Читать книгу: «Юрист в дурацком колпаке. Сорок рассказов о моих выборах», страница 5

В суде мы рассмотрели много видеоматериалов о подкупе избирателей – в села привозили продукты, трубы взамен голосования за нужного кандидата. Также, заслушали много разных свидетелей. Слушатели – представители разных тейпов, приехавшие из других селений, сидели в черных одеждах, и смотрели на это как на спектакль. Я тоже взял тогда в моду носить черные одежды, что бы не выделяться. Иногда зрители не выдерживали, поймали как-то одного свидетеля в коридоре и пытались его побить, мы их разняли.

В итоге, вышла судья, и зачитала резолютивную часть решения суда – отменить регистрацию кандидата. Вот это был взрыв радости. Сняли основного кандидата за два дня до выборов, мы могли рассчитывать на победу.

Мы проезжали мимо нашего городского штаба, где на улице собралось много наших сторонников, мы готовили наблюдателей. Я вышел из машины и крикнул – оппонента сняли! Огромная толпа в черных одеждах радостно взревела.

Но одержать победу не получилось. В день голосования Председатель избиркома объехал все избирательные участки и просто забрал бюллетени. Довыборы откладывались, а нашей команде рекомендовали немедленно покинуть регион, что мы быстренько и сделали. Погрузились в несколько автомобилей и рванули в Нальчик.

Там пару дней пожили в пансионате, искупались в реке и вернулись в Москву. Я, было, засобирался домой в Челябинск, но мой хитрый заказчик тормознул меня, типа кандидат из Назрани просит юриста назад, Генпрокуратура проводит проверку по срыву выборов.

Я вернулся в Ингушетию, и пару недель жил в других условиях. Меня сопровождал парень с оружием, мы жили в гостинице за городом, и моя работа сводилась к поездкам в избирком с различными заявлениями от нашего кандидата. И один раз на улице я сам подошел к машине с эмблемой Генпрокуратуры, и напросился на допрос. Рассказал под протокол, как было дело, и кто, по моему мнению, виноват в срыве выборов.

Сопровождающий меня парень был из каких-то спецслужб. А может, и нет. Мы обедали в обычных придорожных кафе, но очень вкусно. Он учил меня правильному питанию. Сначала мясо, овощи, осетинские пироги, а потом, когда уже не продохнуть, надо запить все бульоном хаш. Так каждый день я наедался до отвала. Но пора бы и честь знать, это уже не веселые посиделки в гостинице АССА.

Я предупредил Москву, что делать тут мне уже нечего, я сваливаю. Купил билет на Москву, меня довезли до аэропорта Магас, и там меня еще оштрафовал милиционер на 50 рублей за то, что я долго находился в Ингушетии без прописки. Это наверно в отместку за Московских милиционеров. Я прилетел в Москву, получил зарплатку, и в Челябу. Зарплатка была маленькая, но я был очень доволен поездкой. Во-первых, я благополучно вернулся, а во-вторых, я теперь не абы кто, а настоящий электоральный юрист.

24. Благовещенск.

Летние выборы депутатов Благовещенской городской Думы 2005-го годы мы проиграли. Фактически, ни один наш кандидат не был избран. Наши заказчики проанализировали ситуацию, и в январе 2006 года позвали нас с моим хорошим товарищем Олегом на довыборы по четырем округам. Резон был весомый, никто не будет серьезно вкладываться в четыре округа, а мы навалимся всей силой.

Был организован штабик на каком-то заводе. Помню, первым делом я пошел в заводскую столовую и раскритиковал поваров за то, что время уже не советское, а оборудование у них еще то – электроплиты грязные, кастрюли, сковородки прокопченные, колпаков нет, халаты не первой свежести, и вся кухонная процедура постоянно снабжается едким прогорклым запахом масла. За два месяца моих нравоучений получились большие сдвиги, стало чище и вкуснее. Что я к ним пристал? Может, жаль было работяг, или я твердо считаю, что каждый на своем рабочем месте должен трудится на совесть, как я, например.

Работа юриста началась обычно, изучение оппонентов, сбор фактуры. Структура и штаты штаба остались с прошлого года. Поработали так пару недель, и тут наш куратор, коллега-политтехнолог из городской администрации предложил мне взять бразды правления, типа чего тебе юристом болтаться, орговика нормального не хватает, будешь начальником штаба. Я согласился, забросил все суды и погрузился в административно-хозяйственную работу.

Во-первых, я помнил прошлогоднюю работу поля, и меня совсем не устраивают кадровые вопросы. Уже в эту кампанию мне жаловалась и плакала скромная работящая женщина, что она в поле пашет и пашет от двери к двери, а нормальные зарплатки получают начальник полевиков и ее заместитель, по совместительству муж и водитель. Я их снял с должности, главной назначил эту женщину, она сама подобрала себе штаты по справедливой мерке – кто умеет работать.

Во-вторых, была еще деловая тетка, типа руководитель прошлогодней кампании, типа знает весь город, и плевать она хотела на чужие мнения. Меня она презрительно называла Берлиоз, имея в виду наверно лысую голову Берлиоза, из известного произведения «Здравствуйте, я ваша тетя». Я ее подвинул от принятия любых решений, все только через меня.

В расклейщики взяли студентов, в основном молодых бойких девушек. Парней было меньше, и девушки прямо у меня в кабинете, при пацанах устроили громкие разборки, кто с кем из мальчишек будет в паре. Причем мнение пацанов их совсем не интересовало, те обреченно помалкивали.

Парням я втайне установил расценки повыше, чем у девушек, потому чта я эксплуататор. Но уже на третий день барышни пришли ко мне на разборку о зарплате, пацаны им растрепали. Конечно, я им выровнял, и даже поднял денюжку, ибо работали они хорошо.

На меня многие жаловались нашим заказчикам, но мне дали карт-бланш, и я творил чудеса. Так и начали работать. С Олегом мы разругались, и местные ребята дали мне другую квартиру для проживания, что было удобней, т.к. график я себе установил строгий – в семь утра на работе и до вечера. Конечно, я не всегда придерживался своего графика, но строгость распорядка дня поверили все, и относились к нашей работе уважительно.

Еще приходилось разруливать моменты для сбережения средств. Так, приходят по знакомству два деятеля, типа дайте нам 200 тысяч рублей, у кого-то там, на почте супруга работает, листовки разнесут по ящикам. Я при них пересчитал стоимость почтовых услуг, вышло около 30 тысяч рублей.

А в Благовещенске стояли морозы под 30 градусов, но они были сухие, приятные. А мы в штабике иногда по вечерам пристрастились к боярышнику. Он градусов наверно 80. Хлоп-хлоп, и тепло, натуральный продукт. Баловался, пока почка не заколола. Еще, в этот приезд я взял заграничный паспорт, и мы с Олегом ходили несколько раз в Китай, в соседний Хэйхэ. Заходим на пограничный пункт, а там куча китайцев снуют туда-сюда. Нас взяли без очереди. Какие для нас там цели? Рынок, кафе с китайским меню и китайская баня.

Рынок на острове большой, все галдят. Ко мне сразу подскочил китаец и почистил кремом мне один сапог. Я отказался покупать крем, мы с ним ругались. Я неправ, жалко что ли мне 5 юаней, ведь могли бы меня и в их полицию упечь. Потом я торговался по песцовой шубке для супруги, такая короткая с капюшоном. Себе тоже прикупил зимний красивый зипун. Еще набрал мешок конфет и детский пластмассовый автомат МР-40 для сына. Этот автомат потом привлек пристальное внимание проверяющих в аэропорту, когда я улетал. Очень он был похож на настоящий.

Потом мы пошли в кафе, их для предпринимателей из Благовещенска было много открыто. Взяли стандартный набор – всякие китайские бамбуки, креветки, тараканы, рыбки и обязательно что-то мясное – свинину. Если не взять свинину или большого карпа, то через час окажешься голодный. Кстати, таракан. Это типа шелковичный какой-то жук, покрупнее нашего майского жука. Его прожаривают, и ты радостно хрустишь его. Очень питательный, говорят, скушаешь его, и к женщине сильно тянет. Не знаю, у меня же работы много.

И вот сидим мы с Олегом в кафе, взяли полный стол, хорошую водочку для русских, сами китайцы пьют что-то 20-ти градусное. И пиво светофор – бокал красного, бокал желтого и бокал зеленого. Наслаждались. И вот сидим, я хочу прикурить, а девушка-официант сзади стоит, и раз, зажигалочку мне, эхма, барину. Так, приятно, я ей бумажку сразу дал, 5 юаней. Она была счастливая, так и стояла с денюжкой в руке.

Потом поехали в гостиницу, высокое здание. Взяли номера, засобирались в баню. В номере сразу есть кимоно и всякие банные принадлежности. Женская баня на пятом этаже, мужская на шестом. Я конечно типа ошибся, приехал на пятый, а там при выходе из лифта стоят в два ряда куни – девушки сотрудницы, меня под руки и с визгом запихнули обратно в лифт. Строго у них с баловством.

Позже, попивая пиво в раздевалке, мы пообщались с Благовещенским старожилом. Он рассказал, что в Китае есть полиция нравов, и даже не мечтайте. Говорит, когда-то он в Хейхэ решил насладится китайской ночной бабочкой. Через какие то такси, заказы-перезаказы его привезли за город в какую-то землянку, и навстречу ему вышла не совсем молодая дама, и он отказался, сильно сокрушаясь своему желанию. Говорил, что не вздумайте здесь в гостинице поддаваться на всякие эротические массажи, аля, «Камушки в ручейке», в лучшем случае подергаете сами у себя, не более, куни на этажах строгие, еще и полицию могут вызвать.

А китайская баня это отдельная песня. Зал и парилка с солью похожа на турецкие бани. Потом отдельная комната, там мужики-массажисты в кожаных фартуках. Сначала массаж с прощелкиванием всех косточек. Потом, медовый массаж, мажут медом и проминают. Оплата по браслету на руке. Потом пьем пиво в предбаннике. Далее, мужчины и женщины выходят на общий этаж, там буфет и всякие косметические салоны – маски лица, тату. Еще есть большой массажный темный зал с маленькими телевизорами. Ложишься на топчан, а сотрудница тебе пятки и пальчики на ногах проминает. Отрубаешься там до утра, и номер не нужен.

Утром ты просыпаешься лет на десять моложе. Все тело светится и переполняется энергией.

В один из приездов в Хэйхэ, когда я после банных процедур лежал на массаже лица, я увидел рекламу татухи, и попросил сделать мне тату на все тело – дракон, голова начинается на лодыжке, через все мое тело идет чешуя дракона, а на щеке виден хвост дракона. И стоило это чудо по нашим деньгам не дорого. Это хорошо, что было уже два часа ночи, и все мастера ушли домой. Вот бы начудил. Утром я проснулся в номере, кинулся к зеркалу, уф, слава Богу, кожа чистая, еще неизвестно как бы я с этим драконом ужился.

Избирательная кампания шла своим чередом, и, похоже, мы правильно рассчитали, никто серьезно не шел. Олег – мастер пиаровских ходов, при мне он убеждал кандидата сфоткатся на плакаты и листовки черно-белым, и в зимней шапке. Разложил на подоконнике цветные фото разных кандидатов в стандартных костюмах и галстуках, и одно фото ч/б в шапке. Выбор был очевиден. Оказался удачный ход.

8-е Марта все пафосные кафе были заняты заранее, мы с женщинами из штаба устроились в китайском кафе, похожим больше на сарай из досок. Но меню и атмосфера оказались очень душевное. За соседними столиками сидели женщины-пограничники и какой-то банк. Еда полный стол, напитки, красные яблоки. Мы поздравили каждую свою женщину, слова любви и стихи. Сначала все робко сидели, но после 3-й рюмки мы раскраснелись, развеселились. В порыве социалистического соревнования между разными столами я решил под музыку сотворить типа стриптиз. Залез на лавку, начал медленно-медленно снимать джинсы. А там же еще зимние портки, я и забыл, холодно же. Наши женщины рукоплескали, а пограничницы и банкирши прибежали к нам аплодируя. Наши дамы их прогоняли, типа нельзя смотреть на наших мужчин. А одна милая женщина-пограничница посвятила мне романтические стихи. Разъезжались под утро, сытые и пьяные, и за все, про все оплатили около десяти тысяч рублей. Помню, потому что же я на финансах сидел.

В день голосования все местные ребята-заказчики и кандидаты подключили все силы для мобилизации наших избирателей, потому что тогда еще был проходной процент – если пришло менее 10% избирателей, то выборы не состоятся. В итоге, из четырех округов, один был двухмандатный, наши кандидаты взяли четыре мандата, а в одном округе явка была ниже нормы. Это была оглушительная победа, и глава Благовещенска захотел со мной встретится, наверно, хотел узнать секретики мастерства. Но я взял заранее авиабилет на утро понедельника, устал уже, и быстро улетел. Полет длился 8 часов, я попросил бутылку водки, выпил ее, спал как ангел с железными крыльями, и вышел в Москве как стеклышко трезвый. Пить вредно. Токмо чуть-чуть, за победу.

25. При дворе короля Людовика

XIV

.

Есть у нас на заводе парень Вадимка. Ну как парень, обычный, тихий, работает себе и работает. Но есть в нем одна непонятная особенность, он почти никогда, сколько я его знаю, не стирает и не меняет футболку. Так и ходит грязный и дурно пахнущий.

Началось с того, что несколько месяцев назад мужики в разговоре попеняли ему, мол, нерасторопный, за ситуацией не следит. У нас ведь на мебельном производстве как? Зазевался, и уронил коробку или деревяшку себе на ногу, допустил брак, рабочий процесс затормозил.

Я решил помочь Вадимке, думал, наговаривают на парнишку. Подошел, разговорились, предложил ему рабочую куртку от холода. Парень он вроде не дурак, только как-то тихо разговаривает, приходится переспрашивать. В общем, рассказал я ему о необходимости личной гигиены, мол, с женщинами на конвеере приходится работать, а они то уж точно чистоту уважают. Говорю ему, вот я каждое утро одеваю чистую футболку на работу, и вечером ее в стирку. А еще дезодорант, крем, одеколон и прочие мужские ферменты для завоевания благосклонных взглядов женских сердец, хоть я и женат, но ведь чистоплотная внешность и козе приятна.

Рассказал, и думал что воспитательное дело сделано, но не тут-то было.

Неделя за неделей, месяц за месяцем футболка на Вадимке становилась все серее и серее, уже и дыры появились. Много подходило к нему увещевателей, и все без толку. Вадимка отвечал, что рабочая одежда должна быть грязной, и точка. Работать с ним многие отказывались, женщины брезгливо перешептывались, и наконец, намедни, разверзлась буря. На участке ручной упаковки, куда нас срочно перебросили в целях производственной необходимости, начальник участка Верочка, женщина симпатичная и ответственная, набросилась на Вадимку с грозной материнской тирадой:

– Как тебе не стыдно? От тебя разит, воняет потом и грязью, разве можно в таком виде находится в людском коллективе, еще и среди девушек? Может, ты воды боишься, может, у тебя других футболок нет, но тебе же выдавали на складе. Немедленно снимай эту грязь, вот тебе новая футболка, одевай и не позорься.

Но Вадимка не сдавался, а только что-то тихо бубнил под нос. Я, желая перевести спор поближе к юмору, посетовал ему послужить в армии, ибо там учат Родину любить. Оказывается, со слов Вадимки, он отслужил недавно срочную. Как так! Выговор командиру части! Подворотнички нынче срочники не подшивают, а жаль, я сам когда-то в Советской Армии по утрам мылил шею и подшивал подворотнички. В общем, и в этот раз не удалось мне своим примером воодушевить мОлодежь на здоровый дух.

Но Верочка не сдавалась, и пошла ва-банк. Сходила на склад, принесла новую рабочую форму – штаны, куртку. Потом вызвала с его участка двух серьезных мужиков и поставила им условие, либо они ведут его в отдел кадров для расчета, либо в раздевалку для переодевания.

И о, чудо? Пред нами предстал агнец во плоти. Новенькие штаны, новенькая курточка, а вместо футболки Вадимка напялил свою водолазку, от новой футболки он почему-то категорически отказался.

Благостный праздник чистоты продержался в цехе дня два. На третий день, на том же участке все как-то заметили, что от Вадимкиной водолазки опять как то дурно попахивает. Грязное и потное амбрэ бежало за Вадимкой примерно метра полтора-два. Мне лично было пофиг, ну хочет он так жить, и ладно. Я ему по юмору советую, ты подойди к Верочке и скажи задушевно, но не пОшло, мол, Вера, я опять грязный мальчишка, отшлепайте меня. На что Вадимка засветился, закатил глаза и тихо спросил:

– А что, есть и такие слова?

Я говорю, есть и такие слова. Я говорю, может ты ждешь, что тебя какая-нибудь женщина за твое неповторимое амбрэ в баньку позовет и пропарит как следует, так зря. Послать могут, бедовые девоньки, поэт Некрасов еще нам об этом рассказывал.

Тут подошла мастер Аллочка, повела носом. Меня осенило. Я ей говорю:

– Аллочка, а ты, например, знаешь историю короля Франции Людовика XIV? В Версале короля-солнца не было туалетов. Сам король справлял нужду в передвижном будуаре, а придворные и слуги – где придется. Смрад стоял во дворце неимоверный. Поэтому то они и обливались густо духами да лосьонами, что бы перебить вонь. Сочетание ароматов и смрада давало запах возвышенного существования Вселенной.

– Видимо да – грустно резюмировала Аллочка, ощутив носом новую волну придворного этикета.

Говорю – даже не сомневайся Аллочка, мы при дворе короля Людовика XIV.

И с криком – Эге-гей, тысяча чертей – поправив шляпу и шпагу, я поскакал за новым поддоном.

В понедельник, ослепляя нас своим великолепием, Вадимка пришел на работу в новой сверкающей футболке, ибо король-солнце всегда непогрешим…

Вы удивлены, что тут нет выборов. Да, выборов нет, но скоро будут.

26. Две мурены.

Летняя кампания 2012 года в городе Александрове оказалась для меня едва ли не самой тяжелой кампанией за всю мою практику.

Избирался мэр города и городские депутаты. На должность мэра шел мой заказчик, предприниматель с реальными шансами на победу. Осложнений не предполагалось, Председателем комиссии был избран лояльный нам человек, и большинство членов комиссии тоже нам сочувствовали. Не особо волнуясь, мы выдвинулись, собрали подписи. Ну как собрали? Очень быстро. Сдали в комиссию, нас без проблем зарегистрировали. Но политическое противостояние, длящееся еще с предыдущих выборов, когда мы немного пощипали правящую партию, нарастало над нами черной тучкой. Председатель областного избиркома лично включился в процесс, и под надуманным предлогом, типа наша муниципальная комиссия не исполнила какое-то решение территориальной комиссии, в Александровский суд поступило заявление о расформировании муниципальной комиссии города Александрова. Рассматривали по закону, в течение 3-х дней. Мы возражали – Владимирский облизбирком обратился в суд без принятия решения на своем заседании, хотя любой важный вопрос требует коллегиального одобрения. Но, это все было бесполезно, административный ресурс опять шел на нас катком.

Муниципальную комиссию расформировали, а вместо нее районная комиссия быстренько сформировала временную городскую комиссию, в которую вошли люди, лояльные областной власти. Вот тут то и всплывают эти девочки, которые как морские мурены, сильно меня покусали с профессиональной точки зрения, больно, но не смертельно. Это были две очень умные юристки, без тени сомнений и романтических соплей. Вот мы иногда встречаемся с коллегами на каких-нибудь премиях или симпозиумах. Их я там никогда не видел, потому, что им плевать. Они умеют делать дело.

Во-первых, не помню, решением суда, или отдельным решением избиркома, все ранее принятые регистрации муниципальным избиркомом были обнулены. Все кандидаты в депутаты и на должность мэра обязаны снова пройти процедуру регистрации.

Во-вторых, из-за якобы ограниченного срока временная комиссии приступила к работе немедленно, и работать стала фактически круглосуточно. Это значит, звонят кандидату в 23.00, и говорят, что бы он подошел в избирком, так как на 23.30 назначено заседание комиссии, на котором будет рассмотрен вопрос о его регистрации. Кандидаты ругаются, мне пришлось вылезти из постельки и бегать разбираться. Все бесполезно, караван идет.

Кому-то из наших кандидатов в депутаты отказали в регистрации, я обжаловал в суде, отбивались. Но, если с депутатами было не так критично, то с мэрством пришлось пострадать. Дело в том, что наши политические оппоненты в мэры Александрова двигали своего согласованного кандидата, а наш кандидат им мешал.

Еще когда мы судились по расформированию, я уже знал наши косяки. Тогда только внесли поправки в закон о выборах, что в подписном листе кандидат должен указать, что он исполняет обязанности депутата на непостоянной основе. И я этот пункт в форме подписного листа неблагополучно пропустил. Также, появилась еще одна претензия эксперта-почерковеда – он признал наши подписи недействительными. И вот, будучи еще в коридоре суда, я слышу, как эти злые девочки перешептываются –

…давай скажем ему про косяк, и посмотрим, как он отреагирует. Сказали, но я полная невозмутимость. Они решили, что я занимался гипнозом, и умею себя контролировать. Я мне было очень тяжко, рушилась мэрская победа, стыдно было перед заказчиком, и с этим грузом мне еще предстояло долго идти до дня голосования.

На очередном ночном заседании временной комиссии нам было отказано в регистрации на должность мэра. Я обжаловал, потом еще обжаловал, с разных сторон. Там сложился какой-то правовой вакуум, такие случаи по расформированию редки, автоматические отмены решений старых комиссий я вообще не припомню. Мы даже какие-то суды выиграли, но в целом они не отменили решения временной комиссии, выборы приближались. А мурены изгалялись надо мной. Я, было, привлек от нашего штаба девушку юриста в избирком, но они быстро ее раскусили, как не слишком компетентную. Я отправил ее домой, а злые девочки потом приставали ко мне, куда я ее дел, может, съел?

Но у них тоже было не все гладко, их кандидат на должность мэра был не слишком проходным. А одним из кандидатов шел бывший мэр Александрова, которого народ уважал. Нашего кандидата сняли, а его не смогли. И вот в день голосования наш оппонент в мэры терпит полный провал и проигрывает. А наш штаб в это время пьет чай с вновь избранным мэром, и мы обсуждаем кадровые и хозяйственные вопросы. Ну, совсем как победители. Правда, новый мэр никогда никого не слушал, но наша иллюзия победы гораздо приятнее явного поражения оппонентов.

А этих опасных девочек я на выборах больше не встречал, может они спустились из преисподней, что бы помучить меня? Хотя, думаю, и они меня побаивались, потому что я великолепный, да ведь?

А в Александрове я остался бомжевать до весны, ведь кто то же должен думать о смысле мироздания.

27. Нарьян-Мар – Архангельск.

Про Нарьян-Мар мне как то рассказывал один коллега, проводивший там выборы. Говорит, послал он на работу туда политтехнолога, и отчеты о работе поначалу пошли бодрые. Потом, неуверенные. А затем технолог вообще перестал выходить на связь. Я, говорит, поехал с проверкой. Смотрю, технолог в гостинице пьяный спит. Я его было в шею. Но он мне рассказал такую душещипательную историю, что я смягчился.

Итак, технолог собирает в первый вечер актив, ЛОМов, каких-то руководителей, ставит им задачи, раздает указания. Всё чин по чину. Наступает второй день, все собираются, и как с чистого листа смотрят на него впервые. Опять раздает задания, разъясняет. Отлично. Все рапортуют о скором исполнении, и снова заполярная ночь забирает вчерашнюю память. А ведь все там не забесплатно работают, и это точно не саботаж какой-нибудь. И в третий день собрал технолог штаб… И в четвертый… Как будь-то люди поспали, и забыли вчерашний день. И запил от нахлынувших чувств технолог. Это Север.

И вот в первые дни 21 века я прилетел в Нарьян-Мар на выборы Губернатора Ненецкого автономного округа. Работали мы на одну нефтяную компанию против действующей власти. Первое, чему удивляется твой организм, это тишине. Нет дальних шумов, тело постепенно начинает расслабляться, глаза закрываются, и ты почти без солнечного света начинаешь ежеминутно клевать носом и зевать. Разговариваешь к примеру с человеком, а глаза раз, и закрылись секунды на три. Здесь было бы хорошо санаторий построить, для душевнобольных, тут мирской суеты не слышно.

Заселились в большом частном двухэтажном доме, в этом доме многие гости города останавливаются. Я включил телевизор, и там, на Поле чудес случайно, о чудо, женщина из Нарьян-Мара. Сильно хвалила свой город и действующего Губернатора. Совершенно случайная случайность.

Мы с коллегой сразу пошли знакомится с достопримечательностями, зашли в деревянную церковь. Потом попытались посидеть в кафе, но в выходные дни все было переполнено – большой гудящий народом зал, и официантка беспомощно разводит руками, некуда посадить. Купили в магазине водки, хлеба, колбасы из оленины, пошли в сторону больших кранов. Мне все казалось, что если залезть на этот высокий речной кран, то можно будет увидеть Северный полюс. Ну, мы и полезли. Вверх лезть хорошо, там, на верхней площадке выпили, закусили колбаской. Колбаса из оленины на вкус мне казалась, как слегка протухшая свинина, тут привыкнуть надо. А вот когда вниз засобирались, совсем грустно стало. Холодно, ветер, ручки зябнут, ступеньки в снегу, и голова уже кружится, наверно давление. Обхватывая руками каждую ступеньку, мы слезли, и пошли домой, впечатлений хватило.

И вот так, в полудреме и в полутемноте дневного дня мы начали работать. Действительно, синдром севера, на третий день тишины, я уже слышал, как олени шуршат копытами по снегу в соседнем стойбище за 200 км, а вот какие же пиар приемы применить для нашей победы совсем было непонятно. На севере срабатывала только огненная вода для стойбищ, но все линии коммуникаций были не в наших руках – вертолеты, бюджетники – все было под административным ресурсом. Губернатор тут фишку придумал, типа бюджет профицитный, и они от такого экономического чуда решили просто эти 4 млн. рублей раздать в виде премий бюджетникам. Шансов на победу не было видно.

Оставалось только одно – снять действующего Губернатора с выборов за нарушение избирательного права. Начали собирать фактуру, административный ресурс, подкуп – стандартный набор. А суд тогда был только в Архангельске. Подготовили заявление, меня отправили чартерным рейсом. В аэропорту меня встречали как важного гостя, избавителя земли ненецкой. Изволили мы с уважаемым Артуром Николаевичем Чилингаровым откушать по чарочке водки, в знак будущих политических успехов. Несмотря на вечер, меня повезли по домам региональных депутатов. Те, в домашнем выходили в подъезд, мне руки пожимали. Складывалось впечатление, что там наверху кто-то преподнес мой прилет как второе пришествие, хотя мой поход в суд был вполне заурядным, и никаких иллюзий насчет исхода дела я не строил. Политические шансы были, видимо многие люди в Архангельске были заинтересованы в смене руководства НАО, но этой политической воли не хватило, и Архангельский суд нам отказал. Начавшийся год змеи сулил мне много обманов на предстоящих кампаниях, так и вышло. Все вроде как победные кампании 2001 года обернулись обидными провалами. Но это не страшно, лучшее же всегда впереди.

28. Сон юриста.

Это был сон. Мы не спали толком двое суток, нам нужно было оформить к сдаче в избиркомы подписные листы на 12 кандидатов по пяти округам Мосгордумы 2024 года. А это на каждого кандидата по пять-шесть тысяч подписей, и сшивать можно не более, чем по сто листов в каждой пачке. Итого, около 140 пачек качественно прошитых, пронумерованных листов. А еще итоговые протоколы на каждого кандидата А сроку осталось три дня до сдачи. Мы явно опаздывали. А сон подходил все ближе.

Сначала глаза видели комнату, людей – кандидатов, сборщиков, большой стол, пачки подписных листов, карандаши, линейки… Потом мы все уснули тяжелым сном, когда полоса век опустилась на глаза. Но картинка не исчезла – стол, люди, подписные листы, я все видел в желтоватом свете, только я стал наблюдать это немного сверху.

Заходит Светлана, наш начальник, мы грыземся, я прошу отбросить сомнения и расставить правильные приоритеты. Фиг с ними, с этими раскладками, когда принесенные пачки листов мы начинаем раскладывать, чередуя сборщиков, что бы руки не бросались в глаза. Фиг с этими нудными выискиваниями ошибок и погрешностей. Берем как есть, и зашиваем в пачки, мы явно не успеваем, вот уже и два дня осталось до крайнего срока сдачи подписных листов. И подписные листы приносят уже с запозданием, руки там, поди, уже стерли до локтей, поддерживая выдвижение кандидатов.

Светлана упирается – наша работа будет идеальной, я так привыкла.

Да штоб тебя – я мрачно бурчу недовольства. Так нельзя, опаздываем. Мой мозг отчетливо расписал последовательность работы по каждому кандидату, и я принимаю решение шнуровать пачки без всяких проверок.

Большой Саша ворвался шумно, принес очередные пакеты с подписными листами. Говорит, что женщины там уже раздеваются от жары, и запивают усталость коньяком. Еще немного осталось.

Мы с помощником берем специальные прибор, две доски с дрелью и принимаемся за работу. К вечеру 60 пачек готово, я заполняю протоколы – действительные и вычеркнутые подписи.

Врывается Светлана. Рассвирепела – расшивайте немедленно! Будем проверять. Я ругаюсь, мы рычим друг на друга. Народ подавлено нас слушает. Расшили, проверяют. Я мрачно сижу за протоколами, злобно ворчу.

Как же так? Ведь ум у Светланы отточен как острый клинок, в любой сложной ситуации она выдает мгновенный правильный порядок действий. Но, как только вопрос касается дальнего планирования, то у нее проявляется какой-то топографический кретинизм, обязательно не туда свернет.

Тут мой коллега юрист начинает наставлять меня путь истинный. Говорит нельзя так, либо ты соглашаешься работать на условиях руководителя, и безоговорочно её слушаешь, либо не соглашаешься работать. Он прав, но душа болит за дело. Я отвечаю юристу задиристо, что поэтому в нас отличие, что я электоральный юрист, а он московский. Но он умный, хороший человек.

И я мрачно поплыл по течению, отпустил эти тревоги, пусть начальство переживает. Завтра до 18.00 кандидаты должны зайти в Управы, сдать в избиркомы свои подписные листы. Я умываю руки, как Юлий Цезарь, когда повесил Понтия Пилата, или как там ещё.

Утром я был совсем спокойным, время как будь-то сжалось, и будущие часы до вечера мне представлялись какими-то туманными, из которых волшебным образом выскочат 140 готовых пачек подписных листов с заполненными протоколами. Но пачки листов медленно прошивались, нумеровались, а кандидаты уже нервно поглядывали на часы. Напряжение нарастало.

15, 16, 17 часов. И в штабе началась истерическая кутерьма. Кандидаты метались, слушая приказы Светланы. Подписные листы рассовывались по пакетам, хватались линейки, нитки, пустые бланки протоколов. Штабной народ с кандидатами железной рукой Светланы направлялся в соответствующие избиркомы. Достался и мне кандидат и свой избирком. Зашли в Управу, Председатель смотрит осуждающе. Прошли в дальнюю комнату, сижу, прошиваю подписные листы согнутой скрепкой, нумерую, клею титульные листы. Кандидат сидит тут же, нудит постоянно – зачем я иду, так долго, я пойду курить. Я говорю, сиди тут, там камеры, я не знаю оппонентов, могут снимать, ты выйдешь, а потом тебя не увидят в первой комнате избиркома, сиди, жди.