Читать книгу: «Поймать удачу за хвост»

Глава 1

– Оля, не отставай!

Громыхая колесами чемодана, мы неслись навстречу поезду. Вернее, поезд, скрежеща тормозами, медленно подползал к перрону, на котором собралась толпа: провожающие, встречающие, отъезжающие… Люди шумели, суетились, то и дело загораживая путь одни другим. Все хотели побыстрее заскочить в вагон. Оно и понятно: стоянка поезда в нашем городке всего две минуты, и кто не успел… При мысли о том, что будет, если я не успею, сердце тревожно сжалось и открылось второе дыхание. Не зря же я все лето занималась физической подготовкой! Выдохнув, я устремилась навстречу поезду и даже обогнала маму.

– Оля, ты куда? Стой! – она остановилась, тяжело дыша и всматриваясь в проплывающие мимо окна вагонов. – Двенадцатый… одиннадцатый… кажется, здесь. Да, вот он…

Взяв за ручку огромный чемодан, к сожалению, Олега, чемодан, с которым я ездила летом, мне пришлось вернуть хозяевам, к тому же он был слишком мал для всех вещей, которые мама вознамерилась взять с собой, мама направилась к нашему вагону. Проводница уже откинула специальную железную штуку, которая закрывала ступеньки.

– Давай, залезай первая! – скомандовала мама, пытаясь поудобнее схватить чемодан. Проводница неодобрительно косилась на нас, поджимая губы, словно ожидая, что ее будут просить помочь, но, на ее счастье (или разочарование?), этого не случилось. Один из сердобольных пассажиров подхватил Тортиллу, так я назвала этот чемодан из-за сходства с атлантической черепахой, и подал этого коричневого монстра:

– Женщина, держите!

– Спасибо! – поблагодарила мама, сразу же протягивая проводнице документы и билеты.

Та проверила и отступила:

– Проходите.

В нос ударил запах, характерный для поездов, в ту же минуту пол под ногами дрогнул, а одноэтажное здание вокзала проплыло мимо окон. Сердце радостно забилось, мы действительно ехали в Питер!

Или , если официально, в Санкт-Петербург, где меня ждала учеба в уникальной и единственной во всей стране школе – Конной Академии “Оседлать мечту”.

Поступление далось мне с трудом, и дело было отнюдь не в способностях. Просто мама хотела, чтобы я осуществила ее давнюю мечту и стала профессиональным музыкантом, но… от музыки меня тошнило, а гаммы я учила только для того, чтобы побыстрее сбежать на конюшню.

Мне даже пришлось выдумать, что я хочу поступать в консерваторию, чтобы поехать с бабушкой в Санкт-Петербург. Обман быстро раскрылся, мама была в ярости, но потом все-таки согласилась, что у меня должна быть своя жизнь, и даже подписала договор на обучение в Академии.

Все лето она надеялась, что я передумаю и останусь дома, но я не могла упустить такой шанс, и вот мы ехали в Питер!

На этот раз в купе: в конце лета все возвращались с моря, и билетов было очень мало. Полки нам достались верхние.

– В принципе, одну ночь не страшно, – мама виновато улыбнулась, а я радостно кивнула. Какая разница, где спать, главное, я еду учиться в Конную Академию. И буду жить в самом настоящем замке! Красном с белыми зубцами и лепными головами лошадей на стенах, кажется, такие элементы в архитектуре назывались маскаронами. Здание было построено очень давно, в девятнадцатом веке, специально для лошадей русских императоров. После революции царские конюшни превратили в санаторий, а несколько лет тому назад здание отреставрировали и передали Академии. И мне предстояло там учиться! Я в нетерпении поглядывала в окно, желая выскочить и подтолкнуть поезд, который, по моему мнению, ехал очень медленно.

Помимо нас в купе находились две женщины, скорее, даже бабушкиного, чем маминого возраста, во всяком случае, мне они показались очень старыми. Мама вежливо поздоровалась с ними и получила приглашение выпить чаю, а я предпочла забраться на свою полку.

– Оля, не упади, – напутствовала мама, я только снисходительно улыбнулась:

– Мам, я же спортсменка!

Наши попутчицы удивленно переглянулись.

– И какой же у вас спорт? – спросила одна из них с желтыми волосами, тщательно скрученными в ракушку на затылке, такие прически были модными в прошлом веке. Я с досадой поморщилась, понимая, что сейчас будет, а мама вздохнула:

– Конный.

– Ой, – подхватила вторая, у нее было темное каре. – Это же так опасно! Вам не страшно?

– Да и этот запах, – кивнула желтоволосая.

– Меня это не беспокоит, – мама криво улыбнулась. Я с удивлением заметила, что ей неприятны подобные разговоры. Но наши попутчицы ее не слушали.

– Я в детстве в деревне очень любила кататься на лошадях. У соседа был конь, вот мы на него забирались… – продолжала та, которая с каре. Она явно упивалась звуками собственного голоса.

Я закатила глаза. Проклятие любого конника – люди, которые “когда-то катались на лошадке”. Во-первых, потому что катаются на карусели в парке, а вот на лошади ездят, а во-вторых… Это самая безграмотная часть людей, считающих, что в конном спорте нет ничего сложного: лошадь – самое добродушное существо на свете, и кормить ее надо непременно травой и хлебом. А еще ватрушками из столовой, чтобы лошадка наверняка загнулась от колик.

К сожалению, такие люди встречаются не только в поездах. Не имея ни малейшего представления о лошадях, они пишут книги про лошадей и снимают фильмы, как правило, о девочке–подростке с трудной судьбой, которая находит коня с такой же трудной судьбой. Конь никого не подпускает к себе, но именно эта девочка садится на него без седла и уздечки и скачет галопом. Как по мне, так история Красной Шапочки гораздо правдивее, чем подобная чушь. К сожалению, сюжет популярен, поскольку взывает к чувствам. Многие, насмотревшись подобного, потом покупают “несчастных лошадок” и крайне разочаровываются, когда вдруг осознают, что приобрели проблемное животное, которое не кидается к ним с объятиями и воплями “Спаситель ты мой!”.

Хорочо, что в купе мое мнение никто не спрашивал, темноволосая женщина увлеклась воспоминаниями своего детства, а я воткнула наушники, включила музыку и открыла чат с близнецами. С Витей и Толей мы познакомились этим летом в поезде. По счастливой случайности оказалось, что они сыновья директора Академии, Екатерины Викторовны. Близнецы очень мне помогли во вступительных испытаниях, хотя им потом и влетело от их мамы. Мальчишек это немного огорчило, но не остановило.

Все лето мы переписывались, скидывали в чат фото лошадей, разбирали видео езды и просто шутили. Мы так много общались, что Лика, моя школьная подруга, даже обиделась. Нет, конечно, мы помирились, но… общаться стали гораздо меньше. К тому же у Лики появилось новое увлечение, Кирилл из параллельного класса, и слушать подругу стало невыносимо.

“Ну все, еду!” – радостно набрала я.

Оба брата, не сговариваясь, отправили мне в ответ по поднятому вверх большому пальцу. Я поставила смайлик.

“Вы всегда делаете все синхронно”

“Я быстрее!” – отозвался Витя.

“Зато с ошибками,” – набрал Толя и поставил рядом смайлик с высунутым языком.

“Не спорьте, – вмешалась я, понимая, что иначе перепалка продлится очень долго, а интернет вот-вот прервется. – Лучше расскажите, как дела?”

“Мы сбежали из дома”

Сообщение заставило меня нахмуриться, но, зная, что Витя любит пошутить, я решила уточнить:

“Куда?”

“В интернат, конечно, куда ж еще?”

Я просто увидела, как Толя пожимает плечами, это был один из его любимых жестов.

“А чего так?”

“Открытие академии. Мама нервничает. В доме все летает и посуда бьётся”

“Ясно”

Я не могла себе представить, чтобы Екатерина Викторовна, которая всегда была очень сдержанной, вежливой и тактичной стала бы проявлять чувства, но… ее сыновьям виднее.

Я вдруг почувствовала, как меня потрясли за плечо.

– Что? – я дотронулась до наушника, приглушая звук.

– Оля, уже поздно, давай спать.

Я взглянула на часы, конечно, еще было не поздно, но в интернате нам обещали строгий распорядок дня, к тому же поезд прибывал очень рано, поэтому быстро написав братьям, что мы скоро увидимся, я убрала телефон и закрыла глаза.

Поезд мерно покачивало, колеса стучали, и я не заметила, как заснула. В своем сне я мчалась на рыжем коне галопом по огромному полю, а где-то впереди высился красно-белый замок…

Глава 2

Мне казалось, что я только закрыла глаза, а мама уже будила меня:

– Оля, вставай, надо умываться, пока туалет свободен.

– Ма-ам…

– Давай.

Вообще-то умыться можно было и в квартире, где мы, по обыкновению, остановились, но в этом была мама. Она предпочитала делать все всегда заранее.

В поезде все еще спали. Приведя себя в порядок, я почти час лежала на полке. Постепенно пассажиры просыпались, грохотали двери купе, в коридоре слышались голоса и детские крики: “Я не хочу чай!”

Пришлось снова воткнуть наушники. Слушая музыку, я лениво смотрела в окно. Мимо проплывали совершенно обычные дома, чуть позже они сменились заборами, а потом показались светло-серые здания, каждое из которых могло стать музеем. Сердце забилось.

– Питер! – радостно воскликнула я, вызвав понимающие улыбки у наших попутчиц. Те уже тоже оделись и сидели на нижних полках, а вот мама украдкой вздохнула. Я виновато посмотрела на нее, понимая, что это мне радостно от того, что я так меняю свою жизнь, а вот мама беспокоится, поскольку мне придется жить одной, пусть и в интернате, под присмотром, но все же. К тому же мама опасалась лошадей, совершенно верно считая их непредсказуемыми. Иначе и быть не могло: лошади – животные-жертвы, поэтому сильно отличаются от поведения тех же когда-то одомашненных хищников, собак и кошек. Там, где собака замрет, лошадь отскочит и побежит. Поэтому, находясь рядом, нужно быть всегда очень внимательными и осторожными.

– Мам, – тихо окликнула я, – не волнуйся, все будет хорошо.

Она улыбнулась и кивнула:

– Конечно.

Но тревога так и осталась во взгляде. В эту минуту поезд остановился и будто бы вздохнул, говоря, что свою миссию он исполнил, довезя вверенных ему людей до конечной точки.

– Приехали! – я соскочила с полки. Пришлось подождать в купе, пока самые нетерпеливые пассажиры пройдут, а потом мы вышли, и я сразу же увидела высокую фигуру:

– Папа!

– Привет, ребенок! – папа крепко меня обнял, но сразу же отпустил. – Здравствуй, Аня.

– Леша, – мама кивнула. – Ты все-таки приехал.

– Конечно, не мог же я пропустить приезд единственной дочери! – он легко подхватил чемодан Тортиллу. – Ну что, пойдем?

На этот раз до дома Брониславы Александровны мы добирались на такси. Прильнув к стеклу, я с интересом рассматривала пробуждающийся город: почти безлюдные улицы, разноцветные дома, окрашивающиеся в розоватый свет восходящего солнца, мчащиеся куда-то машины. Мне показалось, что их очень много, хотя папа и утверждал, что хорошо, что мы приехали так рано: еще нет пробок. Пробки – боль всех больших городов, а в Санкт-Петербурге все еще отягощается тем, что в центре города улицы достаточно узкие, и к тому же есть мосты. Мы проехали по Невскому проспекту и выехали на Дворцовый мост.

– Как красиво! – мне казалось, я никогда не устану любоваться этими набережными, одетыми в гранит, золотым шпилем Петропавловского собора, изумрудно-зеленым Эрмитажем.

– Правильно говорят: не ты покоряешь Питер, а он входит в твою душу, – рассмеялся папа. Мама строго взглянула на него:

– То есть возвращаться ты не собираешься?

– Ань, не начинай, – попросил он. – У меня здесь работа, теперь вот и дочь учится.

– Да, дочь… – мама снова вздохнула, а я накрыла ее ладонь своей:

– Мам…

– Извини, – прошептала она и отвернулась к окну, украдкой смахивая слезы. Я тоже приуныла. В этот момент солнце скрылось за облаками, и город вдруг показался мне холодным и враждебным. Папа нахмурился и повернулся к таксисту, подсказывая, где лучше свернуть, чтобы подъехать к подъезду. Вернее, парадной, как говорят петербуржцы.

Знакомый консьерж открыл нам дверь, приветливо кивнул и мы поднялись на второй этаж. Хозяйка квартиры, Бронислава Александровна, уже ждала нас в дверях.

– Анечка, Оля, Леша, рада видеть! – она посторонилась, давая нам пройти в длинный коридор, уходящий куда-то вдаль. – Аня, какая ты молодец, что все-таки решилась! Проходите, раздевайтесь, я сейчас кофе сварю.

– Я, наверное, пойду, – папа выжидающе посмотрел на маму, та только кивнула, но Бронислава Александровна остановила его:

– Ты хоть кофе попей, заодно и с дочерью пообщаешься!

– Ну я не знаю… – папа снова бросил взгляд на маму, та пожала плечами:

– Броня права. Оля по тебе очень скучала.

– Пап, оставайся! – подытожила я.

В этот момент из дверей одной из комнат высунулась взъерошенная голова.

– Уже приехали? – светловолосая девочка, моя ровесница, нацепила на нос очки, недовольно взглянула на нас и широко зевнула. – Здрасти.

– Настя, можно и повежливее, – заметила Бронислава Александровна. Девочка демонстративно закатила глаза и исчезла.

– Проходите на кухню, – тем временем распорядилась хозяйка квартиры. Мы послушно побрели по длинному коридору. Пока мы рассаживались за столом, Бронислава Александровна достала из холодильника и подогрела сырники, а потом сварила кофе себе и папе. Мы с мамой предпочитали чай.

Настя появилась на кухне минут через пять. Одетая в футболку шорты, она присела на стул, подогнув ногу, радостно подцепила один из сырников и закинула в рот.

– Хоть тарелку возьми, – Бронислава Александровна посмотрела на нее с укором, но девочка только отмахнулась, а потом украдкой облизала пальцы. Я с завистью вздохнула: в отличие от дочери хозяйки квартиры мне пришлось орудовать вилкой и ножом под пристальным взглядом мамы. Получалось не слишком успешно: сырники рассыпались на мелкие крошки и постоянно падали с вилки.

Наконец, с едой было покончено, взрослые остались за столом, а нас с Настей вежливо выпроводили в ее комнату.

Молча мы прошли по коридору и переступили порог. Настя сразу села на кровать, а я не смогла сдержать любопытства. В прошлый раз я видела комнату мельком, теперь же можно было и осмотреться. Большая кровать была не застелена, постельное белье было темным, со звездами.

– Они светятся в темноте, – пояснила Настя. – То есть светились пару дней, когда только купили. А потом одеяло постирали.

– Круто, – отреагировала я, с интересом рассматривая стеллаж, полки которого были забиты пластинками! Да, да, настоящими виниловыми пластинками. Сам проигрыватель стоял на массивном с резными ножками столе. Там же лежали ноты, целая стопка, скрипка и метроном.

– Ничего себе, – я с благоговейным ужасом взглянула на Настю. – Ты действительно любишь музыкалку?

– Ну да, – она встала и подошла к столу, с любовью провела ладонью по чехлу, в котором лежала ее скрипка. – Ты просто не представляешь себе, что я чувствую, когда играю. У меня словно появляются крылья!

Крылья появлялись и у меня. Вернее, это чувство изумительной легкости, когда кажется, что ты летишь, а перед тобой лежит весь мир… Только со мной это происходило, когда я скакала верхом на лошади. О чем я и не преминула заметить Насте. Она нахмурилась:

– Не знаю… лошади такие большие и страшные…

– Ты что! Они самые благородные и честные создания на земле! – возмутилась я. – Хочешь, приходи к нам в школу, я тебе все покажу. Могу даже посадить. Наверное… Если разрешат…

Я думала, девочка обрадуется приглашению, но она в ужасе уставилась на меня:

– Ты что! А если я упаду и сломаю руку! Это же катастрофа! Я не смогу играть!

– Ну тогда просто приходи, – предложила я.

– Фу, там пахнет плохо, – скривилась Настя, а я обреченно вздохнула, понимая, что мы с ней вряд ли подружимся.

Глава 3

Разговаривать с Настей стало совершенно не о чем, и мы просидели в комнате, каждая уткнувшись в свой телефон, пока взрослые общались. В отличие от нас, они быстро нашли общие темы, поэтому с кухни то и дело доносился смех и громкие голоса. Потом папа попрощался и отправился на работу, а мама торжественно объявила:

– Оля, мы идем в Эрмитаж!

– Супер! – обрадовалась я и повернулась к Насте, все еще смотревшей на экран мобильника. – Пойдешь?

– Неа, – мотнула головой девочка. – Нас туда каждый год таскают, чего я там не видела? Голых мужиков или малахитовую вазу?

– Вот как раз все покажешь и расскажешь, – Бронислава Александровна хоть и улыбалась, но говорила непререкаемым тоном. Настя скривилась, но возражать не посмела.

– Ты можешь не ходить с нами, а подождать где-нибудь, – тихо предложила я, пока мы шли на автобусную остановку.

– Да ладно, – беспечно отмахнулась Настя. – Все равно вы или со входом напутаете, или внутри потеряетесь.

– С чего это мы потеряемся? Это же дворец, а не лабиринт Минотавра.

Я хотела блеснуть знаниями, но, по всей видимости, Настя читала мифы Древней Греции, потому что хмуро посмотрела на меня:

– Поверь, тот лабиринт Эрмитажу и в подметки не годится!

Я скептически хмыкнула, но совсем скоро убедилась, что эта задавака права.

Чего стоило просто найти вход, указанный в билете! Благо билеты мы покупали по интернету, и не пришлось стоять огромную очередь, проходившую через весь двор. Гордо размахивая телефонами, мы зашли с другого входа, прошли систему металлоискателей, после чего я радостно взяла план и ужаснулась. Оказалось, Эрмитаж состоял из пяти зданий: Зимний дворец, Старый Эрмитаж, Малый Эрмитаж, Новый Эрмитаж (хотя какой же он новый, если был построен почти два века назад, но музейным работникам виднее) и Эрмитажный театр. А отдельно еще было здание Главного штаба. Почему он Главный, я не знала, ведь столица была в Москве.

– Там министерства были при царе, в том числе военное, – пояснила Настя. – А в Адмиралтействе – морское.

– Мы что, обойдем все? – ужаснулась я.

Мама пожала плечами:

– Наверное, сколько успеем. Да, Настя?

– Или пока голова не заболит, – мрачно отозвалась она, рассматривая толпы туристов, большинство из которых были китайцы. – Погода хорошая, нет бы в пригород поехать, что ж они все здесь?

Погода и вправду была хорошая: во всю светило солнце, а с воды дул легкий бриз. Я заикнулась о прогулке на кораблике по рекам и каналам после Эрмитажа, но Настя покачала головой:

– Поверь, нет. И ты мне еще спасибо скажешь. Мумию смотреть будем?

– Чью мумию? – спросила я, чувствуя себя идиоткой.

– Того, кто заблудился и не вышел из музея, – фыркнула Настя. – Так да или сразу на второй?

– Будем, – решительно объявила я, а мама брезгливо скривилась.

Оказалось, что мумия при жизни была египетским жрецом. Кости, обтянутые желто-коричневой кожей меня не впечатлили, как и расписные саркофаги, гораздо больше заинтересовали остатки стремян и железо уздечек, найденные в курганах кочевников.

– Надо же, столько столетий прошло, а они ничуть не изменились! – восхищалась я. Мама только покачала головой, а Настя закатила глаза и со словами: “Ну если кони нужны, то нам туда!” потащила нас в Рыцарский зал, который, кстати, мне совершенно не понравился. Особенно посадка манекенов, на которых были надеты латы. Ну кто так ездит! О чем я заявила вслух, и мама предпочла увести меня оттуда. Дальше мы долго бродили по залам.

Слова Насти оказались пророческими. Через несколько часов перед глазами рябило, ноги гудели, а художественные и исторические ценности вызывали только чувство глухого раздражения и усталости.

Малахитовый зал мне понравился, как и часы Павлин, а также огромный стол из самоцветов, стоявший на лестничной площадке.

– К западному искусству пойдем? – обыденно спросила Настя. Я посмотрела на маму. Она заколебалась, но, взглянув на план, сдалась:

– Нет, давайте лучше по мороженому?

Мы с Настей переглянулись и кивнули. Мороженое купили по пути, огромный брикет, который мы с удовольствием умяли дома. После Настя, сказав, что ей надо заниматься, скрылась в комнате. Оттуда действительно послышались звуки скрипки. Я же разместила фото и видео из Эрмитажа на своей странице и получила лайки от бывших одноклассников. Всех, кроме Лики. Судя по ее странице, подруга наконец-то добилась внимания Кирилла и теперь постила фотки, где они то шли, взявшись за ручки, то обнимались на фоне клумб в парке, то сидели на скамейке. Я лайкнула фото, написала “Прекрасная пара”, получила в ответ “Да-а-а!” вместо благодарности за комплимент и с чувством выполненного долга отправилась спать.

На следующий день мы с мамой поехали в Петергоф, поскольку в Академии проводилось родительское собрание. Оно хоть и должно было состояться во второй половине дня, но я очень хотела показать маме золотые фонтаны каскада, а еще встретиться с Витей и Толей.

Я звала Настю, но она отказалась, поскольку хотела переписать нотную партию с виолончели на скрипку. Я только пожала плечами. Меня до сих пор бросало в дрожь при виде пианино. Мама, конечно, уговаривала не бросать музыку, но я была непреклонна, сославшись на то, что буду жить в интернате, поэтому заниматься будет негде. И некогда. Мама только вздыхала, но настаивать не стала.

Близнецы ждали нас на автобусной остановке.

– Здрасти, – хором сказали они маме и сразу же повернулись ко мне. – Ну как оно?

– Нормально, а у вас?

– Норм, только Зяма хромает на левый зад…

– А что случилось?

– Похоже, в леваде отбила неудачно.

Я кивнула, а мама вопросительно посмотрела на меня. Пришлось переводить:

– Зяма – лошадь. Из Академии. Она хромает на левую заднюю ногу, потому что в ле… загоне для прогулок неудачно ударила ногами по доске.

– А почему бы так и не сказать? – спросила мама.

Мы с близнецами переглянулись:

– Так мы же так и говорили!

– Неужели?

– Мам, – протянула я. – Это как с музыкой, свои приколы.

– Ясно, – вздохнула она. – Ладно, не буду вам мешать…

– Ну уж нет! – я решительно взяла ее за руку. – Я же обещала показать тебе фонтаны! Вот и пойдем их смотреть!

Фонтаны привели маму в восторг. Особенно ей понравился Тритон у Оранжереи.

– Понимаешь, Большой каскад он помпезный, а здесь все такое… уютное, – извиняющимся тоном произнесла она. Я только пожала плечами. Каждому свое. Мне, например, больше всего нравились морская терраса у Монплезира и скамейки-шутихи, где посетители искали камушек, на который надо было наступить, чтобы их окатило водой, и огромный земляной вал у дворца Марли… В общем, Петергоф мне нравился весь!

Наконец мы вышли из парка, мама отправилась на собрание, а мы с близнецами пошли к пруду, где плавали утки. Рядом стоял ларек, в котором можно было купить мороженое и корм для птиц.

– Это же обычный сухой хлеб, – удивилась я, рассматривая бумажный пакетик, на котором была изображена мультяшная утка.

– Ага. В соседнем ресторане придумали, чтобы хлеб не выбрасывать. В Питере к нему особое отношение из-за блокады, – пояснил Витя.

– Это ты про Вторую мировую? – уточнила я.

– Именно. Ты же знаешь, что Ленинград был в кольце блокады? Девятьсот дней и ночей.

– Вообще-то восемьсот семьдесят один, – поправил брата Толя. – Но от этого не легче.

– Ага. Постоянные бомбежки, голод, потому что в первые дни разбомбили склады, где запасов продовольствия было на пять лет…

– Хлеба выдавали 125 грамм на человека на день.

– Ужас! – охнула я.

–Ага. Поэтому в городе до сих пор многие хлеб не выбрасывают, рука не поднимается, а вот уткам скормить запросто! – хмыкнул Толя.

– В конце концов, в голодное время этих уток можно поймать и съесть! – весело подхватил Витя.

Разорившись и на то, и на другое, близнецы направились к ближайшей скамейке. Я ограничилась только мороженым. Разговаривая ни о чем, мы сидели на скамейке. Витя с Толей попеременно кидали корки хлеба, подманивания уток ближе. Радостно переговариваясь между собой на своем, утином, языке, пернатые неспешно гребли по зеркальной глади пруда, то и дело отвлекаясь на что-нибудь еще.

– Что ж они такие медленные! –Толя размахнулся и кинул сухарик, намереваясь поторопить пернатых. Засохший хлеб пролетел над водной гладью и попал точно в макушку селезню. Тот ошеломленно крякнул и завертел головой, явно потеряв ориентацию в пространстве. На том берегу кто-то из людей зааплодировал. Толя окончательно смутился.

– Пойдемте отсюда? – предложил он. Витя вопросительно посмотрел на меня. Я пожала плечами:

– Да, давайте.

Тем более что начало смеркаться, и от воды потянуло холодом. К зданию Академии мы подошли к тому моменту, когда собрание закончилось и взрослые принялись выходить из кованых ворот.

– Оля! – мама помахала мне рукой. – Ну что, поехали?

Я взглянула на красно-белое здание, напоминающее замок. Конечно, мне хотелось обойти его, а еще лучше войти внутрь, но мама явно волновалась, и я решила не трепать ей нервы.

– Да, поехали!

Всю дорогу мама молчала, нервно кусая губу и смотря в окно невидящим взглядом. Я тоже молчала, гадая, что же им сказали на родительском собрании, и не передумает ли мама в последний момент.

– Мам, – наконец решилась я окликнуть, когда мы вышли из метро и направились к дому Брониславы Александровны.

– Что?

– Ты какая-то… если ты хочешь, я могу заниматься у нас, – выпалила я и замерла, внутренне содрогаясь: что, если мама воспользуется моей слабостью. Но она улыбнулась и покачала головой:

– Нет, Оля, если ты решила, ты должна попробовать.

– А ты?

– Переживу. В конце концов, у меня появится много свободного времени. И я займусь музыкой.

Она обняла меня за плечи, в этот момент фонари ярко вспыхнули, освещая проспект. Сочтя это хорошим знаком, мы улыбнулись друг другу и, взявшись за руки, отправились в квартиру Брониславы Александровны.