Читать книгу: «Феникс и ковер», страница 2

Этот вопрос не требовал ответа, но Сирил все-таки пробормотал из-под одеяла:

– О чем мы думаем? Понятия не имею, о чем мы думаем. Я вообще ни о чем не думаю.

– Но мы получили волшебный ковер и Феникса… – начал Роберт.

– Ты получишь еще кое-что, если папа придет и поймает тебя на болтовне, – перебил Сирил. – Заткнись, кому говорят.

Роберт заткнулся. Но он не хуже брата знал, что приключения с ковром и Фениксом только начинаются.

Папа и мама не имели ни малейшего представления о том, что произошло дома в их отсутствие. Так часто бывает, даже когда в доме нет волшебных ковров или фениксов.

На следующее утро… Но вы бы наверняка предпочли прочитать об этом в следующей главе.

Глава вторая. Башня без крыши

Итак, дети стали свидетелями того, как Феникс вылупился в пламени камина в их детской, и узнали, что ковер на полу в той же детской способен перенести их куда угодно, стоит только пожелать. Ковер перенес их в постели в нужный момент, а Феникс устроился на ночлег на шторном карнизе в комнате мальчиков.

– Прошу прощения, – произнес тихий голос, и некий клюв очень вежливо и осторожно приоткрыл правый глаз Сирила. – Я слышу, как рабы внизу готовят еду. Проснитесь! Есть необходимость в кое-каких объяснениях и договоренностях… Мне бы хотелось, чтобы вы не…

Феникс замолчал и сердито вспорхнул на карниз, потому что Сирил резко сел, как это делают мальчики, когда их внезапно будят. Феникс не привык к детям, и, хотя его крылья не пострадали, его чувства были задеты.

– Извини, – сказал Сирил, мгновенно придя в себя. – Пожалуйста, вернись! Что ты там говорил? Что-то насчет договоров?

Феникс снова слетел на медный прут изножья кровати.

– Ух ты! Ты настоящий, – сказал Сирил. – Какой же ты потрясающий! А ковер?

– Он такой же настоящий, каким и был всегда, – пренебрежительно отозвался Феникс. – Но, конечно, ковер – это всего лишь ковер, а Феникс – изумительный Феникс.

– Точно, – согласился Сирил, – я сам это вижу. Вот нам повезло! Просыпайся, Бобс! Сегодня есть ради чего проснуться. К тому же сегодня суббота.

– Во время тихого ночного бдения я предавался размышлениям, – сказал Феникс, – и невольно пришел к выводу, что вчера вы отнеслись к моему появлению удивительно спокойно. В древности люди всегда бывали безмерно удивлены. Вы, случайно, не знали заранее, что из моего яйца кто-то вылупится?

– Ничего такого мы не знали, – заверил Сирил.

– А если бы даже знали, – сказала Антея – она вошла в комнату в ночной рубашке, услышав мелодичный голос Феникса, – если бы даже знали, мы бы ни за что не свете не ожидали, что из него вылупится такое великолепное существо, как ты.

Птица улыбнулась. Возможно, вы никогда не видели, как улыбается птица?

– Видишь ли, – продолжала Антея, закутываясь в одеяло брата, потому что утро было прохладным, – с нами и раньше чего только ни случалось.

И она рассказала историю о псаммиаде, или песчаном эльфе.

– Ах да, – сказал Феникс, – псаммиады были редкостью даже в мое время. Помню, меня называли Псаммиадом Пустыни. Мне всегда говорили комплименты, не могу понять, почему.

– Значит, ты тоже умеешь исполнять желания? – спросила Джейн, присоединившись к компании.

– О боже, нет, – презрительно ответил Феникс. – По крайней мере… Но я слышу приближающиеся шаги и поспешу спрятаться.

И он спрятался.

Кажется, я уже сказала, что дело происходило в субботу. Кроме того, у кухарки был день рождения, и мама разрешила ей и служанке Элизе с компанией друзей пойти в Хрустальный дворец⁴. Поэтому Джейн и Антее пришлось застелить постели, помыть чашки после завтрака и сделать другую работу по дому. Роберт и Сирил собирались провести утро в беседе с Фениксом, но у птицы были свои соображения на этот счет.

– Мне нужно часок-другой побыть в тишине, – сказал Феникс. – Мне это просто необходимо. Если я не смогу немного отдохнуть, у меня сдадут нервы. Не забывайте, что прошло две тысячи лет с тех пор, как я с кем-нибудь разговаривал… Я разучился общаться и должен позаботиться о себе. Мне часто говорили, что я очень ценное существо.

Поэтому он уютно устроился в старой папиной шляпной коробке; несколько дней назад дети играли в рыцарской турнир и принесли коробку из кладовки, когда им срочно понадобился шлем. Спрятав золотую головку под золотым крылом, птица заснула.

Роберт и Сирил отодвинули стол, чтобы усесться на ковре и пожелать оказаться где-нибудь в другом месте. Но не успели они договориться – где именно, как Сирил засомневался:

– Даже не знаю… Наверное, это некрасиво – начинать такое приключение без девочек.

– Они же будут заняты все утро, – нетерпеливо заметил Роберт.

И тут в его душе некто (в скучных книгах это иногда называют «голосом совести») спросил: «Почему бы тебе им не помочь?»

Так уж случилось, что голос совести Сирила предложил то же самое, поэтому мальчики пошли и помогли сестрам вымыть чайные чашки и вытереть пыль в гостиной. Роберт так увлекся, что захотел вымыть ступеньки крыльца, чего ему никогда не разрешали делать. И в этот раз тоже не разрешили, в числе прочего потому, что крыльцо уже вымыла кухарка.

Когда с работой по дому было покончено, девочки нарядили счастливого ерзающего малыша в синее пальто разбойника с большой дороги и треуголку и развлекали его, пока мама переодевалась и готовилась ехать с Ягненком к бабушке. Мама отправлялась к бабушке каждую субботу, и обычно ее сопровождал кто-нибудь из детей, но сегодня старшим предстояло присматривать за домом. Их сердца наполнялись радостью и весельем всякий раз, когда они вспоминали, что в доме, за которым им предстояло присматривать, есть Феникс и волшебный ковер.

Ягненка всегда можно было задобрить и успокоить с помощью игры «Ноев ковчег». Это довольно простая игра: малыш садится к вам на колени и говорит, какое он животное, а вы читаете стишок о животном, которым он решил быть. Конечно, о некоторых животных, таких, как зебра, нет стихов, потому что к ним трудно подобрать рифму, но Ягненок прекрасно знал, какие животные рифмуются, а какие – нет.

– Я медвежонок! – сказал Ягненок, устраиваясь поудобнее, и Антея начала:

 
– Я очень люблю своего медвежонка,
люблю его больше, чем пса и котенка,
я мишку люблю на руках подержать,
кормить, и ласкать, и укладывать спать.
 

Когда она сказала «очень», за этим словом, конечно, последовали медвежьи объятия.

Потом Ягненок решил, что он – угорь, и его щекотали, пока он не начал извиваться, совсем как настоящий угорь.

 
– Еще я люблю своего угорька,
люблю щекотать его, только слегка,
он будет угрем, когда вырастет очень,
сейчас же он просто малыш-угорёчек.
 

Может, вы не знаете, что маленьких угрей называют угорёчками? Но это так, и Ягненок это прекрасно знал.

– Теперь я ежик! – сказал он, и Антея продекламировала:

 
– Мой маленький ежик, ты нравишься мне:
хоть иглы растут у тебя на спине,
животик твой мягкий, как мамы кровать,
я спереди буду тебя обнимать!
 

И она обняла его спереди, а он визжал от удовольствия.

Это малышовая игра, и такие стишки годны только для очень-очень маленьких детей, а не для тех, кто уже умеет читать книги, поэтому я не буду пересказывать, что еще декламировала Антея.

К тому времени, как Ягненок побывал львенком, козленком, крольчонком и крысенком, мама успела приготовиться к выходу. Все поцеловали ее и Ягненка и обняли так крепко, как только можно обнять тех, кто одет для прогулки, а после мальчики проводили маму с малышом до трамвая. Когда братья вернулись, все переглянулись и сказали:

– Пора!

Дети заперли входную дверь, заднюю дверь и закрыли все окна. Потом убрали стол и стулья с ковра, и Антея его подмела.

– Мы должны немного о нем позаботиться, – ласково сказала она. – В следующий раз протрем его чайной заваркой. Ковры любят заварку.

Все оделись по-уличному, потому что, как сказал Сирил, кто знает, куда их занесет, а люди пялятся на тех, кто выходит на улицу в ноябре в домашней одежде и без шапок.

Роберт осторожно разбудил Феникса. Тот зевнул, потянулся, позволил посадить себя на середину ковра и мгновенно снова заснул, спрятав хохлатую головку под золотое крыло. Под конец на ковре расселись все дети.

– Куда отправимся?

Это был очень важный вопрос, и началось горячее обсуждение. Антея хотела в Японию. Роберт и Сирил проголосовали за Америку, а Джейн захотела на взморье.

– Потому что там можно кататься на осликах, – объяснила она.

– Только не в ноябре, глупая, – сказал Сирил.

Дискуссия становилась все жарче, но дети так ничего и не решили.

– Я голосую за то, чтобы решил Феникс, – сказал, наконец, Роберт.

И дети стали гладить птицу и гладили до тех пор, пока она не проснулась.

– Мы хотим отправиться куда-нибудь за границу, – объяснили они, – но, как ни раскидывали мозгами, так и не договорились – куда.

– Пусть ковер раскинет своими мозгами, если они у него есть, – предложил Феникс. – Просто скажите, что хотите полететь за границу.

Дети послушались, и в следующее мгновение мир как будто перевернулся вверх тормашками. Когда же мир вернулся на место и головы у всех перестали кружиться, братья и сестры осмотрелись и поняли, что они уже не в доме.

«Не в доме» – это еще мягко сказано. Они были не… не на земле. Вообще-то они уверенно, безмятежно, великолепно плыли в бодрящем чистом воздухе. Над ними простиралось бледно-голубое небо, а далеко внизу катились ярко-синие, усыпанные бриллиантовыми бликами морские волны. Ковер каким-то образом затвердел, сделавшись квадратным и прочным, как плот, и продолжал путь так уверенно, ровно и бесстрашно, что никто не боялся свалиться.

Впереди виднелась земля.

– Побережье Франции, – сказал Феникс, проснувшись и махнув в ту сторону крылом. – Куда желаете отправиться? Я всегда приберегаю одно желание про запас, на крайний случай – иначе можно угодить в неприятную ситуацию, из которой уже не выберешься.

Но дети были слишком увлечены всем вокруг, чтобы слушать, что говорит птица.

– Знаете что? – предложил Сирил. – Пусть ковер летит себе и летит, а когда увидим место, где очень захочется задержаться, там его и остановим. Разве не потрясающе?

– Как будто едешь в поезде, в экспрессе, – сказала Антея, когда они пронеслись над низкой береговой линией и полетели над ухоженными полями и прямыми дорогами, обсаженными тополями. – Только в поездах вечно ничего не разглядишь, потому что взрослые хотят закрыть окна. А потом они дышат на них, и стекла запотевают, и сквозь них ничего не видно, а потом уже пора ложиться спать.

– Еще это похоже на катание на санях, – подхватил Роберт, – несешься себе быстро и плавно, пока не натыкаешься на какое-нибудь препятствие. А тут препятствий нет, поэтому все катишь и катишь вперед.

– И за это, милый Феникс, надо благодарить тебя! – воскликнула Джейн. – Ой, посмотрите только на ту маленькую церквушку и на женщин в чепцах!

– Не стоит благодарности, – сонно и вежливо отозвался Феникс.

– О! – подытожил Сирил одним восклицанием весь восторг, бушующий в каждом сердце. – Посмотрите по сторонам! Вы только посмотрите – и сравните все это с Кентиш-Таун-роуд!

Все смотрели, и все сравнивали. И восхитительный, скользящий, плавный, неуклонный полет продолжался, а дети любовались сверху диковинными и прекрасными видами, и у них перехватывало дыхание, которое вырывалось с глубокими вздохами. Они восклицали то «ох!», то «ах!», пока не миновало время обеда.

Тогда Джейн вдруг сказала:

– Жаль, мы не захватили с собой пирог с вареньем и холодную баранину. Было бы здорово устроить пикник в воздухе.

Пирог с вареньем и холодная баранина, однако, остались далеко – они спокойно лежали в Камден-Тауне, в кладовой дома, за которым полагалось присматривать детям. Мышка уже попробовала пирог, прогрызла в нем нечто вроде пещеры и в тот момент как раз прикидывала, стоит ли пригласить супруга разделить с ней ужин. Сама-то она очень вкусно поужинала. Что одному в убыток, то другому на пользу.

– Как только увидим подходящее место, сделаем остановку, – сказала Антея. – У меня есть три пенса, вы, мальчики, сэкономили каждый по четыре пенса, не прокатившись вчера на трамвае, поэтому можно будет купить что-нибудь из еды. Надеюсь, Феникс говорит по-французски.

Ковер плыл над скалами, реками, деревьями, городами, фермами и полями. Это напомнило детям о том случае, когда песчаный эльф подарил им крылья, они взлетели на верхушку церковной башни и устроили там пир, поглощая цыплят, язык, свежий хлеб и лимонад. Но это напомнило им еще и о том, что они голодны.

Как раз в тот момент, когда голод разыгрался не на шутку, впереди показались какие-то полуобвалившиеся стены на вершине холма; за стенами поднималась большая квадратная башня, солидная и на вид совсем новая.

– Верх у нее точно такого размера, как наш ковер, – сказала Джейн. – Было бы неплохо опуститься на крышу башни, потому что тогда никто из аббатис… или как их там называют… В общем, никто из местных не сможет отобрать у нас ковер, даже если захочет. Опустимся туда, а потом кто-нибудь из нас пойдет и купит еды. По-честному купит, а не стащит еду через окно кладовой.

– Думаю, было бы лучше… – начала Антея, но Джейн вдруг сжала кулаки и возмутилась:

– Почему я никогда не могу делать то, что хочу? Только потому, что я младшая? Так вот, я хочу, чтобы ковер приземлился на той башне, и все тут!

Ковер совершил головокружительный рывок, через мгновение завис над квадратной вершиной башни, а потом начал медленно и плавно опускаться. Это было похоже на спуск в лифте в магазине «Товары для военных и моряков».

– Мы не должны ничего желать, не посоветовавшись сначала с остальными, – раздраженно сказал Роберт. – Эй! Что за чертовщина?

Что-то серое вдруг начало подниматься со всех сторон, как будто вокруг ковра с фантастической быстротой возводились стены. Вот стены стали в фут высотой, вот в два фута, в три, четыре, пять… Они уже закрывали собой солнце, и света становилось все меньше.

Антея посмотрела в небо, на стены, уходящие вверх теперь на целых шесть футов, и закричала:

– Мы падаем в башню! У нее не было никакой верхушки, поэтому ковер провалится в нее до самого низу!

Роберт вскочил.

– Мы должны… Ух ты! Совиное гнездо.

И он оперся коленом о выступающий гладкий кусок серого камня и просунул руку в узкое окно – широкое внутри башни и сужающееся к наружной части стены.

– Осторожней! – закричали все, но Роберт оказался недостаточно осторожным.

К тому времени, как он вытащил руку из совиного гнезда (яиц в нем не оказалось), ковер ушел из-под него и опустился еще футов на восемь.

– Прыгай, дурак! – заорал Сирил в тревоге за брата.

Но Роберт не смог за минуту развернуться так, чтобы можно было прыгнуть. Он извивался до тех пор, пока не оказался на выступе, а к тому времени, как он изготовился для прыжка, остальные, продолжая спуск, уже ушли вместе с ковром на тридцать футов ниже.

В результате Роберт остался один в нише окна – даже совы в тот день куда-то отлучились. Стена была настолько гладкой, что нечего было и думать вскарабкаться по ее выступам наверх, что же касается спуска… Роберт закрыл лицо руками и отползал все дальше и дальше от края, за которым была головокружительная пустота; отползал до тех пор, пока не вклинился задом в самую узкую часть оконной щели.

Теперь он, конечно, был в безопасности, но отсюда мог видеть только противоположную стену башни, обрамленную, как рамой, контурами окна. Красивая картина: между камнями рос мох, мелкие камушки поблескивали, как самоцветы; но мальчика отделяла от этой стены вся ширина башни, в которой был лишь воздух. Ужасное положение!

Роберт понял, что из-за ковра они, скорее всего, будут попадать в такие же переделки, в какие попадали раньше из-за исполнявшего их желания псаммиада.

А остальные дети… Представьте, каково им было, пока ковер медленно и неуклонно опускался к подножию башни, оставив Роберта цепляться за стену. Роберт даже не пытался представить себе чувства брата и сестер – ему хватало собственных переживаний – но вы все-таки попытайтесь поставить себя на их место.

Как только ковер опустился на землю, он утратил жесткость и твердость, так утешавшие детей по пути сюда, и безвольно распластался на ноздреватых камнях и холмиках, точь-в-точь, как сделал бы любой обычный ковер. К тому же он внезапно съежился, и на нем стало меньше места. Путешественники поспешно сошли с него на землю, а ковер продолжал сжиматься до тех пор, пока не перестал точно вписываться в башню – теперь вокруг него осталось много свободного пространства.

Дети посмотрели друг на друга, затем все разом задрали головы и во все глаза стали высматривать, где там сейчас бедняга Роберт. Конечно, они не смогли его разглядеть.

– Как я жалею, что мы сюда прилетели, – сказала Джейн.

– Вечно ты жалеешь о том, что уже сделано, – огрызнулся Сирил. – Послушайте, нельзя оставить Роберта там, наверху. Я хочу, чтобы ковер доставил его вниз.

Ковер, казалось, очнулся ото сна, собрался с силами, резко затвердел и поплыл вверх между четырьмя стенами башни. Дети еще больше запрокинули головы, чуть не сломав себе шеи. Ковер все поднимался и поднимался, на какое-то тревожное мгновение завис наверху, а потом спикировал, упал на землю, и Роберт скатился с него на неровный пол башни.

– Слава тебе, господи! – вскликнул он. – Ну и передряга! Не представляете, что я там пережил. Нет уж, на сегодня с меня хватит. Давайте пожелаем снова оказаться дома и поужинаем пирогом с вареньем и бараниной. А уж потом можно будет снова куда-нибудь полететь.

– Отлично, – согласились остальные, потому что последнее происшествие потрясло всех до глубины души.

Итак, дети снова встали на ковер и сказали:

– Хотим вернуться домой.

И – о чудо! – они вовсе не очутились дома. Ковер не двинулся с места.

Феникс все это время дремал, и Антея осторожно его разбудила.

– Послушай…

– Слушаю, – отозвался Феникс.

– Мы пожелали попасть домой, но мы все еще здесь, – пожаловалась Джейн.

– Здесь, – согласился Феникс, оглядывая высокие темные стены башни. – Это яснее ясного.

– Но мы хотели вернуться домой, – сказал Сирил.

– Без сомнения, – вежливо ответила птица.

– А ковер не сдвинулся ни на дюйм, – сказал Роберт.

– Да, – кивнул Феникс, – я вижу, что не сдвинулся.

– Но я думал, что этот ковер исполняет желания?

– Так и есть, – подтвердил Феникс.

– Тогда почему?.. – спросили дети в один голос.

– Ну знаете, я же вам объяснял. Только вы слишком любите слушать музыку собственных голосов. Это и впрямь самая прекрасная музыка для каждого из нас, поэтому…

– Что ты нам объяснял? – раздраженно перебил кто-то.

– Что ковер исполняет только три желания в день. И вы их уже загадали.

Воцарилась мертвая тишина.

– Как же мы тогда доберемся домой? – наконец, спросил Сирил.

– Понятия не имею, – любезно ответил Феникс. – Может, мне слетать и принести вам что-нибудь поесть?

– А как ты возьмешь с собой деньги, чтобы заплатить за это «что-нибудь»?

– В деньгах нет необходимости. Птицы всегда берут, что захотят, и это не считается воровством, если не считать того, что тащат сороки-воровки.

Дети были рады узнать, что не совершили преступления, когда, получив крылья, полакомились чужими спелыми сливами.

– И вправду, пусть Феникс принесет нам что-нибудь поесть, – горячо сказал Роберт, и Антея шепотом поправила:

– Если он будет так добр, ты имеешь в виду.

– Да, если он будет так добр принести нам еды. А пока он летает, подумаем, как же нам быть.

Феникс взмыл в серое пространство между стенами башни, а когда он исчез вверху, Джейн спросила:

– А вдруг он не вернется?

Мысль была не из приятных.

И, хотя Антея сразу ответила:

– Конечно, вернется! Я уверена, что он – птица слова, – все помрачнели еще больше.

Ибо, как ни странно, в башне отсутствовала дверь, а все окна находились слишком высоко, чтобы до них смог добраться даже самый отважный альпинист. К тому же становилось холодно, и Антея поежилась.

– Да уж, это все равно что оказаться на дне колодца, – сказал Сирил.

Дети ждали в печальном и голодном молчании, и у них немного затекли шеи, потому что они то и дело запрокидывали головы, чтобы вглядеться в серое пространство высокой башни и посмотреть, не возвращается ли Феникс.

Наконец, он появился. Он казался очень большим, слетая вниз между стенами. Когда Феникс опустился достаточно низко, дети поняли – почему: в одной лапе он нес корзинку с вареными каштанами, в другой – кусок хлеба, а в клюве – очень большую грушу.

Груша оказалась сочной и вполне сошла за небольшой стакан сока.

Когда с едой было покончено, все почувствовали себя лучше, и вопрос о том, как добраться домой, обсуждался без особой ругани. Но никто не смог придумать, как выйти из затруднительного положения или даже как выйти из этой башни, ведь Феникс, хотя его клюв и когти, к счастью, были достаточно крепки, чтобы удержать еду, явно не смог бы взлететь вверх с четырьмя упитанными детьми.

– Наверное, нам придется остаться здесь и время от времени кричать, – сказал наконец Роберт. – Кто-нибудь услышит, принесет веревки и лестницы и спасет нас, как шахтеров после аварии в шахте. А потом французы соберут деньги по подписке, чтобы отправить нас домой, как отправляют потерпевших кораблекрушение.

– Да, но мы не попадем домой раньше маминого возвращения, и тогда папа отберет у нас ковер. Он скажет, что ковер опасен для жизни или еще что-нибудь в этом роде, – проговорил Сирил.

– Мне ужасно жаль, что мы прилетели сюда, – снова сказала Джейн, и все остальные велели ей помолчать – все, кроме Антеи, которая внезапно разбудила Феникса со словами:

– Послушай, я знаю, что ты можешь нам помочь. О, мне бы очень хотелось, чтобы ты нам помог!

– Я помогу, чем смогу, – сразу ответил Феникс. – Что вам на сей раз нужно?

– Мы хотим вернуться домой, – заявили все.

– Хм, – отозвался Феникс. – Да… Домой, вы сказали? А что значит «домой»?

– Туда, где мы живем… Туда, где мы спали прошлой ночью… Туда, где остался алтарь, на котором ты вылупился из яйца.

– Вот оно что! Что ж, сделаю все, что в моих силах.

Феникс перепорхнул на ковер и несколько минут расхаживал взад-вперед в глубокой задумчивости. Затем гордо выпрямился.

– Я могу помочь. Почти уверен, что могу, если только не ошибаюсь жестоко. Вы не возражаете, если я оставлю вас на час-другой?

Не дожидаясь ответа, он взмыл вверх и полетел сквозь полумрак башни к яркому свету.

– Что ж, он сказал, что его не будет час-другой, – мужественным голосом проговорил Сирил. – Но я читал об узниках в подземельях, о людях, которых запирали в катакомбах, и знаю, что каждое мгновение в ожидании освобождения тянулось для них, как вечность. Поэтому узники всегда чем-то занимались, что помогало коротать отчаянные минуты. Пауков мы не будем пытаться приручить, потому что на это у нас не хватит времени.

– Надеюсь, – с сомнением сказала Джейн.

– Но мы должны нацарапать наши имена на камнях или сделать еще что-нибудь в том же духе.

– Кстати, о камнях, – сказал Роберт. – Видите кучу камней у стены в углу? Так вот, я уверен, что за ними дыра… И через нее наверняка можно выйти. Да, смотрите! Камни сложены полукругом, как будто там, в стене, есть арка; а вон и дыра, вся черная внутри.

С этими словами он подошел к груде камней, взобрался на нее, сдвинул верхний камень кучи и открыл небольшое темное пространство.

В следующее мгновение все уже разбирали груду, и очень скоро дети сбросили куртки и пальто, потому что им стало жарко.

– И вправду дверь, – сказал Сирил, вытирая лицо. – Хорошо, что мы ее нашли, на тот случай, если…

Он собирался добавить «если что-нибудь случится с Фениксом», но промолчал, опасаясь напугать Джейн. Он не был злым мальчиком и не говорил жестоких слов, если успевал вовремя задуматься.

Полукруглое отверстие в стене становилось все больше и больше. В дыре было очень, очень темно, даже по сравнению с полумраком башни; и по мере того, как дети вытаскивали камни и бросали их вниз, дыра становилась все больше. Камни, должно быть, пролежали тут очень долго, потому что поросли мхом, и некоторые из-за мха приклеились друг к другу. В общем, работенка была не из легких, как заметил Роберт.

Когда удалось разобрать примерно половину заваленной арки, Роберт и Сирил осторожно пролезли в нее и зажгли спички. Как горячо они возблагодарили судьбу за то, что разумный отец не запрещал им носить спички, не то что отцы некоторых других мальчиков! Отец Роберта и Сирила настаивал только на том, чтобы сыновья носили такие спички, которые можно зажечь, лишь чиркнув о коробок, а не обо что попало.

– Тут не дверь, а что-то вроде туннеля! – крикнул Роберт девочкам после того, как первая спичка вспыхнула, замерцала и погасла. – Отойдите, мы сбросим вниз еще несколько камней!

Ужасно взволнованные девочки так и сделали. И вот груда камней почти исчезла – и сестры увидели темный проход, ведущий невесть куда. В этот захватывающий момент все сомнения и страхи насчет того, удастся ли вернуться домой, были забыты. События разворачивались прямо как в книге про графа Монте-Кристо! Как…

– А ну, выходите оттуда! – вдруг закричала Антея. – Там, где все заперто, всегда плохой воздух. Из-за этого факелы гаснут, а потом человек умирает. Кажется, это называется «рудничный газ». Выходите, говорю вам!

Она приказывала так настойчиво, что мальчики и вправду выбрались обратно в башню, а потом каждый схватил пальто или куртку и начал махать в сторону темной арки, чтобы воздух внутри посвежел. Когда Антея решила, что «проход, наверное, уже проветрился», Сирил первым вошел под арку.

Девочки последовали за ним. Роберт шел последним, потому что Джейн отказалась замыкать шествие, опасаясь, как бы «нечто» не вошло следом за ней и не схватило ее сзади.

Сирил осторожно продвигался вперед, зажигая спичку за спичкой и вглядываясь во мрак.

– Крыша сводчатая, – доложил он, – и вся каменная… Эй, Пантера, не дергай меня за куртку! Воздух точно в порядке, глупая, раз спички не гаснут. А там, смотрите, ступеньки вниз!

– О, давайте дальше не пойдем, – сказала Джейн с мучительной неохотой (кстати, неохота и вправду бывает мучительной). – Я уверена, там есть змеи, или логовище львов, или еще что-нибудь страшное. Давайте вернемся и спустимся туда как-нибудь в другой раз, со свечами и ручными мехами, чтобы разгонять рудничный газ.

– Тогда пропусти меня вперед, – раздался за ее спиной суровый голос Роберта. – Это место в точности такое, в каких обычно зарывают сокровища, поэтому я все равно пойду дальше. А ты можешь остаться, если хочешь.

Тогда, конечно, Джейн согласилась идти дальше.

Итак, очень медленно и осторожно дети спустились по ступенькам. Ступенек было семнадцать, а у подножия лестницы обнаружились другие проходы, расходящиеся в четыре стороны. Нечто вроде низкой арки с правой стороны заставило Сирила задуматься, что там такое может быть, потому что арка была слишком низкой, чтобы за ней начинался еще один коридор.

Мальчик опустился на колени, зажег спичку и, наклонившись, заглянул внутрь.

– Там что-то есть, – сказал он и протянул руку.

Его пальцы коснулись того, что на ощупь больше всего смахивало на влажный мешочек с мраморными шариками.

– Здесь точно кто-то спрятал клад! – воскликнул Сирил.

И он не ошибся. Потому что стоило Антее закричать:

– Ой, скорее, Белка, достань его! – как Сирил вытащил истлевший холщовый мешочек примерно такого размера, как пакеты, в которых в бакалейной лавке продают орехов на шесть пенсов.

– Там есть еще. Там полно таких мешочков, – сказал он.

Как только он вытянул мешок, подгнившая ткань порвалась, и золотые монеты разлетелись во все стороны, запрыгали, звеня, сталкиваясь на полу темного коридора.

Интересно, что бы вы сказали, если бы вдруг наткнулись на зарытый клад?

Сирил сказал:

– А, черт, я обжегся! – и уронил спичку. А после добавил: – Спичек-то больше и нету.

На мгновение воцарилась отчаянная тишина. Потом Джейн заплакала.

– Не плачь, – сказала Антея, – не плачь, Киска, ты израсходуешь здесь весь воздух, если будешь плакать. Мы сможем выбраться отсюда.

– Да-а, – ответила Джейн сквозь рыдания, – мы выберемся и поймем, что Феникс уже возвращался и снова улетел, потому что решил, что мы вернулись домой каким-то другим путем, и… Ой, лучше бы мы сюда не залезали.

Все застыли – только Антея, прижав к себе Джейн, попыталась вытереть ей в темноте глаза.

– Н-не надо, – сказала Джейн, – это мое ухо… Я не плачу ушами.

– А ну, пошли отсюда, – велел Роберт.

Легко сказать – да трудно сделать, потому что никто не смог точно вспомнить, какой дорогой они сюда пришли. Очень трудно вспомнить нужный путь в темноте, когда нет спичек; ну, а если они есть, тогда, конечно, дело другое, даже если вы не зажгли ни одной.

Теперь все были согласны с Джейн, которая вечно твердила, что лучше бы им не соваться туда или сюда. Отчаяние еще больше сгущало темноту, и вдруг совершенно внезапно пол как будто накренился, и всем показалось, что они находятся во вращающемся лифте. Дети зажмурились (хотя в темноте все равно, зажмурился ты или нет, правда?), а когда кружение прекратилось, Сирил вскрикнул:

– Землетрясение! – и все открыли глаза.

Они находились в своей неприбранной детской, она же – комната для завтраков! И какой же светлой, сияющей, безопасной, приятной и восхитительной она казалась после темного подземного туннеля!

Ковер лежал на полу с таким спокойным видом, как будто никогда в жизни не отправлялся в путешествия. На каминной полке стоял Феникс, всем своим видом показывая, что он – птица скромная, но детям стоит его поблагодарить.

– Но как же тебе это удалось? – спросил кто-то, когда все много раз сказали «спасибо» Фениксу.

– О, я просто полетел к вашему другу псаммиаду и попросил выполнить мое желание.

– Но как ты узнал, где его найти?

– От ковра. Эти существа, исполняющие желания, всё знают друг о друге. Они состоят в кланах, как шотландцы, и как будто все друг с другом в родстве.

– Но ковер не умеет говорить, так ведь?

– Так.

– Тогда как же…

– Как я узнал, где живет псаммиад? Говорю же, от ковра.

– Значит, он заговорил?

– Нет, – задумчиво сказал Феникс, – не заговорил, но я почерпнул информацию, наблюдая за его поведением. Я всегда был чрезвычайно наблюдательной птицей.

Только после холодной баранины и пирога с вареньем, а также чая и хлеба с маслом у кого-то нашлось время пожалеть о золотых, которые остались лежать на полу подземного хода. Раньше о кладе никто не вспоминал – с тех пор, как Сирил обжег пальцы о пламя последней спички.

– Какие же мы совы и козлы! – сказал Роберт. – Мы всегда так мечтали о сокровищах, а теперь…

– Ничего! – Антея, как обычно, старалась смотреть на вещи со светлой стороны. – Мы вернемся туда и заберем золото, а потом раздадим всем подарки.