Отзывы на книгу «Фрэнни и Зуи», страница 4, 72 отзыва

Если бы Сэлинджера не было, его стоило бы придумать, чтобы он подарил миру эту книгу. Чтобы где-нибудь в параллельной вселенной жил такой классный парень по имени Зуи Гласс. Чтобы когда в твоей голове все начинает рушиться, как у какой-нибудь Фрэнни, он бы появился как злой волшебник, кинул в лицо бы всю правду, а потом все объяснил на пальцах. Потому что стоит жить, и работать стоит, чтобы были люди, которые предложат тебе чашку священного бульона и мандаринчик, и Толстая Тетя, у которой рак и вены на ногах, ну вы же знаете, кто же не знает Толстой Тети! Только чтобы порой увидеть и понять это, необходим такой классный парень с сигарой в зубах, как Зуи Гласс. Всем, кто имеет симптомы хронического запутывания в жизни, знакомство с Глассами категорически показано.

Поначалу первая глава не особенно впечатлила. Фрэнни Гласс, студентка колледжа, испытывает духовный и эмоциональный кризис. На юношеский максимализм, неприятие пафосности и общественных стереотипов накладываются впечатления от книги «Путь странника». Чтобы хоть как-то восстановить душевное равновесие, она пытается овладеть Иисусовой молитвой, правда, безуспешно. Но вторая глава все поставила на свои места. Большая часть ее сюжета – замечательный диалог брата и сестры. Зуи растолковывает сестре, что с ней происходит и подсказывает в каком направлении смотреть, чтобы преодолеть это состояние. Здесь явно показана роль семьи в формировании взглядов Зуи и Фрэнни. Можно сказать, что семья, главным образом слишком интеллектуальные старшие братья, «виновата» в конфликте Фрэнни с внешним миром. Однако эта же семья помогает ей и выбраться. Глубокие, важные вопросы и мудрые философские ответы.

Как я читаю Сэлинджера? Это непросто, как непросто остаться наедине с собой, когда в доме полно народу, так вот - мне необходима тишина, полная, почти звенящая, чтобы все пространство мира вокруг меня заняли СЛОВА. Сэлинджер звучит у меня в голове необычайно четко и ясно, так что даже остается легкое ощущение морозного воздуха. Я и ТЕКСТ. Только так. Получилось слишком серьезно, а это, конечно, пошло. Зато правда. Совершенно не воспринимаю Сэлинджера "на бегу", когда текст внезапно превращается в липкий непроглатываемый комок.

Много лет я сознательно не брала в руки книг Великого Затворника, много лет мне вовсе не хотелось выворачивать свое нутро, даже наедине с собой. И вот благодаря игре я снова заглядываю в мир семейства Глассов. Фрэнни и Зуи - младшие брат и сестра этого сонма юных гениев, очаровательных ангелов - всезнаек, обреченных на болезненное взросление (более чем все остальные? не знаю). Непросто жить в доме, населенном призраками, непросто тосковать по ушедшим и искать у них совета, и думать - а что бы они сделали на моем месте? Но на пороге нервного срыва именно в этот дом приходят несчастные дети, как в гавань.

- Бадди, Бадди, Б а д д и, - сказал он. - Симор, Симор, С и м о р. Он бернулся к матери, которую стук бритвы скорее вспугнул и встревожил, чем напугал всерьез. - Мне так надоело слышать эти имена, что я готов горло себе перерезать.

- Мы - уроды, мы оба, Фрэнни и я, - заявил он, выпрямляясь. - Я двадцатипятилетний урод, а Фрэнни двадцатилетний уродец, и виноваты эти два подонка.

Повезло все-таки Фрэнни с Зуи, повезло - ну кто еще поможет разобраться в себе, чуть не надорвавшись сам? Любителям поковыряться в полузажившей ране ржавым гвоздем рекомендую к прочтению.

Вот факт: мне необходимо принести тебе, читающий, свои извинения. Да-да, не удивляйся, лично тебе, кем бы ты ни был (но, предупреждаю заранее, что я предпочитаю представлять тебя голубоглазой блондинкой — не обессудь за эту минутную слабость: голос пола часто непохож на сахар, как бы иные не пытались убедить нас в обратном). Так вот, я прошу у тебя прощения за то, что весь отзыв будет состоять из двух цитат. Причём вторая, из Сэлинджера, обещает быть просто катастрофически огромной, но это необходимо и поэтому прошу тебя потерпеть. Первая же цитата будет из книги М. Зощенко «Перед восходом солнца» (надеюсь, что ты, радость моя, уже преисполнилась благого жизнеутверждающего пафоса от столь благолепного названия — не стоит, знаешь ли, недооценивать силу названий!). Подоплёка тут вот в чём: книжечка «Перед восходом солнца» (о, я не могу, как же невыносимо прекрасно это название!) мыслилась Зощенко, как попытка разобраться в себе, найти исток той тоски, которая мучила писателя всю жизнь. И там, практически вначале, описывая свои молодые годы, Зощенко и приводит те слова, которые я хочу процитировать — крошечный отрывок, но как только я прочёл его, мысль моя моментально устремилась к Сэлинджеру, потому что говоря фактически об одной и той же проблеме, и даже будто бы представляя её себе примерно одинаково, они высказали два совершенно разных варианта её решения. И эта разница, без всяких лишних комментариев даёт почувствовать, что такое на самом деле «Фрэнни и Зуи» (не говоря уж о том, что большая цитата даст представление о стиле «взрослого» Сэлинджера), и даже, быть может, поможет лучше осознать, в чем же она — магия сэлинджеровских текстов. Поэтому, без всяких отдельных рамочек для цитат, без выделения цитат курсивом, приступаем:

Я был несчастен, не зная почему. Но мне было восемнадцать лет, и я нашёл объяснение. «Мир ужасен, - подумал я. - Люди пошлы. Их поступки комичны. Я не баран из этого стада». Над письменным столом я повесил четверостишие из Софокла: Высший дар нерождённым быть, Если ж свет ты увидел дня - О, обратно стезёй скорей В лоно вернись родное небытия. Конечно, я знал, что бывают иные взгляды — радостные, даже восторженные. Но я не уважал людей, которые были способны плясать под грубую и пошлую музыку жизни. Такие люди казались мне на уровне дикарей и животных. Всё, что я видел вокруг себя, укрепляло моё воззрение.

- И ещё одно. Последнее. Клянусь. Дело в том, что ты приехала домой и принялась возмущаться тупостью зрителей. «Животный смех», чёрт подери, раздающийся в пятом ряду. Всё верно, верно — видит Бог, от этого тошно становится. Я не отрицаю этого. Но ведь тебе до этого дела нет. Это не твоё дело, Фрэнни. Единственная цель артиста — достижение совершенства в чём-то и так, как он это понимает, а не по чьей-то указке. Ты не имеешь права обращать внимание на подобные вещи, клянусь тебе. Во всяком случае, всерьёз, понимаешь, что я хочу сказать? ... - Помню, как я примерно в пятый раз шёл выступать в «Умном ребёнке». ...В общем, как-то вечером, накануне передачи, я стал капризничать. Симор напомнил мне, чтобы я почистил ботинки, когда я уже выходил из дому с Уэйкером. Я взбеленился. Зрители в студии были идиоты, ведущий был идиот, заказчики были идиоты, и я сказал Симору, что черта с два я буду ради них наводить блеск на свои ботинки. Я сказал, что оттуда, где они сидят, моих ботинок всё равно не видать. А он сказал, что их все равно надо почистить. Он сказал, чтобы я их почистил ради Толстой Тёти. Я так и не понял, о чем он говорит, но у него было очень "симоровское" выражение на лице, так что я пошел и почистил ботинки. Он так и не сказал мне, кто такая эта Толстая Тётя, но с тех пор я чистил ботинки ради Толстой Тёти каждый раз, перед каждой передачей, все годы, пока мы с тобой были дикторами,- помнишь? Думаю, что я поленился раза два, не больше. Потому что в моем воображении возник отчетливый, ужасно отчетливый образ Толстой Тёти. Она у меня сидела целый день на крыльце, отмахиваясь от мух, и радио у нее орало с утра до ночи. Мне представлялось, что стоит адская жара, и, может, у нее рак, и ну, не знаю, что ещё. Во всяком случае, мне было совершенно ясно, почему Симор хотел, чтобы я чистил свои ботинки перед выходом в эфир. В этом был смысл. Фрэнни стояла возле кровати. Она перестала держаться за щеку и обеими руками держала трубку. -Он и мне тоже это говорил,- сказала она в трубку.- Он мне один раз сказал, чтобы я постаралась быть позабавней ради Толстой Тёти.- Она на минуту освободила одну руку и очень быстро коснулась ею своей макушки, но тут же снова взялась за трубку.- Я никогда не представляла ее на крыльце, но у нее были очень - понимаешь,- очень толстые ноги, и все в узловатых венах. У меня она сидела в жутком плетеном кресле. Но рак у нее тоже был, и радио орало целый день! И у моей все это было, точь-в-точь! -Да. Да. Да. Ладно. А теперь я хочу тебе что-то сказать, дружище. Ты слушаешь? Фрэнни кивнула, слушая с крайним нервным напряжением. -Мне все равно, где играет актёр. Может, в летнем театре, может, на радио, или на телевидении, или в театре на Бродвее, черт побери, перед самыми расфуфыренными, самыми откормленными, самыми загорелыми зрителями, каких только можно вообразить. Но я открою тебе страшную тайну. Ты меня слушаешь? Все они, все до одного, - это Толстая Тётя, о которой говорил Симор. И твой профессор Таппер тоже, брат. И вся его чертова куча родственников. На всем белом свете нет ни одного человека, который не был бы Симоровой Толстой Тётей. Ты этого не знала? Ты не знала этой чертовой тайны? И разве ты не знаешь - слушай же, слушай, - не знаешь, кто эта Толстая Тётя на самом деле? Эх, брат. Эх, брат. Это же сам Христос. Сам Христос, дружище.

Прочесть эту книгу мне рекомендовали в университете. Признаюсь честно, что к данном совету я не очень спешила прислушиваться. Но когда попалась возможность прочесть эти два произведения, совет сыграл свою роль. Я была удивлена, увидев объём произведений: маленький рассказик и среднего объёма повесть. Я-то ожидала увидеть огромный фолиант! Ну что же, попробуем, попробуем! Тем более, я уже несколько соскучилась по "лёгкому" чтению.

Как сильно я ошибалась! "Фрэнни и Зуи" лёгкой книгой не назовёшь! Да, читается быстро, да язык автора доступный и довольно близкий к нам. Да, в нём масса упоминаний других произведений мировой литературы, что помогает глубже понять прочитанное. Да, и некоторое знание семьи Гласс (любимых персонажей Сэлинджера), приобретённое мной в университете, помогало. И всё же мне частенько приходилось останавливаться, вдумываться в прочитанное. Наверное, никто, кроме Сэлинджера, не в силах с такой хирургической точностью описывать настроения, чувства, эмоции, впечатления. А о характерах, которые не так-то просто постичь, я и вовсе молчу: по-моему мнению, других таких в мировой литературе просто нет.

К сожалению, в точности описать сюжет невозможно. "Фрэнни и Зуи" - это одна из тех книг, о сюжете которых можно сказать либо совсем плоско, либо не сказать ничего. Если вы предпочитаете первый вариант, то я скажу вот что: Зуи и Фрэнни (Захария и Фрэнсис) - брат и сестра. Фэнни запуталась в жизни и лишь Зуи смог достучаться до неё и помочь разобраться с навалившимися на Фрэнни проблемами. Только вы не ждите сопливой чепухи по типу "Эта сволочь меня не любит!" или "Я никому не нужна!". Вовсе нет, проблемы Фрэнни намного глубже, они затрагивают и воспитание, и образование, и религию. Кстати, хоть в книге и два произведения, они полностью взаимосвязаны, они проникают друг в друга, дополняют друг друга. Без одного другое понять очень сложно.

Эти произведения, в особенности "Зуи", имеют несколько смысловых пластов, поэтому просто пробежать книгу глазами и с лёгким сердцем поставить её на полку, а потом сразу приняться за другую книгу у вас не получиться. Это одна из тех книг, которые действительно заставляют думать.

«Френни» и «Зуи» это третья и четвертая повести в рамках сэлинджеровской «саги» о Глассах (закавычим, потому как, на мой взгляд, это все-таки не сага, хоть так и говорят). Семейство Глассов в этих произведениях откроется нам ближе. Короткое знакомство в «Выше стропила, плотники» с Симором и Бадди лишь прелюдия. А ответы на все вопросы будут здесь. Должна признать, что всю «сагу» о Глассах я не осилила. Второй рассказ «Симор: введение» мне не дался. Слишком тяжело читать о человеке, которого уже нет, и который был большей частью жизни рассказчика. Путаный стиль Бадди, виртуозные повороты и петли, в которые от закручивал слова и предложения сводили меня с ума. Мысли даже не прыгали с места на место, они метались в «четком» направлении броуновского движения. Конечно, для того, чтобы понять «Френни» и «Зуи» нужно читать «Симора», это я советую вам. А я на практике обрезала «сагу» и разбила ее на две части. От этого Симор – незримый свидетель драмы своей сестры и брата, переживаний своей семьи не становится дальше. Его место никто не занял. И хотя прошло уже 7 лет, в нем нуждаются так же остро, как и прежде.

Дальше...

О чем же идет речь в этих произведениях. Френни – молодая девушка на последнем курсе колледжа – умная, начитанная, подающая надежды актриса. У нее есть любимый молодой человек, замечательная мама, чудесные братья. У нее вроде бы есть все. Но… Какая-то небольшая книжечка в светло-зеленом переплете о жизни русского странника переворачивает всю ее жизнь. И Френни уже не может молчать, слушая псевдоинтеллектуальные разговоры, не хочет играть для неблагодарной публики, нетерпима к людским слабостям и недостаткам, не видит смысла в окончании учебы. Все эти переживания разом охватывают девушку, ее разрывают противоречивые чувства – неудовлетворенность своей жизнью и ненависть к себе. Потому что не может сломать себя, быть как все. Промолчать, смириться. И Сэлинджер рассказывает нам, как разворачиваются события в семействе Глассов, как близкие пытаются помочь Френни найти себя, определиться, успокоиться, ответить на главные вопросы… И самое главное, как им это удается.

Это не легкое чтиво, не бульварный роман. Это не похоже на историю Холдена из романа «Над пропастью во ржи», хотя темы перекликаются. («Над пропастью», к слову читается гораздо легче) Это не психологическая драма. Это просто история, рассказанная нам как другу семьи – откровенно и без прикрас.

Какое-то странное ощущение после данной книги, вроде бы и понравилось, но не могу объяснить почему. И вновь, как и после прочтения "Над пропастью во ржи", я толком не могу рассказать о чем же было сие произведение. Но Сэлинджер так здорово пишет, что я прямо представляю все описанное им перед глазами. Не знаю даже, наверное, живо как-то. Да, именно живо. Даже излишняя религиозность не испортила общего впечатления. А еще, как выразился мой брат, они там действительно все "очень много курят".

бывают книги, которые надо читать именно в определенном возрасте. я прочитала эту книгу лет в 13, во времена душевных метаний, терзаний, поисков и веры. веры, прежде всего, в бога, того самого, из библии, несокрушимого, всемогущего, одного. думаю, именно поэтому эта книга произвела на меня тогда сильное впечатление. не знаю, как бы я отреагировала сейчас. наверное, поддалась бы обаянию зуи, сказала бы, какой он мерзкий, но замечательный, и поставила бы 3 по системе "лл" и 5 - по своей. прошло несколько лет, с тех пор я не раз брала эту книгу и перечитывала некоторые моменты, в основном, где зуи разговаривает с мамой. интересные взаимоотношения, уставшая мать, маленькая фрэнни, своевольный зуи - вся семья описана необыкновенно. особенно поразил меня зуи, настолько живой и искрящийся персонаж, что невозможно представить, что он не списан с реального образа. я до сих пор помню его выступающие позвонки, как у некормленного уличного мальчишки. что касается главной мысли, выраженной в этой цитате:

- мне все равно, где играет актер. может, в летнем театре, может, на радио, или на телевидении, или в театре на бродвее, черт побери, перед самыми расфуфыренными, самыми откормленными, самыми загорелыми зрителями, каких только можно вообразить. но я открою тебе страшную тайну. ты меня слушаешь? все они, все до одного - это толстая тетя, о которой говорил симор. и твой профессор таппер тоже, брат. и вся его чертова куча родственников. на всем белом свете нет ни одного человека, который не был бы симоровой толстой тетей. ты этого не знала? ты не знала этой чертовой тайны? и разве ты не знаешь - слушай же, слушай, - не знаешь, кто эта Толстая тетя на самом деле? эх, брат. эх, брат. этоже сам христос. сам христос, дружище.

для людей прокачанных в ней нет ничего особенного. но вы же читали чувства фрэнни после того, как зуи сказал ей эти слова? помните ее улыбку? представьте ребенка 13-ти лет, который понимает фразы "бог есть любовь, и кто постоянно проявляет любовь, тот в единстве с богом, и бог в единстве с ним" и "вы - сыны божьи" на чисто формальном уровне. ну сыны, ну божьи, ну адам и ева, что дальше? и тут ему понятным языком раскрывают смысл, объясняя, что все мы - толстые тети, а толстая тетя - это иисус. реакция у меня была предсказуемой, я заплакала, от чего именно - не знаю. значительная для меня того времени книга, спасибо ей за это.

Вторая книжка от Сэлинджера, первая - "Девять рассказов". То ли Сэлинджер просто мой автор, то ли что? Поражаюсь его совершенному исполнению. Текст идет так, как будто это не текст, а сама жизнь. Сэлинджер похоже обладал просто невероятным талантом, какой-то искрой Божией! Ни одного лишнего слова, все на своих местах. Рассказ о личных (экзистенциальных) проблемах он ведет так, как будто это расследование Шерлока Холмса - просто невозможно оторваться. И при этом каждое его слово - это слово о человеке.