Читать книгу: «Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию», страница 10

9. Анна влюблена

В понедельник 26 мая 1522 года на песчаной отмели Дувра Томас Уолси со свитой из трехсот человек ожидал Карла V, который должен был прибыть с официальным визитом. Когда двадцатидвухлетний император сошел на берег, Уолси обнял его и повел к крепости, откуда раздались оглушительные залпы орудийного салюта. Карл торжествовал. Почти месяц назад его итальянская армия одержала победу над войском Франциска в битве при Бикокке, в результате герцогство Миланское, а также значительная часть Ломбардии окончательно перешли под его контроль. Когда приехал Генрих, ожидавший прибытия Карла в Кентербери, они вместе поднялись на флагманский корабль под названием «Генрих милостью Божьей» (фр. Henry Grace à Dieu) и отправились делать смотр главной эскадры королевского флота в Ла-Манше, стоявшей на якоре неподалеку¹.

После официального приема в Кентербери Карл и Генрих не торопясь поехали верхом в Грейвзенд, где их ожидал караван из тридцати барок. На них они и отправились вверх по Темзе в Гринвичский дворец. Цель встречи состояла в том, чтобы ратифицировать договор, тайно заключенный Уолси в Брюгге, по условиям которого Генрих должен был выступить вместе с Карлом в войне против Франции, а Карл – жениться на своей двоюродной сестре, принцессе Марии, когда ей исполнится двенадцать лет². В знак добровольного согласия Генриха на этот брак шестилетней принцессе Марии, которую специально привели из детской, была подарена золотая брошь с именем ее кузена, инкрустированным драгоценными камнями. За три месяца до визита Карла девочку начали убеждать в том, что она влюблена в него, и уговорили выбрать его своим «Валентином» в День святого Валентина. Впоследствии в память об этом визите Генрих заказал миниатюрный портрет дочери с брошкой на груди фламандскому художнику Лукасу Хоренботу, жившему в Англии³.

В Гринвичском дворце у входа в главный зал Карла встречала Екатерина с дочерью. По свидетельству Эдварда Холла, Карл «попросил у королевы благословения, ибо таков был обычай, существовавший в Испании между тетей и племянником»⁴. Во время турниров и спортивных состязаний, проходивших в течение следующих двух дней, Карл и Екатерина вместе наблюдали за происходящим с верхней галереи, а после ужина Екатерина развлекала племянника банкетом и маскарадом. В последний день своего визита Карл, войдя во вкус, облачился в «богатые одежды» и присоединился к Генриху на турнирном поле, где «все имели удовольствие его лицезреть». Наблюдая за ними, Екатерина радовалась тому, что два главных мужчины в ее жизни вели себя как подобает родственникам и союзникам⁵.

6 июня, оставив Екатерину и принцессу Марию в Гринвиче, Генрих и Карл переехали во дворец Брайдуэлл в Лондоне. На деревянной карте Лондона⁵⁹, изготовленной между 1561 и 1566 годами, видно, что королевская галерея дворца выходит фасадом на Темзу⁶. По приказу Генриха помещение подновили к приезду Карла, однако места в нем оказалось недостаточно, и Карл остановился в приорате⁶⁰ доминиканского ордена Блэкфрайерс неподалеку от дворца. Оба правителя в одинаковых одеждах верхом бок о бок проехали в триумфальной процессии по улицам города⁷.

Два дня спустя, в День Святой Троицы, Уолси отслужил торжественную мессу для двух монархов в соборе Святого Павла. После этого Генрих и Карл отправились на барке сначала во дворец Хэмптон-корт, а затем в Виндзорский замок, где вечером 15 июня для них было разыграно представление на тему «любви и мира» – это был довольно длинный и, по общему мнению, скучный фарс, в котором высмеивалась Франция, а Франциск был уподоблен «дикому необузданному коню, укротить которого было под силу только Генриху и Карлу»⁸.

На следующий день монархи заключили наступательный и оборонительный союз. Ранее Генрих отправил к Франциску в Лион гонца с сообщением об объявлении войны⁹. 20 июня в часовне Святого Георгия в Виндзоре Карл и Генрих поклялись перед алтарем, что будут соблюдать условия договора, и если одна сторона нарушит его, то будет отлучена от церкви; после чего был исполнен гимн «Тебя, Бога, хвалим» (лат. Te Deum). Отец Анны присутствовал на церемонии по долгу службы, поскольку в это время уже занимал пост придворного казначея¹⁰. На заключительном этапе встречи монархи подписали дополнительное соглашение, по которому осуществление Великой кампании откладывалось на год, чтобы дать обеим сторонам дополнительное время для подготовки. Затем Генрих пригласил Карла в Уинчестерский замок, чтобы показать ему стол короля Артура – реликвию, которую он двадцать лет назад показывал его отцу Филиппу Красивому¹¹.

Вполне возможно, что примерно в это время Анна впервые встретилась со старшим сыном графа Нортумберленда, молодым Гарри (или Генри) Перси, который состоял на службе у Уолси. Внушительная свита могущественного кардинала насчитывала около 450 человек, среди которых нашлось место для восьми-девяти молодых лордов, служивших у него пажами. В их числе оказался и молодой Перси. Как считает Кавендиш, он в это время постоянно бывал при дворе и «легко находил мимолетные увлечения» среди фрейлин Екатерины, одной из них была Анна. Они были примерно одного возраста (запись о дате рождения Перси отсутствует, однако, судя по всему, он родился не позднее 1502 года), и между ними возникло серьезное чувство: «тайная любовь вспыхнула с такой силой, что они обменялись обещаниями, намереваясь пожениться»¹².

Брак с Гарри Перси был заманчивой перспективой. Наследник большого состояния и обширных владений в Англии, Перси мог бы составить для Анны блестящую партию. Пожалуй, слишком блестящую. Хотя Болейны сумели подняться достаточно высоко с тех пор, как прадед Анны стал лорд-мэром Лондона, им все-таки было далеко до Перси, одного из самых могущественных и знатных семейств Англии¹³.

Когда о романе стало известно, что было неизбежно, поскольку личная жизнь никогда не была тайной при дворе, Уолси вызвал Перси к себе в Йорк-плейс и отчитал его, свидетелями чего стали слуги, в том числе и Кавендиш, который так описывает эту назидательную речь: «Я ничуть не удивлен твоему дурацкому капризу – ты зачем-то связался с этой глупой девчонкой-фрейлиной, я имею в виду Анну Болейн, и пообещал на ней жениться. Но как можно было не подумать о том положении, которое даровано тебе Господом, призвавшим тебя в этом мир?»¹⁴

В ответ на обвинения Уолси Перси сначала разрыдался, но потом взял себя в руки и парировал: «Мне казалось, я уже достиг тех лет, когда мне позволено выбирать в жены ту, что мне нравится, и ту, что мне подходит… И хотя она всего лишь прислуживает королеве, а ее отец не родился с рыцарским титулом, но был пожалован им, она происходит из благородной семьи». Очевидно, что Перси имел в виду прадеда Анны, героя битвы при Флоддене, ныне покойного графа Ормонда¹⁵.

Уолси был невысокого мнения о молодом Перси не только из-за его легкомысленного выбора, но и из-за его расточительности. Семья Перси прекрасно жила на доходы от аренды, получая в среднем до 5000 фунтов в год. Долги его отца после смерти составляли всего 1761 фунт. Но уже спустя несколько лет, когда молодому Гарри было чуть больше тридцати, он был должен Антонио Бонвизи, банкиру из Лукки, более 8000 фунтов¹⁶. Он прослыл человеком слабым и непостоянным, однако в том, что касалось любви к Анне, он проявил неожиданную твердость. Когда кардинал стал настаивать на том, что от помолвки придется отказаться, Гарри ответил: «В этом вопросе я зашел так далеко перед многими столь достойными свидетелями, что не знаю, как я могу с чистой совестью отказаться от своих обязательств»¹⁷. Если он действительно так сказал, это означает, что его связывала с Анной «договоренность о заключении брака», то есть они были обручены, что на юридическом языке церкви называлось «обручением ради будущего брака» (лат. sponsalia per verba de futuro). Перси, по всей видимости, произнес клятву «Я, Гарри, беру тебя в жены», а Анна ответила: «Я, Анна, беру тебя в мужья». Если они оба достигли брачного возраста, а оно так и было, то считалось, что такой обмен клятвами связывал их обязательствами¹⁸.

Разгневанный Уолси вызвал к себе отца Перси и потребовал запретить этот брак. Установить точное время этих событий довольно сложно. Возможно, граф прибыл в Йорк-плейс летом или осенью 1522 года или уже в июне 1523 года. Его отношения с сыном, которого он тоже считал бездельником и транжирой, и до этого нельзя было назвать хорошими, а сейчас они грозили испортиться окончательно. Он рассчитывал женить сына на дочери графа Шрусбери, Мэри Талбот, и начиная с 1516 года вел переговоры с ее отцом. Единственным препятствием к этому браку было то, что у Шрусбери было много долгов, и он не мог дать за дочерью достойного приданого¹⁹.

Впрочем, к моменту приезда Перси-старшего ситуация изменилась²⁰. Оказалось, что против ухаживаний молодого Перси был не столько Уолси, сколько Генрих – если верить Кавендишу. Писатель утверждает, что король, уже хорошо знакомый с сестрами Болейн благодаря роману с Мэри, имел виды и на Анну; но так ли это на самом деле? Споры по этому поводу ведутся уже давно, и всему виной хронология событий в изложении Кавендиша. Убедительных доказательств того, что интерес Генриха к Анне возник раньше, чем зимой 1525/26 года, не обнаружено. О том, что происходило до этого момента, можно судить, полагаясь только на воспоминания, оставленные Кавендишем.

Тем не менее Уолси и графу Нортумберленду удалось договориться между собой – заставить Гарри Перси разорвать помолвку с Анной и жениться на Мэри Талбот. Свадьба состоялась не сразу, долгие переговоры заняли всю осень и продолжились зимой 1523 года. В конце концов свадебная церемония была назначена на новогодние праздники, однако сохранившаяся долговая расписка, которую Перси написал своему портному, указывает на то, что в марте 1525 года он все еще не был женат²¹. Предположительная дата свадьбы – август 1525 года; известно, что примерно в это время графу пришлось занять значительную сумму денег – 500 марок (330 000 фунтов в переводе на современные деньги) на устройство грандиозного мероприятия, возможно, это были свадебные торжества. Брак не продержался и четырех лет, и пара рассталась. Перси испытывал к своей жене столь сильную неприязнь, что отказал ей и ее слугам в достойном денежном содержании²². Настойчивые требования Уолси прекратить ухаживания за Анной, как считает Кавендиш, были основаны на «желании короля отдать ее за другого человека, с которым они договорились ранее»,– это означает, что король и кардинал прочили Анне другого избранника²³. В книге, которую Кавендиш писал в 1550-х годах, он снова дает понять, что это был сам Генрих, однако он упускает из виду планы Уолси на брак Анны с Батлером, которые тот вынашивал давно и к которым вернулся снова зимой 1521/22 года²⁴. Тем временем попытки графа Суррея провести реформы в Ирландии провалились, и он попросил, чтобы его отозвали. В результате Генриху и Уолси пришлось искать другие способы повлиять на обстановку в Ирландии: они решили удовлетворить притязания Батлеров, пообещав им вернуть ирландские владения графа Ормонда, предложив Джеймсу Батлеру жениться на Анне. Пока вопрос не был решен окончательно, Анна должна была оставаться незамужней²⁵. Уолси довольно грубо приказал Перси избегать общества Анны. Чтобы лишить их любой возможности видеться, он на время отправил Анну в Хивер – «отослал ее на время домой к отцу, дабы она там поостыла», как пишет Кавендиш. Судя по его словам, Анна рвала и метала и даже пообещала, что, если «когда-нибудь это будет в ее власти, она устроит Уолси массу неприятностей»²⁶.

В то самое время, когда Анна уехала домой, ее отец возвращался из очередной дипломатической поездки, на этот раз из Испании. Генрих дал ему секретное поручение проверить, насколько дружественно настроены к Карлу его испанские подданные, поддерживают ли они его Великую кампанию и готовы ли выделить солидные средства на ее реализацию. Кроме того, Болейн должен был отправить срочное зашифрованное донесение о том, насколько серьезно Карл воспринял предложение Португалии отказаться от помолвки с английской принцессой Марией и взять в жены двоюродную сестру, инфанту Изабеллу, дочь короля Португалии Мануэла I и его второй жены Марии Арагонской. Доводы в пользу этого союза были куда более убедительными: Изабелла была ближе ему по возрасту (всего на три года младше), бегло говорила по-испански (хотя сам Карл редко говорил на этом языке, только когда бывал в Кастилии, отдавая предпочтение французскому) и за ней давали приданое 800 000 дукатов²⁷.

Болейн вернулся из Испании в мае 1523 года и сообщил, что Карлу придется приложить немало усилий, чтобы за счет налогов собрать нужные средства для осуществления Великой кампании, что у него недостаточно войск и что, несмотря на его искренние заверения, он может отказаться от помолвки с принцессой Марией. Это существенно охладило пыл Генриха, готовившего полномасштабное вторжение во Францию, но лишь на время – пока не произошло нечто непредвиденное²⁸. В августе Карл (Шарль) III, герцог де Бурбон, коннетабль Франции и один из самых богатых и влиятельных людей страны, выказал неповиновение своему королю Франциску. Он решился на измену из-за конфликта, возникшего после смерти его жены Сюзанны де Бурбон, когда Луиза Савойская, ее двоюродная сестра и ближайшая кровная родственница, заявила о своих претензиях на наследство Бурбонов. Притязания Луизы были необоснованными и строились на произвольном и избирательном толковании юридических документов, однако это ее не смущало²⁹.

Итак, когда герцог де Бурбон переметнулся на сторону императора Карла, Генрих согласился немедленно начать Великую кампанию. Войска Карла должны были наступать с юга, герцог де Бурбон – с востока, а Генрих планировал двинуть войска с севера на Париж и там провозгласить себя королем Франции, после чего победители собирались поделить добычу. Генрих видел в этом шанс, который дается раз в жизни, и вскоре Уолси приступил к отправке через Ла-Манш одиннадцатитысячного войска под командованием герцога Саффолка³⁰.

Однако союзников ждало разочарование: мятеж, затеянный герцогом де Бурбоном, не удался и победный марш на Париж, начавшийся быстрым продвижением войск под командованием Саффолка, был остановлен в пятидесяти милях от города. Наступление закончилось позорным поражением. После такого унижения преданность Генриха делу Великой кампании пошла на убыль, как и средства на финансирование войны. Последние надежды растаяли, когда пришло известие об отказе Карла от планов наступления. Ему тоже не хватало средств на военные нужды, поскольку кортесы Кастилии пригрозили лишить его доходов от сбора налогов, если он откажется жениться на Изабелле и не перенесет свою постоянную резиденцию в Испанию³¹.

Ближе к концу года Карл предложил Генриху перебросить войска в Италию и закрепиться там для совместного наступления, при этом соответствующие расходы должны были понести англичане. У Генриха на этот счет был другой план, согласно которому герцог де Бурбон должен был усилить остатки войска под командованием Саффолка и двинуться на Париж. После длительных переговоров герцог де Бурбон отправился в Прованс и осадил Марсель, однако был вынужден отступить из-за бунта, который подняли его солдаты, недовольные тем, что им не платили денежное довольствие. Карл приказал было своим генералам вытеснить остатки французских войск из Ломбардии, но узнал, что Франциск во второй раз перешел через Альпы, оставив свою мать регентом Франции. В октябре Франциск снова захватил Милан. Армия Карла таяла. Когда ее остатки укрылись в стенах крепости в Павии, Франциск начал осаду города³².

К Рождеству 1524 года Анна вернулась в Лондон и продолжила службу при дворе. Как пишет Кавендиш, она вновь была в числе фрейлин Екатерины и быстро завоевала «уважение и благосклонность», однако по-прежнему «таила неприязнь к кардиналу». Неудачный роман с Перси, казалось, оставил глубокую психологическую рану в них обоих, которая со временем так и не затянулась. Анна внутренне окрепла и закалилась: в свои двадцать три года, пережив горький опыт, она чувствовала себя совсем взрослой³³.

Большим событием в этом праздничном сезоне должно было стать грандиозное «сражение». Оно действительно станет самым зрелищным за все время царствования Генриха и последним столь масштабным рыцарским турниром в истории. Группа молодых придворных начала подготовку еще в конце октября. Воодушевленный их планом, Генрих приказал распорядителю празднеств Ричарду Гибсону соорудить потешную деревянную крепость с башнями и турелями на поле для турниров в Гринвиче, точно соблюдая все пропорции. Крепость площадью двадцать квадратных футов (менее 2м²) и высотой пятьдесят футов (15м) была защищена подъемным мостом, глубоким рвом и крепостным валом и называлась «Замок верности». На возвышении поблизости была установлена раскрашенная фигура единорога, изготовленная из папье-маше на проволочном каркасе; единорог охранял древо рыцарства, на котором были развешаны рыцарские доспехи и оружие. Тот факт, что Гарри Перси сначала было разрешено «участвовать в штурме крепости», а потом отказано в этом, позволяет предположить, что Анна была среди присутствующих³⁴.

21 декабря в большом зале покоев Екатерины герольд объявил о том, что Генрих вверяет замок четырем «девушкам» из ее свиты. Поскольку незамужние фрейлины не могли защищать замок самостоятельно, их должны были охранять пятнадцать благородных джентльменов во главе с капитаном. Актер, исполнявший роль герольда, объявил, в чем будет состоять их задача – защищать замок «от всех пришлых, даже если это будут благородные лица знатного имени с гербом». Взятие крепости должно было сопровождаться различными видами боя и завершаться показательным штурмом.

29 декабря на ристалище верхом въехали двое молодых людей, переодетых дамами. За ними следовали два «старинных рыцаря с бородами из серебра», которые обратились к Екатерине с просьбой позволить им выступить в роли защитников. Когда она изъявила согласие, они сбросили скрывавшую их внешность маскировку, и все увидели, что под личиной «старинных рыцарей» скрывались сам Генрих и его зять, герцог Саффолк. За ними стояли Фрэнсис Брайан, Николас Кэрью и Генри Норрис и еще пять рыцарей, среди которых вполне мог быть и Джордж, брат Анны³⁵.

Итак, защитники были готовы дать отпор зачинщикам, и это означало, что можно было начинать бой. Генрих сражался с таким пылом, что сломал семь копий в первый день состязания, чем привел всех в большое изумление. Он остался доволен своим успехом и вплоть до заключительного дня турнира смотрел состязания как зритель, предоставив другим выполнять тяжелую работу³⁶. Турнир продолжался до 8 февраля, и только тогда Генрих вернулся на ристалище, выступив против Энтони Брауна, и снова бился, не щадя сил, а «удары его меча были столь сильны», что он едва не рассек доспех, закрывавший шею противника³⁷.

Кто же были четыре «девушки» в замке? Все мнения сходятся на том, что одной из них была Анна³⁸. Другой вполне могла оказаться Джейн Паркер, которая готовилась выйти замуж за Джорджа Болейна, при этом добрачное соглашение было составлено за три недели до того, как было объявлено о турнире за Замок верности³⁹. Среди них могла быть и Элизабет Даррелл, также прислуживавшая Екатерине. Впрочем, это мог быть кто угодно из числа молодых фрейлин, принимавших участие в бале-маскараде Зеленого замка два года назад и пока не вышедших замуж. Но это лишний раз подтверждает, что главными претендентками были Анна и Джейн⁴⁰.

Одним из устроителей праздничных развлечений был двадцатилетний Томас Уайетт, сын сэра Генри Уайетта из замка Аллингтон. С густой окладистой бородой, высоким лбом и подвижным пытливым взглядом серо-голубых глаз, он был одним из самых выдающихся представителей золотой молодежи, окружавшей Генриха VIII. Большой поклонник всего итальянского, получивший посмертную славу английского Петрарки, он был совершенным образцом придворного: остроумный и успешный, невероятно обаятельный, он был дипломатом, атлетом, прекрасно владел иностранными языками, писал восхитительную лирику и, по мнению многих, мог занять достойное место между Чосером и Шекспиром, хотя при жизни его стихи передавали из рук в руки лишь в рукописном варианте.

Томасу Уайетту – ровеснику брата Анны, который разделял многие его интересы и тоже имел склонность к сочинению стихов – было лет девять или десять, когда Анна уехала из Хивера в Мехелен, однако их семьи были давно знакомы между собой, поскольку замок Аллингтон находился в двадцати милях от Хивера. Когда ему было шестнадцать-семнадцать лет, родители женили его на дочери их соседа, лорда Кобема, Элизабет Брук, которую он со временем возненавидел. У них родилось двое детей: сын Томас, появившийся на свет примерно в 1521 году, и дочь Фрэнсис. Однако брак этот не был счастливым. Около 1526 года Уайетт обвинил жену в супружеской измене, и они расстались. Пройдет больше десяти лет, а он по-прежнему будет отрицать, что они были оба в равной степени виноваты. В разговоре с сыном он заявил: «Это вина нас обоих, твоей матери и моя, однако главным образом виновата она». Он советовал своему сыну «хорошенько любить и жить в согласии со своей женой», но ему самому это не удалось. Он предпочел отослать супругу подальше и, как Гарри Перси, отказывался видеть ее и выдавать ей денежное содержание. Как сложилась ее жизнь в последующие двадцать лет, неизвестно, поскольку ее семья тоже отказалась от нее. Что касается самого Уайетта, то он предпочел найти любовницу и откровенно признавался в том, что «он не проповедует воздержание, однако не склонен впадать в мерзость греха»⁴¹.

До осени 1524 года Уайетт вполне мог время от времени появляться при дворе Генриха⁴². Первые полученные им от короля поручения относятся к октябрю-ноябрю 1523 года. Тогда отец дважды отправлял сына в Йорк с огромными суммами в 2000 фунтов золотом «для надобностей Его Величества на севере»⁴³. Затем, и это совпадает по времени с подготовкой к турниру за Замок верности, его отец уступил ему одну из своих должностей – должность секретаря в Сокровищнице английской короны⁴⁴. Таков был человек, с которым вскоре переплелась судьба Анны. Как и когда начались их отношения и какими они были, остается загадкой, как и многие другие тайны, окутывающие имя Анны. Однако отношения между ними были, и, скорее всего, эта короткая связь началась через некоторое время после празднований в Замке верности и продолжалась около года.