Читать книгу: «Монстросити. Панктаун», страница 7

Она выглядела уже не настолько ершистой.

– Думаю, такой меня сделала Зуль. Любопытная, чудная Зуль, которой не терпелось исследовать Черный храм.

– Сначала ей стоило получить ордер на обыск, – пошутил я.

Мы оба рассмеялись. Я гордился Салит. И чувствовал, что она нравилась мне все больше…

…а еще я гадал: безопасно ли будет увидеться с ней снова?

* * *

Дома я сел читать «Некрономикон», намазав лосьоном для ускорения роста волос свою колючую голову. Перед расставанием, уже за кофе, Салит сказала: «Знаешь, ты был бы еще симпатичнее с волосами».

По крайней мере я решил оставить усы и козлиную бородку. Золотая середина между старым и новым Кристофером Руби.

Но я не знал, позвоню ли Салит, хотя мы с ней и обменялись номерами. Не знал, соглашусь ли на ее предложение сходить как-нибудь в кино.

Так почему же я снова отращивал волосы?

Я рассказал Салит о своей работе, словно сделал признание в комнате для допросов. Но солгал, что меня уволили. И еще раз солгал, что меня бросила девушка. Хотя это была не совсем ложь. Ложью было умалчивать о том, как на самом деле закончились наши отношения.

У меня не было времени на увлечение новой женщиной. Я должен был отомстить за растление и уничтожение своей бывшей девушки. Должен был узнать о тайнах, которые могли бы растлить и уничтожить многих, очень многих других людей.

Но Салит знала кое-какие из этих тайн, по крайней мере поверхностно, так? Не могла же быть совпадением история о калианском боге созидания и разрушения. Который был одновременно и богом, и храмом этого бога…

За ночь мои волосы снова отросли, а утром я с маниакальной аккуратностью придавал им форму, пока не сделал короткими и аккуратными. Затем подстриг козлиную бородку. Я выглядел менее одичавшим, чем в последнее время. В конце концов, меня порадовал отказ от идеи с татуировками. Не хотелось выглядеть головорезом в глазах новой подруги-форсера. Но я все равно казался изможденным. Щеки ввалились, а глаза потемнели и припухли. Мне снились дурные сны, я это знал, хотя почти никогда не мог вспомнить их утром.

Прошлой ночью было что-то о стае китов, приближавшихся от горизонта. Но они не плыли на своих массивных плавниках, а летели, медленно взмахивая огромными крыльями, похожими на крылья летучих мышей. И когда подобрались ближе, отбрасывая похожие на облака тени на город, который из-за них выглядел карликовым, я увидел, что эти животные намного, намного крупнее китов. И хотя по форме они скорее походили на кашалотов, стоило им приблизиться в пурпурном небе, как я разглядел, что у них нет ни челюстей, ни глаз, их огромные безликие головы повергли меня в ужас, поскольку казались еще более неумолимыми и невосприимчивыми к моим рыдающим молитвам и мольбам о пощаде.

* * *

Я пришел к выводу, что должен убить мистера Голуба.

Уехал на целый день в горы, надеясь, что солнце и смена обстановки внесут ясность. Мне нужна была твердая цель. Определенный курс. Однако, выйдя из подземки, я понял, что оказался очень близко к Пакстонскому университету, где мой отец преподавал историю искусств, и поэтому я побрел от кампуса к самой старой части Пакстона, которая на самом деле была останками города чум, занимавшего эту территорию до того, как его погребли миллионы тонн колонистов. Мне нужно было миновать Овальную площадь, а именно там жил отец со своей женщиной, поэтому я шел быстрым шагом, надев темные очки и опустив голову. И только оставив позади мощеную булыжником Овальную площадь, почувствовал себя комфортней и позволил себе насладиться прохладой осеннего воздуха, яркой синевой, просвечивавшей сквозь мои линзы. Здания здесь были ниже, поэтому открывалось больше неба, а на улицы падал настоящий солнечный свет.

Улицы в этом районе узкие, многие по-прежнему мощенные булыжником. Скучившиеся ряды небольших зданий по большей части облицованы кирпичом и камнем. Первые этажи занимают дорогие сувенирные и антикварные лавки, тихие маленькие книжные магазинчики и кофейни. Вдоль некоторых тротуаров через равные промежутки даже растут небольшие деревца. Со стаканчиком кофе в руке я разглядывал через витрину крошечную художественную галерею. Затем побрел дальше. На единственной опять-таки вымощенной булыжником центральной аллее, которую теперь называли улица Салем, запрещалось автомобильное движение, хотя она была довольно широкой и длинной. Получался почти торговый центр под открытым небом – вдоль улицы концентрировалось больше всего магазинов этого района, и в обеденный перерыв сюда приходила куча народа. Где-то впереди небольшая группа исполняла живую музыку. В фонтане плескалась вода, и в чаше босиком ходили дети. Здесь располагался хороший музей, я бывал в нем раньше. На глаза не попадалось ни одного бродяги, разлегшегося на тротуаре. Ни один тощий подросток не подкрадывался ко мне, чтобы выпросить монетку. Да, тут встречались неприятные люди, но все-таки это было самое милое местечко, какое только можно найти в Панктауне. Конечно, по всему городу тут и там были разбросаны отдельные строения чум, но здесь было самое большое их скопление. Все это напоминало покой в центре урагана. Жемчужину, проглоченную китом и застрявшую в его наполненном желчью желудке.

Ясность. Я мог думать. И прикинул, не сжечь ли магазин мистера Голуба… все эти потенциально опасные фолианты по научной магии и магическим наукам. Но я не мог подвергать опасности проституток, которые жили в том же здании, или кого-нибудь из соседних домов. Тогда я представил, как захожу в книжный магазин и обстреливаю полки капсулами с ненасытной плазмой… наблюдаю за стремительным распространением светящейся коррозии.

Но сначала я выстрелил бы капсулой в мистера Голуба. Нельзя было вешать на него всю вину за Габриэль – она еще до встречи с ним невинно, полушутя приступила к собственному разрушению. Но они как-то взаимодействовали, и мистер Голуб усугубил ее отравление. А еще он был жрецом. И представлял угрозу для других невинных Габриэль. А мне нужно было одно-единственное лицо из плоти и крови, с которым я мог бы схлестнуться. И выстрелить.

Теперь я стал обитателем подземного мира. Улица Морфа и ее притоки были моим районом. Я нервничал из-за убийства человека в такой близости от места, где жил сам. Боялся, несмотря на все свои фантазии, жечь его книги, ведь магазинчик располагался совсем рядом с моей квартирой. А теперь еще там – внизу и неподалеку – жила и работала Салит. Салит-форсер…

Если бы я мог договориться с Голубом о встрече в другом месте. Заманить его подальше…

Под каким предлогом?

Ну, в любом случае, я хотел посмотреть книги, которые он предлагал. В частности те, которые упоминались при мне и развивали отдельные идеи из «Некрономикона». Автором одной был чум, другой – тиккихотто. В конце концов, я сказал бы Голубу, что хочу их купить. Попросить его встретиться со мной где-нибудь за ленчем. В каком-нибудь неопасном месте, где не ждешь нападения. Вроде причудливого маленького района, в котором я сейчас находился. Можно ли выбрать более безобидное место в Панктауне? Здесь ненавидели даже произносить слово «Панктаун». Тут он снова носил имя Пакстон… свое настоящее имя. Город Мира.

«Становлюсь психопатом», – подумал я, стоя в толпе перед трио чум, которые играли ту самую живую народную музыку. Что я выиграю, убив этого типа? Мне нужно забыть его. Забыть Габриэль. Я нравился Салит. Салит была дверью в другой край.

Но я уже был убийцей. Пусть из самообороны. Я сбежал, избавившись от тела. Я изменился навсегда, несмотря на отросшие волосы. «Салит – это дверь к закону, порядку и здравомыслию, которая, в конечном счете, не откроется под моей рукой», – сказал я себе. Салит тянуло ко мне, это было очевидно. Но если бы только она знала правду… зайдет ли она так далеко, что арестует меня, или я лишь вызову у нее отвращение? И то и другое было для меня одинаково ужасно. Лучше вообще не видеть ее больше. Лучше позволить себе продолжить падение, которое уже началось…

Кроме того, приближались те киты на огромных черных крыльях. Возможно, они выглядели иначе. И являлись неизвестно откуда. Но я чувствовал удары их крыльев каждой клеточкой своего тела. Слышал их беззвучные крики, будто статические помехи в венах. Габриэль открыла дверь и позволила Голубу сделать то же, вручив ему «Некрономикон». Нельзя позволить ему открыть еще больше дверей для этих существ, которым некоторые поклонялись как богам.

Я слушал бодрое позвякивание инструментов, мягкие умиротворяющие голоса певцов, смех и крики похожих на оживших херувимов детей в фонтане позади. Все это такое хрупкое. Недолговечное. Почему именно я должен сознавать, в какой опасности они находятся? Почему я должен быть тем, кто их защищает? Мне и самому не удалось добиться в жизни большего, чем работа в службе поддержки. Я не смог спасти даже свою собственную девушку.

«Взгляните на меня, спрятавшегося за темными очками, точно знаменитость, – молча предлагал я музыкантам. – Аз есмь спасение и путь».

Я должен убить мистера Голуба.

На обратном пути к станции подземки я снова приблизился к ПУ. Солнце клонилось к закату и золотило зеленый парк кампуса. Я посмотрел на университетские здания, возвышавшиеся над парком. Салит училась там на офицера полиции. Там проповедовались закон, порядок и здравомыслие. Но у них на полках не было «Некрономикона», правда? На своих занятиях по медицине они не препарировали невероятно раздутые трупы мутантов, чтобы добраться до похожих на медуз существ, плававших внутри…

Со всеми своими знаниями я чувствовал себя совершенно одиноким. В каком-то смысле это было к лучшему.

* * *

Во время сегодняшней экскурсии у меня через плечо был перекинут рюкзак. В нем лежали пистолет и планшет. Возвращаясь в подземке домой, я открыл лежавший на коленях компьютер и еще раз поискал в сети «Некрономикон».

Отыскались случайные ссылки, скудные упоминания, даже пара наиболее известных отрывков (насколько вообще можно считать известным что-то со страниц этой книги), но, опять же, полной версии в доступе не было, и ни один из книготорговцев не предлагал ее для продажи. Но, просмотрев несколько статей, я понял, что немногие существовавшие экземпляры долгие годы разыскивались и уничтожались, как правило, религиозными фанатиками или, по крайней мере, неуравновешенными личностями. Один ученый, которому разрешили подержать «Некрономикон» в зале редких книг библиотеки колледжа, поджег себя и сгорел, сидя на полу и прижимая фолиант к груди.

Еще я прочел пару строк в нескольких статьях о группе, называвшей себя «Дети Старших», которые утверждали, что лично уничтожили три копии книги и взломали сайт, где был представлен полный текст. Они уничтожили сайт и даже разыскали владельца, чтобы украсть из его дома оригинал книги. К сожалению, не было ни описания, ни имени владельца, о котором шла речь.

У меня сложилось впечатление, что эта организация существовала и сейчас. Что бы они подумали о мистере Голубе и его обладании этой книгой? Или обо мне, если уж на то пошло? Хотя я надеялся, что во мне они увидят союзника…

Я поискал информацию о «Детях Старших», но по большей части просто возвращался к тем статьям, которые уже видел. Казалось, группа существует только на Земле. Ну… по крайней мере, они прикрывают Землю. Но я был бы признателен за некоторую помощь и в эту сторону.

В одной короткой заметке, где действительно их упоминали, отмечалось, что некоторое время о «Детях Старших» ничего не было слышно, и в шутку высказывалось предположение, что их самих выследили и похитили демоны из той самой книги заклинаний, которую они стремились уничтожить.

Я попытался разузнать побольше о двух книгах, которые называл мистер Голуб, но, не вспомнив ни названий, ни авторов, не смог ничего найти. Уже подъезжая к своей станции, я убрал планшетик в сумку, где уже лежал красный диск с неуловимым «Некрономиконом».

Ступив на платформу подземки, я увидел, что улицы на шесть дюймов залиты водой. Колеса авто бороздили темную жидкость, машины на воздушной подушке проносились над маслянистыми на вид реками, тревожа гладкую поверхность. Пешеходы, ругаясь, бежали вдоль дороги, будто спешка могла сделать их суше. Я спросил мужчину на платформе, что произошло.

– Вертолет врезался в подвесной водовод, – усмехнулся тот. – Большой. Глупый мальчишка превысил скорость. Говорят, был пьян. Убил своего пассажира, но сам, конечно, выжил – идиот. Никогда не жалею неудачников, которые пьяными гибнут за рулем.

Мне тоже частенько не было жаль таких, хотя, полагаю, я испытывал бы иные чувства, окажись это кто-то из моих друзей. Как бы там ни было, я подумывал вызвать такси, но идея выглядела не слишком привлекательной, поскольку других она тоже посетила. В конце концов я просто сошел с платформы в глубокую, по самую щиколотку – холодную! – воду и начал с трудом пробираться к дому.

Я миновал пожилого землянина, который стоял посреди тротуара, уставившись в потолок и бормоча что-то себе под нос. Мужчин был насквозь мокрый, и я решил, что это бродяга, который спал на улице, когда начался потоп.

Впереди завыли сирены, оглушительные здесь, под землей, и я заметил за следующим поворотом отсветы цветных мигалок. Затем раздался рев убегающей воды, похожий на грохот водопада, обрушивающегося на улицу. Как и бродяга, я уставился в потолок. Пересечения трубопроводов, каналов, кажущийся хаос транспортировки. Но в этом должен присутствовать порядок, узор паутины. Этот кабель имел начало и конец. Та магистраль доставляла канализацию к определенному месту назначения. Возможно, не все было расписано с самого начала, не все трубопроводы проложены заранее, но планы писались на планах, а паутина сплеталась с уже существующими паутинами, и на самом деле анархия была системой.

Это напомнило мне о том, что однажды сказал мне друг, который учился в ПУ на врача (он преуспел, и с тех пор я потерял с ним связь), после своих первых вскрытий человека. Изнутри тело выглядело так… хаотично. Органы не были помечены цветами, аккуратно очерчены и независимы, как на иллюстрациях в учебниках. Все там было таким мягким, таким серым, таким бесформенным на вид. Как застывший суп из протоплазмы. Преподаватели говорили о великолепной человеческой машине, но она не выглядела машиной. «Это не должно работать!» – благоговейно рассмеялся мой друг. Это была просто… мешанина. Хотя мой друг всегда был убежденным атеистом, он сказал мне, что этот опыт действительно заставил его задуматься о Боге. Вероятно, один Бог мог оживить подобную глину.

Интересно, вырос ли этот религиозный трепет с тех пор, как мы разговаривали последний раз? Он все еще удивлялся или стал теперь измученным хирургом, который ясно различает закономерности, структуру, механизм в этом сером хаосе?

Схемы. Структура. Порядок и цель. Но их можно сломать. И это приведет к кровотечению. Я услышал, как хлынула вода.

И пока стоял там, наблюдая за разноцветными огоньками аварийных бригад, мелькавшими между зданиями на другой стороне улицы, почувствовал, как с моего плеча сорвали рюкзак.

Убегавший вор походил на скелет в громоздкой, поношенной черной одежде. Безволосая костлявая голова странного металлического цвета. Выходит, робот? Племена беглых бунтующих роботов жили в заброшенных старых секциях подземки, частично засыпанных страшным землетрясением, которое произошло несколько десятилетий назад, да так и не отремонтированных. Но когда, поднимая фонтаны брызг, я бросился в погоню, вор оглянулся на меня – он принадлежал к неизвестному мне инопланетному виду. У него были огромные черные глаза, покрытые, казалось, серебристой защитной пленкой или перепонкой, а на лице выступал длинный заостренный клюв, вроде птичьего. Кожа отливала серебром, но, как и глаза, казалась черной под верхним слоем – это выглядело странно, будто тело вора было рентгеновским снимком или фотографическим негативом.

– Эй! – крикнул я ему вслед. – Верни рюкзак, ублюдок!

Хорошо, он не знал, что у меня там пистолет. Иначе мог просто перестать убегать, вытащить оружие и пригрозить им мне. Возможно, даже выстрелить. Но это был не единственный опасный предмет в моей сумке.

Компьютер. С «Некрономиконом» внутри…

Птичий тип метнулся в переулок. Пыхтя и замедляясь, я бросился следом. Пробегая мимо какой-то женщины, обрызгал ее водой.

– Сдохни, придурок! – зарычала она на меня.

Сворачивая в переулок, я едва не потерял равновесие. То ли уровень улицы здесь был ниже, то ли вода прибывала (неужели она будет подниматься и подниматься, пока не достигнет потолка, утопив нас всех в трагедии библейских масштабов?). Вода доходила мне почти до колен. Я с трудом пробирался сквозь нее. Массивный, покрытый граффити утилизатор мусора загораживал дальний конец переулка. Машина давно не работала, поэтому была переполнена и стояла невыносимая вонь гниющих отбросов. Посмотрев вниз, я увидел, что в переулке полно разного мусора. К моей ноге прибило мертвую лысую кошку. Хотя она оказалась не до конца мертва – ее задние лапы слабо шевелились, а рот беззвучно открывался и закрывался. Кошка проплыла дальше, белая, с ободранной шкурой, будто эмбрион в околоплодных водах. Жаль, не было пистолета, чтобы добить ее.

Капли разлагающейся еды – возможно, еды – покрывали поверхность воды. Вдоль стен маленькими островками были раскиданы листы картона. Я добрался до утилизатора. За ним на спине лежал мужчина – прямо под водой, с закрытыми глазами, будто прикидывая, как долго сможет задерживать дыхание. Бродяга, утонувший в своих пропитых снах.

В конце переулок разветвлялся на два рукава – левый и правый.

– Дерьмо! – прошипел я.

Поглядев в оба узких и темных прохода между зданиями, я не смог разглядеть птицу-пришельца. В одном проулке над головой виднелась похожая на крышу решетка. Я выбрал это направление и бросился безоружный, но разъяренный в тускло освещенный туннель. Я впадал в отчаяние. У меня была одна из немногих сохранившихся копий «Некрономикона», я был армией из одного человека и позволил уличному воришке все стянуть. В этой книге были заклинания, способные закрыть двери, если бы только я узнал, как ими пользоваться. Там были рецепты, которые могли бы изменить структуру Вселенной. Украдена… украдена уличным отребьем ради дозы.

– У меня есть деньги! – бестолково кричал я в темноту туннеля, пока мчался вперед, разбрызгивая грязную воду, а сверху струящейся паутиной теней на меня падал узор решетки, отброшенный бледным светом. – Я отдам тебе все деньги, если ты вернешь рюкзак!

Я добрался до конца проулка. Он напоминал букву «Т», разветвляясь влево и вправо.

Заглянув в оба прохода, я не увидел птичьего типа. Эти проулки были еще уже, в них едва можно было протиснуться. В одном я услышал шипение пара из вентиляционного отверстия, клубы заполнили проулок, закрывая обзор. Неужели инопланетянин проскочил сквозь них? Неужели сейчас он прячется там с моим пистолетом в руке, ожидая, что я отправлюсь следом? Я выбрал этот путь.

Меня окружили облака пара, я не видел собственную руку у самого лица и ощупывал скользкие стены домов скорее для того, чтобы нашарить что-то осязаемое, чем для того, чтобы сориентироваться. В любой момент ждал, что из тумана обрушится удар и размозжит мне череп…

…но я выбрался из влажных, клубящихся испарений в маленький дворик. Это было все равно что смотреть вверх со дна гигантской дымовой трубы, выложенной рядами и рядами окон. Многие из них были заколочены досками. Некоторые, на уровне земли полностью покрыты граффити.

Это оказался тупик.

Я опустил лоб на сцепленные ладони. Пожалуйста, пусть этот вор – или тот, кто купит у него планшет, – сотрет красный диск. И скопирует на его место какие-нибудь дурацкие игры.

Когда я поднял взгляд, то увидел, что кто-то смотрит на меня из окна первого этажа. Занавеска быстро опустилась на место. Граффити на окне скрывали лицо, но казалось, оно принадлежало похожему на рыбу существу с серой плотью. Я успел заметить аккуратную белую рубашку, видневшуюся под темным костюмом.

Это мистер Голуб или кто-то из его народа? И вообще, к какому народу он принадлежал? Я был знаком с его видом не больше, чем с человеком-птицей.

Может, все рыболюди одевались так же опрятно, как мистер Голуб. Но если это был он… Была ли это его квартира? Я предполагал, что он жил в том же здании, где располагался его магазин.

Если это был он, узнал ли он меня в темных очках и с новой козлиной бородкой? Он видел меня всего мгновение, и крошечный дворик заполнила тонкая завеса пара.

Мне захотелось подкрасться к окну, заглянуть внутрь. Но я боялся, что меня поймают. Боялся, что даже сейчас это серое лицо, возможно, подглядывает за мной сквозь щель в занавесках.

Повернувшись, я продолжил свой путь по сети переулков, никуда больше не спеша. Мои ботинки заполнила грязная черная вода. Мне казалось, что апокалипсис уже наступил, хотя я знал, что этот хаос – ничто… лишь капля, которая предшествует ливню.

* * *

Разорванную «артерию» починили, и «кровотечение» прекратилось. Вода спала, оставив скопления мокрого мусора в сточных канавах. Я выглянул из окна на все еще скользкую улицу. Завтра придется в последний раз надеть свои испорченные ботинки перед тем, как купить новые. У меня была только одна пара. Ею провоняла вся квартира.

Планшета больше нет. А что, если Салит попытается дозвониться мне? Она не сможет. Это даже к лучшему…

Но на обратном пути к своей квартире я, стоя по голени в воде, позвонил из телефонной будки мистеру Голубу. Нашел номер его книжного магазина в справочнике.

На экране граффити. Похожее на то, что было на том окне. Я снял темные очки. Экран уже заполнило серое лицо, серебристые глаза и розовые, слегка пульсирующие жабры.

– Здравствуйте, мистер Руби, – произнес он, узнав меня. Вежливо, несмотря на напряженность нашего последнего телефонного разговора.

– Привет, мистер Голуб, – ответил я так же вежливо. – Эмм… Я тут подумал о тех двух книгах, которые вы мне порекомендовали. Тех, которые, по вашим словам, развивают идеи «Некрономикона» дальше… отображают закономерности во Вселенной, смотрят на вещи с точки зрения геометрии… говорят о том, как переконфигурировать эти закономерности, чтобы искривить время и пространство…

– Да. «Атлас Хаоса» Вадура и «Вены Древних» тиккихотто Скретуу. Но я думал, вы крайне скептически относитесь к этим концепциям, мистер Руби.

– Ну, Габриэль понемногу раскрывает мне глаза. Я стараюсь не быть слишком упрямым в том, чего не понимаю.

– Итак, вы нашли свою пропавшую подругу…

– Да! – ответил я, и голос мой звучал даже весело. – Мы снова вместе. Поэтому я решил, что хочу приобрести эти книги, если это возможно. Для себя и для Габи. В основном, как подарок для Габи. Если смогу себе позволить этот подарок! – Я посмеялся.

– Что ж, к счастью, именно эти книги и близко не так востребованы, как «Некрономикон». Они не столь известны. Вас интересуют сами книги для коллекции или только тексты? Потому что я мог бы предоставить обе книги на диске. На одном диске, если хотите.

– Как насчет цен, для начала?

– Книга Вадура старше и встречается реже… Копия обошлась бы в двадцать тысяч мунитов.

– Боже мой, – пробормотал я.

– Книга Скретуу была переиздана издательством оккультной литературы, но многие отвергли ее как обычное шарлатанство, и она не завоевала популярности у читателей. В настоящее время существует тираж двадцатипятилетней давности в мягкой обложке, что значительно снижает ценность как самого текста, так и оригинального издания. Оригинал стоил бы пять тысяч мунитов, но вариант в мягкой обложке обойдется всего около десяти мунитов.

– О, ничего себе… какой разброс.

– Информация в ней часто лучше, чем в Аль-Азифе, но опять-таки у нее нет той же репутации. Люди слепы, ведь обе книги в некотором смысле превосходят Аль-Азиф.

– А сколько будут стоить обе книги на диске?

– Я бы снизил стоимость книги Вадура вдвое, а вторую отдал бы вам бесплатно. Десять тысяч мунитов, мистер Руби.

– Дорогой подарок, – пробормотал я.

– Действительно. Слишком дорогой для того, кто все еще не до конца уверен в достоверности материала.

– Ну… Мне очень важно сделать Габи счастливой. Чтобы наладить отношения…

– Возможно, кольцо стало бы лучшим вложением денег.

Я воспринял это скорее как шутку, чем сарказм, и улыбнулся.

– Да. Но… Знаете, я бы действительно хотел раздобыть для нее… для нас… обе эти книги. Думаю, придется сказать, что я согласен и покупаю эти книги.

– В самом деле? И вы можете заплатить мне все десять тысяч?

– Да. У меня они есть. Это подкосит меня, но эти деньги у меня есть.

Похожая на рыбью голова задумчиво кивнула.

– Похоже, вы на самом деле серьезно интересуетесь этой темой. Что ж… поскольку Габриэль разрешила мне приобрести экземпляр Аль-Азифа – «Некрономикона», – я сжалюсь над вами, мистер Руби, и снижу цену до пяти тысяч мунитов.

– Вы так поступите? Правда? О боже, это так щедро! Знаю, Габи выдала то, что вы приверженец этих верований, да и сам я был груб с вами, когда не мог ее найти… Мне так жаль, мистер Голуб. Я очень благодарен вам за помощь.

– Из этих книг можно почерпнуть много очень важных вещей, мистер Руби. Хорошо, что вы намерены шире взглянуть на Вселенную. Прислушайтесь к тому, чему Габриэль хочет вас научить. Вместе просветленные и сами формируют узор. Вы и я… звенья одной цепи, мистер Руби. Мы можем сделать друг друга сильнее…

– Да… да… так и Габи говорит! – восторженно воскликнул я.

– В таком случае я запишу диск. Когда бы вы хотели, чтобы он был готов?

– Эмм… через три дня? – Я взял цифру с потолка. Не завтра. Это пугающе скоро. Мне нужно было время, чтобы обдумать, как все обставить. – Скажем, в полдень?

– Тогда я буду ждать вас.

– А, ну, не могли бы мы встретиться где-нибудь еще, кроме вашего магазина? В ближайшие несколько дней я буду на окраине – навещаю отца на Овальной площади. Вы знаете, это там, где…

– Да, недалеко от Пакстонского университета.

– Да, мой отец профессор, преподает там историю искусств, – признался я, чтобы придать своим словам убедительности. – На самом деле, это он одолжит мне деньги. Отец намекнул, что и сам хотел бы взглянуть на книги. Он, возможно, составит мне компанию, если вы не против, а может, и нет. В любом случае, не могли бы вы встретиться со мной в полдень на углу улицы Фассл? Это недалеко от Салем, в нескольких кварталах от Овальной площади. – Я был там сегодня. Между двумя зданиями на улице Фассл располагался небольшой дворик с фонтаном в центре. Хорошее уединенное место для нашей дорогостоящей сделки. – Это место легко найти: рядом есть кондитерская…

– Я найду.

– Возможно, мы могли бы пообедать вместе, после того как встретимся.

– Ценю ваше предложение, мистер Руби, но в этом нет необходимости. Итак… через три дня… в полдень… встретимся на углу улицы Фассл, возле кондитерской.

– Все верно. Спасибо за ваше беспокойство.

– И к тому времени у вас будут все пять тысяч мунитов, мистер Руби?

Он что-то подозревал. Место, каким бы невин-

ным оно ни было (даже кондитерская!), все же находилось далеко от района, в котором мы оба жили. Это казалось ему странным. Я надеялся, что подключение к истории моего отца поможет умерить недоверие…

– Да, конечно, – заверил я. – И опять же, не могу выразить, насколько благодарен за снижение цены. Эмм… и знаете… сегодня грабитель украл мой планшет, а в нем был мой экземпляр «Некрономикона». Не могли бы вы и его записать на диск?

– Боюсь, что не смогу сделать это бесплатно, мистер Руби. Несмотря на свою благодарность за вашу помощь в получении моего собственного экземпляра, Аль-Азиф слишком ценен, чтобы просто его отдать. Нам пришлось бы вернуться к десяти тысячам мунитов… и это лучшее, что я мог бы предложить вам как друг. В любом случае… полагаю, Габриэль сделала вам копию «Аль-Азифа», поскольку не могу представить, что она одолжила вам свой экземпляр. Разве она не может сделать вам новую копию?

Жадный ублюдок! Габи дала ему экземпляр этой книги бесплатно, а он не мог сделать то же самое? Но как мне спорить с его логикой? Двух других книг должно быть достаточно.

– Конечно, – справившись с собой, дружелюбно ответил я. – Не хотел выглядеть дармоедом. Все в порядке. Тогда увидимся?

– Да, мистер Руби. И желаю вам хорошо провести время с отцом.

До тех пор мне придется не высовываться на улицу. Если он заметит меня в субтауне, когда я утверждал, что нахожусь в другом месте…

– Спасибо, – ответил я. И отключился.

* * *

Поскольку пистолет у меня украли, я не мог сжечь тело мистера Голуба плазмой, как было с Габриэль. Может, снова найти Рабаля? Купить новый пистолет? По крайней мере, плазменные патроны были все еще в моей квартире.

У меня по-прежнему оставался обрез. К черту все. Я воспользуюсь им.

Следующую пару дней я не выходил из квартиры. Полностью затонировал окна, чтобы никто не мог увидеть меня внутри. Интересно, пыталась ли Салит дозвониться мне? Ужасно хотелось ее увидеть. Я продолжал себе твердить, что даже к лучшему, что это не удается.

Завтра утром у меня была назначена встреча на окраине, где я должен был совершить преднамеренное убийство в нескольких кварталах от того места, где мой отец читал лекции о занятиях скорее созидательных, чем разрушительных, где он учил гармонии, а не уничтожению, упорядоченности линий и перспективе, а не анархии и хаосу. Видите? Даже без магической силы заклинаний я перестраивал судьбу. Свою собственную и других людей.

Но, как безмолвную мантру, повторял про себя: «Я – хороший человек». Именно потому, что я был хорошим человеком, мне предстояло завтра совершить убийство. Разве я хотел этого? Но на мне лежало бремя ответственности, и я должен был что-то сделать, поскольку это касалось моей врожденной доброты, доброты более глубокой, чем я предполагал. Я был готов рискнуть и умереть или обезуметь ради блага других. Кто бы мог подумать? У меня появилось понимание того, что должны чувствовать мужчины, когда из патриотизма вступают в армию и сражаются на войне. Зная, что могут не вернуться домой. Возможно, это просто животный инстинкт, природная программа, защита стада даже с риском для себя. Скорее химия, чем героизм. Какой бы мотив ни играла труба, я должен следовать за ней. И все прочее дерьмо.

Габи дразнила меня за работу в отделе поддержки клиентов, и это меня злило, поскольку было стыдно. Мои родители справились гораздо лучше. За последние несколько лет они незаметно дали понять о своем разочаровании. Но у меня не нашлось ни талантов, ни особых склонностей. Мое эго было слишком велико, чтобы оставаться довольным своим положением, однако усилий не хватало, чтобы изменить свои перспективы. Я завидовал людям, способным примириться с собственной ничтожностью во вселенной и начинять оливки перцем с той же безмятежностью, с какой волы тянут плуг. Но, возможно, по иронии судьбы, я был как раз тем человеком, на кого можно свалить все эти знания и ответственность. Не наполненный ничем другим, я мог быть наполнен ими. Не сосредоточенный ни на чем другом, я мог видеть то, чего не видели другие. Я размышлял об этом в терминах своего города. Большинство людей видели только магазины, офисы, места, куда им нужно добраться, и если приглядывались внимательнее, то замечали трещины на тротуаре… но не видели линий напряжения, которые образовали эти трещины, или тяжести здания, давившего на почву, не видели ветров, которые создавало и направляло пространство между домами… все эти силы, в некотором смысле, формировали невидимый город, который существовал параллельно с видимым.