Читать книгу: «Жюль. Дело о хромоногом Фаусте», страница 3

Вы, верно, подумали: как же, мол, так, ещё утром Жюль поносил этот городок на чём свет стоит, а теперь вот – хочет его нюхать. Но разгадка проста, как зубы волка из «Красной шапочки»: такое было настроение. Нынче Рюдесхайм снова в фаворе.

Однако – увы и ах! – впереди маячили лишь более высокие дома, скрывая собой все красоты. Лишь где-то в историческом центре возвышался шпиль собора Святого Иакова. Жюль расстроился и сфотографировал только Рихтера, который стоял и смотрел на него без капельки понимания случившейся трагедии.

– Я перешлю вам фото, – грустно пообещал Жюль. – Отменное вышло.

– Если только мне телефон починят.

Жюль взял себя в руки и приступил к делу. Как известно, когда он расстроенный, то становится внимательнее. Таков парадокс его навыков ищейки. Изначально Жюль не питал особой надежды, что найдёт какой-либо след или улику, и крышу исследовал скорее для вида – чтобы Рихтер знал: работает профи. Но в итоге он действительно наткнулся на кое-что интересное, чему несказанно обрадовался, как ребёнок. Это была листовка Аббатства Святого Хильдегарда с написанной карандашом молитвой «К Ангелу-Хранителю» на обратной стороне. Она застряла в щелях черепицы, и уголок её так и манил чуткий взор великолепного сыщика.

– Это в другой части Рюдесхайма, на вершине холма, – объяснил Рихтер, взглянув находку Жюля. – Чарующее место, но закрытое. Там есть часовня, где можно помолиться, и небольшой двор. Он скорее для экскурсий. Остальная часть – за монахами.

– А как как сюда могла попасть эта бумажка?

– Да как угодно. Ветром занесло, возможно. Иногда монахи выходят на улицы и раздают их прохожим. Прохожие их, разумеется, выбрасывают. Уж не знаю, считать ли это грехом, но что есть – то есть.

– Так может, она выпала из кармана того, кто её не выбросил? – Жюль сделал зловещее лицо. – Из кармана злоумышленника?

– Даже если так, не уверен, что это как-либо нам поможет. Каждый гость и житель города мог ею обзавестись. А отпечатки пальцев вы брать не умеете.

– Может, вам знаком этот почерк?

– Жюль, здесь написано печатными буквами. И потом: любой верующий человек мог записать эту молитву.

– Рихтер, что вы всё со мной спорите да спорите! Эта листовка – наша единственная улика. Знаете, что такое улика?

– Конечно, знаю, – ответил Рихтер. В его голосе звучала неуверенность. Авось, это вопрос с подвохом? Однако нет: Жюль искренне проверял эрудицию своего нанимателя.

– Отлично! – ответил детектив. – Тогда пройдёмте в вашу квартиру. Мы практически приблизились к разгадке.

– Вы правда так считаете?

– Нет. Я сказал эту фразу заранее, дабы не занимать ради неё время впоследствии.

***

Они вернулись на второй этаж, и Рихтер впустил Жюля в свою обитель. Обычную квартирку без каких-либо изысков. Только чайник, зачем-то опрокинутый набок в прихожей, чуточку выделялся. Интересный такой чайник: белый.

– Попрошу провести меня в спальню, герр бармен, – сказал Жюль, почухав носик чайника, словно это питомец – кролик вислоухий или игуана, например.

Они прошли в спальню. Тоже ничем не примечательную. Обставленную минималистично, но уютно, со вкусом. Жюлю пришлась по душе тумбочка с тремя почти догоревшими свечами. Пахло пирогами и, собственно, догоревшими свечами. Наверное, Рихтер любил в постели не только поспать, но и потрапезничать. Детектив это любил тоже. Уничтожение еды на ночь – один из главных несмертных негрехов.

– Итак, – веско сказал детектив, указывая на широкую двуспальную кровать. – Здесь вы спите.

– А вы проницательны, – ответил Рихтер. В его характере внезапно проснулся сарказм. Жюль его не уловил (в отличие, конечно, от Джона).

– Я же детектив.

– Ага.

– А спите вы с какой стороны?

– Со стороны окна.

–А окно, стало быть, выходит, на этот милый одноэтажный домик.

– Совершенно верно.

– Кто в нём живёт? Гном?

– Мой сосед и лучший друг, Стефан. Он вовсе не гном.

Жюль вздохнул.

– Рихтер, Рихтер…

– Что?

– Ничего.

– Нет, позвольте. Я не вполне понял, к чему вы сказали вот это: «Рихтер, Рихтер»? Вы подозреваете Стефана? Да мы с ним с детства не разлей вода! Он ни за что не стал бы мне вредить и тем более угрожать!

– А что это вы так за него вступились? Вы что… – Жюль прищурился и практически вплотную приблизился к лицу Рихтера. – Покрываете его?

– Что вы такое гово..!

– Помните: соучастие в преступлении карается законом!

– Жюль! Не забывайте, что именно я – я! – попросил вас расследовать это дело!

Бармен не на шутку разволновался. Его шея покрылась живописными красными пятнами, одно из которых походило на Австралию.

– Всё верно, – примирительно сказал Жюль. – И посему позвольте мне заниматься этим и впредь. Ах да, – добавил он ещё более примирительно, – я уверен, что ваш Стефан – не гном. Скорее всего, человек.

– И на том спасибо.

– И вам того же.

Повисла неловкая пауза, которую нарушил только стук дрозда за окном. Впрочем, неловкой она была только для Рихтера. Жюль чувствовал себя вполне ловким. И смелым. И грациозным. Он был готов сразиться с демонами здесь и сейчас, показать им, где раки в кипятке варятся. «Лучше сделай что-то полезное, – подначивал его Джон. – Ведёшь себя как идиот. Вытри пыль на шкафу, как вариант. О! Или как тебе такая идея? Может, продолжишь заниматься расследованием? А?»

«Ты прав, Джон, – ответил Жюль. – Кажется, настала пора…»

«Божечки, нет…»

Жюль хрустнул пальцами. И воскликнул:

– Использую свою экстраординарную способность! ЛЕГЕНДАРНОЕ МОДЕЛИРОВАНИЕ СИТУАЦИИ!

Не успел Рихтер спросить, что это значит, как детектив прыгнул без спроса на кровать и разлёгся, точно собрался на боковую. Кровать заскрипела, покрывало смялось. Жюль сказал:

– Вот вы спите.

– Я бодрствую, Жюль… – заскулил Рихтер. – Что вы делаете? Зачем прыгнули на чистую постель?

– Вот. Вы. Спите! – твёрдо повторил Жюль.

– Да не сплю я!

Жюль быстро сел и грозно произнёс:

– Подыграйте мне! Я изображаю вас, неужели не ясно? Просто отвечайте: да или нет.

Бармен сдался:

– Хорошо…

Жюль снова лёг.

– Вот вы спите.

– Я это делаю не в позе трупа. Но, допустим, да.

– Спасибо. Можно отвечать покороче. Двигаемся дальше. Вот вы слышите стук, доносящийся с крыши, – Жюль медленно постучал по тумбе, и проговорил: – тук, тук, тук. Верно?

– Верно.

– Далее. Вы аккуратно, чтобы не потревожить жену, перелезаете через неё. Надеваете тапки. Накидываете что-то.

– Халат.

– Затем – стремительно выбегаете из комнаты!

И Жюль, со словами: «Верно?!» выбежал из комнаты.

– Верно! – крикнул ему вслед Рихтер и выбежал следом.

– Далее, – сказал Жюль, стоя у лестницы на чердак. – Вы выбираетесь на крышу. На всё про всё вам нужна минута и сорок секунд, плюс-минус. Верно?

– Верно.

– Наверху вы никого не застаёте. Верно?

– Верно.

– Хватит за мной повторять!

– Но вы же…

– Другой вариант – вы несётесь по лестнице вниз.

Жюль побежал вниз.

– Открываете дверь. Вы на улице.

Жюль вышел на улицу. Посмотрел на дрозда. Вздохнул.

– Да, – подтвердил Рихтер.

– На это вам необходимо примерно минута и десять секунд. Совсем немного. Но и немало. В том случае, если та комбинация…

Жюль похлопал себя по карманам.

– Вы не курите? – спросил он вдруг.

– Нет, – сказал Рихтер.

– Я тоже. Просто похлопал себя по карманам. Так вот: если та комбинация, о которой я подумал, имеет под собой основание.

– Не понял. Какая комбинация?

– А это, – Жюль внимательно посмотрел на Рихтера, – объяснит ваш товарищ Стефан. Который, я подчёркиваю, ни в коем случае не гном.

– Жюль, – разочарованно выдохнул Рихтер. – Я категорически не приветствую ваше направление мыслей. Сколько можно повторять: Стефан…

– Спокойно, герр Рихтер. Нервы здесь излишни. Переживать не стоит. Скорее всего, ваш сосед просто-напросто… Впрочем, пойдёмте – спросите его сами.

– Как скажете. Вы, Жюль, тот ещё пройдоха, конечно, но в данном случае – помяните моё слово – копаете не в ту сторону. Но я только рад наконец-то навестить Стефана, давно этого не делал.

Они открыли бутафорскую калитку и оказались в маленьком дворике. По периметру были расставлены садовые гномы в красных шапках. «А!!!» – закричал и одновременно рассмеялся Жюль, указывая на них и хлопая Рихтера по плечу.

– Это ведь не Стефан, да?

– Нет. Это не Стефан, – серьёзно ответил Рихтер.

На стук в дверь никто не отреагировал.

Настроение бармена, и так не самое оптимистическое, мигом ухудшилось.

– Он работает удалённо. Должен быть дома… Может, в туалете? Или в магазин вышел…

А когда толкнул дверь, то обнаружил друга лежащим без сознания. Под огромным, с метр высотой, крестом на стене.

– Боже… Боже… Стефан!

***

Вот мы и добрались до второй жертвы этой истории. Будем надеяться, последней. Но, как говорится, пути диавола почти столь же неисповедимы, как и пути Господни. О, эти поговорки, которыми можно объяснить любую ситуацию, пока автор в режиме высокой температуры пытается выдумать, как бы поинтереснее подвести к третьему абзацу этой части, скрытой между звёздочками! Ведь ради него-то она и затевалось!

Вы не устали от выходок нашего неповторимого Жюля? Надеемся, нет, ибо у него их, в отличие от сигарет, расфасовано по карманам великое множество.

Итак. Пока ехала скорая помощь, Жюль изучил садик. И обнаружил там то, что и предполагал обнаружить. Спрятанную за стенкой сарая жестяную стремянку.

***

– Жюль… Не могу поверить… Сердечный приступ! Стефан!..

Рихтер поник. Широкие плечи осунулись, из носа текла сопля. Даже барабанящий по крыше демон, даже записки с угрозами не повлияли на него так, как вид лучшего друга в предсмертном состоянии. Вот она – людская натура! Скорая помощь, заверив, что сделает всё возможное, дабы вернуть Стефана к жизни, уехала сорок минут назад, но мрачный, словно туча, бармен никак не мог прийти в себя.

– Его здоровье всегда было крепче крепкого. Крепче стали, Жюль! Крепче… Всего крепкого. И лицо… Оно всё ещё стоит пред моими глазами. Вы видели его лицо, Жюль? Перекошено от ужаса! Что так его напугало? Что?!

Жюль, в свою очередь, тоже сокрушался и топал ногами по траве:

– Да, чёрт возьми! Всё-таки стремянка. А я так надеялся наёчетырехметрового истукана!

– Жюль! Что вы такое говорите? Мой друг… Мой Стефан… Он… Он…

– Не переживайте, Рихтер, – Жюль опустился рядом с Рихтером. – всё будет хорошо.

– Думаете?

– На самом деле именно думаю я кое о чём другом. О своей теории. Рассказать? Коль скоро у Стефана мы не можем спросить по физиологическим, так сказать, причинам.

– Что мне остаётся… Валяйте.

Обрадованный Жюль вытянулся по струнке и продекларировал:

– Эта стремянка кое-что доказывает! Но не то, что Стефан лазал к вам на крыше. А то, что он кому-то помогал. Смотрел в окно вашей спальни из своего окна. Когда вы выходили из комнаты, он давал знак тем, кто был наверху, они быстренько спускались и прятали стремянку прямо здесь. Им как раз хватало времени. Помните, мы считали. Пока вы бегали по улице, они благополучно пили чай у вашего соседа.

– Жюль. Я ещё раз вам говорю: вы копаете не в ту сторону. Послушайте: Стефан – профессиональный военный. Спортсмен. Он в жизни – я подчёркиваю – в жизни ничего не боялся! Что могло напугать его настолько сильно?

«Сейчас скажет, что это дьявол», – сказал Джон.

– Думаете, дьявол? – спросил Жюль.

Рихтер сглотнул.

– Я не вижу других вариантов.

– Наверное, это потому, что стемнело.

А ведь и впрямь – стемнело. Детектив и бармен, такая прелестная компания, ещё немного посидели на скамейке у дома Стефана и распрощались, провожаемые хитрым отсветом далёких звёзд.

Жюль вернулся в гостиницу. Написал заметку для блога: «Я так устал, чтобы продолжать вести блог!» и лёг спать. Снились ему одни только пончики.

***

Примерно в шесть утра Жюль подскочил в постели и бросился к шкафу. Там висел его пиджак. Дело не в том, что Жюль решил ни свет ни заря приодеться, просто в кармане пиджака лежала листовка из аббатства. Он с самого начала понял, что с ней что-то не так. Подсознание над этим подозрением работало всю ночь, и вот – заставило наконец проснуться.

– Так-так-так… – прошептал Жюль, водя глазами по строчкам молитвы.

«Да. Любопытно, – сказал Джон, – может, наше дело – и впрямь ДЕЛО».

«То есть гном Стефан тебя в этом не убедил?» – спросил Жюль.

«Сдаюсь, – согласился Джон. – Убедил меня именно Стефан».

За окном стояла благоговейная тишина. В Рюдесхайме, возможно, запрещено законом просыпаться настолько рано; казалось, даже жужжащие насекомые – и те с трепетом относятся к уюту этого города. Жюль подошёл к зеркалу, кивнул самому себе и, решив не нарушать местных устоев, снова лёг спать. Больше вспышки осенения его не будили. Разве что хотелось побыстрее рассказать Рихтеру о своём открытии.

***

Как выяснилось, у бармена тоже были новости. Он позвонил около одиннадцати, сказал, что ему починили телефон, и буквально потребовал, чтобы Жюль как можно скорее явился в бар. «Как можно скорее» не вышло – спросонья Жюль никак не мог разобраться, где у рубашки изнанка, а где неизнанка, и раз за разом одевался заново. Но этот бой он всё-таки выиграл и, позавтракав, отправился в «Хуфайзен».

– Жюль! Слава Богу, вы пришли! – залепетал Рихтер, стоя за барной стойкой. Он был слегка подвыпивши (на рабочем-то месте!) и взвинченным, точно курок револьвера, – я должен вам рассказать. Это… Это… Дьявольщина!

– Как знать, – заметил Жюль, – глоточек пива до полудня – именно то, что завещали нам мессии. Просто об этом не сказано в писаниях.

– Я не про то, – отмахнулся Рихтер и икнул. – Этой ночью он явился ко мне собственной персоной.

– Кто? Мессия?

– Да Фауст же! В мою спальню! На стенах висят иконы – вы сами знаете. А ему – хоть бы хны! Настоящая скверна.

Жюль встрепенулся.

– Вы его видели?

– Нет. Только слышал. Средь ночи он нашёптывал мне… Нашёптывал…

Рихтер набрал в бокал-сапожок несколько глотков пива из краника и осушил его. Глаза его были красными, как пижама «Гриффиндора» в коллекции Жюля.

– Что нашёптывал?

– «Я здесь… Я Фауст… Я дьявол…» – глядя куда-то в пустоту, проговорил Рихтер.

– Экая незадача, – сказал Жюль. – Вот так вот просто. Прямым текстом, да? Я здесь, я дьявол, и всё в таком духе?

– А как ещё? – Рихтер не понял строгих ноток в голосе Жюля.

– Ну… Будь я Сатаной…

– Свят! – Рихтер перекрестился и с ужасом заозирался по сторонам.

– …так вот: будь я сверхъестественным созданием, герр Рихтер, дитем Господа или, на худой конец, многовековым учеником этого самого создания (я про Фауста, если что), я бы, знаете, умудрился бы сообразить что-либо поизящнее.

– Изящество – не конёк тёмных сил.

– А что их конёк – топорные фразы? Красная обгорелая кожа, как у туристов в Египте? Может, они копытцами постукивают? Такими вот подковами. И чан греют для грешной вашей души? И рога у них из маковки растут.

– Издеваетесь надо мной, – Рихтер окунул голову в необъятные ладони и сделал вид, что расплакался, – над несчастным стариком…

Жюль опустился на барный стул и принялся крутить в руках бирдекель. «Я думаю о том же, о чём и ты, Жюль, – сказал Джон. – У Рихтера потекла крыша. Ему уже мерещится всякое. И да – я с тобой согласен: даже его фантазии выглядят не шибко-то впечатляющими».

«Не надо, Джон. Будем с ним поласковее».

– Что вы такое говорите, Рихтер, – сказал Жюль. – Конечно, я издеваюсь. Но вы никакой не старик! Старики – это после шестидесяти восьми, а вам примерно сорок девять. Мужчина в расцвете сил!

В ответ Рихтер только буркнул. Что-то вроде того, что ему пятьдесят. Жюль попытался смягчить ситуацию:

– Ещё раз: вы никого не видели? Никого-никогошеньки?

– Нет! Говорю вам как есть. Комната была пуста. Я вскочил, включил свет, разбудил Агнессу. А она смотрит на меня, – Рихтер поднял взгляд, – глазами по пять центов – и не понимает ничего. Злится.

– То есть она не слышала вашего гостя.

– Нет. Агнесса спит в затычках.

«Эй, Джон, – сказал Жюль. – Я придумал афоризм: «Господь не спит в затычках». А? Как тебе? Это значит, что у него всегда ухо востро и он следит за своими отпрысками на Земле».

Джон не ответил.

«Ну и сиди в своей-моей голове и дальше! С другими поделюсь!»

Бар наполнялся посетителями. Большая семья с русыми детишками-близнецами, уже знакомый нам художник, несколько грустных одиночек и компания китайских туристов – прямиком из вчерашнего дня. Щебетала и с интересом поглядывала на Рихтера.

«Я тоже смотрю на них с интересом, – подал голос Джон. – Больно они подозрительные. Туристы, чёрта с два! А если и так, значит, и в монастыре были. И листовку выронили. И на крышу могли втроём забраться (хотя твои финты про Стефана и звучат логично). Вчера расспрашивали Рихтера о том о сём. Ты, Жюль, возьми их на заметку».

«Точно! – подскочил на своём месте Жюль. – Выронили листовку. Листовка!»

Он схватил бармена за ворот:

– Рихтер! Я тоже должен вам кое-что сказать!

– Хорошо, Жюль! Только отпустите Бога ради. Всех посетителей разгоните.

Жюль протянул Рихтеру найденную на крыше брошюрку.

– Посмотрите на молитву. Срочно! Скорее! Быстрее!

Бармен посмотрел. Давайте и мы с вами сделаем то же самое. Благо Жюлю не придётся для этого хватать нас за что-либо:

Молитва «К Ангелу-Хранителю».

Святой Ангел Божий, хранитель и покровитель души моей! Будь всегда со мной наверху, утром, вечером, днём и ночью, дай мне себя услышать и удали от меня все искушения зла. Аминь.

– Ну? – нетерпеливо сказал Жюль.

– Что «ну»?.. Я не… О! – брови Рихтера взлетели. – Слова выделены! «Ночью»… и «зла»… Ночь зла!

– Браво, Рихтер, теперь я с уверенностью могу утверждать, что вы зрячий, а не притворяетесь. Но дело не только в этом. Как хорошо вы знакомы с молитвой «К Ангелу-Хранителю»?

– Плохо… – покаялся Рихтер и вдруг испугался: – думаете, дьявол карает меня за это?

– Ради всех святых сырников, прекратите кругом видеть мелкую люциферскую конспирологию. Я уверен, дьяволу (как и Богу) до фени, какую молитву вы помните наизусть, а какую нет. Лучше посмотрите на слова оригинальной молитвы.

Жюль включил телефон и показал Рихтеру сохранённый текст:

Святой Ангел Божий, хранитель и покровитель души моей! Пребудь всегда со мной, утром, вечером, днём и ночью, направляй меня на путь заповедей Божиих и удали от меня все искушения зла. Аминь.

– Уловили разницу?

– Нет.

– Да что ж ты будешь делать-то, а. Просыпайтесь, герр бармен! Возьмите себя в руки, раздербаньте говяжье рёбрышко аки волк и взгляните ещё раз. Здесь есть лишние слова. Это. Это. И это. И если сложить дважды два, приплести выделенное, в сухом остатке останется следующее:

Будь наверху. Дай себя услышать. Ночь зла.

Рихтер заскулил.

– Это молитва Сатаны!

Он опрокинул лицо в широкие ладони.

– Мне это напоминает кое-что другое, – сказал Жюль, убирая в карман телефон и листовку. – А вам я рекомендую проспаться недельки этак две. Больно вы мнительны.

– Да как тут поспишь…

К стойке приблизилась взволнованная официантка.

– Здравствуйте, – сказала она.

– И вам здравствуйте, фрау Агнесса, жена Рихтера, – поклонился Жюль и уставился на её ладони: целовать – не целовать? Или это старомодно? Или надо? Или пошло?

Всё-таки не поцеловал, а потом весь диалог жалел: вдруг она ждала?

– Что у вас происходит? Рихтер? Всё в порядке?

Жюль резким шагом приблизился к Агнессе.

– О, ваш супруг (я напомню, вот он) слегка перенервничал. Но всё будет в порядке, – «Несмотря на то, что я не поцеловал ваши ладони». – Позвольте задать вам вопрос. Как вы спите?

– Крепко, – ответила официантка. – В затычках. Иначе мне не выжить – вы бы слышали, как храпит мой муж.

– Стало быть, ничего такого таинственного, о чём он мне рассказал, вы не видели и не слышали.

– Ничего, – уверенно сказала Агнесса. – Вас зовут Жюль, верно?

– Даже более чем верно.

– Хорошо, Жюль. Мы можем поговорить с глазу на глаз?

***

Они отошли в сторону. Жюль упёрся затылком о висячую подкову и представил, что это его шапочка. Агнесса гардеробного фокуса не оценила. На Жюля она не смотрела вовсе, хотя и разговаривала с ним. Зато смотрела на Рихтера, хотя с ним не разговаривала. Детектив пришёл к нетривиальному выводу, что женщины прекрасны и удивительны.