Отзывы на книгу «Девять рассказов», страница 6, 168 отзывов

Наверное, я повторю слова любого поклонника творчества Сэлинджера, но все же: да, Сэлинджер - это тот автор, с которым бы у меня появилось желание подружиться и болтать по телефону в часы досуга. Причем, я бы говорила как раз очень мало, скорее просто бы жаловалась на жизнь, а потом слушала с упованием его речи, которые должны были бы показать, что на самом деле все не уж так плохо.

За что я люблю Сэлинджера, так это за то, что будучи таким открытым и искренним рассказчиком, он является одним из самых загадочных авторов. Возможно ли правильно понять его героев? Возможно ли правильно трактовать его творения? Мне? Человеку такому далекому от восточного мышления?

А еще парадокс: выходит очень странно, но при всей моей нелюбви к детям, а также детским темам в мире литературе, я просто без ума от сэлинджеровских детей. Немного исказив цитату из одного известного сериала, скажу: дети не то, чем они кажутся. Дети в творчестве Сэлинджера - это состоявшиеся личности, и как правило часто они нужны для того, чтобы показать контраст с детьми повзрослевшими. Мир детей у Сэлинджера - это всегда мир, стоящий наравне с миром взрослых, а иной раз - даже выше. И, наверное, это - еще одна причина, почему так сложно дать однозначную оценку произведениям Сэлинджера.

Если говорить о стиле, то стоит сказать, что Сэлинджер строит свои девять рассказов согласно традиции индийской поэтики. Сама цифра "9" уже должна сказать очень много человеку интересующемуся восточной философией. Если же вы человек не интересующийся, то, как и я, сможете найти ответы на сэлинджеровские рассказы в многих литературоведческих работах, в том числе немалоизвестной Галинской . Кратко лишь скажу, что каждый рассказ несет в себе определенное настроение(расу), которых всего как раз-таки девять штук.

Сами рассказы такие разные и необычные по структуре, что возникает желание долго сидеть и разбирать каждый из них, потому что часто они оставляют вопросов больше, чем ответов.

1. A perfect day for Bananafish. Настроение эротическое. Наверное, самый известный и рождающий больше всего вопросов рассказ. Как много написано о нем критики насчет замысла Сэлинджера и как много трактовок концовки, да и что спорить: рассказ о Симоре получился настолько одновременно красивым и загадочным, что не может не оставить после себя пустые мысли. А вывод на самом деле прост: любовь - самое величайшее несчастье.

2. Uncle Wiggily in Connecticut. Настроение юмористическое. Дом смеха и отчаяния. Дом, полный тоски по прошлому и разочарования настоящим. Дом, полный призраков, и без разницы будь-то воображаемые друзья маленькой девочки-аутиста или бывший возлюбленный матери, разговоры о котором заполняют вечерние беседы и делают его чуть ли не равноправным членом семьи. На самом деле в этом рассказе я увидела то, что происходит со среднестатическим человеком, особенно если этот человек неудачно выходит замуж: нежность сменяется цинизмом, любовь искренняя превращается в любовь эгоистичную, а звонкий смех сменяется ворчаливым сарказмом...

3. Just Before the War with the Eskimos. Настроение патетическое. Рассказ имеет библейскую подоплеку, и здесь можно только удивляться - насколько тонко Сэлинджер проводит параллели между христианскими и буддистскими мотивами. Ну а если отойти от символизма, то это просто рассказ о неудачнике, о человеке, который оказался неприспособлен к жизни. И о сострадании, конечно.

4. The Laughing Man. Настроение ужаса. Рассказ о неравноправии людей в обществе, в котором статус и капитал влияют на отношения и счастье. Также Сэлинджером здесь показан прекрасный нарраторский прием "истории в истории". Из рассказа студента о Смеющемся человеке, который выглядит как приключенческая притча, можно увидеть его(студента) внутренние переживания по поводу отношений с девушкой из богатой семьи.

5. Down in the Dinghy. Настроение героическое. К сожалению, в сборнике оказался рассказ, который я недостаточно высоко оценила, и "В ялике" - как раз этот рассказ. Не могу поспорить, как всегда у автора интересные образы: четырехлетний мальчик, который, как и все сэлинджеровские дети ведет себя не по годам по-взрослому - уже в четыре года он сталкивается с несправедливостью мира, сбегает из дома и проводит холодную зимнюю ночь в шлюпке, тем самым пытаясь оградить себя от такого чуждого ему мира. Мать мальчика, она же Бу-бу Танненбаум, пытающаяся оградить сына от жестокости мира, вызывает глубокое уважение, очень предвкушаю снова встретиться с этой героиней в "Саге о Глассах". Рассказ хороший, но по сравнению с другими произведениями из сборника, он мне показался не таким сильным.

6. For Esme - with Love and Squalor. Настроение страха. Война - это всегда страшно. Наверное, самое страшное в ней - когда тебя вырывают из родных краев и отправляют в совершенно другую страну. Или, может, самое страшное, это не найти потом в себе сил вернуться к прежней жизни?

7. Pretty Mouth and Green my Eyes. Настроение отвращения. Согласно санскритской поэтике, рассказ под номер 7 должен нести поэтическое настроение отвращения. И это единственный рассказ, в котором я испытало конкретно это чувство. Если в других рассказах меня обуревало что-то еще помимо главной расы, то здесь ни дать ни взять - только полное отвращение, но от этого только полнее ощущается дарование автора. Вероломство женщин, мерзость мужчин и немного ступора в конце рассказа - в сочетании, просто превосходно.

8. De Daumier-Smith's Blue Period. Настроение удивления. Каждый рассказ сборника имеет какую-либо отличительную черту, и "Голубой период Домье-Смита" не исключение. Для меня этот рассказ вообще стоит особняком, потому что в отличие от других восьми рассказов, здесь Сэлинджер отличился стилистически. Если другим рассказам присуща некая легкость, немудренность повествования и диалогов, в немудренности которой лежит своя доля тяжести, то здесь я просто не узнала Сэлинджера. Главный герой описывает свою молодость, когда мир казался враждебным и ужиться в нем казалось невозможным. Этот рассказ - своего рода откровение, которого я от Сэлинджера не ожидала и была приятно удивлена.

9. Teddy. Настроение спокойствия. Вот это уже просто квинтэссенция Сэлинджеровских воззрений, причем воззрения эти вложены в уста десятилетнего мальчика Тедди, который дает интервью некому лектору Николсону. На самом деле рассказ показался мне родственным с "Рыбкой-бананкой", не знаю точно почему. Хотя, нет, лукавлю - конечно, знаю, просто причина очень очевидна - концовками. Но только если поступок Симора оправдывает его немочь противиться страстям, которые, согласно индийской философии, мешают достичь нирваны, то Тедди, наоборот, эту нирвану уже достиг и делает такой шаг только потому, что испытал полное просветление. Прекрасное завершение для прекрасного сборника.

Очевидно, Сэлинджер все же из тех писателей, с которыми хочется подружиться, но самое главное, что он - из тех писателей книг, после которых получаешь нечто большее, чем новые знакомства и интеллектуальная подпитка. После них ты получаешь кое-то что для души.

Девять качеств, которые я ценю в литературе: 1.Интересность сюжета. 2.Легкость чтения (но это не значит, что думать при чтении не надо). 3.Жизненность (это не значит реализм 18 века или отсутствие мистики и фантастики). 4.Изюминка(а сюда можно вписать любую оригиналинку автора). 5.Насыщенность(касается языка, количества персонажей, эмоций, переживаний, событий и т.д.). 6.Атмосферность. 8.Динамика событий. 9. Живость персонажей.

Все это есть в "Девяти рассказах". Я очень рада, что прочитала их. И прочитала в рамках флэшмоба "Я за него". До этого я читала книгу Сэлинджера "Над пропастью во ржи". Если кому интересно - вот рецензия

Рассказы очень разные, в них различное настроение, и персонажи друг на друга не похожи, но от этого книга только выигрывает. Прочитала с удовольствием.

Если верить Галинской, в этих 9 рассказах Сэлинджер воплотил 9 поэтических настроений (согласно древнеиндийской поэтике): 1. Эротика, любовь - "Отличный день для банановой сельди" 2. Смех, ирония - "Дядюшка Виггили в Коннектикуте" 3. Сострадание - "Перед самой войной с эскимосами" 4. Гнев, ярость - "Человек, Который Смеялся" 5. Мужество - "В ялике" 6. Страх - "Посвящается Эсме, с любовью и сердоболием" 7. Отвращение - "И эти губы, и глаза зеленые" 8. Изумление, откровение - "Голубой период де Домьо-Смита" 9. Спокойствие, ведущее к отречению от мира - "Тедди" При чтении "Тайнописи" мне казалось, что она вгоняет Сэлинджера в прокрустово ложе своей не лишенной обоснованности теории. Но, скорее всего, я неправа, особенно, если учесть философские взгляды писателя. Очень простые тексты. Очень яркие. Картинки не просто возникают у тебя перед глазами, они начинают жить. Словно в голове твоей идет фильм - но ты не просто наблюдаешь, ты внутри него барахтаешься в море в поисках рыбки-бананки, пьешь рядом с подругами, вспоминающими студенчество, и наблюдаешь за беседой Тедди и Никольсона из соседнего шезлонга. 9 рассказов - это 9 деревянных кусочков головоломки. Но ты даже не знаешь, какую фигуру из них ты в итоге должен сложить. Меня терзает смутное сомнение, что возможны варианты. Особо понравились: "Тедди" "Человек, Который Смеялся"

Спасибо renatar за наводку! Это уже четвертая книга моего флэшмоба-2011. И, кстати, первый опыт чтения на Киндл.

9 рассказов, уже много лет издающиеся вместе, составляют единое целое, хоть и не имеют ничего общего между собой. Не все из них понравились, хотя надо отметить, каждый оригинален и не похож на другие ни объемом, ни спецификой изложения. "Тебе, Эсме с любовью и убожеством" и "Эти губы, и глаза зеленые"(особенно) тронули четким выражением мысли и жизненностью. Они как конфетки из набора, красивы снаружи и сладкие внутри. Некоторые сюжеты растянуты (несмотря на краткое изложение) на годы и даже жизни, а другие захватывают минутные события, часы из чей-то не лучшей жизни - не больше. Эти особенно трагичны и интересны. Задумалась, что многие большие романы при сокращении до рассказа вызвали бы больший интерес и только бы выиграли, потому что от главной мысли ничего не отвлекат.

На молнии, сверкавшие со всех сторон, я не обращал внимания. Либо уж на какой-нибудь из них стоит твой номер, либо нет.

Что хорошего в Сэлинджере? Да, всё! Меня подкупает его манера выражать свои мысли прямо, порой в лоб. Обожаю так делать и почти всегда прощаю, когда мне так же лепят правду-матку в лицо. Мне нравится, как он пишет диалоги своих персонажей: все эти вежливые и изысканные выражения, грубости и даже порой ругань, определённый абсурд в поведении героев, впрочем, не заплывая за буйки здравого смысла. Прежде всего, это настоящая мужская брутальная проза, без лишних сантиментов и стилистических рюшечек. За это же я перелопатил всего переведённого на русский язык Буковски, есть такая же черта и у Кизи. Мужская проза — такого словосочетания не знает даже Яндекс (ну, не знал, когда я писал эту рецензию, прим. авт.). Вот по женской прозе выдаётся, а по мужской — шиш с маслом. А это такая проза (своими словами), от которой хочется заняться суровой мужской работой: схватить лопату и выкопать глубоченную яму, или срубить высоченную ель. Или хочется хряпнуть с другими джентльменами виски по-взрослому, после чего с кем-нибудь подраться и проучить хамоватого верзилу за соседним столиком, надрав ему его поганый зад, после чего стать с ним друзьями на век. Или хочется отдать швартовый и — прямо руля — устремиться в необъятное море, простирающееся во все концы, насколько хватает взгляда. Хочется решать проблемы, достигать и преодолевать! Хочется быть сильным и смелым. Нет, здесь вы не найдёте какой-то там высокой философии, за этим читайте философов — их и без того пруд пруди! Романтики здесь тоже нет, даже юмора и то кот наплакал. Но текст и без того очарователен, как моддинг компьютера в стиле стим-панк:

— А что вы делали в Огайо? — Я? Работал на этом проклятом авиационном заводе. — Да? — сказала Джинни. — Ну и как вам, понравилось? — «Ну и как вам понравилось?» — передразнил он с гримасой. — Я был в восторге. Просто обожаю самолеты. Такие миляги! Джинни была слишком заинтересована, чтобы почувствовать себя обиженной. — И долго вы там работали? На авиационном заводе? — Да не знаю, черт дери. Три года и месяц. Он поднялся, подошел к окну и стал смотреть вниз, на улицу, почесывая спину большим пальцем. — Ты только глянь на них, — сказал он. — Идиоты проклятые. — Кто? — Да не знаю. Все!

Я ж говорю: брутальный, мужской. По существу, такова же и книга «Над пропастью во ржи», одна из любимых моих книг, и, нет, не потому, что я такой инфантильный, или, там, бегу мира взрослой жизни — хрен там! — не бегу, а если и бегу, то строго навстречу. Просто я из тех, кто способен ценить стиль и язык без дополнительных опор в виде сюжета, всякой там зауми и прочего, чем обычно оборудуют свои произведения популярные писатели. Поэтому в данном случае, мне достаточно одного языка, чтобы проникнуться и получить несказанное удовольствие. Итого: я в очередной раз убедился, что Сэлинджер — очень хороший писатель, которого надо читать и любить. Всем искренне рекомендую, за исключением того разряда читателей, которые читают только ради того, чтобы писатель их развлёк — к сожалению, тут немного не тот случай.

Определенно, Сэлинджер дурно сделал, что в шестидесятые заперся в своем поместье и не стал больше публиковаться. Девять рассказов - они так скромно написаны, но в них судьбоизменительная сила.

Совершенно ассоциативная рецензия, щедро наполненная кучей прилагательных и диепричастий.

Хорошо ловится рыбка-бананка Читаешь с душевным комфортом, умиротворением. Ближе к середине проникаешься детской радостью, умилением, вспоминаешь игры, в которые когда-то играл, и миры, которые когда-то себе фантазировал. А потом - пуф - одним абзацем рушатся воздушные замки, сметается горячим песком все хорошее настроение. И темнота.

Лапа-растяпа Грусть тонкой нитью обвивает весь рассказ, ностальгия, воспоминание о прошлом, которое никак нельзя забыть. Если ты пытаешься избавить малышку от воображаемых друзей, попробуй сперва забыть Его и вспомнить тот факт, что Он уже мертв.

Перед самой войной с эскимосами Что-то с нотками благородства в мелодии про жалость и жадность. Слишком много знаний о людях, о которых ты бы не хотел ничего знать, но они слишком болтливы, чтобы тебе это дозволить. Доллар девяносто - небольшая плата за восемь не отвеченных писем.

Человек, который смеялся Есть Вождь, а есть мальчишки. И есть девчонка. Есть история и летняя игра в бейсбол. Закончились отношения. Закончилась история. А потом так холодно, что зубы стучат.

В лодке Бесконечное терпение, знак равенства между поколениями и материнская любовь, сплетенная в пучок удачных фраз. На абордаж!

Дорогой Эсме с любовью — и мерзопакостью Вы чрезвычайно умная девчушка, юная леди. Крынка наполнена доверху детской взрослостью и чудесными большими часами. Буквы складываются в слова с помощью печатной машинки. Девчушка любит мерзости, а её брат знает очаровательную загадку.

И эти губы, и глаза зеленые… Чуть розовеющая и лилейная. Страдающий в воем одиночестве из-за привязанности к единственной, что оставляет его неоцененным в их общей квартире и всегда уходит. Женщина уставшая, но не дрянь. Зеленоглазая ведьма и очень бытовая история.

Голубой период де Домье-Смита Скажите, была ли это Мария Магдалена? Нет, не отвечайте. В вашем рисунке есть что-то, что стреляет в самое сердце. Вспышка и я покорен. Позвольте стать поклонником вашего таланта. Акварельная история. А вас бы я попросил отказаться от рисования карикатур.

Тедди Безграничный софист Тедди, который совсем не любит яблок, но знает будущее. И что такое судьба? И можно ли её избежать? Взрослый маленький Тедди прыгает на отцовском саквояже и разговаривает у умными людьми. Иногда все совсем не так, как кажется. Рука не рука, трава не зеленая, а слон вовсе мал, если сравнивать его с домом или кораблем.

Почти везде много курят, слишком умничают, заставляют заткнуться. О, эти рассказы.

Тот редкий случай, когда не знаешь, как выразить свои чувства о книге и перечитываешь все существующие рецензии на лл, радуясь встрече с похожими чувствами. Что тут сказать? Удивила меня книга. Конечно, я, еще прочитав «Над пропастью во ржи», не полюбив ее, но оценив, поняла, что Сэлинджер интересный и неоднозначный писатель. Но, не моё! – был мой вердикт. А оказалось! Я просто не то у него читала.. Рассказы великолепны. Сэлинджер выхватил маленькие сцены из жизни людей. Ничего не объясняя и не делая вступлений с заключениями. Только кусочки жизни. Но какие кусочки! Они сильнее самого длинного романа погружают в чувства героев, заставляют сопереживать им, смеяться с ними, испытывать их отчаяние и счастье.. И только ради таких произведений стоит читать!

Будучи эксцентричной личностью и приверженцем восточных философских течений, Сэлинджер попытался объединить Восток и Запад. Взял соответственно от одного значение, а от другого контекст. То, что эти рассказы несут в себе восточную философию автор указал прям тут же, в эпиграфе

Мы знаем звук хлопка двух ладоней, А как звучит хлопок одной ладони

Задав этим настрой и заявив читателю, что здесь вам не там, здесь нужно включать сердце и отключать голову, закрывать глаза и открывать тот самый третий глаз. Видеть не только форму Западной жизни и ее проблем, но и философское содержание.

Из критических статей узнаем, что в древней Индии существовал некий вид высшей поэзии, который дает третий слой понимания - затаенного эффекта, поэтическое настроение, этих настроений как раз 9 и сложив два и два, получаем девять философских рассказов по канону древней Индии.

Девять рассказов – это не сборник рассказов, это цельное произведение, созданное не только для того, чтобы заставить задуматься или рассказать об учении, но и для того, чтоб отработать свои писательские навыки. Как и Хемингуэй минирассказом «Продаются детские ботиночки. Неношеные.» создал настроение грусти, тоски и сострадания, так и Сэлинджер создавал настроение. Так, в «Хорошо ловится рыбка-бананка» должна быть любовь и эротизм, в «Лапа-растяпа» веселье и комизм, «Перед самой войной с эскимосами» - патетичная печаль, в «Человек, который смеялся» читатель должен разгневаться, в «В лодке» увидеть героизм, в «Дорогой Эсме…» - страх, «И эти губы, и глаза зеленые» - отвращение, «Голубой период де Домье-Смита» - удивление, и, наконец, в «Тэдди» читатель должен почувствовать спокойствие, ведущее к отречению от мира.

Будучи так себе чувствительной натурой, мне показалось, что некоторые настроения перепутаны, а иные я вообще не ощутила или они мне показались не уместными. Безусловно, эротизм в целовании взрослым человеком ножек маленькой девочки есть, как и в «Лолите», но это отвратительно, потому самоубийство героя рассказа про рыбку бананку не удивляет и совершенно не вызывает жалости, зато вызывает отвращение, на мой взгляд, чистой эмоции не вышло, однако же в рассказе об отвращении «И эти губы…» действительно присутствует единственная эмоция и она ничем не смазана, не разбавлена. Или что может быть комичного в том, как женщина, полная эгоизма и жалости к себе не замечает родной дочери и сожалеет о несостоявшемся счастье, ни жалость к себе, ни прозрение, в узнавании своего поведения в поведении дочери не делают этот рассказ комичным или веселым. Гневный рассказ также почти не вызывает эмоции, так как тема неравных браков, на мой взгляд, несколько утратила свою актуальность, то и не может вызвать чистой эмоции, без всяческих примесей. За более чем полвека только три рассказа не утратили своей изначальной эмоции, это героическое «В лодке», страшный «Дорогой Эсме…» и просветленное «Тэдди», первый потому что расизм и прочие «измы» до сих пор не ушли из даже из развитых стран, они приняли немного другую форму, но по-прежнему, к сожалению, на плаву, из-за этого, страх потерять свою человечность также никуда не делся. А третий рассказ все также остается недостижимой вехой, к которой мы каждый самостоятельно идем и никак не дойдем, мечтая перестать беспокоится и полюбить жизнь, мы часто выбираем не те дороги, как Тэдди в прошлой жизни, нас кидает из одного угла восьмиугольной комнаты эмоции в другой, отодвигая от ощущения отсутствия углов девятой эмоции.

Очень доволен книгой. Сподвигла меня на ряд крайне глубоких мыслей и созерцаний. Сэлинджер приблизился очень близко к Истине: во многих его рассказах фигурируют библейские фигуры, евангельские цитаты, осмысление Бога, истины и сущности жизни. Как все это близко православию... осталось только связать воедино. К сожалению видно, что Джэром Сэлинджер не имел рядом примеров истинного христианства и примеров живой святости. Его путь напомнил мне историю жизни отца Серафими Роуза (см. Приношение православного американца ), в том моменте, когда оба были разочарованны в обмирщенном, мирском, приторно-сладком христианстве Америки (в основном представленного протестантскими деноминациями) и заигрывали с дзен буддизмом. Для молодого Юджина Роуза тот момент оказался переломным. Что ж... видимо один из них был более искреннен в своём поиске. Это то, что касается моих ассоциаций касательно биографии автора книги.

К самим же рассказам нужно подходить с крайней осторожностью, замечая все мелкии детали, так как Джэром Сэлинджер практически не оставляет после себя никакого авторского мнения и проследить его сможет только очень внимательный читатель. Глубокий психологизм деталей повседневнего быта, обычной жизни, пером главного рассказчика превращается в магический реализм и "обычное" здесь становится одним из кирпичиков всей complex universe жизни человека. Война, детство, реальность. Война, уродующая человеческую душу, угнетающая сознание, ломающая привычный ход жизни. Мир детства и мир взрослый, их конфликт и их взаимная гибридизация. Вот же эти строчки: "Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное” см. (Матф.18:3). Из сказанного Спасителем можно сделать логичный вывод, что ребенок с еще незамутненным, навязанным знанием о падшем мире, чист сердцем и, значит, видит Бога, общается с Ним, и прямиком следует в Царствие Небесное. Практически в каждом рассказе присутствует ребенок, а с ним и мир детства. В "Рыбке-бананке" Симор, переполненный чувством жизни, чистоты и счастья, переданного ему от девочки в синем но желтом купальнике, борется внутри между этим внезапно возникшем чувством и привычной пустотой и болью, оставшихся после войны. Эта роковая разница фатальна. Это выбор между взрослой жизнью и не-жизнью. В пользу последнего. И это рассказ не о Симоре лишь, но о тысячах американцев, и не только. Каждый рассказ требует глубокого анализа, но этот процесс приносит огромное удовольствие. А за пониманием каждого из них скрывается маленькое, но заслуженное "просветление".