Читать книгу: «Волшебный город», страница 9

На “Молнии”

– Но как ты сюда попала? – спросил Филипп на острове, в объятиях Хелен.

– Я только что вышла по ту сторону сна, – сказала она, – как я могла не прийти, когда дверь была открыта, и ты так хотел меня видеть?

А Филипп только и сказал, – о, Хелен! – Он не мог найти других слов, но Хелен поняла. Она всегда понимала.

– Пойдем,– сказала она, – в твой дворец или в мой? Я хочу поужинать, и у нас будет свой маленький бело-голубой чайный сервиз. Да, я знаю, что ты уже поужинал, но будет забавно поужинать со мной, и, возможно, ты снова проголодаешься, прежде чем мы его съедим.

Они отправились в крытую соломой хижину, которая была дворцом Хелен, потому что у Филиппа в последнее время было предостаточно больших зданий. В коттедже была широкая труба и открытый очаг; они сидели на очаге и готовили тосты, и Филипп почти забыл, что у него когда-то были приключения и что тосты делались на очаге, чей голубой дровяной дым клубился среди очаровательных верхушек деревьев волшебного острова.

И прежде чем они легли спать, он рассказал ей обо всем.

– О, я так рад, что ты пришла! – повторял он снова и снова. – Так легко сказать тебе об этом здесь, в этом волшебстве. Я не думаю, что когда-нибудь смог бы сказать тебе это в Грейндже, где были слуги, и … я имею в виду мистера Грэхема, и все вещи, настолько не волшебные, насколько это возможно. О, Хелен! Где мистер Грэхем, разве он не возненавидит то, что ты уехала от него?

– Он тоже прошел через дверь сна, – сказала она, – чтобы увидеть Люси. Только он не знает, что действительно ушел. Он подумает, что это сон, и расскажет мне об этом, когда мы оба проснемся.

– Где вы заснули?

– В Брюсселе. Телеграмма еще не пришла.

– Я ничего не понимаю во времени, – твердо сказал Филипп, – и никогда не пойму. Я же говорю, Хелен, я просто искал “Молнию”, чтобы отправиться на ней в путешествие и найти Люси.

– Не думаю, что тебе это нужно, – сказала она. – Я встретила на острове попугая как раз перед тем, как увидела тебя, и он читал себе стихи.

– Так и было бы, – сказал Филипп, – если бы он был жив. Но я рад, что он жив. Что там было сказано?

– Это было что-то вроде этого, – сказала она, подбрасывая полено в огонь.

– У Филиппа и Хелен

Есть остров, где можно жить,

Ура!

Они сказали так:

"Это твоя земля и моя земля!"

Ура. Ура. Ура.

И пока ковчег не выйдет из темноты

Там эти двое могут оставаться

И радоваться, и наслаждаться

До дня дарения

Ура.

А потом услышат они голос

Услышат и послушают его,

А когда придут те,

Кому нужен дом,

Они отдадут остров.

Ура.

Остров в цвету, где есть

И фрукты, и беседка, и

Лес, и река, и залив.

Их собственный остров

Они будут вздыхать и улыбаться, но

Они отдадут свой остров.

– Что за чушь! – воскликнул Филипп. – Я никогда этого не сделаю.

– Хорошо, мой малыш, – весело сказала Хелен, – я сказала тебе это только для того, чтобы показать, что ты должен остаться здесь. – У Филиппа и Хелен есть остров, где они могут жить.

Они провели на острове целую неделю. Это было именно то, о чем они только могли мечтать, чтобы остров был именно таким, потому что, конечно, они сделали его сами, и, конечно, они точно знали, чего хотят. Я не могу описать ту неделю. Я знаю только, что Филипп никогда этого не забудет. Просто подумай обо всем, что ты мог бы сделать на волшебном острове, если бы был там с тем, кого любишь, и ты узнаешь, как Филипп проводил свое время.

Он наслаждался каждой минутой, каждым часом, каждым днем, и, что самое главное, эта неделя дала ему понять, как ничто другое, что Хелен по-прежнему принадлежит ему и что ее брак с мистером Грэмом не отдалил ее от него.

И вот настал день, когда Филипп, раскачиваясь на магнолии, посмотрел на море и закричал, – парус! парус! О, Хелен, вот и ковчег! Теперь все кончено. Пусть Люси останется с нами, а остальных отошлет подальше, – добавил он, соскальзывая по стволу дерева с очень серьезным лицом.

– Но мы не можем так поступить, дорогой, – напомнила ему Хелен. – Остров наш, и пока он наш, никто другой не может высадиться на нем. Знаешь, мы сами так устроили.

– Значит, они не могут причалить?

– Нет,– ответила Хелен.

– Разве мы не можем изменить правила и позволить им причалить?

– Нет,– ответила Хелен.

– О, как жаль, – сказал Филипп, – ведь остров – самое подходящее место для островитян, не так ли?

– Да, – сказала Хелен, – и здесь нет никакого страха перед морем; помнишь, мы сделали его таким, когда строили остров?

– Да, – сказал Филипп. – О, Хелен, я не хочу.

– Тогда не надо, – сказала Хелен.

– Да, но я и хочу.

– Тогда давай, – сказала она.

– Но разве ты не понимаешь, когда хочешь и не хочешь одновременно, что ты должен делать? Есть так много вещей, о которых приходиться думать.

– Когда это так, есть одна вещь, о которой ты не должен думать, – сказала она.

–Что? – спросил Филипп.

– Ты сам, – тихо сказала она.

Наступило молчание, а потом Филипп вдруг обнял сестру, и она обняла его.

– Я отдам его им, – сказал он, – это бесполезно. Я знаю, что должен. Мне будет только неудобно, если я этого не сделаю.

Хелен рассмеялась.

– Мой лучший мальчик из всех мальчиков! – А потом она погрустнела. – Мальчик моего сердца, – сказала она, – ты же знаешь, что это не только отказ от нашего острова. Если мы его отдадим, мне придется уйти. Это единственное место, куда есть дверь из моих снов.

– Я не могу отпустить тебя, – сказал он.

– Но у тебя есть свои дела, – сказала она, – и я не могу тебе в них помочь. Люси может помочь тебе, но я не могу. Теперь тебе нравится Люси, не так ли?

– О, я не возражаю против нее, – сказал Филипп, – но мне нужна именно ты, Хелен.

– Не думай об этом, – настаивала она. – Подумай, чего хотят островитяне. Подумай, каково им будет иметь остров, жить здесь всегда, в безопасности от страха!

– Впереди еще три подвига, – мрачно сказал Филипп. – Не думаю, что мне еще когда-нибудь захочется приключений.

– Ты всегда будешь хотеть их, – сказала она, мягко смеясь, – всегда. А теперь давайте сделаем это красиво и устроим им великолепный прием. Поцелуй меня, а потом мы соберем кучу роз.

Филипп был действительно очень несчастен, хотя и чувствовал, что ведет себя довольно благородно, и Хелен тоже так думала, что, естественно, было большим утешением.

Об этом разговоре было сказано гораздо больше, чем я записал. Филипп и Хелен едва успели развесить гирлянды розовых роз вдоль причала, где стояла на якоре "Молния", эта прекрасная яхта, как тупой нос ковчега тяжело ударился о причал – и оба, уронив остальные розы, помахали и улыбнулись группе на террасе ковчега.

Первым заговорил мистер Перрин, который, как клоун, закричал, – а вот и снова мы!

Затем заговорила Люси, – мы знаем, что не можем причалить, но оракул сказал, чтобы мы приплыли, и мы приплыли. – Она перегнулась через фальшборт и прошептала, – Кто эта прекрасная дама рядом с тобой?

Филипп громко ответил, – это моя сестра Хелен … Хелен, это Люси.

Они посмотрели друг на друга, а потом Хелен протянула руки, и они с Люси поцеловались.

– Я знала, что ты мне понравишься, – прошептала Люси, – но не знала, что ты мне так понравишься.

Мистер Ной и мистер Перрин оба поклонились Хелен, немного чопорно, но все же очень сердечно и, как ни странно, без удивления. А Лорд Островитянин смотрел на нее со своей дружелюбной, веселой улыбкой школьника.

– Если вы сядете на корабль, – вежливо сказал мистер Ной, – мы сможем вернуться на материк, и я объясню тебе оставшиеся задания.

– Скажи им, Фил, – сказала Хелен.

– Мы не хотим садиться … пока, – застенчиво сказал Филипп. – Мы хотим, чтобы вы высадились.

– Никто не может высадиться на остров, кроме двоих, – сказал мистер Ной. – Я рад, что это вы двое. Я боялся, что одним из них может оказаться Притворщица.

– Ничего подобного, – ответил Филипп. – Этот остров принадлежит Хелен и мне. Мы сделали его. И мы хотим отдать его островитянам, чтобы они берегли его, чтобы это был их собственный остров, – прибавил он, чувствуя, что трудно было бы кому-нибудь поверить, что такой славный подарок действительно делается вот так, без речей, как если бы это был маленький подарок точилки для карандашей или колышка.

Он был прав.

– Чтобы беречь его? – спросил Лорд Великий Островитянин, – наш собственный? Навсегда?

– Да, – сказал Филипп. – И здесь нет никакого страха. Теперь вы действительно будете "счастливыми войсками".

С минуту никто ничего не говорил, хотя все лица были выразительны. Затем заговорил Лорд Великий Островитянин.

– Ну, – сказал он, – из всех кирпичных кирпичей … – и больше ничего не смог сказать.

– Здесь много домов, – сказал Филипп, – и есть места для всех животных, остров имеет тридцать миль в окружности, так что тут много места для животных и всего остального. Дарить подарки всегда приятно, а это был такой большой и красивый подарок, и он так его любил.

– Я всегда говорил, что мастер Фил джентльмен, и всегда буду это говорить, – заметил мистер Перрин.

– Поздравляю тебя, – сказал мистер Ной, – и я рад сообщить, что твое пятое дело сделано. Помнишь наши пустые серебряные блюда из-под фруктов? Пятым твоим деянием должно было стать снабжение Полистархии плодами. Этот остров – единственное место в королевстве, где растут фрукты. Ковчег будет служить для доставки плодов на материк, и выполнение этого дела поднимет тебя в ранг герцога.

– Филипп, ты просто прелесть, – прошептала Люси.

– Заткнись, – горячо отрезал Филипп.

– Трижды ура, – произнес знакомый голос, – за герцога Дарителя.

– Трижды ура, – повторил Лорд Островитянин, – за герцога Дарителя.

Какое веселье! Все островитяне зааплодировали, и магистры, и Люси, и мистер Перрин, и мистер Ной, и из глубины ковчега донесся восторженный лай, и хрюканье, и рев, и писк – животные, конечно, присоединились, как могли. Тысячи чаек, кружа на белых крыльях в лучах солнца, присоединяли свои крики к общему хору. И когда звук последнего приветствия затих вдали, чуть знакомый голос произнес:

– Молодец, Филипп! Я горжусь тобой.

Это попугай, взгромоздившийся на снасти "Молнии", начал аплодировать.

– Значит, все в порядке, – сказал он, вспорхнул на плечо Филиппа и добавил, – я слышал, как ты звал меня на остров всю неделю. Но я чувствовал, что мне нужен отдых. Я слишком много болтаю. И эта Притворщица. И эта клетка. Уверяю тебя, мне нужно было немного времени, чтобы прийти в себя после моих приключений.

– У всех нас были свои приключения, – мягко сказал мистер Ной. И Хелен спросила:

– Разве вы не высадитесь и не вступите во владение островом? Я уверена, что мы с нетерпением ждем рассказов о приключениях друг друга.

– Вы первый, – сказал мистер Ной Лорду Великому Островитянину, который очень серьезно ступил на берег.

Увидев его, Хелен вдруг поцеловала Филиппа, а когда нога Лорда Великого Островитянина коснулась берега этого заколдованного острова, она просто и внезапно исчезла.

– Ах, – воскликнул Филипп, – лучше бы я этого не делал! – и губы его задрожали, как дрожат губы девушек, когда они собираются заплакать.

– Чем дороже тебе подарок, тем больше он стоит, – сказал мистер Ной. – Это тебе так дорого обошлось, потому что это самый роскошный подарок в мире.

– Я знаю, – сказал Филипп, – чувствуйте себя как дома, хорошо? – И тут он понял, что больше ничего не может сказать. Он просто повернулся и пошел в лес. И когда он остался один на зеленой поляне, он бросился ничком и долго лежал без движения. Это была такая счастливая неделя. А он так устал от приключений.

Когда он наконец с решительным видом принюхался и поднял голову, первое, что он увидел, была Люси, неподвижно сидевшая к нему спиной.

– Эй, – сказал он довольно сердито, – что ты здесь делаешь?

– Вспоминаю таблицу умножения, – быстро ответила Люси и отвернулась, – чтобы даже не думать о тебе. И я ни разу не обернулась. Я знала, что ты хочешь побыть один. Но я хотела быть здесь, когда ты перестанешь быть один. Понимаешь? Мне нужно тебе кое-что сказать.

Выкладывай, – сказал Филипп, все еще сердито.

– По-моему, ты просто великолепен, – сказала Люси очень серьезно, – и я хочу, чтобы это был настоящий мир навсегда. А я помогу тебе в остальных приключениях. И если ты рассердишься, я постараюсь не возражать. Кажется, Наполеон иногда сердился, – задумчиво добавила она, – и Юлий Цезарь.

– О, все в порядке, – сказал Филипп очень неловко.

– Значит, мы будем настоящими друзьями?

– О да, если хочешь. Только … я, конечно, не возражаю, и с твоей стороны было очень мило прийти и сесть ко мне спиной … Только я ненавижу восторги.

– Да, – послушно согласилась Люси, – я знаю. Только иногда ты чувствуешь, что взрываешься или задыхаешься от восхищения. И у меня подходящая для тебя одежда в узле. Я ношу ее с собой с тех пор, как смыло замок островитян. Вот она.

Она достала узел. И на этот раз Филипп был по-настоящему тронут.

– Теперь я называю это как-то так,– сказал он. – Платье из морских водорослей в порядке, но никогда не знаешь, через что тебе придется пройти, когда ты отправляешься на приключения. Там могут быть шипы, змеи или еще что-нибудь. Я тоже очень рад получить обратно свои ботинки. Давай их сюда. Пойдем во дворец Хелен и приготовим пир. Я знаю, что будет банкет. Всегда так. Я знаю здесь неподалеку первоклассное булочное дерево.

– Когда я пришла, растения какао-ореха и льда выглядели очень красиво, – сказала Люси. – Какой чудесный остров. И тебе это удалось!

– Никаких восторгов,– предупредил Филипп. – Мы с Хелен его сделали.

– Она просто очаровательна, – сказала Люси.

– Ну что ж, – смиренно сказал Филипп, – если тебе так уж это необходимо, то говорите о ней.

Банкет был всем, что только можно себе представить интересного и великолепного. И Филипп, конечно, был героем дня. А когда банкет закончился и последний гость удалился в свой дом – ибо все дома на острове были, конечно, готовы к заселению, меблированы до последней степени комфорта, с подушечками для булавок в каждой комнате, – мистер Ной, Люси и Филипп уселись на ступеньках террасы среди розовых роз, чтобы в последний раз поговорить.

– Потому что, – сказал Филипп, – мы начнем с самого утра. Поэтому, пожалуйста, скажите мне теперь, какое следующее дело я должен сделать?

– Вы поплывете на ковчеге? – спросил мистер Ной, сворачивая свою желтую циновку, чтобы опереться на нее локтем. – Я буду очень рад.

– Я подумал, – сказал Филипп, – что мы могли бы отправиться на "Молнии". Я ведь еще ни разу на ней не плавал. Как вы думаете, я справлюсь?

– Конечно, справишься, – сказал мистер Ной, – а если нет, Люси тебе покажет. Твоя очаровательная яхта управляется точно по тому же принципу, что и ковчег. А в этой стране все ветры благоприятны. Яхта будет снабжена всем необходимым. И могу добавить, что большую часть пути до следующего дела вы можете проделать по воде – сначала по морю, а потом по реке.

– И что же будет дальше? – спросил Филипп.

– На крайнем севере Полистархии, – поучительно сказал мистер Ной, – лежит город под названием Сомнолентия. В более счастливые времена он назывался Брискфорд. Через город протекала река, быстрая река, которая приносила много золота с гор. Люди работали очень усердно, чтобы очистить канал от кусков золота, которые постоянно угрожали задушить его. Их поля были тогда хорошо орошены и плодородны, а жители веселы и счастливы. Но когда Гиппогрифа выпустили из книги, вышел и Большой Ленивец. Уклонившись от всех попыток захватить его, Великий Ленивец двинулся на север. Это очень крупное и поразительное животное, и каким-то образом, то ли страхом, то ли восхищением, он добился полного господства над жителями Брискфорда. Он уговорил их построить ему храм из чистого золота, и пока они это делали, русло реки забилось, и поток был направлен в другое русло, далеко от города. С тех пор это место пришло в упадок. Поля выжжены и не вспаханы. Такая вода, какая нужна людям для питья, добывается с большим трудом из колодца. Мытье стало шокирующе редким.

– Неужели мы будем учить грязных парней мыться? – с отвращением спросил Филипп.

–Не перебивай,– сказал мистер Ной. – Ты разрушаешь нить моего повествования. На чем я остановился?

– Редко моются, – сказала Люси, – но если поля высохли, то как они живут?

– Ананасы, – ответил мистер Ной, – которые растут свободно и не нуждаются в большом количестве воды. Сбор их – единственное занятие этого деградировавшего народа. Ананасы считаются не плодом, а овощем, – поспешно добавил он, заметив, что на губах Филиппа снова задрожал вопрос. – Все время, которое они могут быть свободны от сбора и поедания ананасов, они проводят в пении хоровых песен в честь Великого Ленивца. И даже это время коротко, ибо таково его влияние на сомнолентов, что, когда он спит, они тоже спят, и, – добавил мистер Ной, – он почти все время спит. Твое дело – изобрести какое-нибудь средство, чтобы Великий Ленивец не спал и был занят. Когда вы избавитесь от Великого Ленивца, вы сможете явиться ко мне сюда. Я останусь здесь на некоторое время. Мне нужен отпуск. Попугай будет сопровождать вас. Он знает дорогу не хуже любой птицы на земле. Спокойной ночи. И удачи вам! Извините, что я не спущусь к завтраку.

А на следующее утро, рано, Филипп, Люси и попугай поднялись на борт яхты и сняли ее с якоря, и Люси показала Филиппу, как управлять кораблем, а попугай сел на мачту и стал выкрикивать указания.

Они направились к устью реки.

– Я никогда не строил реку, – сказал Филипп.

– Нет, – ответил попугай, – она вышла из книги стихов.

И когда они проголодались, то бросили якорь и пошли в каюту завтракать. И два существа бросились им навстречу, едва не сбив Люси с ног неистовым приветствием. Это были Макс и Бренда.

– Ах вы, милые собачки! – воскликнула Люси, и Филипп похлопал их по спинкам. – Как вы сюда попали?

– Это был маленький сюрприз мистера Ноя, – сказал попугай.

Макс и Бренда скулили, лаяли и визжали.

– Жаль, что мы не понимаем, о чем они говорят, – сказала Люси.

– Если бы ты только знал волшебное слово, которому повинуется Гиппогриф, – сказал попугай, – ты мог бы произнести его, и тогда ты понял бы все разговоры животных. Только, конечно, я не должна тебе этого говорить. Это одна из одиннадцати тайн.

– Но я знаю это слово, – сказал Филипп и тотчас же выдохнул это слово в маленькое шелковистое ушко Бренды, а затем в длинное шелковистое ухо Макса.

– О, мои дорогие! – услышали они тихий, пронзительный взволнованный голос Бренды. – О, мои дорогие! Мы так рады вас видеть. Я всего лишь бедная маленькая верная собачка; я не умна, вы знаете, но моя нежная натура заставляет меня почти сходить с ума от радости снова видеть моих дорогих хозяина и хозяйку.

– Очень рад вас видеть, сэр, – сказал Макс с подчеркнутой вежливостью. – Надеюсь, вам здесь будет удобно. Для собаки нет большего утешения, чем быть с хозяином.

С этими словами он сел и заснул, а остальные позавтракали. Готовить на яхтах довольно весело. И было что—то новое и очаровательное в том, как Бренда сидела, умоляла и в то же время говорила: "Мне очень неприятно беспокоить моих дорогих хозяина и хозяйку, но если бы вы могли дать мне еще кусочек бекона … О, спасибо, как вы добры и великодушны!"

Они благополучно спустили яхту в реку, которая вскоре скрылась в тени тропического леса. Тоже из книги.

– Вы могли бы идти и ночью, – сказал попугай, – если бы собаки следовали моим указаниям. Один конец веревки можно было бы привязать к их ошейникам, а другой – к рулю. Это проще, чем крутить руль.

– Очень рад! – сказал Макс. – Только, конечно, понятно, что мы спим весь день?

– Конечно, – ответили все.

Так что все было решено. И дети легли спать.

Среди ночи попугай разбудил Филиппа своим обычным нежным прикосновением клюва.

– Проснись, – сказал он, – это не та река. Это неправильное направление. Все не так. С кораблем что-то не так. Я очень боюсь, что кто-то открыл книгу и вышла эта река.

Филипп поспешил на палубу и при свете ламп, горевших в каюте, стал смотреть на берега реки. По крайней мере, он искал их. Но берегов не было. Вместо этого по обеим сторонам возвышались крутые и неровные скалы, а над головой вместо звездного неба была огромная сводчатая крыша пещеры, блестевшая от влаги и темная, как вороново крыло.

– Мы должны повернуть назад, – сказал Филипп. – Мне это совсем не нравится.

– К несчастью, – сказал попугай, – здесь нет места, чтобы повернуть назад, а Молния не приспособлена для того, чтобы идти назад.

– О боже, – прошептала Бренда, – лучше бы мы не приезжали. О милых маленьких собачках нужно заботиться с комфортом, а не посылать их на мерзкие корабли, которые не могут повернуть назад, когда это опасно.

– Дорогая моя, – сказал Макс с медленной твердостью, – милые маленькие собачки теперь ничего не могут поделать. Так что им лучше позаботиться о возможности помочь своим хозяевам.

– Но что же нам делать? – нетерпеливо спросил Филипп.

– Боюсь, – сказал попугай, – что нам ничего не остается, как идти прямо. Если эта река из книги, то она выйдет где-нибудь. Ни одна река в книге никогда не уходит под землю и не остается там.

– Я не стану будить Люси, – сказал Филипп, – она может испугаться.

– Не надо, – сказала Люси, – она проснулась и напугана не больше, чем ты.

– Ты слышишь, – сказал Макс Бренде, – бери с нее пример, дорогая!

– Но если мы пойдем не в ту сторону, то не доберемся до "Великого Ленивца", – продолжала Люси.

– Рано или поздно, так или иначе, мы придем к нему, – сказал попугай, – а время не имеет значения для Большого Ленивца.

Было очень холодно, и наши путешественники с радостью завернулись во флаги всех стран, которыми была щедро снабжена яхта. Филипп сделал что-то вроде накидки из американского флага и старого королевского герба Англии с лилиями и леопардами, а Люси носила японский флаг вместо шали. Она сказала, что изображение солнца на нем согревает ее. Но Филипп дрожал под своими замысловатыми крестами и львами, в то время как Молния свободно неслась над темной водой между темными стенами и под темным сводом пещеры.

– Не унывай, – сказал попугай. – Подумай, сколько у тебя приключений, каких еще ни у кого не было; подумай, сколько всего тебе придется рассказать другим мальчикам, когда ты пойдешь в школу.

– Другие мальчики не поверят ни единому слову, – мрачно сказал Филипп. – Я бы не стал, если бы не знал, что это правда.

– Я думаю, – сказала Люси, наблюдая за желтым светом ламп, бегущих по крыше, – что мы не захотим никому рассказывать. Будет достаточно того, что мы сами знаем и говорим об этом, только Филипп и я вместе.

– Ну, что касается этого … – начал было попугай с сомнением, но вдруг замолчал и воскликнул, – мои когти обманывают меня, или это странная вибрация и заметное ускорение скорости?

– А? – сказал Филипп, что было не по правилам хорошего тона, и он это знал.

– Он имеет в виду, – флегматично ответил Макс, – не слишком ли быстро мы едем и не слишком ли шатко?

Конечно, да. Молния все быстрее и быстрее двигалась по этому подземному каналу и время от времени вздрагивала.

– О! – заскулила Бренда, – это ужасное место для милых маленьких собачек!

– Филипп, – тихо сказала Люси, – я знаю, что что-то должно случиться. Что-то ужасное. Мы ведь друзья, не так ли?

– Да, – твердо сказал Филипп.

– Тогда я хочу, чтобы ты поцеловал меня.

– Я могу любить тебя, без этого, – сказал Филипп беспокойно. – Целоваться с людьми – это глупо, тебе не кажется?

– Никто не целовал меня с тех пор, как уехал папа, – сказала она, – кроме Хелен. И ты ведь не против поцеловать Хелен. Она сказала, что ты собираешься принять меня как сестру.

– О! – хорошо, – сказал Филипп, он обнял ее и поцеловал. Она чувствовала себя такой маленькой, беспомощной и костлявой в его объятиях, что он вдруг пожалел ее, поцеловал еще ласковее и, отняв руку, от души похлопал по спине.

– Будь сильной, – сказал он товарищеским и ободряющим тоном. – Я совершенно уверен, что ничего не случится. Мы просто идем по туннелю, и скоро мы снова выйдем на открытый воздух, а небо и звезды будут идти своим чередом.

Он говорил это, стоя на носу рядом с Люси, и пока он говорил, она схватила его за руку.

– Ой, смотри, – выдохнула она, – Ой, слушай!

Он прислушался. И он услышал глухой, отдающийся эхом рев, который становился все громче и громче. И он посмотрел. Свет фонарей освещал впереди темную блестящую воду, а потом совершенно неожиданно он перестал светить на воду, потому что больше не было воды, на которую он мог бы светить. Только огромная пустая черная тьма. Впереди виднелась огромная дыра, в которую вливался поток. И вот они уже на краю пропасти. Вырвавшаяся Молния вздрогнула, подпрыгнула и на какое-то мгновение повисла на краю пропасти, с которой подземная река текла ровным гладким потоком, похожим на разлитую патоку, над тем, что казалось краем всего твердого.

Миг кончился, и маленькая яхта вместе с Филиппом, Люси, попугаем и двумя собаками с головой нырнула в темную неведомую бездну внизу.

– Все в порядке, Лу, – сказал в этот момент Филипп. – Я позабочусь о тебе.

А потом в пещере воцарилась тишина – только шум большого водопада эхом отдавался в скалистой арке.