Читать книгу: «Монстросити. Панктаун», страница 2

– Где ты была?

– Здесь. Лишь здесь.

– Ладно, а почему не отвечала на мои звонки? Злишься за то, что я насмехался над тобой прошлой ночью?

– Я была занята.

– Занята чем?

Еще несколько тихих ударов.

– Рыскала по сети. Искала книги вроде тех, что были у Марии на диске. Мне становится все интереснее.

– Что ж, надеюсь, ты не потеряешь из-за этого работу.

– Работа не имеет значения.

– Скажи это своему домовладельцу, когда наступит время оплачивать аренду.

– Ты пришел сюда только за тем, чтобы критиковать меня, Кристофер?

Я не ответил. Поймал себя на том, что опускаю взгляд на ее грудь. На Габи был огромный черный свитер, черные колготки, красиво подчеркивавшие ее изгибы, черные китайские тапочки. Если татуировка на сердце и была исправна, то под одеждой этого не разглядеть. После нашего последнего свидания окошко словно закрасили черной краской.

– Хочешь, чтобы я ушел? – спросил я, вытягивая шею, стараясь заглянуть в соседнюю комнату. Компьютер Габи, похоже, был включен, судя по странному тихому бормотанию, которое слышалось оттуда, и это заставило меня заинтересоваться новой навязчивой идеей, которая была для Габи важнее ее бедного брошенного парня.

– Мне так было бы лучше, – ответила она. – Я тебе позвоню.

Я сверкнул на нее глазами. Мне и в голову не приходило всерьез предлагать уйти.

– Что с тобой, Гейб? Ты сердишься на меня?

– Я рассержусь, – сказала она, но безучастно, точно хороший сотрудник службы поддержки, – если ты не будешь уважать мое желание побыть одной, Кристофер.

Я заметил, что при этих словах она едва удержалась, чтобы не взглянуть в соседнюю комнату. На свой бормочущий компьютер.

– Что, черт возьми, такого важного в этом дерьме, Гейб? А? – И с этими словами я, словно капризный ребенок, пронесся мимо нее, чтобы посмотреть, что там настолько ее поглотило.

– Кристофер! – рявкнула она голосом старой и знакомой мне Габриэль и бросилась за мной. – Подожди! Это тебя не касается!

Я пару секунд смотрел на монитор, прежде чем Габи заслонила его своим черным телом и свернула программу. Но то, что я успел заметить, походило на переплетенные геометрические фигуры, на паутину из изгибов и углов, хотя и без явного рисунка паутины. Оно напоминало запутанную карту улиц. Бормотание прервалось прежде, чем я успел понять: музыка это или приглушенные голоса.

– Теперь мне известны все твои секреты, – поддразнил я ее невеселым тоном.

Она обернулась и свирепо зыркнула на меня, по-прежнему загораживая мертвый экран.

– Ты пустоголовый кретин.

– До свидания, – вежливо сказал я и пошел прочь.

Она крикнула мне вслед:

– Не будь ты таким предубежденным, я бы с тобой поделилась.

Я остановился как вкопанный, затем оглянулся.

– Тогда сделай для меня копию этой программы. Разреши забрать ее домой и посмотреть. И потом я скажу, считаю ли, что ко всему этому стоит относиться непредубежденно.

Один, два, три удара сомнения. Затем:

– Нет.

И только.

– Заходи ко мне, если появится желание. И, возможно, тебе захочется как-нибудь сходить на работу. – Я открыл дверь и повторил: – До свидания.

Я медленно вышел, ожидая, что она позовет меня обратно. Габи всегда звала меня – пусть и раздраженно, – когда я пытался сбежать после ссоры. Но не в этот раз.

Я снова был в холле. Между мной и Габи опять оказалась закрытая дверь. По какой-то причине я взглянул на соседнюю, откуда на меня недавно смотрело одутловатое синее лицо. Она тоже была закрыта, но я почти чувствовал, как сквозь нее на меня глядят чьи-то глаза.

* * *

Иногда на работе ради смены обстановки я в перерыв вместо кафетерия спускался в гараж на цокольном этаже, где вдоль стен, выложенных липкой белой плиткой, стояли торговые аппараты. Вокруг группками гостей на вечеринке стояли сотрудники других офисов, подпиравшие стены или огромные облицованные плиткой опорные колонны. Саму стоянку заполняли ховеркары, геликары и колесные авто всех видов, для экономии места выстроенные друг над другом, как на двухъярусных кроватях. Я видел, как роботизированная рука вела автомобиль по потолочному рельсу, затем опускала и вставляла на свободное место. Люди платили хорошие деньги, чтобы забронировать ячейку. Пожалуй, лучше было бы сказать «саркофаг», до того машины походили на металлические гробы, расставленные в мавзолее. И выдвигавшиеся ради вашего удобства прямо на улицу. Моим потребностям и зарплате больше соответствовал общественный транспорт.

Я купил кофе в автомате, который, судя по звуку, перемалывал целого осла. Черная жижа оказалась горькой. Я представил себе, как ее откачивали из подвешенных машин, а затем отправляли по шлангам в аппарат с напитками. В отдалении с одной машины действительно капало, звук напоминал воду, падавшую из-под свода пещеры. От плохого кофе я затосковал по кофейням «Канберры».

Неподалеку, перед автоматом с конфетами, две женщины, работавшие в компании этажом выше, жаловались на странное поведение своего сервера – сегодня его вскрыли, и оказалось, что мозг в резервуаре с питательным раствором подозрительно распух. Моя компания тоже использовала для мэйнфрейма генно-инженерный энцефалон. Я видел его несколько раз: извилистые сероватые ткани мозга выглядели в растворе зелеными и казались сдавленными в вертикальном прямоугольном контейнере размером четыре на два фута и шириной в шесть дюймов, из массы змеились провода, они колыхались растениями в булькающем аквариуме. Мой брат однажды видел разбитый всмятку грузовик, который перевозил эти огромные искусственные мозги, и рассказывал, что они просачивались из кузова, а зеленая амниотическая жидкость стекала в сточную канаву. Как бы то ни было, я слышал, что ходит какой-то вирус, женщины тоже полагали, что именно он стал причиной странной работы сервера.

Возле аппарата с закусками находились таксофоны. Я подошел к одному и набрал домашний номер Габи. Даже не думал, что она в свечном магазинчике. И не ожидал, что она ответит на звонок. Но она ответила. Загорелся экран, и сначала я решил, что ошибся номером.

– Да? – произнесла незнакомка на мониторе. Женщина без волос. Лысая Габи.

– Какого черта ты сделала? – воскликнул я. И краем глаза заметил, что женщины в белых блузках смотрят на меня.

– Сделала что?

– Со своими волосами сделала, с волосами, черт возьми!

– Это были мои волосы, – ответила она тусклым, бесстрастным голосом. Скорее сухой трюизм, чем попытка защититься.

– Мне нравились твои волосы!

А еще мне нравилось чувственное тело Габи и ее округлое, симпатичное личико. Но без обрамляющих его густых темных волос лицо казалось слишком круглым. Слишком полным. Словно его мягкая нижняя часть стала шире голой макушки. Я видел женщин, которые выглядели прекрасными без волос или с легкой щетиной на голове, но, похоже, Габриэль такое не шло.

– Послушай, – горячо зашептал я, – тебе лучше купить крем для ускорения роста волос и хорошенько им намазаться, моя дорогая, потому что твои волосы были прекрасны, а этот образ тебе не идет.

– Ты ведешь себя так, будто знаешь меня лучше, чем я сама, Кристофер.

– Я знаю, что мне нравится, а мне нравятся волосы. Так что отрасти их. – Я постарался говорить тише, чтобы не казаться тем двум женщинам, что стояли рядом, деспотичным любовником.

– Ты меня не знаешь, – ответила Габриэль. А потом ее новое лицо исчезло.

– Господи Иисусе, – пробормотал я, смущенно протискиваясь мимо женщин и возвращаясь на свое любимое место поближе к аппарату с кофе. – Безумие. Кому это нужно? Боже, – бубнил я под нос.

Мне хотелось порвать с ней. А ей, похоже, хотелось порвать со мной.

Но еще больше мне хотелось вернуть свою прежнюю Габи.

Будь у нее родители, можно было бы обратиться к ним, но как-то, лежа рядом в постели, Габи рассказала, что когда ей было тринадцать, мама просто исчезла. Отец считал, что ее похитили и убили. Габриэль же думала, что мама, возможно, сбежала с другим мужчиной. Но затем рассказала мне, что покойная подруга Мария предполагала, что мама заблудилась где-то в городе и не смогла найти обратную дорогу на знакомые улицы. Навеки застряла в лабиринте. Разумеется, это было нелепо. Она могла просто позвонить домой. Остановить форсера и попросить о помощи. Спросить дорогу. Но Мария настаивала на том, что подобное случается: люди словно исчезают в другом городе, который накладывается на этот, и не могут вернуться назад, не могут даже связаться с прежними местами. Для меня это звучало эзотерической чепухой. Или, по крайней мере, так, будто имелось в виду альтернативное измерение, а не в буквальном смысле лабиринт реального, осязаемого города.

Отец Габриэль бросился с крыши семидесятиэтажного здания, когда Габи стукнуло шестнадцать. Он докатился до алкоголизма. Три года просиживал по ночам в одиночестве за кухонным столом, бормоча что-то себе под нос и рыдая. Ему не хватало жены, кем бы та ни была – жертвой убийства или изменницей. Вот он и бросился в каньон города – плоть и страдания превратились в безымянное пятно, кляксу свежих чернил – точно подношение богу вулкана.

Ближе к вечеру того же дня я выбежал из бизнес-центра и помчался под дождем вниз по улице к ближайшему павильону подземки. Рядом с ним, из решетки на тротуаре поднимался пар, и я нырнул в клубы, чтобы оказаться на станции.

Это была оранжевая ветка, которая должна доставить меня обратно в мой район. Здесь было влажно, как в прачечной, и пахло, как в спортзале. На стенах и потолке чередовались черные и оранжевые плитки. Люди прозвали станцию «Хэллоуин».

Промокший насквозь, я стоял на платформе и ждал поезда. И не смотрел на компанию чернокожих юнцов справа от меня. Ты просто не смотришь прямо на людей, если в этом нет необходимости. В своде правил некоторых молодежных банд один-единственный взгляд может привести к смертному приговору. На этих парнях были блестящие красные комбинезоны, достаточно большие, чтобы спрятать всех своих друзей, а на головах – по последней моде – у чернокожих группировок красовались черные фески с кисточкой цвета их банды. У этих кисточки оказались оранжевыми. А оранжевая линия подземки была их территорией.

Слева от меня стояла полная женщина, закутанная в похожую на цирковой шатер плащ-палатку, скользкую и мокрую от дождя. Лицо пряталось под надвинутым капюшоном.

Никто не обращал внимания на мертвеца, которого я видел внизу, на полотне, хотя все его, наверное, заметили. Очередное самоубийство, как было с отцом Габи? Кого-то столкнули на пути скоростного вагона подземки, возможно, даже эта банда? (Подростки разговаривали на реверсивном английском, как теперь заведено у чернокожей молодежи и многих белых ребят, которые стремятся ей подражать.)

Одежду с покойника сорвало. Вместе с обеими ногами, рукой, несколькими пальцами на уцелевшей руке и головой. Торс с единственной конечностью был грязным, слегка потертым, но практически нетронутым, что создавало особенно неприятный контраст с ранами на месте разрывов. Я бросил взгляд на тучную женщину, чтобы проверить, смотрит ли она на тело, но капюшон скрывал ее черты. А на парней, говоривших задом наперед, я по-прежнему не смотрел.

Индивидуальность была уничтожена. Когда-то этот человек был чьим-то любимым ребенком (мама тыкала пальцем в этот живот, чтобы малыш захихикал). Чьим-то братом. Возможно, мужем (жена или подружка целовала эти соски). Возможно, в этот самый момент его ждал дома ребенок. Ждал вот этот кусок мяса, принесенный в жертву ревущему богу подземки.

Я снова подумал о Габриэль. Лысой. Говорившей одурманенным голосом. Преобразившейся.

Приближался вагон – я слышал вдали похожий на ураган звук, разносившейся по узкому, арочному, выложенному плиткой туннелю.

Перевел взгляд с его темной пасти обратно на тело. Понадеялся, что оно достаточно далеко от реального пути вагона, и мне не придется стать свидетелем окончательного уничтожения покойника.

Когда мой взгляд снова упал на него, я увидел, как в обрубок шеи втянулась тонкая черная конечность. Она одновременно напоминала лапку насекомого и стремительную руку обезьяны. Обгоревшего скелета обезьяны.

Я подумал, что это мог быть какой-то паразит. Или живущий в метро мутант. Но я не мог себе представить целого зверя или живое существо, спрятанное внутри этого обрубка, поэтому мне пришлось приписать увиденное своему воображению.

Подъехал мой поезд. По его серебристым бокам цветной жидкостью стекала реклама. К счастью, труп успел откатиться с пути состава на воздушной подушке. Естественно, я благоразумно подождал, пока парни в фесках первыми зайдут внутрь.

Двери закрылись. Хотя места по большей части были пусты, я решил остаться стоять, держась за мягкий поручень над головой. Меня слегка качнуло, когда вагон со свистом пришел в движение, и уже отъезжая от станции «Хэллоуин», я взглянул сквозь окна на платформу. Тучная женщина по-прежнему оставалась на месте. Она не поднялась на борт. Возможно, она и женщиной не была. За секунду до того, как мой взгляд поглотила абсолютная тьма, мне показалось, что кожа у нее светло-голубого цвета.

* * *

Если бы я не был таким неловким с дамами, таким нервным и застенчивым, когда приглашал их на свидания (мне всегда казалось, они слышат в моем предложении что-то вроде «Как думаешь, мы могли бы с тобой разок перепихнуться?»), то смог бы оставить Габриэль в прошлом. Я ее, конечно, любил, но был ли отчаянно в нее влюблен? Да и вообще – можно ли ждать эмоции такой силы хоть от каких-то отношений? Настолько отчаянно я жаждал лишь тех женщин, которые вообще не хотели со мной встречаться. Такой пыл – это почти всегда тоска, а ты не тоскуешь по тому, что у тебя уже есть.

Сидя дома за компьютером, я рассеяно смотрел на рекламный баннер, крутившийся в нижней части экрана. «Фикситол» обещал повысить мою уверенность в себе, исправить низкую самооценку и улучшить представление о себе. Но хотя я знал, что являюсь не более чем химическим супом, булькающим на горелке электрических разрядов, меня, как и многих, держала яростная решимость работать с тем, что мне досталось, ревниво охранять эту случайную комбинацию протоплазмы и тревог – единственное знакомое мне «я». Потерять самого себя слишком ужасно.

Разве Габи этого не знала?

«Просто дело в сексе, – пытался я убедить себя. – И в ее волосах. Того и другого больше нет. Отпусти ее».

Вместо этого я наклонился вперед и решил поискать в сети информацию о книге, которую она получила от Марии. Попытаться лучше понять, что же настолько захватило Габи.

Я ошибся в написании, но компьютер понял мои намерения и выдал правильное название, которое мне не совсем четко запомнилось: «Некрономикон».

Сведения из первых рук сообщили, что речь шла о гримуаре – книге заклинаний, – написанном арабским автором Абдулом аль-Хазредом в Дамаске (где бы тот ни находился на старой Земле) в восьмом веке. Оригинальные переводы были сделаны на латинский, греческий и английский языки. Восемьсот с лишним страниц в зависимости от версии.

Дальше, что касается доступности: появилось примечание, что книга недоступна в сети для чтения или пересылки – разве что кто-то (например, Габи) владеет собственной записью и пожелает ее отправить. Хм. Сколько бы человек ни думал, что в сети есть любая информация, всегда найдется какая-нибудь малоизвестная или, в целом, неинтересная крупица, которой удастся проскользнуть в щель и спрятаться в осязаемом мире. Работая с сетью так близко, я не раз с этим сталкивался. И находил подобный опыт чрезвычайно разочаровывающим, загадочным и, как ни странно, приятным. Обнадёживающим. Но сегодня он вызвал у меня досаду.

Ладно, тогда нужно поискать печатную версию. Настоящую книгу. Хотя прямой ссылки на «Купить Некрономикон» не было, имелась ссылка на «Купить оккультные книги». Я кликнул по ней.

Затем отсеял продавцов, которые торговали электронными книгами, сократил список до обычных книжных магазинов, расположенных в Панктауне (позже, если бы понадобилось, я мог бы попытать судьбу в соседнем, более крупном, но куда менее интересном Миниозисе). Было немало таких, которые специализировались именно на оккультной литературе. С названиями вроде «Безумные книги», «Министерство причудливых книг», «Некропольские книги», «Мифические книги».

Я случайно кликнул по ссылке магазина, название которого было не таким драматическим и оттого более интригующим.

«Голубиные книги».

Это наводило на мысль о книгах про кристаллы и ченнелинг ¹, вызывало видения туманных мест и радуг; я представлял обнаженных длинноволосых мужчин и женщин, которые сидят в кругу, держатся за руки и разговаривают слишком мягкими, слишком дружелюбными голосами, а дома у них море кошек. Но все же я поддался порыву и зашел на домашнюю страницу магазина.

Появившийся на экране мужчина повернулся на стуле ко мне.

– Привет! – дружелюбно поздоровался он. – Добро пожаловать в «Голубиные книги». Я мистер Голуб. Чем могу вам помочь?

На миг показалось, что мужчина обращается лично ко мне, но потом я понял, что это интерактивная запись. У мистера Голуба были уже упомянутая серая кожа в черных прожилках, серебристые немигающие глаза, отвисший рот с черными губами, а носа, наоборот, не оказалось. На шее слабо пульсировали розоватые жабры. Если он и являлся чужим, то я таких раньше не видел и даже ничего о них не слышал. У меня сложилось впечатление, что он мог быть мутантом или даже генной модификацией (для подводной колонии?). В любом случае, он ждал моего ответа.

– Э-э-э, привет, – сказал я. – Я ищу книгу под названием «Некрономикон».

Записанный мистер Голуб заколебался, словно обдумывая мою просьбу или не желая на нее отвечать. Наконец произнес:

– Это редкая книга, и по поводу ее приобретения вам лучше встретиться со мной лично. «Голубиные книги» находятся по адресу: улица Морфа, 14-Б. Часы нашей работы…

– А как насчет связанных с нею книг? – нетерпеливо спросил я.

Еще одна заминка.

– Мне жаль, связанных книг нет.

– А похожих?

– Мне жаль, книги по вашему запросу так же относятся к категории редких. По этому поводу вам следует встретиться со мной лично.

– Господи Иисусе, – прошипел я. Видимо, мне не удастся заранее выяснить, стоит ли визит потраченных на него усилий. С другой стороны, он ведь не сказал прямо, что не владеет нужной книгой. – Еще раз назовите адрес, мистер Рыб.

– Мистер Голуб, – любезно поправил он. Из него вышел бы отличный сотрудник техподдержки. – «Голубиные книги» находятся по адресу: улица Морфа, 14-Б. Часы нашей работы…

– Ага, спасибо, – сказал я и вернулся на страницу своего рабочего стола. 14-Б, да? Буква «Б» означала, что искомое место располагается прямо под улицей Морфа. В подземной части Панктауна.

* * *

Я перенимал вредные привычки Габриэль – назавтра взял на работе отгул. Был один из тех дней, когда меня ожидали увидеть в офисе, но я пообещал сделать всю работу, какую смогу, дома. Пока босс на экране разглядывала меня, я старался выглядеть поникшим и осунувшимся соответственно моменту. Сильно напрягаться мне не пришлось.

Меня радовали поиски. На самом деле они казались скорее оправданием, нежели чем-то еще. Работа была такой утомительной, такой однообразной, отупляющей, бессмысленной механической рутиной. Муравьиным копошением. Только вместо яиц с места на место таскали информацию. С тем же успехом я мог бы быть роботом. Или зомби. Спаси меня снова, Габриэль, своей белой кожей и запахом свечей, своей эксцентричностью и необузданным нравом, своим безразличием к работе и любовью ко всему неважному! В масштабах космоса любая работа казалась такой бессмысленной, на самом деле муравьиной, так почему бы открыто не принять эту бессмысленность, эту анархию, как сделала Габи?

Подземкой я добрался из своего района прямо до уровня «Б», избежав карнавальных толп и красочных опасностей верхней улицы Морфа. Нижний уровень оказался более спокойным. Относительно. Когда мы подъезжали к нужной станции, я прижался лбом к стеклу, поглядел наружу. Не был в этом районе десять лет… ни в одном из подземных районов не был уже год или даже больше, если не считать, конечно, станций метро и прилегающих к ним сувенирных магазинов /закусочных /зон ожидания.

Высоко над нами твердыми небесами тянулся потолок – с трубами и кабелями, коммуникациями и водопроводом, громоздкими сложными механизмами вместо облаков. Вместо солнца Оазиса рассеянный свет отбрасывали лампы. Старая маневровая линия тянулась по подвешенному к потолку кабелю. От проходящего маленького поезда вниз хлынул сверкающий дождь из искр, но большая их часть погасла, прежде чем коснулась улицы, или, не причиняя вреда, отскочила от плоских крыш небольших многоквартирных домов, которые прижимались друг к другу по обеим сторонам. Потолок пересекали балки, а через равные промежутки своды поддерживали каркасные металлические колонны, похожие на окаменелые деревья. По ночам верхний свет тускнел, но и сейчас горел не особенно убедительно. Зато здесь хотя бы не было дождя, если не считать протечек, которые капали то тут, то там.

Я сошел с поезда и побрел от маленькой крыши платформы под эту общую крышу, заново знакомясь с положением вещей. Панктаун постоянно менялся, постоянно рос, но в конце концов я узнал видеомагазин, в который ходил, когда переживал фазу увлечения японскими фильмами, пока мизогиния в них окончательно не перевесила для меня заряд эротизма (аниме и живые фильмы с бесконечными изнасилованиями и пугающе реальными зверствами, с названиями вроде «Девушка в белых чулках-2: Умрите, розовые трусики в цветочек, умрите!»).

14-Б… Мне нужен 14-Б…

Я нашел его, побродив всего несколько минут и даже не переходя улицу. Это было бледно-фиолетовое кирпичное здание, верх которого сужался непривычной изломанной линией, едва не протыкая бетонное «небо». Сначала я не мог зайти, поскольку не допил дрянной кофе, купленный у робота-продавца. Тот, вероятно, лучше проявил бы себя на моей работе (а для меня продажа здесь кофе могла бы стать приятной переменой в жизни). Однако я не привык выбрасывать напиток, каким бы отвратительным тот ни был, поэтому прогуливался по тротуару и допивал, прежде чем проскользнуть между молодыми проститутками чум, которые топтались у входа в фиолетовое здание. Я старался не смотреть на них, особенно на полностью обнаженную, если не считать нескольких черных татуировок – колючая проволока, точно нездоровый плющ или больные вены, обвивала ее плоть, белую, как у пещерной ящерицы. Среди всех гуманоидных рас – коренных жителей Оазиса – чум, безусловно, одна из самых человекоподобных, этих проституток было бы не отличить от колонистов-землян, если бы не разделявшие головы от уха до уха широкие рты и челюсти с рядами крепких зубов для пережевывания жестких местных кореньев, которые они по-прежнему предпочитали. Внушительные рты были накрашены яркими цветами – верхняя губа красным, нижняя – синим (что, я полагаю, означало, какому сутенеру они принадлежали).

– Эй, красавчик, куда идешь? – тронув меня за локоть, спросила миниатюрная девушка. Не та, что была голой, другая. – Думаешь, старые книжки интереснее меня?

Это был хороший вопрос. И мне польстило обращение «красавчик» даже от проститутки – я почувствовал, что краснею, и только улыбнулся ей в ответ, а затем нырнул в магазин под вывеской «Голубиные книги».

Внутри было тихо и сумрачно, будто снаружи светильники уже приглушили на ночь, в воздухе стоял приятный запах старых книг.

А прямо напротив двери, за прилавком, стоял мистер Голуб в сером полупрозрачном костюме. Он опустил потрепанную книжку, которую читал, и я разглядел название: «Карманный справочник эксцентричных и бесславных болезней Тэкери Т. Лэмбсхеда» ². Возможно, мистер Голуб пытался поставить себе диагноз.

– Здравствуйте! – произнес он. – Могу я помочь вам с поисками чего-то особенного, сэр?

– А, ну… – Мне не нравилось, когда сотрудники магазинов помогали или даже заговаривали со мной; предпочитаю рассматривать товары самостоятельно. Но сейчас я сдался и спросил: – У вас есть книга под названием «Некрономикон»?

– Боже мой! – Мистер Голуб вышел из-за прилавка. – Где вы услышали об Аль-Азифе?

– Об Аль-Азифе? – переспросил я.

– Это другое название книги, которую вы упомянули. У нее есть разные переводы.

– А… Я немного почитал о ней в сети…

– Понимаю. В сети. Что ж, эта книга чрезвычайно редка, и, к сожалению, у меня нет ее для продажи. Я сам видел только отрывок.

– Ладно… что ж… а у вас есть что-нибудь похожее? – Я чувствовал, что заново переживаю наш предыдущий «разговор», и надеялся, что на этот раз он будет более полезным. Пока что выходило не очень.

– Вы коллекционер, мистер?..

– Руби. Нет, но мне интересно.

– Что ж, у меня есть специальная коллекция чрезвычайно редких изданий, на которые вам, возможно, захочется взглянуть. Боюсь, они спрятаны за защитным экраном – это немного неспокойный район, понимаете, – и с ними нельзя обращаться небрежно, но если после оценки моего предложения вы посчитаете, что вас все еще возможно заинтересовать, я могу показать вам отдельные книги в своем присутствии.

Я пожал плечами.

– Хотелось бы увидеть, что у вас есть.

– Очень хорошо, мистер Руби… Сюда…

Прекрасно одетый то ли инопланетянин, то ли мутант провел меня за прилавок, где обнаружилась небольшая комната с круглым столом в центре. Мистер Голуб отдернул занавес, расшитый замысловатыми узорами тиккихотто. Там были изображены древние гуманоидные воины с глазами, похожими на усики морских анемонов. Воины сражались с демонами в виде больших белых крабов с морскими анемонами вместо голов. За этим гобеленом виднелся ряд ставен. Я не увидел, чтобы Голуб нажимал какую-нибудь кнопку, однако одна ставня скользнула в сторону, открывая ряд очень старых книг – у большинства из них кожаные корешки уже растрескались. Книги, как и говорил их владелец, закрывал прозрачный защитный экран.

– Оставлю вас наедине с вашим исследованием, мистер Руби. Я буду рядом, если вам понадобится моя помощь.

Хорошо. Можно порассматривать все.

– Спасибо, – произнес я, отделываясь от него.

На корешках многих фолиантов не было названий, но они проецировались на переплеты синими светящимися буквами с помощью крошечных линз, расположенных вдоль полки. Но мне все равно приходилось резко поворачивать шею, чтобы прочитать их. Первой мыслью было, что неучу вроде меня – без встроенных в чип памяти иностранных языков – придется не только отсканировать книги переводчиком, чтобы прочитать их на компьютере, но и понадобится переводчик просто для расшифровки названий (которые весили несомненно столько же, сколько и сами книги). Почему встроенные в полку линзы не могли перевести их прямо сейчас?

Там были «Liber AL vel Legis» Кроули, «De Furtivis Literarum Notis» Джамбаттисты Порта, «Daemonolateria» Ремигиуса, «Kryptographik» Толстого.

Но были названия и на английском, спасибо «Демонолатерии», хотя они казались такими же непонятными: «Ключи Соломона» С. К. Сарджента, «Маг» Барретта, «Металлическая книга» (с металлической обложкой на петлях) неизвестного автора, «Книга благоговения» Луиса Маротты (которая, похоже, была треугольной), «Тайные магические знания» Шаха, «Книги силы» Абдул-Кадира, «Видения Хройд’хона» Уильяма Дэвиса Мэнли, «Книга владычества тайн», «Книга ночи», «Тексты Чжоу»…

Мне пришлось выпрямить свою и без того затекшую шею. С чего начать в такой путанице слогов и неясностей? Попытка разобрать некоторые названия напомнила мне об исковерканных заклинаниях, которые Габи читала на своем планшете той ночью.

Затем у моего локтя появился Голуб. Он склонился чопорно, но грациозно, как дворецкий. От него пахло лосьоном после бритья, хотя сбривать ему было нечего. Возможно, одеколон маскировал рыбный запах. Мистер Голуб промурлыкал:

– Итак… нужны ли вам какие-либо рекомендации, мистер Руби?

– Не уверен. Какая из них больше похожа на «Некрономикон»?

– О-о-о… что ж… это зависит от сферы ваших интересов. У меня есть несколько книг, которые, на мой взгляд, представляют особый интерес, поскольку они развивают некоторые идеи Аль-Азифа. Они сосредоточены на геометрии, математике, определенных видах формул, найденных в Аль-Азифе, и…

– Я никогда не был силен в математике. А что это за книги?

– Одна принадлежит чумскому алхимику Вадуре и переводится как «Атлас Хаоса». Еще рукопись тиккихоттского автора Скретуу «Вены Древних».

– Про варикозное расширение вен?

Голуб негромко и ободряюще рассмеялся.

– Обе книги похожи тем, что признают четкий порядок, который существует даже в хаосе.

– Но это книги заклинаний?

– Да. В «Атласе Хаоса» Вадуры основное внимание уделяется богу, известному как Ползущий Хаос, так же его называют Вестником. Вы простите, если в нашем разговоре я не назову ни одного из этих богов напрямую. Даже их имена могут быть заклинаниями призыва…

«Ясно, – подумал я, – он не только продает это дерьмо, но и сам на него покупается».

– Этот бог – предшественник других богов, – продолжал мистер Голуб. – Те…

– Значит, это целая компания, вроде греческих богов?

– Ну… в некотором смысле. Это политеистическая система. Их называют Древними… или Пришлыми, мистер Руби, потому что Старшие Боги изгнали их в наше измерение в процессе борьбы за власть, которая происходила задолго до рождения любой из ныне живущих разумных рас.

– А эти Старшие, которые победили Древних Богов, – считается, что они все еще тут?

– Древние. И Старшие Боги, – вежливо поправил мистер Голуб. – Нет… они ушли туда, куда уходят боги.

– И есть какие-то исторические доказательства их существования? Может, этими так называемыми богами были реальные инопланетные расы, которых просто обожествляли первобытные люди?

– Полагаю, их можно было бы истолковать и подобным образом. Как инопланетян. Как существ. Но для нас, если сравнивать, они – боги, которые затмевают концепцию любых воображаемых божеств, вроде греческих, которых вы упоминали.

– Разве не все боги воображаемые?

– Какой вы атеист, мистер Руби! – дразняще упрекнул Голуб. – Древние люди поклонялись солнцу. Возможно, они неправильно его истолковали, но точно не придумывали.

– Ну, а «Вены Древних Богов»… То есть «Вены Древних»…

– Скретуу развил теории Вадура еще дальше. Вадур использовал формулы геометрии, чтобы открывать окна в другие миры. Углы и изгибы определенных узоров могут искривлять пространство и время, искажать их течение, ими можно манипулировать, чтобы пробить брешь в ткани Вселенной. – После паузы он добавил: – Так говорит нам Вадур. В любом случае, Скретуу опирался на его идею о картировании этих паттернов, которые невидимо существуют повсюду вокруг нас и ждут, когда их начертят. Ждут, когда их трансформируют в соответствии с нашими желаниями. Его попытка наметить эти невидимые узоры и является темой книги «Вены Древних». Он сравнивал свои исследования с анатомическим препарированием.