Читать книгу: «Фараон. Книга 3. Полководец поневоле», страница 2

Глава 3

Военачальники, получив моё разрешение, не стали откладывать уход, а приказали всем своим родичам готовиться выходить прямо завтра с утра. Понимая, что они одномоментно сбрасывают на меня все свои задачи, воины пытались хоть как-то сгладить этот момент. Первым пришёл Ментуиуи, привёл с собой двух человек, которые были у него в помощниках, но не относились к семье, а значит, не попадали под условия сделки. Он мне их представил и сказал, что, если я не против, они останутся и будут помогать мне. Я, естественно, согласился и пообещал поговорить с ними позже. Следом за ним пришёл Иамунеджех, вместе с шестью представителями тех купцов, которые осуществляли доставку для войска продуктов и скота. Пока они клялись мне в верности, он подробно и тщательно объяснял всё, что нужно было знать про обеспечение войска. К сожалению, все его помощники уходили с ним, поэтому, кроме представителей купцов и информации от него, мне больше ничего не перепало. Вот так до самой ночи все военачальники сдавали мне свои дела, хотя я их об этом и не просил. Но, видимо, чувствуя за собой вину, они решили не бросать меня как есть, а предоставили минимальный набор информации, которой я не владел, и немного людей, которые могли мне помочь в этом разобраться. Это точно было лучше, чем я думал сначала. Да, работы мне точно прибавится, но, с другой стороны, я теперь полностью погружусь в жизнь войска и буду знать о нём всё. Отгоняя от себя панические мысли, я держался за этот вариант как за спасительный, чтобы совсем уж не унывать от сложившейся ситуации.

Когда передача дел закончилась, Меримаат мне напомнил, что я просил собрать центурионов и они ждут меня внизу в общей комнате. Поблагодарив его, я с помощью Бенермерута переоделся и спустился вниз. Людей в несильно большом зале оказалось неожиданно много, и при моём появлении все разговоры разом затихли. Воины склонили головы.

Я прошёл мимо плотных рядов и сел на стул, оглядев собравшихся. Передо мной предстало многообразие лиц и оттенков кожи: от бледно-жёлтой и красной до терракотовой и полностью чёрной. Настоящее многонациональное разнообразие. Многие из них мне были знакомы лично: с одними я жил ещё в своём поместье, с другими встретился уже в бою. Среди них были даже керминцы из тех когорт лучников, что мы собрали совсем недавно из пленных, но, быстро поднявшись, они заняли эти весьма серьёзные посты в моём войске, хотя всего пару месяцев назад мы были с ними врагами.

– Мои воины, – обратился я к ним, когда напряжение на их лицах стало наиболее сильным, – сейчас многие из вас гадают, почему всадники получили отпуска, которые другим ещё не положены. Вы самые ценные кадры в моём войске, вам я могу доверить эту тайну.

Я сделал паузу и снова пробежался взглядом по лицам людей, они в большинстве были все очень серьёзны.

– Коварство жрецов и помощников царя Хатшепсут привело к тому, что родам всадников, которые служат у меня, пообещали землю. Каждый из вас знает её ценность, ведь именно земельные наделы я хочу раздавать по итогу тем легионерам, что честно отслужат свой 25-летний контракт.

Глаза многих расширились, на лицах появились улыбки. Раньше я специально не озвучивал этот бонус, оставляя козырь в рукаве, но раз Хатшепсут его достала, значит, и я могу обещать. А, как говаривал Ходжа Насреддин, за двадцать пять лет или осёл подохнет, или падишах.

– Пока это тоже тайна, я отдаю её только вам, как самым достойным, – продолжил я, полностью приковав к себе их внимание, – поэтому не будем судить наших боевых братьев за то, что они поставили благополучие своих семей выше служению царю. Мы с вами люди и это можем понять.

Я снова сделал паузу.

– Другое дело, будем ли мы это принимать? Если и я могу дать ту же землю?

Воины молчали, лица снова посуровели.

– Оставим это на их совести. Факт такой – мы остались с вами одни. Поэтому я жду от вас ещё большей дисциплины и самоотдачи, чем раньше. Вы моя опора, вы должны стать ещё сильнее, чем раньше. Чтобы вам помочь в этом и распределить часть обязанностей, завтра огласят приказ о вводе в войске новых должностей опционов, которые будут вашими заместителями. По два в каждую когорту. Так что выберите себе помощников, у вас наверняка среди деканов контуберий есть кого выбрать на этот высокий пост. Они будут вашими руками, поэтому не ошибитесь в выборе и помогите мне в эту тяжёлую минуту, когда мы с вами остались одни.

Я замолчал, а все как один центурионы, кое-кто даже со слезами на глазах, приложили кулаки к сердцу, давая мне молчаливую клятву.

– Благодарю вас, мои воины, – я покивал и обратился к скромно стоящему позади моего стула ювелиру.

– Небсений, всё готово?

– Конечно, мой царь, – склонился он, показывая на три больших сундука рядом с собой.

Меримаат и Бенермерут по моему знаку подошли к сундукам и, кряхтя, подтащили первый ко мне ближе. Центурионы с любопытством смотрели, как я его открыл и вытащил оттуда кожаный пояс – балтеус. Выполненный из дорогой, хорошо выделанной телячьей кожи, он имел кольца под подвеску ножен гладиуса, а впереди пять спускающихся вниз кожаных лент с золотыми круглыми бляшками.

– Отныне ношение таких поясов будет прерогативой только воинов, служащих мне, – я поднял пояс в руках и показал им красоту. Мне самому понравилось, как мастера и Небсений сделали его по моим наброскам. – Эта версия с золотыми бляхами будет отличительным знаком центурионов. Его ношение будет не только показывать всем окружающим ваш статус, но и даст разрешение даже в мирное время не кланяться вашим военачальникам и мне. Вы – элита войска, и этот отличительный знак будет сразу выделять вас в толпе простых людей. Именно потому, что пояс будет давать такие права, обязанности на его владельца возлагаются не меньшие. Его потеря будет жестоко караться, вплоть до смертной казни.

Я оглядел собравшихся. Глаза всех были прикованы к предмету в моих руках и только что не горели в предвкушении. Я не стал их мариновать дальше.

– Хопи, подойти ко мне, – приказал, я и центурион моих личных двух сотен подошёл и замер, восторженно смотря на меня.

– Носи с честью, воин, – я лично опоясал его и застегнул пояс, а когда он выпрямился, Небсений передал мне кошелёк с золотыми монетами, который я вручил Хопи. Пребывая на седьмом небе от счастья, он вернулся в строй. Так, вызывая каждого по одному, я лично опоясывал их и вручал золото, повторяя одну и ту же фразу. В остальном процедура протекала быстро и при полном молчании. Вскоре передо мной стояли счастливые и довольные люди, рассматривая свои пояса.

– Позже балтеусы будут готовы для опционов, они будут с серебряными бляхами, деканы с бронзовыми, ну а легионеры станут носить медные, – напоследок оповестил их я, – это всё будет, но позже, когда мы вернёмся в моё поместье. Это всё, что я вам хотел сказать, идите и служите мне верно, воины.

Помещение задрожало от яростных и гордых криков, а также ударов кулаками по груди. Центурионы трижды прокричали здравицу мне, и я отпустил их, закончив этот долгий и трудный день. Когда зал покинул последний центурион, в нём остались только мои спутники, ювелир и Хопи с охраной. Я тяжело опустился на стул.

– Мой царь, давайте я постелю вам кровать? – ко мне подошёл Бенермерут, остальные молча стояли рядом.

– Ваши с Меримаатом подарки будут у меня позже, – я поднял на него взгляд, а потом посмотрел на парня, – я не забыл и вашу помощь.

– Мы не сомневались в этом, твоё величество, – Меримаат низко мне поклонился, и его движение повторили все, кроме Хопи и охраны.

– Тогда спать, утро вечера мудренее, – сказал я, тяжело поднимаясь. Только сейчас, когда всё закончилось, я почувствовал, как же сильно устал.

***

Утром Бенермерут меня разбудил, сказал, что прибыли купцы, нужно было посмотреть качество привезённых продуктов и оплатить их. В том числе там было много хлеба и вина, ведь в городе планировалось празднование. Меня хватило ровно на час такой работы, после чего я, тщательно скрывая раздражение, сказал Бенермеруту:

– Пошли гонца в поместье, пусть к нам приедет Рехмир с помощниками, хватит ему уже прохлаждаться.

Воспитатель, тщательно скрывая улыбку, низко поклонился.

Осмотр всех продуктов занял ещё два часа, после чего я поручил оплатить Небсению все счета, и купцы с большим удовольствием взяли золотые монеты. Я сопроводил их вручение словами:

– Увижу, что кто-то из вас их плющит, самого камнями сплющу.

Меня тут же заверили, что среди них подобных идиотов нет, а тех, кто занимался уродованием монет, давно отстранили от поставок мои военачальники.

Закончив с купцами, я вернулся в дом и наконец позавтракал. После чего Бенермерут, старательно пытаясь оставаться спокойным, сообщил, что все всадники покинули город.

– Скатертью дорога, – буркнул я, на что они с Меримаатом вздрогнули, поскольку явно подумали, что я их проклял. Убеждать в обратном я, конечно, не стал.

После завтрака я пошёл проверить, как обстоят дела с войском, и был удивлён тем, какую активность развели центурионы, замотивированные мной вчера по самые уши. Они выбрали себе опционов из деканов, и то тут, то там я видел, как они показывают и объясняют им новые обязанности. Причём у всех центурионов золотые бляхи на поясах явно были ещё и специально начищены. Так ярко они блестели при свете утреннего солнца, что притягивали взгляды всех без исключения: как наших военных, так и гражданских, которые, открыв рты, осторожно следовали за военными и рассматривали красивую, функциональную вещь, на которую военные переместили свои гладиусы с прошлых подвесов. Не видеть этого они не могли, что ещё больше придавало им веса в собственных глазах от обладания вещью, которой ни у кого больше не было.

Я же, забрав тех помощников, что мне оставили, старался успеть везде, всюду, да ещё и в нескольких местах одновременно. Нужно было распределить поступающую провизию равномерно по когортам, дальше центурионы всем занимались сами, потом встретиться с музыкантами и артистами, чтобы передать им часть вина и хлеба, и при этом ещё успеть проконтролировать, как идёт обучение новичков. Чтобы легионеры совсем уж не обленились от подобной сытой жизни, пришлось вернуть муштру, поскольку бездействующий и не занятый никакой деятельностью солдат оказался вечным источником проблем.

Носясь по городу словно бешеная торпеда, я уже к обеду был раздражён и взбешён. И это мне ещё повезло, что войско было просто на постое в городе, а не двигалось на марше! С этими мыслями я отправился обедать, перебирая в уме то, что нужно будет сделать через неделю, когда мы оставим этот город.

Уже вечером к нам с Бенермерутом пришёл смущённый Меримаат, который сказал, что отец прислал ему сообщение вместе с гонцом, в котором отразил наш с ним разговор и спросил, не буду ли я против, если он поедет посмотреть свой новый дом. Делать было нечего, я не знал, зачем Усерамон так торопит события, но, конечно, отпустил его. Меримаат долго меня благодарил за такой ценный подарок, за который я ещё даже не расплатился с визирем, но приходилось делать важный вид и говорить, что это пустяки. Счастливый молодой человек забрал одну из колесниц и поутру покинул нас в сопровождении охраны, поскольку увозил с собой очень много золота и подарков, которыми я осыпал его за время похода. Со мной остался только Бенермерут.

***

Город гудел последний день, ещё не зная, что завтра халява кончится, но мы своей цели достигли. Зернохранилища были вскрыты, и оттуда забирали последние зёрна. Жрецы с ненавистью смотрели на трезвых солдат, охраняющих мирное население от городской стражи, а я, стоя у оконного проёма, смотрел на толпы пьяного народа, возносящего после каждого глотка бесплатного вина здравицу в мою честь. Уже завтра мы покинем этот город, оставляя с последствиями разбираться городские власти. Новостей от Усерамона не было, поэтому я не видел смысла останавливать этот праздник жизни для простого народа.

До моего уха донеслись недовольные выкрики, затем удары чем-то тяжёлым по человеческим телам и почти сразу за разгоном пьяного быдла появился десяток легионеров, а за ними три колесницы. Выглянув в окно, я увидел, как на одной из них стоит человек, которого я давно ждал.

– Наконец-то! – обрадовался я, направившись вниз встречать его.

Бенермерут поспешил за мной следом, ещё не зная, что творилось за дверью, так что, когда мы вышли наружу, увидели, что мой управляющий уже сошёл с колесницы и раздавал прибывшим с ним помощникам грозные команды.

– Рехмир! – я обозначил себя радостным возгласом, и парень, повернувшись, сразу бросил всё и подбежал, рухнув передо мной на колени.

– Мой царь! – глаза его при виде меня расширились, а когда он, откланявшись, поднял на меня взгляд, у него в уголках глаз выступили слёзы, – я так рад видеть твоё величество!

Я, протянув руку, поднял его с земли, обняв при этом.

– Привет, мой друг, я тоже рад тебя видеть, – произнёс, я чувствуя, как моя одежда намокает, поскольку парень вздрагивал, молча рыдая.

Мне как-то неудобно даже стало от выражения такой радости. Я на вытянутые руки чуть отстранил его от себя.

– Идём в дом, я понимаю, ты устал с дороги, но я так хочу с тобой поговорить!

– Конечно, мой царь! – он радостно покивал, затем, повернувшись, грозно распорядился устроить лошадей, а также занести в дом подарки для царя, и только после этого пошёл за мной.

Поздоровавшись с Бенермерутом, он присел за мой стол, хотя вначале порывался опуститься на колени прямо на полу. Мы дождались, когда нам соберут еду, и только после этого начали неспешную беседу.

– Рассказывай, – предложил я ему первый, – как дела в поместье? Как наложницы?

– Мой царь, – он осторожно отпил вина из кубка следом за мной, – всё просто отлично! От твоего величества за эти месяцы прибыло столько ценностей и золота, что я распорядился начать строительство дома побольше, чтобы по прибытии твоё величество ждало достойное жилище. Ну и девушек нужно обязательно отделить от всех остальных. Сейчас за них отвечает госпожа Исида.

– Что насчёт бараков? – поинтересовался я, отрывая от гусиной тушки лапу и вгрызаясь в неё, – я писал тебе и велел строить трёхэтажные однотипные здания по моим рисункам.

– Как мой царь и просил, их я велел построить с наивысшим приоритетом, – кивнул он, сам накалывая на собственную золотую вилку кусочек мяса, – раненые, которые прибывали к нам с караванами, сейчас там содержатся в первых построенных бараках. Ещё сто остальных огромных длинных домов по проекту твоего величества строятся позади дома и будут готовы для заселения.

– Отлично, молодец, Рехмир, – порадовался я, что он правильно расставил приоритеты, – кстати насчёт дома, а на тебя не выходили фиванские семьи? Они обещали мне построить дворец за свои средства.

– Нет, мой царь, – покачал он головой, – нас посещают только поставщики и купцы, из тех, у кого я закупаю необходимые вещи. Никто не предлагал мне другую помощь.

– Странно, – удивился я, поскольку говорил об этом тем представителям, с кем заключил контакт на поставку рабов, – ладно, вернётся Небуави, узнаем подробности.

– Что же насчёт наложниц твоего величества, – тут он смутился, – то мне пришлось нанять десять служанок, обученных служить в таких местах, иначе среди девушек часто возникали ссоры и даже драки за то, чьё внимание получит первым мой царь при возвращении.

– Как дела у Хумай? – с гулким стуком в сердце спросил я.

Рехмир спросил у меня:

– Можно я прикажу принести подарки от наложниц для твоего величества?

– Да, давай, – помахал я рукой, свободной от кубка.

Одна команда, и вскоре его помощники показывали мне тонко сотканные одеяния для меня, а также набедренные повязки.

– Всё создано руками женщин моего царя, – с улыбкой сказал Рехмир, отпуская помощников, чтобы мы снова остались одни. Он достал из сундука красиво вышитый льняной шарф и протянул его мне.

– Это просила передать твоему величеству Хумай, сказала, что слышала от царя такую просьбу.

Я точно помнил, что о таком ей говорил, поэтому, освободив руки, с улыбкой принял его, прижав к щеке. Знакомый чуть слабый запах мгновенно напомнил мне о возлюбленной. С сожалением отняв от себя, я вернул его Рехмиру, который аккуратно положил шарф обратно в сундук.

– Спасибо, Рехмир, к сожалению, у меня тоже для тебя есть подарки, – я решил не откладывать в долгий ящик то, ради чего его сюда позвал.

– К сожалению, мой царь? – мгновенно насторожился он.

– Да, мои полководцы предали меня, – кивнул я, – польстившись на уговоры царя Хатшепсут, которая дала их родам землю. Я остался один, поэтому мне нужна твоя помощь.

– Мой царь, но я же не военный и никогда им не был, – у него затряслась нижняя губа, поскольку парень быстро сообразил, чем ему грозят подобные новости.

Я молча встал из-за стола, свистнул Бенермерута, и тот, сходив в дальний угол комнаты, принёс мне две вещи, протянув сначала первую. Взяв пояс центуриона в руки, я сказал, обращаясь к Рехмиру:

– Встань.

Он, обречённо и жалостливо на меня посмотрев, нехотя поднялся и подошёл ближе. Надев на него пояс, я застегнул его и затем, приняв от Бенермерут жезл, который ранее принадлежал Иамунеджеху, вручил его Рехмиру.

– Теперь ты в армии, сынок, – не мог я не сказать сакральные слова и расшифровал их на египетском, поскольку глаза у Рехмира снова стали наполнятся слезами, но совершенно по другой причине, не как при нашей долгожданной сегодняшней встрече.

Глава 4

– Не бойся, в бой тебя никто не пошлёт, ты будешь заниматься почти тем же, чем и сейчас, обеспечением войска провиантом, водой и снаряжением, – успокоил его я, – есть несколько помощников, купцов, но можешь и сам привлекать себе столько людей, сколько потребуется. Эти два символа власти.

Я показал рукой на пояс и жезл.

– Дают тебе все полномочия. Если хоть кто-то хотя бы пикнет недовольно в твою сторону, приходи ко мне, я разберусь.

– Да, мой царь, – обречённо попытался он упасть на колени передо мной.

– Эти атрибуты также позволяют тебе в моём присутствии не кланяться, а просто склонять голову, – поднял я его с колен, – ознакомься с приказами по войску. Ушедшие с военачальниками писцы оставили их все у Небсения. Кстати, ещё одна твоя обязанность – нужно найти нам достойных писцов, которым можно верить. Лучше всего из знакомых лично тебе или твоему дяде.

– Слушаюсь, мой царь, – наклонил он голову.

– Ты поел? – поинтересовался я у него и, когда он кивнул, показал головой в сторону двери.

– Идём, я познакомлю тебя с помощниками, оставшимися от прошлых военачальников, которых ты тоже со временем заменишь на преданных лично себе, а также центурионами, которых я попрошу тебе помогать.

– Благодарю мой царь, – тяжело вздохнул он, – можно я тогда одного из своих помощников отошлю обратно в поместье? Нужно будет отдать распоряжения о дальнейшей стройке и делах, которые не должны встать в моё отсутствие.

– Рехмир, – я остановился и поманил его к себе рукой. Он осторожно подошёл ближе, и я его крепко обнял, – ты мой ближайший друг, не запятнавший себя ничем плохим. Твоё слово – моё слово, поскольку я уверен, ты не будешь злоупотреблять им во зло мне. Делай то, что, считаешь, будет лучшим для дела, служа мне.

В глазах молодого парня снова показались слёзы.

– Я понял, мой царь, – кивнул он, – постараюсь не подвести тебя.

– Вот и отлично! – я похлопал его по плечу и вывел во двор.

– Бенермерут, – обратился я к оставшемуся со мной воспитателю, после отъезда Меримаата, – пока мы пройдёмся, собери тех купцов, что поставляют нам провизию, а также глав семей музыкантов.

– Слушаюсь, мой царь, – он сразу направился к колеснице и, вскочив на неё, взялся за вожжи.

За управление второй встал я сам, показав Рехмиру встать рядом. Тот, не сильно привыкший к гибкому полу из кожаных ремешков, с трудом встал на него, вцепившись обеими руками в борта.

– Едем, познакомлю тебя с центурионами, – хмыкнул я, показав ему, как встать лучше, чтобы не свалиться по пути, и вожжами хлопнул по крупам лошадей. Колесница медленно покатилась по улице, а позади нас тут же пристроилось двадцать легионеров охраны из моих личных двух сотен. Которые, нужно сказать, пахали за троих во время вынужденного безделья войска. Если остальные подвергались муштре и изучению новых команд, то эти были вынуждены заниматься ещё и силовой подготовкой, поскольку я помнил, что не все быстро умели взбираться на стены при штурме городов, а потому весь тот комплекс из бега, подтягиваний, приседаний с грузами и остальными силовыми упражнениями, что делал я каждый день, достался и им. Вкупе с двойной порцией еды, которую теперь выдавали им, парни с каждой неделей становились всё более крепкими даже визуально, сильно теперь выделяясь своими габаритами среди остальных худощавых и поджарых легионеров, которых тренировались, как раз наоборот, больше в сторону выносливости.

Доезжая до каждого следующего дома или группы домов, где остановились центурионы, я знакомил Рехмира с каждым, приказывая помогать новому трибуну, который будет обеспечивать войско провиантом и снаряжением. Осознавая всю важность этого, воины заверяли, что, безусловно, окажут ему всю необходимую помощь.

На знакомство и представление Рехмира основным участникам, с кем ему придётся взаимодействовать, ушёл целый день, и в конце я дал общий ужин, где вместе с ним, центурионами и Бенермерутом мы немного попировали, параллельно я обозначил войску ближайшие цели, а также заявил, что дадим Рехмиру пару дней, войти в курс дела, и только после этого пойдём в следующий город. Разошлись мы уже глубоко за полночь, я оставил Рехмира в своей комнате, и он, лёжа на соседней кровати, тихо рассказывал мне о делах в поместье, пока я под его бубнёж просто не отключился.

***

Утром я проснулся в отличном настроении. Ещё даже не открыв глаза, понял, что оно отличное, поскольку спихнул большую часть проблемных забот на беднягу Рехмира. Самое хорошее в этом было то, что его не требовалось контролировать, особенно если ставишь прямые и простые задачи. Парень был самоорганизован, исполнителен и, главное, умён – три важных качества и все в одном человеке. Зевнув, я открыл глаза и повернул голову, чтобы посмотреть на соседнюю кровать, где он вчера спал. Она оказалась ожидаемо пуста. Позвав Хопи, который с другими охранниками дежурил за дверью, я спросил, когда проснулся Рехмир, получив ответ, что с первыми лучами солнца, он умылся, позавтракал остатками оставшейся со вчерашнего пира еды и умчался с помощниками в неизвестном направлении.

Настроение от таких новостей стало подниматься ещё выше. Поэтому, не торопясь, я позвал Бенермерута, он помог мне умыться, одеться. После пробежки и занятий ОФП я снова ополоснулся и, переодевшись, позавтракал вместе с ним. Мужчина, на которого после отъезда Меримаата свалилась вся работа по моему обслуживанию, выглядел уставшим.

– Я попросил Рехмира найти мне писца, – озвучил я вслух, – он будет тебе помогать.

– Благодарю, мой царь, – склонил он голову, – одному непросто, но я понимаю, почему мой царь не хочет привлекать чужих слуг к заботе о себе.

– Я доверяю только нескольким людям, – согласился я, – хочу, чтобы так осталось и дальше. Может, у тебя среди родни есть те, кто способен тебе помогать? Мы могли бы их устроить.

Воспитатель задумался.

– Если мой царь не против, мне нужно время, – наконец ответил он.

– Конечно, Бенермерут, конечно, – заверил его я, отодвигая от себя поднос с едой. – Фух, – я вытер лицо полотенцем, – поехали посмотрим, что успел за утро сделать Рехмир.

А успел он, оказывается, многое. Заменил троих поставщиков, сказав, что нашёл купцов с лучшим предложением и ценой, разобрался в логистике припасов во время движения войска и сейчас обсуждал с центурионами, как им лучше будет получать продовольствие. В общем, я уже и забыл, как эффективно и, главное, быстро он может работать и вникать во всё новое.

Стоя на колеснице, я с умилением смотрел, как преображался он, когда меня не было рядом. Плечи расправлены, взгляд свысока, спокойный и уверенный голос, так что все, на кого он обращал взор, просто летали, а не бегали, а золотой жезл в его руке вкупе с поясом центуриона только добавлял авторитета.

– Будущий визирь, – с гордостью сказал я, обращаясь к Бенермеруту.

Тот склонил голову.

– Твоё величество вправе будет это решать…

Он дальше замолчал, но я и так это понял.

– Когда стану полновластным царём, Бенермерут, разумеется, – ещё тише закончил я.

Мужчина остро посмотрел на меня и кивнул.

Тут нас заметили центурионы и, развернувшись, подошли ближе. Рехмир несмело мне улыбнулся, когда я поприветствовал его и поинтересовался, как идут дела у нашего нового трибуна.

– Утром я поговорил с Небсением, знаю размер казны, исходя из этого, мой царь, и планирую обеспечение огромного войска, – ответил он, склонив голову, – эти новые монеты твоего величества просто чудо! Легко и просто рассчитываться за любые объёмы! К тому же золото все берут с огромным удовольствием!

– Главное, не забудь, что с теми, кто их вздумает потом сминать, мы не будем иметь дел, – напомнил ему я.

– Конечно, мой царь, – поклонился по старой привычке он, – я помню это.

– Что там с музыкантами?

– Я уже поговорил с главами семейств, сопровождающих войско по городам, – ответил он, – они предложили вариант, что закупать вино и хлеб будут они сами, от нас лишь оплата. Я согласился, если качество не будет снижено, поэтому уже к обеду они принесут свои варианты.

На моём лице сама собой растянулась улыбка. Работа с Рехмиром была одним удовольствием.

– И да, мой царь, я отправил гонца в Фивы, к дяде, – вспомнил он, – есть на примете хороший парень в твои личные писцы, хочу, чтобы дядя подтвердил верность твоему величеству и заодно переговорил с его семьёй.

Стоявшие рядом центурионы так же, как и я, охреневали от его активности и той кучи дел, которую он успел закончить за утро, пока нормальные люди ещё спали.

– Отлично, трибун, – я постарался снова вернуть на лицо спокойное выражение, – не буду тебе больше мешать.

– Мой царь, – склонил он голову, вслед за ним это движение повторили центурионы, и я поехал обратно к дому, с полным осознанием того, что с его присутствием рядом мне, в общем-то, и не нужны другие военачальники, буду взаимодействовать напрямую с центурионами и им самим. Вот только осталась всего одна задача, которую нужно было решить. Рехмир для неё не годился, поскольку она относилась напрямую к военному делу.

– Слушай, Бенермерут, поспрашивай, пожалуйста, у легионеров, – обратился я к человеку, стоявшему рядом со мной на колеснице, – может, кто знает, как найти того смышлёного предводителя работорговцев? Неси, кажется, его звали.

– Мой царь, не нужно даже спрашивать, – хмыкнул тот, – твоё величество же ещё в походе приказал мне за ним присматривать, так что я перед расставанием поговорил с ним и узнал, где они планируют быть после той работы.

– Да? – удивился я. – И где же?

– В одном из следующих городов, которые будут у нас на пути, Абидосе, – с лёгкой улыбкой ответил он.

– Чудесно, Бенермерут, – я улыбнулся вслед за ним, – отправь гонца к нему, чтобы он выступил нам навстречу с теми людьми, что ему лично преданы. У меня будет для него предложение.

– Да, мой царь, конечно, – склонил голову Бенермерут.

***

Рехмир, оправдывая возложенные на него надежды, разобрался в поставках, логистике, а также учёте за три дня, после чего сказал мне, что мы можем выступать, чтобы он потренировался ещё и в походе над этим. Я, счастливый оттого, что обеспечение войск переложил целиком на него, тут же согласился, и уже следующим утром после разговора легионы выступили из города, оставляя его погрязшим в грязи, человеческих испражнениях и пьянстве, зато со счастливым народом, которому ещё только предстояло протрезветь и понять, что халява с бесплатной едой и вином закончилась.

Поскольку Меримаата больше рядом не было, я сам теперь правил колесницей, я стоявший рядом Рехмир пытался сделать сразу две вещи: не свалиться с неё и рассказать мне о нововведениях, которыми он упростил себе и войску жизнь.

– Мой царь, – воодушевлённо вещал он, – это оказалось куда проще, чем управлять большим поместьем, особенно когда у тебя под рукой вооружённые люди. Одно моё слово, и сотня хмурых легионеров с оружием поменяют к тебе отношение любого человека!

Я рассмеялся от его последних слов.

– Ты ещё увидишь, Рехмир, на что способны двадцать тысяч хмурых солдат с оружием, – уточнил я, показывая на войско, которое вытекало из города, сразу перестраиваясь в походные колонны.

– Я впервые вижу в одном месте столько воинов, – признался он, – и даже моему непосвящённому взгляду видно, что они грозная сила, мой царь.

– Это так, Рехмир, – согласился я, с гордостью смотря на своё творение, – а станет войско ещё сильнее, как только пройдёт модернизацию.

– Что хочет сделать мой царь? – спросил он и мгновенно смутился. – Если это, конечно, не секрет.

– Не от тебя, мой друг, – улыбнулся я, – фиванские семьи готовят мне новое снаряжение и оружие, оно усилит мою армию.

На его лоб набежали морщины.

– Что такое? Чего ты морщиться? – поинтересовался я.

– А сколько оружия собирался сделать мой царь? – осторожно поинтересовался он.

– На всё войско, а что? – начал беспокоиться уже я.

– Мой царь, я могу, конечно, многого не знать, но это огромное количество материала и тем более задействованных ремесленников, – задумчиво сказал он, – это сильно бы поменяло текущий рынок и распределение цен на услуги ремесленников. Однако я не помню, чтобы что-то подобное было в столице или её окрестностях. Наоборот, с огромным потоком рабов на рынки цены на услуги ремесленников только снижаются.

Тут моё настроение стало портиться, особенно потому, что это было вторым звоночком, после того, что мой дворец никто не собирался из моих фиванских партнёров строить. Повернувшись, я позвал Бенермерута. Когда тот подъехал, я приказал ему:

– С гонцами и колесницами у нас, конечно, в последнее время негусто, но съезди, пожалуйста, в Фивы, узнай у Усерамона, был ли за эти месяцы спрос на дерево, кожу, ткань в больших количествах, а также привлекались ли роды ремесленников к большим заказам.

Бенермерут склонил голову и развернул свою колесницу.

– Хопи, пошли с ним десяток, – показал я рукой на воспитателя.

Центурион махнул рукой, и от моего охранения отделилось нужное количество, занимая место за его колесницей. Бенермерут поблагодарил меня за заботу поклоном и, повернувшись, направил свой транспорт в сторону столицы, которую мы пропустили в своём походе по египетским городам.