Читать книгу: «Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию», страница 8

В феврале 1519 года, когда другие послы вернулись на родину, отец Анны остался во Франции. Он провел здесь следующие семнадцать месяцев в качестве постоянного посла Англии, что давало ему возможность тайно следить за французским двором и иметь привилегированный доступ к Луизе Савойской, с которой он установил прекрасные отношения и которая обещала ему (по его словам) «посвящать его во все новости, которые только дойдут до нее откуда бы то ни было». Каждую неделю он отправлял доклады Генриху и Уолси и совсем скоро получил постоянно действующее приглашение, позволявшее ему посещать Франциска и Маргариту Ангулемскую, уведомляя о своем визите незадолго до него или вовсе без доклада⁴¹.

Генрих принял решение оставить отца Анны во Франции после того, как получил известие о еще одной кончине представителя старшего поколения европейских монархов. Умер Максимилиан, а это означало, что выборы нового императора Священной Римской империи были не за горами⁵¹. Претензии на этот пост обнажили доселе скрытую вражду между Франциском и Карлом. Миссия Болейна заключалась в том, чтобы оценить шансы Франциска и создать при французском дворе иллюзию, что Англия в вопросе предстоящих выборов намерена поддерживать Францию или сохранять нейтралитет. Это было довольно рискованно, если принять во внимание, что очень скоро в Германию будет отправлен английский священник и дипломат Ричард Пейс с другим заданием – продвигать кандидатуру самого Генриха⁴².

Вначале папа римский Лев поддерживал Франциска. Однако затем он засомневался, опасаясь сильной конфронтации в случае победы одного из двух соперников. Именно в тот момент, когда папа вел активные поиски третьего кандидата, в игру вступил Генрих, рассчитывая на то, что само объявление его кандидатуры поднимет его престиж, не говоря уже о том, что втайне он надеялся на успех. В конце концов победил Карл: он потратил полтора миллиона флоринов (примерно 187 500 фунтов стерлингов) на взятки и оплату целой армии наемников, которые разбили лагерь поближе к Франкфурту, где проходило голосование. Победа Карла на выборах поставила его во главе империи, в которую входили Германия, герцогство Савойское и австрийские земли, вся Испания, Нидерланды, Неаполь и Сицилия, а также территории Северной Африки и обширные земли Нового Света. Екатерина Арагонская была права: расстановка политических сил Европы складывалась в пользу Карла⁴³.

Отныне Франциск и Карл, провозгласивший себя императором Карлом V, будут равными по силам соперниками. Чтобы победить, каждому из них понадобится союзник в лице Генриха. Успех Карла открыл новую главу в жизни Генриха и в его амбициозных планах и со временем привел к последствиям, изменившим жизнь Анны.

7. Что ждет впереди?

11 марта 1519 года Клод, находившаяся на позднем сроке беременности, вместе со своими придворными дамами и фрейлинами покинула Париж и отправилась в старый дворец в Сен-Жермен-ан-Ле в пятнадцати милях от столицы, чтобы подготовиться к родам (фр. accouchement). В пути ей пришлось остановиться для отдыха в деревушке Порт-де-Нёйи. Томас Болейн был первым, кто сообщил в дипломатическом отчете, что она «чувствовала себя очень плохо и переносила эту беременность гораздо тяжелее, чем предыдущие»,– вполне возможно, что он узнал об этом от Анны. Он также не преминул отметить, что той ночью она была «в большой опасности». Вокруг было предостаточно ложных слухов о том, что она якобы умерла или наконец разрешилась от бремени. Болейн же оказался довольно точен в своих предположениях, сообщив, что, как только королеве станет лучше, она и ее дамы пересядут из конных носилок на крытую барку и по Сене будут доставлены в Сен-Жермен¹.

Поспешно отправившись туда, Болейн узнал, что королева «должна вот-вот родить». В этом он смог убедиться лично, после того как Луиза Савойская позволила ему заглянуть в затемненную комнату, в которой находилась роженица. Все разговоры смолкли 31 марта с рождением мальчика, второго сына Клод, который получил имя Генриха, герцога Орлеанского. На крестинах 5 июня Томас Болейн, представляя Генриха VIII в качестве одного из крестных родителей, держал младенца на руках над купелью и преподнес в дар золотую солонку, чашку и кувшин для умывания. В этой связи Анне представилась возможность повидаться с отцом и обсудить семейные новости².

После избрания Карла императором Болейн продолжал тайную слежку при французском дворе. Его новое дипломатическое задание предписывало ему содействовать организации официальной встречи Генриха и Франциска на границе Англии и Франции у порта Кале – замысел, который вынашивал Уолси весь предыдущий год. Отец Анны начал вести переговоры в Сен-Жермен, однако значительная часть работы была проделана летом в долине Луары, куда удалился Франциск, опасаясь эпидемии чумы. Клод с младенцем и фрейлинами еще раньше поспешила укрыться в замке Блуа, вокруг которого был возведен санитарный кордон³.

В феврале и марте следующего, 1520 года Анна три недели провела с отцом в родовом поместье семьи Валуа-Ангулем в городке Коньяк на юго-западе Франции, где прошло детство Франциска и его сестры Маргариты. Король прибыл сюда со всем двором после рождественских праздников, проведенных в Пуату. Их маршрут пролегал через Сен-Жан-д’Анжели, еще один центр паломничества на пути в Сантьяго-де-Компостела в Испании, а в Коньяк королевский кортеж въехал под приветственные звуки фанфар. Торжественный въезд короля в город состоялся в воскресное утро 18 февраля в разгар карнавала, который должен был завершиться в Прощеный вторник⁵². На следующий день состоялась вторая церемония в честь Клод, организованная Луизой,– на ней присутствовал отец Анны. Все глаза были устремлены на королеву, которая в роскошном наряде ехала по городу в паланкине, переносимом парой мулов. Королева с благодарностью принимала приветственные речи и знаки внимания жителей. Во главе церемонии в изображении актеров выступали бог Меркурий и ряд других богов и богинь. Как и во время коронации, вслед за королевой в экипажах с кучерами и лакеями в нарядных ливреях ехали ее фрейлины, среди которых была и Анна⁴.

Очередная встреча отца и дочери произошла в то время, когда пребывание Томаса Болейна во Франции в качестве постоянного посла подходило к концу. Об этом свидетельствуют два письма, полученные Генрихом от Клод и Луизы, в которых каждая из них пишет, что «господин Булан» (фр. le sieur Boulan) сообщит ему о последних новостях лично. К написанию этих писем их подтолкнуло решение самого Генриха, а точнее Уолси, отозвать Болейна и назначить вместо него сэра Ричарда Уингфилда. Уингфилд прибыл ко двору в Коньяке и сопровождал Болейна во время аудиенции у Франциска, где новый посол вручил свои верительные грамоты. Никаких подтверждений тому, что существовала другая причина для отзыва Болейна, кроме той, что его миссия по организации предстоящей встречи в верхах была закончена, не существует. Переговоры должны были состояться в мае или июне 1520 года, однако дата была перенесена в связи с тем, что Клод объявила о пятой беременности и о том, что ребенок должен был появиться на свет в конце июля или в августе⁵.

Наконец все было готово. Место, которое должно было поразить всех невероятной роскошью и рыцарским великолепием, вошло в историю под названием «Поле золотой парчи» (англ. Field of Cloth of Gold, фр. Le Camp du Drap d’Or). Уолси принимал столь деятельное участие в организации этого мероприятия, что сам придумал эскиз временного дворца для Генриха и Екатерины в стиле итальянского палаццо, сам заказывал турниры, маскарады, мессы, фейерверки, стилизованные банкеты, распорядился устроить показ произведений искусства и позаботился о том, чтобы в избытке хватало вина для тех, кому было нечем себя занять, пока велись серьезные переговоры. Расходы были колоссальными. Генрих заказал огромное количество золотой парчи – одежду из этой ткани с 1463 года, когда был принят соответствующий закон, разрешалось носить только монаршим особам и высокой знати – и тюки шелка из Флоренции, а также лично заплатил за наряды своих придворных, их жен и дочерей. На расходы не скупился и Франциск. Уолси также принарядил своих домашних, а своему камергеру Ричарду Пейджу пожаловал «большую золотую цепь»⁶.

Анну ожидала встреча со всей семьей. Кроме отца и матери должна была прибыть ее сестра Мэри и, возможно, даже брат Джордж, хотя его имя не упоминалось в официальном списке гостей, утвержденном Уолси. Мэри к тому времени уже была замужем. 4 февраля 1520 года, за две недели до того как Анна приехала в Коньяк, Мэри сочеталась браком с двадцатилетним Уильямом Кэри, дальним родственником Генриха и блестящим придворным, который стремительно продвигался по службе. Генрих присутствовал на свадебной церемонии в Гринвиче в качестве почетного гостя⁷. Молодоженам были предоставлены апартаменты в непосредственной близости от резиденции короля⁸.

Для Генриха и Франциска это дипломатическое событие должно было ознаменовать новый этап в политической жизни Европы, а личная встреча должна была стать наивысшей точкой в их отношениях. Свита каждого из двух монархов насчитывала не менее 3000 представителей аристократии и придворных, а их, в свою очередь, сопровождало еще около 2500 человек. К этому числу следует добавить по меньшей мере 2000 женщин, поскольку Екатерине и Клод предстояло принимать активное участие в ритуалах гостеприимства. Генриха должна была принимать Клод, а Франциска – Екатерина. Клод предстояло сидеть во главе стола на всех банкетах в честь Генриха и занимать почетное место справа от Екатерины на трибунах ристалища во время турниров. Несмотря на то что она находилась на седьмом месяце беременности, ее присутствие было обязательным даже в проливной дождь⁹.

Незадолго до отъезда в Кале Генриху все-таки удалось перехитрить Франциска. Поддавшись на уговоры Екатерины, которой не терпелось воочию увидеть племянника, ставшего императором, он организовал ее встречу с Карлом. Проплывая с флотилией из 60 судов из испанской Галисии во Фландрию, новоиспеченный император Священной Римской империи бросил якорь в порту Хайта неподалеку от Дувра¹⁰.

26 мая 1520 года кардинал Уолси приветствовал Карла на берегу и после ужина сопроводил его в приготовленные для него покои в замке Дувра. На следующее утро, в День Святой Троицы, подоспел Генрих; он расцеловал Карла прямо на лестнице, и оба монарха отправились верхом в Кентерберийский собор. Они посетили усыпальницу убитого архиепископа Томаса Бекета за главным алтарем в капелле Святой Троицы и поклонились частицам Животворящего Креста под григорианский распев гимна «Приди, Дух животворящий» (лат. Veni Creator Spiritus), а затем направились во дворец архиепископа на поздний завтрак¹¹.

Екатерина, которая всегда была против брака ее единственной дочери с французским наследником и которая лелеяла надежду сблизить племянника и мужа, добилась своего. Она считала, что дружба с Францией и дружба с ее родной Испанией – совершенно разные вещи: восстановление англо-испанского союза помогло бы ей исполнить ту миссию, с которой она в свое время приехала в Англию.

Отец Анны, который тоже находился в Кентербери, внимательно наблюдал за тем, как, чередуя развлечения и предварительные переговоры, высокие гости и хозяева проводили время за трапезами и танцами, и гадал, что из этого может получиться. Ранним утром 31 мая Карл, простившись со всеми, поднялся на корабль и отплыл во Фландрию. В тот же день Генрих и Екатерина со своими свитами, включая семейство Болейн, отплыли из Дувра в Кале для встречи с Франциском, который уже знал о хитром маневре Генриха, однако не подал виду¹².

Несмотря на парадность и великолепие, с которыми была устроена официальная встреча двух монархов, она не увенчалась успехом. Мероприятия, проходившие с 4 по 24 июня, открылись конным въездом Генриха и Уолси во внутренний двор импровизированного королевского дворца. Главное событие – личная встреча двух суверенов – состоялась 7 июня в месте, получившем название Золотая долина, между Гином и Ардром, приграничными городами неподалеку от Кале. Пушечный выстрел из крепости Гин и ответный выстрел из крепости Ардр послужили сигналом к выходу монархов¹³. Завидев друг друга, оба в изысканных нарядах из серебряной и золотой парчи, украшенных бриллиантами и рубинами, пришпорили коней, сняли шляпы в знак приветствия и под тщательно срежиссированные аплодисменты трижды обнялись, потом повторили объятия спешившись и рука об руку направились к шатру из золотой парчи, куда были допущены только Уолси и доверенное лицо Франциска, адмирал Бонниве¹⁴. О чем они разговаривали целый час, так и осталось тайной; впрочем, если они и договорились о чем-то, этим соглашениям не суждено было продлиться долго¹⁵.

После личной встречи монархов начался турнир, продолжавшийся одиннадцать дней. Когда звуки труб возвестили о начале состязаний, призывая всех собраться на ристалище, Генрих и Франциск выступили вперед, однако в знак того, что теперь они союзники, монархи совместно возглавили команду «зачинщиков», которым предстояло сразиться против двухсот «защитников». Среди участников турнира с английской стороны было несколько приближенных Генриха, которые имели допуск в его личные покои: молодой муж Мэри Болейн Уильям Кэри, Фрэнсис Брайан и Николас Кэрью (оба к этому моменту были восстановлены в должностях), а также Генри Норрис, становившийся все более заметной фигурой при дворе. Вопреки легенде короли не сражались друг против друга на копьях, а затеяли импровизированный борцовский поединок. Инициатором был Генрих, и он же потерпел поражение, когда Франциск повалил его на землю, применив классический прием, известный как «бретонский переворот»¹⁶.

Клод и Екатерина вместе присутствовали на турнирах, восседая в высоких креслах в богато убранном шатре. Они въезжали на ристалище на конных носилках: паланкин Клод был драпирован серебряной тканью с золотыми кистями, а позади верхом на смирных лошадях ехали ее фрейлины. Поскольку королевы исполняли роль дам турнира, они были в центре всех рыцарских ритуалов. Сначала они церемонно приветствовали друг друга, а затем им представляли участников поединка. В заключительный день турнира они раздавали призы, среди которых были два драгоценных перстня с большим бриллиантом и рубином, которые достались Генриху как победителю турнира¹⁷.

Скорее всего, Анна наблюдала за происходящим, находясь сбоку от арены. Она могла быть в свите Клод во время торжественных банкетов в честь Генриха, которые французская королева устраивала 10 и 17 июня в роскошном павильоне, стены которого были драпированы золотой парчой и украшены гербовым знаком Клод – веревочными узлами (фр. cordelieres). Вполне возможно, однако, что она вместе с другими фрейлинами Клод сопровождала Франциска на приемах, которые в те же дни устраивала в его честь Екатерина¹⁸.

Послы наперебой твердили о том, что французы были одеты куда более элегантно, чем англичане. Екатерина, например, присутствовала на турнире в старомодном и громоздком гейбле (который многие приняли за испанский). Этот головной убор получил свое название из-за заостренного верха и металлических ободков, составлявших жесткий каркас, что делало его похожим на конек двускатной крыши (от англ. gable – двускатная крыша). Придворные дамы и фрейлины Клод, напротив, были одеты по последней моде. Посол Мантуи во Франции отмечал, что француженки всегда «лучше одеты и более красивы» (итал. le francese erano meglio et più belle). Они предпочитали носить изящный арселе, который в Англии стали называть «французский чепец» (french hood). Он представлял собой плотную матерчатую шапочку или чепец, на который надевался металлический каркас в золотой оправе, обтянутый тканью и украшенный драгоценными камнями или вышивкой, при этом лоб оставался открытым, а волосы укладывались на прямой пробор. В Англии этот головной убор встречался нечасто, однако нельзя сказать, что английские дамы не были с ним знакомы. Младшая сестра Генриха Мария продолжала носить арселе, вернувшись из Франции и став герцогиней Саффолк, и даже Екатерина приобрела этот головной убор для своей дочери, когда та была объявлена невестой французского дофина. Таким образом, в корне неверно широко распространенное мнение о том, что именно Анна ввела в английскую моду французский чепец, хотя он, безусловно, остается ее визитной карточкой¹⁹.

25 июня англо-французский саммит подошел к концу. Анна вместе с остальными фрейлинами Клод вернулась в Сен-Жермен-ан-Ле, где через шесть недель Клод родила девочку, получившую имя Мадлен. Тем временем Генрих с Екатериной отправились на новую встречу с Карлом, на этот раз на территории императора. Чтобы придать переговорам более содержательный характер, Карл пригласил Маргариту Австрийскую. Теперь, когда он стал императором Священной Римской империи и королем Испании, он вновь назначил ее штатгальтером Нидерландов²⁰.

10 июля Генрих в сопровождении Уолси, герцога Бекингема, герцога Саффолка и еще около трехсот придворных и приближенных, включая Томаса Болейна, направился в Гравлин, находившийся в двадцати милях от Кале на территории, принадлежавшей Карлу. Они заранее договорились, что Карл встретит их где-то по пути и сопроводит в город. По словам венецианского посла, стороны намеревались провести «политическую беседу» (итал. abochamento). Два дня спустя наступила очередь Генриха принимать Карла в Кале. Блестящие образцы архитектуры, в том числе дворец Стейпл-холл на главной площади и казначейство неподалеку на Хай-стрит, королевские апартаменты с галереей, теннисным кортом и садами короля и королевы были роскошно убраны в ожидании высоких гостей.

Однако не все пошло по плану. К большому огорчению архитектора, сильный ветер сорвал крышу с временного сооружения, где должны были проходить театрализованные постановки и зрелищные развлечения, впрочем, место для банкетов все же нашлось, и Генрих веселился от души. Что касается самих переговоров, то они прошли столь же непродуктивно, что и переговоры с Франциском. Генрих и Карл долгое время беседовали один на один, причем, как отмечают свидетели, «король Англии даже шептал что-то на ухо императору». Потом они «обнялись с чувством, сняв шляпы», и разошлись.

К большому разочарованию Екатерины, Генрих пока не был готов связывать себя политическими обязательствами. Это шло вразрез с планами Карла, который стремился не столько к союзу Англии и Испании, как он декларировал, сколько к тому, чтобы втянуть Генриха в войну против Франции²¹.

Догадывался ли отец Анны о предстоящей войне и мог ли он предупредить дочь о том, что ей, возможно, скоро придется вернуться домой, когда они виделись на Поле золотой парчи? Едва ли. Франциск почувствовал угрозу лишь в конце осени 1520 года, когда узнал, что Карл готовится к так называемой Великой кампании. Император преследовал двойную цель: захватить Милан и вернуть герцогство Бургундское с центром в городе Дижон, которое было в свое время аннексировано Людовиком XI. Укрепление трансграничных связей лежало в основе его стратегии. Он рассуждал так: если Милан и старые бургундские владения будут под его контролем, он сможет легко направить войска из Картахены или Барселоны в Геную, а затем провести их через Ломбардию и Тироль в Германию или через Бургундию в Нидерланды²².

Весной следующего года Франциска ждало потрясение иного рода. Папа Лев X объявил о своем намерении вступить в союз с Карлом, чтобы выдворить из Италии все расквартированные там французские войска. К тому же во французском гарнизоне в Милане случилось несчастье: молния попала в склад боеприпасов, произошел взрыв, разрушивший все защитные укрепления. Это сыграло на руку Карлу. Часть его войск атаковала северо-восточную границу Франции с намерением двинуться дальше на Реймс, а другая осадила Милан. Внезапно в Европе разгорелся пожар²³.

В августе 1521 года Уолси предложил себя в качестве посредника и привлек к своей дипломатической миссии в Кале и Брюгге отца Анны и нового секретаря Генриха Томаса Мора. Предложение кардинала звучало очень убедительно: в свете последних событий Договор о всеобщем мире утрачивал силу, и у Генриха появлялся шанс выступить в качестве главного арбитра на международной арене. Уолси аргументировал такой подход следующим образом: «В этом споре между двумя правителями для Вашего Величества будет похвально и станет великой честью – благодаря Вашей высокой мудрости и авторитету – встать между ними и остановить их, дабы их раздоры и разногласия не привели Вас к войне»²⁴.

Такова, по крайней мере, была первоначальная логика Уолси, однако по мере изменения дипломатической обстановки он стал постепенно склонять Генриха к тому, чтобы выступить на стороне Карла против Франциска, а это означало новую угрозу войны. 8 сентября, во время аудиенции у французского канцлера Антуана Дюпра, отцу Анны задали неловкий вопрос: почему Генрих, объявляя себя посредником и арбитром, в то же время устраивает смотры боевых кораблей и войск? Болейн уклончиво ответил: «Мой господин ремонтирует свои корабли по мере необходимости, которая есть всегда. В это время года принято заниматься подобными делами, а что касается военных сборов, то мой господин полагает, что подобные маневры – дело привычное для этого времени года»²⁵.

Столь слабые аргументы звучали неубедительно. После этих переговоров Болейн на несколько лет лишился доверия Франциска и его матери. В дальнейшем объясняться с французами пришлось новому постоянному послу во Франции, сэру Уильяму Фицуильяму, школьному другу Генриха, которому удалось достичь немногим большего²⁶. Войска Карла, осадив Мезьер с востока и Турне с севера, двинулись в Па-де-Кале и практически сровняли с землей Ардр, который Франциск оставил незащищенным по просьбе английского короля. После этих событий на Фицуильяма обрушился поток гневных обвинений со стороны Маргариты Ангулемской: «Разве Вы не видите, что кардинал всегда заговаривает о мире накануне сражения?» Присутствовавшая при разговоре Луиза Савойская поддержала обвинительный тон дочери одобрительным взглядом. «Наши враги по-прежнему атакуют. Что Вы скажете на это? А что касается доверия, то оно в прошлом».

Когда Фицуильям попробовал робко возразить: «Смею заверить Вас, что мой король и мой господин ничего не скрывает от Вас», Маргарита ответила, что ловит его на слове, и если это окажется не так, она больше никогда не будет доверять этому человеку. Затем она настоятельно попросила Фицуильяма написать королю: «Заклинаю Вас, напишите наилучшим образом и поставьте в известность короля, Вашего господина, и Его Преосвященство кардинала, моего господина, что англичане причастны к падению Ардра и заслуживают наказания, дабы остальные видели, что это было сделано против воли Вашего господина»²⁷.

Франциск предпринял ответные действия: он захватил Фуэнтеррабию в Стране Басков, снял осаду Мезьера и, собрав большое войско в Реймсе, готовился дать сражение Карлу. Уолси, не желая заканчивать войну на стороне слабого противника, предложил заключить соглашение о перемирии и отправил отца Анны и сэра Томаса Докра, еще одного искусного дипломата, к Карлу с сообщением, что Генрих пока не готов вступать в войну. Однако через несколько недель ситуация переменилась. Попытки Франциска освободить Турне были обречены на провал. В Италии же для Карла все складывалось удачно. 19 ноября его армия прорвала оборону Милана и захватила город, оставив лишь небольшой французский гарнизон, укрывшийся в крепости²⁸.

Три дня спустя в Брюгге кардинал подписал секретный договор, согласно которому Англия в ближайшие два года должна была вступить в войну против Франции на стороне Карла. Более того, по условиям договора Карл должен был взять в жены свою кузину – дочь Генриха и Екатерины – маленькую принцессу Марию, которая к тому времени уже была помолвлена с французским дофином. Слухи о готовящемся договоре поселили панику среди англичан, живших в Париже: студенты университета спешно упаковывали вещи и покидали квартиры. Отец Анны нанял курьера, который должен был сопроводить его дочь домой²⁹.

В своих расчетах он исходил из инструкций, которые Франциск дал своим послам в первые дни 1522 года и которые были мастерски перехвачены шпионами Уолси. «Весь вопрос в том,– пишет Франциск,– намерен ли мой добрый брат [то есть Генрих] сохранить братскую любовь… Что касается возникших, как он утверждает, подозрений, я не предпринимал никаких явных или скрытых действий против нашей дружбы». «Я надеюсь,– продолжает он,– что подозрения… которые имеются у меня против него, беспочвенны, и все же я нахожу странным, что договор, заключенный в Брюгге, скрывали от меня, [и] что английские студенты, учившиеся в Париже, вернулись домой, равно как и дочь господина Буллана»³⁰.

Резюмируя свои размышления по поводу мотивов Генриха, он делает следующее заключение:

Я не уверен, удастся ли ему сохранить дружбу и со мной, и с недавно избранным императором [имеется в виду, что Карл пока считался императором номинально – он был избран, но еще не коронован папой римским], учитывая неприязнь между нами; однако он должен выбрать – держать нейтралитет или открыто высказаться в пользу одного из нас. Если он выберет нейтралитет, я не выкажу недовольства; однако если он выступит против меня, я сочту это большой несправедливостью, если вспомнить, что нас связывало дружеское общение, клятвы и соглашения³¹.

Вполне возможно, что к Рождеству 1521 года Анна покинула Францию и вернулась домой. Если это так, она наверняка была наслышана о «веселых празднествах» и «великолепных маскарадах, интерлюдиях и роскошных банкетах», проводившихся в этом году в любимом дворце Генриха в Гринвиче³². Ее родители, а также сестра Мэри с мужем были в числе гостей. Был приглашен и младший брат Джордж, который впервые появился при дворе вместе с родителями на праздновании Рождества в 1514 году и с тех пор присутствовал на рождественских праздниках в качестве королевского пажа. Как многие Болейны, Джордж бегло говорил по-французски, вероятно выучив язык сначала в Оксфорде, а затем в Париже. Сыновья амбициозных родителей нередко посещали лекции в колледже Кальви (который также иногда называли «маленькой Сорбонной») или брали уроки у частных учителей³³.

В это Рождество Анну на праздник во дворце не пригласили, впрочем, она вряд ли об этом сожалела, если принять во внимание ее большую привязанность к Франции. Ей нужно было время, чтобы приспособиться к новому окружению, и у нее были все возможности, чтобы найти себя в новой жизни. Ее мать занимала положение одной из главных фрейлин Екатерины Арагонской со времени вступления той на престол³⁴. Ее отец, хотя и был на короткой ноге с Луизой Савойской и Маргаритой Ангулемской, ловко отдалился от них, когда времена изменились, искусно лавируя между сторонами переговоров в Кале и Брюгге и сохраняя видимость нейтралитета, при этом он получал секретные донесения из Франции и успешно делился ими с Карлом³⁵.

За прошедшие семь лет Анна объездила всю Францию и получила много волнующих впечатлений. Наряду с личными отношениями она приобрела бесценный опыт, наблюдая за тем, как устроена жизнь, когда ею правят мужчины, и вместе с тем узнала, как такие выдающиеся женщины, как Клод, Луиза и Маргарита, могут пользоваться властью и влиянием, каждая в присущей ей манере. Она получила образование, которое не могли ей дать обычные учителя. Но что ждет ее впереди?..