Читать книгу: «Неядерная весна», страница 2

Хозяин кабинета, отойдя от стола, обнял освободившегося от промокшей накидки капитана.

– Лёшка, я несильно тебя, а? Не болит старое?

– На мне как на собаке, Михалыч. Только не темни, а то этот твой ретивый капитан меня с порога озадачил.

– А, Кириллов-то? Посулили ему перевод в Москву, в Управление, вот и суетится. А раскачиваться и впрямь некогда. В обстановку тебя нечаевские хлопцы хорошо ввели в Каменце. Обстоятельный он мужик, этот майор, громадную работу провёл со своей группой перед Ясско-Кишинёвской¹⁶… Хоть и оставили его на Прикарпатье после войны, но по европейским горно-лесистым театрам в разведке он бог. Это мы с тобой всё по городам работали в Польше и здесь, а тут сейчас горно-лесная специфика тебе предстоит, помимо прочего.

– «Скачки» с рацией по лесам? Повторение – мать учения.

– Район действий наводнён бандами как из заурядных уголовников, так и из беглых эсэсовцев, пацанят из фольксштурма. Сидят по лесным хуторам, да периодически грабят американские войсковые колонны, идёт бойкая торговля оружием на «малинах». Есть данные о подготовке действий и обеспечении там, вдоль границы нашей зоны, сети тайников, а то и крепких бункеров «Вервольфа»¹⁷. Возможно, что до сей поры сидит там агентура, сменившая хозяев, и ждёт команды в случае нашего наступления, как ты понимаешь, при «особом периоде»¹⁸. Просто уже не знаем, кто в тебя стрелять будет – контрразведка и военная полиция американцев там стоят на ушах, местные полицаи же, наоборот, ведут себя пассивно, получая взятки от нежелательного элемента. Ввожу тебя так подробно, чтобы шею не свернул.

– Майор уже дал понять, где работать придётся.

–Ну, то наши озверелые хуторяне, а то… – подполковник открыл грохочущий сейф и достал карту и несколько папок – тут и так дело на контроле аппарата главного разведупра в Москве, а реализация разведданных на нас. Причём нам в оперативном отношении дана полная свобода действий на полученное заурядное «добро».

Капитан встал у стола, нервно поигрывая карандашом.

– Проверяем кого или внедряемся? Последнее же работа нелегала, а я же диверсант. Мне же как действовать – проверил, подсмотрел, взял «языка», взорвал что-то по задаче. А тут волком в овечью шкуру лезть же…

– Скучно с тобой, Лёшка. Пойми правильно – для нелегала задача ставится сейчас куда на большую глубину и длительность работы, чем для тебя. Да и слишком здесь недорога цена для разведчика, уходящего на задание на годы – уж прости, что в лоб. А тут ты почти на танцы ходишь…как с польками.

– Михалыч, хорош подкалывать!

– Чтобы не темнить, сразу перейду к заданию. Обстановку ты знаешь, всё накалено до предела, супостат нам грозит применением атомных бомб в случае большой войны здесь. Сбиваются в кучу всяких там североатлантических военных блоков, явно не с дружественными намерениями. А тут у нас, на связь через нашего человека, вышел наш старый знакомый по Кракову.

–Неужто Вацлав? – капитан невольно вздрогнул.

– Вроде он самый. Надо бы сходить, проверить его. Ибо информацию он передал тревожную, через непонятно откуда ему известный агентурный канал, после ещё и радировав нам – в Гессене объявились какие-то странные ребятишки, похищено несколько отставных немецких генералов и учёных, находившихся мало того что под надзором американской военной администрации, так ещё и работавших с массивами материалов по всяким «вувам», в том числе по не выявленным тайным заводам и складам. Видимо не всё рассказали американцам. Участились перевозки грузов малыми автоколоннами по рокадным трассам, на хутора вдоль границы нашей зоны. Причём доносят, что форма на людях в этих колоннах непонятная – монотонно-чёрная, без знаков различия. Посты американцев пропускают их беспрепятственно и без досмотра. Плюс идёт вычистка сотрудничающих с нашей агентурой и работает явно не американская контрразведка – людей находят утопленными или задушенными, с намёком на бандитский почерк. Но работают уж больно адресно, по конкретным лицам. Этим же Робин Гудам гессенских лесов «упали на хвост» спецгруппы охотников за нацистами, подготовленные и законспирированные вроде как британцами. Да и близость британской зоны сказывается – Тризония¹⁹ Тризонией, но британцы играют во что-то своё. То ли против нас война готовится, то ли там непонятная «пятая колонна» грозит оплоту мировой реакции, что колонну эту породил. Что-то грязное явно происходит. К тому же части 5-го армейского корпуса американцев, после плановых учений две недели назад убыли в пункты постоянной дислокации, пьют пиво и танцуют фокстрот с девицами. Активных перемещений американских войск к границе нашей зоны мы не наблюдаем…

Капитан подошёл к карте и вороху склеенных аэрофотоснимков. Ну да, набивший оскомину всей разведке ГСОВГ «фульдский коридор»²⁰. Однако Михалёв доводил задачу значительно юго-западнее, в полосе горно-лесистой местности, изрезанной сетью железных и шоссейных дорог, между аккуратно расположенными и очерченными в плане, будто разбросанные детские кубики на полу, маленькими городками и хуторами. Несколько автодорог здесь ответвлялись в леса северо-западнее и восточнее, заканчиваясь по картам грунтовыми просёлками в каких-то глухих тупиках.

Капитан зло чертыхнулся про себя. Всё явно не походило на рядовую проверку личности информатора с выходом на явку с Вацлавом. Темнит Михалыч, как с призывником, напускает не по делу.

***

Сам по себе Вацлав Марецкий был личностью своеобразной. Двухметровый красавец-блондин – этакий ходячий плакат для воплощения планов нацистских лозунгов о «высшей расе» и мало отличимый от немца – являл собой воплощение Урса из «Камо грядеши» Генрика Сенкевича, который, как казалось, с лёгкостью и быку голову свёрнёт. Но длинные, чувствительные пальцы выдавали в Вацлаве титана другого рода, владеющего ещё более разрушительной силой.

Отслуживший в польской армии минёром, в расцвет короткой эпохи «пана Пилсудского», Вацлав устроился на работу электриком на железной дороге. Когда в сентябре 1939-го пришла война, то она застала 35-летнего хорунжего резерва под Кутно, когда Войско Польское сумело нанести немцам единственный чувствительный контрудар за всю осеннюю кампанию. В арьергардных боях группа Вацлава заминировала автодорожный мост. Немецкая комендантская служба, после преодоления моста разведчиками, организовала движение через мост пехотной и механизированной колоннами. Причём Вацлав рассудил так – надо было позволить успешно преодолеть мост конной и мотоциклетной разведке и ударить по головам колонн с офицерами и штабами. С взрывом он явно перестарался – попутно взлетело на воздух скопление бензовозов и подвод с боеприпасами впритык к немецкой пешей колонне. Лесистый противоположный берег начал гореть, осколки снарядов полетели на место засады. В хаосе и неразберихе раненый в грудь хорунжий сумел скрыться с двумя товарищами в одном из повятных городков и отлежаться у местного врача-еврея. Когда на бешеную охоту вышли айнзатцгруппы СС, то Вацлав ушёл на юго-восток, в Люблин, где сразу был взят в оборот местным подпольем. Идеально похожий на «фольксдойче» Вацлав, по поддельным документам устроился электриком на здешнюю железную дорогу, на местный вокзал. Ввиду слабости надзора немцев за польскими «фольксдойче» местное гестапо весной 1941 года сбилось с ног, когда в Пулаве был сначала взорван состав с боеприпасами, а затем в Демблине, из-за короткого замыкания, пожар в локомотивном депо излишне вовремя остановил переброску войск на восток. Когда немцы создали в Люблине «филиал ада» в виде еврейского гетто, Вацлав помог организовать побег большой группы евреев готовившихся к отправке в Белжецкий лагерь, весной 1942-го он дважды выводил людей из гетто у Татарского майдана в том же Люблине.

Ему неоднократно предлагалось и подпольем, и немецкими начальниками на железной дороге уехать в рейх, но это означало вероятность мобилизации в вермахт, на войну, и отправки на фронт хоть в советскую Россию, хоть в Северную Африку, хоть в Италию. Да и до мозга костей поляк не желал стрелять в «своих братьев» здесь, в Польше, будучи при немецком военном мундире. Но в 1944-м, ввиду близости русского фронта, он решил, что его личный фронт должен быть по-прежнему на родине. Выйдя на советскую разведку, через связных «Армии Людовой», он попал в оборот оперативной группы разведки 1-го Украинского фронта под началом подполковника Михалёва, и примкнул, в очередной раз, сменив документы, уже к краковскому подполью. И тут опять пригодились навыки опытного минёра – неоднократно, к январю 1945 года Вацлав, выслеживая работу немецких сапёров, ставил ложные схемы минирования, вскрывая ранее установленные немцами. Его поражало то, что в ряде случаев о неизвлекаемости и защите цепей подрыва от обезвреживания, просто не заботились.

Но настал 1945 год. Вслед за наставшим миром пришли по его душу вербовщики от этих проанглийских деятелей из «Армии Крайовой». Что интересно, целью в новом подполье была провозглашена борьба с тайными организациями нацистов в Европе. К тому же на Вацлава пошли поклёпы в советскую контрразведку о сотрудничестве с немцами, хотя оперативная проверка результатов не дала, но его достаточно быстро сломали и предложили уехать в Баварию, через Чехословакию, с новой личиной. Что было дальше, Михалёв уже не знал. Неожиданная ниточка к Вацлаву, в нескольких десятках километров западнее, в сторону Франкфурта-на-Майне, озадачила старого оперативника. Чтобы оклевётанный человек развернулся лицом к причинам своей коренной обиды, да при прошествии лет, на то были нужны очень основательные поводы.

***

– Каковы мои действия в случае встречи на явке Вацлава? – заёрзал капитан.

– Если информация действительно заслуживает внимания, то возьмёшь его в оборот. Если же нет, то ликвидируешь его – тащить «дезу» тоже могут, а Вацлав метался последнее время.

Михалёв говорил спокойно, будто в разведпоиск отправлял полкового разведчика. Да ещё и в одиночку и без рации – будто на службу в разведку час назад пришёл. Спасибо , что хоть резервный канал связи на явке должен быть.

–Так всё просто! В случае ликвидации или ошибки в объекте мои действия?

– Выйдешь на связь по известным тебе частотам и режиму связи в течение трёх суток. Не объявишься через десять дней с выходом на связь в контрольное время – будем считать дезертиром или власовцем в бегах. Максимальный срок работы «за кордоном» тебе – три недели. Там обстановка меняется каждый час.

– А как иначе? Лишь бы войну не объявили.

– Сплюнь, дурень! Я бы и сам сходил, но обстановка уж слишком нервная. К тому же работать будешь не ты один там, да тут информация есть, что через наш пост охраны у хутора Нойнер два часа назад со стрельбой прошла вооружённая группа из четырёх человек. И в район дислокации частей армии. Контрразведка гонит во весь опор, но на поиск ушла и наша группа, так как район прорыва близко к нашему тихому городку. Да и припёрлись они явно не на блины к тёще. В общем, не дают покоя мне…

Капитан и подполковник спустились в подвал с оружейной комнатой, сейфами и обширным гардеробом. До перехода границы зоны оставалось три часа…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПЕРЕХОД.

Костюм по легенде, на переход границы зоны, подбирался весьма занудно. Переход советским солдатом-дезертиром исключался сразу – невелика птица, при провале сдадут назад, в заботливые руки, и пилить лес поедешь. Как назло отношения СВАГ²¹ и командования сектора американской зоны в районе перехода были приличными. То же и с «американским солдатом», только в другую сторону, только помимо военной тюрьмы появлялась опасность «расколки» военной контрразведкой 5-го корпуса с вероятностью вербовки и измена Родине из очевидного мотива.

Гражданский костюм даже при наличии хорошего знания немецкого языка, с пародией на мекленбургский акцент, тоже исключался. В силу вероятной задачи из возможных силовых действий, а то ликвидацию кого-либо, требовалась «сбруя» под оружие, медикаменты и гранаты.

Взгляд капитана упал на добротно сшитый камуфляжный комплект расцветки «айхенлауб» и маршевые ботинки М-37. Уж чего-чего, а в рейхе умели облегчить жизнь «топтуну». Тут же нашли пухлый альпийский рюкзак, куда идеально вошла связка гранат М-24 и «яичный груз» из четырех гранат М-39, сапёрные кусачки, медкомплект, два ножа, три упаковки американского армейского рациона «К», советский шоколад «Кола»²² в обезличенной белой бумажной упаковке. В поясные сумки и на ремень залезли три магазина к американскому пистолету-пулемёту М3А1 с глушителем, отмычки, сапёрный щуп, фляга. «Резервом» лежал в рюкзаке массивный М1911 с двумя обоймами. Документов, кроме нескольких листов трофейных немецких «пятикилометровок» района действий и одного листа «сотки» аж 1944 года издания, как водится, не было. Не стандартное требование в разведпоиске – без лишнего в карманах – а неопределённость задачи диктовала сие. На оперативные расходы Михалёв отписал («без бумажки ты букашка») по акту восемьсот американских долларов. Богатство на полгода жизни немецкого деревенского прощелыги в американской зоне, учитывая строгое хождение сначала оккупационной валюты, а потом и новой западногерманской марки в официальном обороте, а не «чистых» долларов, за которые местные и к Мефистофелю с душой на продажу побегут. На поддельные документы хватит.

Выбор «главной машинки» для убийств слегка огорчал капитана – не слишком надёжная, склонная к перегреву и клинению. Эффективная дальность не превышала и семидесяти метров – работать предстояло в тесных условиях населённых пунктов. И на том спасибо.

Получилась по итогу экипировки камуфляжная бестолочь, под метр семьдесят ростом, без увязанной военной и национальной принадлежности. Беглый бродяга-«оборотень» с похищенным американским оружием, спустившийся с гор человек-тень.

Михалёв довольно крякнул:

– «И молодая не узнает…». Who are you? Paratrooper, sniper? Maybe a doctor?²³

– Emergency surgery doctor²⁴, мать вашу – зло ответил капитан.

– Первая часть фразы откуда? Даже я не знаю.

– У Нечаева на переподготовке новые документы изучал. Неотложный хирург я, вот как!

– М-да, и у нашего пациента хвороба злокачественная. Хоть пободрее у тебя настрой, а то начал как девица на танцверанде – «не хочу, не буду, не умею» – передразнил Михалёв.

– Да и прикинул я, что одному проще. Рацию должны обеспечить, если по-хорошему, остальное переживу.

– Даже штатная батальонная американская или британская рация КВ-диапазона тебе будет достаточна для работы, если там профукают.

– В бандиты с большой дороги призываешь идти и грабить американские воинские грузы?

– А вдруг понравится? В Кракове же получалось чокнутым контуженным ходить. Классический приём разведки, со сменой оперативной легенды, тоже работает. А тут переменил квалификацию слегка и айда.

Это Михалёв вспомнил про действия группы в Кракове. Тогда капитан, под видом контуженного и безголосого ефрейтора, ходил по центру города, высматривая охранение и порядок патрульной службы комендатуры. Отмахивались как от блаженного, даже никто не пытался его повязать и сдать патрулю фельджандармерии. Равнодушие конца войны? Или сказки это всё, про немецкий «орднунг» – люди ведь тоже в страхе примеряют на себя чужие страдания на собственном пороге таковых? Кто знает теперь…

– Ну, не гремит, не звенит? Частоты, порядок шифрования, время выхода и режим связи не забыл? Если дойдет до «нашего человека» парольным сигналом будет: «вам привет от ферганского волка». Ответ: «я не знал, что Петров ещё жив».

– Слишком тонкие детали для закордонного шпика – засмеялся капитан.

– Ладно, Лёша, пора творить судьбу Европы!

…Разведотдельский «хорьх» плавно затормозил в двадцати метрах от будки КПП и погасли фары – ночь стояла хоть глаз выколи. Дождь соизволил заткнуться, подул слабый ветер, усиливая шелест молодой листвы дубового леска у границы зоны.

– Во, даже погодка тебе по заказу – хлопнул капитана по плечу Михалёв.

К машине подошёл старший лейтенант с уставшими от бессонницы глазами. Откозыряв воинское приветствие, он буднично произнёс вышедшим из машины – «люди и техника готовы».

Михалёв по-отечески взглянул на капитана.

– Ну, не прощаемся. До связи!

Со старшим лейтенантом капитан прошёл три сотни шагов в лесок, встав под дубом в полусотне метров от рубежа охранно-инженерной системы.

– Значит здесь?

–Да, товарищ капитан. Сразу не бегите к системе – мы начнём весь спектакль через десять минут, иначе мои парни начнут палить на любой шорох. И так нервы ни к чёрту, служба в усиленном варианте, а тут этот прорыв ещё…

–Не хнычь. Как действовать будете?

–Шумнём, изображая пьяный дебош с техникой – лукаво улыбнулся офицер.

– Ладно, иди.

Перспектива не радовала – свои же могли пристрелить. Что же – ждём.

Со стороны поста послышался рёв танкового двигателя. В просвет между деревьями капитан разглядел, как Т-34-85 подъехал к шлагбауму, повернув орудие в сторону американского чек-пойнта.

На той стороне забегали. Было слышно как зычно орал офицер:

– It's the crazy commies who want to shoot! Dodgson, get your bazookas ready!²⁵

«Ну, шутники!» – подумал капитан – «звена бомбардировщиков вам только не хватает».

Купленные на берлинском «блошином рынке» наручные часы показывали без десяти десять часов вечера. Подойдя к колючей проволоке охранной системы, он осторожными движениями перекусил кусачками шесть ниток «колючки» и протащил рюкзак. Каждая из них была на расстоянии спичечного коробка одна от другой. Поразило отсутствие нитей сигнальной проволоки на контактах вдоль системы охраны, при наличии электроосвещения около границ КПП. Старый пограничник был в курсе служебных новинок и отметил про себя, памятуя о прорыве у хутора – «преднамеренный непорядок в вашем хозяйстве, однако – истинный проходной двор».

Контрольно-следовая полоса на песчаной основе ещё не успела раскиснуть от дождей и почти не хрустела под ногами. Спиной вперёд, прорабатывая каждый шаг, он пошёл ко второму забору заграждения.

Капитан уловил шевеление в кустах напротив, метрах в шестидесяти. Неужели всё? Но две тени в кустах напротив резко встали и побежали вправо, к американскому посту. Танк газовал у шлагбаума советского поста, доносились полупьяные крики благим матом.

Прокусив так же шесть ниток второго проволочного забора, капитан огляделся по сторонам. Лес по обе стороны Германии дьявольски вымер, будто призывая лесных духов. Но времени рассуждать о местном фольклоре и любви к направлению разведки было уже некогда. В ста метрах впереди была лощина, тянущаяся к пруду. Рывок, даже, несмотря на то, что будут стрелять по обе стороны! Плевать! Было ведь хуже и уходил живым.

Через две минуты он обрабатывал у пруда свои боты какой-то отравой от собак. Надо было делать семикилометровый крюк по лесу через болото, далее к аккуратной просеке – под высоковольтной линией маршрут шёл резко на юг. Ночка была весёлая и тихая одновременно – впору действительно было призывать лесных духов, чтобы на фоне разящей тишины и чавкающих по мху маршевых бот не спугнуть неожиданную удачу…

Болото он преодолел легко, хотя ночью никто бы не рекомендовал это делать. Были вешки, оставленные местными «ходоками», да и природа казалась то ли союзником, то ли неблагодарной тварью – ночь была безоблачная и лунная, но болотные заросли скрывали разведчика чуть ли не в полный человеческий рост. На противоположной стороне болота ухали, будто перекликаясь, два филина как бы подсказывая направление. Болота здесь были кочкарные, но проходимые. Топкие же участки, выглядевшие как большие вытянутые лужи, подсвечивал лунный свет.

Капитану подумалось – а знают ли, что болото преодолимое? Ведь встретят на той стороне, с собачками, и бежать некуда. Немцы и венгры в Белоруссии делали достаточно простой поиск в таком случае – пехотная или полицейская рота с отделениями служебных собак растягивалась в цепь и загоняла искомых людей в глубину болота лаем овчарок. На берегах, по путям отхода из зоны миномётного огня загнанных караулили ягдкоманды. Лесистый и забитый ряской противоположный берег здесь хоть и не давал возможности развернуть большую группу людей в цепь, но ведь и группа поиска сюда бы и не дошла – по картам и снимкам сюда не было ответвления даже какого-то просёлка или тропы, а ближайшая шоссейная дорога была километрах в пятнадцати южнее. Ни один отчаянный сумасшедший не рискнет сюда отправлять колонну на машинах – звук двигателя по низине разносит километра на три здесь. Да и ночной поиск в таких условиях, без беспокойного выстреливания осветительных ракет и сполохов «шурфайеров»²⁶ поисковой группы, а, следовательно нарочитого показа разведчикам, что «хвост» идёт по следам, был бы самоубийством. Уж слишком гладко всё идёт, да само в руки…

Выбравшись на сухой берег, он выгнул левую руку с «блошиными» часами на лунный свет – время показывало два часа ночи. Выход на явку планировался к семи часам вечера, к тихому городку Кугельдорф. Название подсказывало само – зажатое в плане между двух лесных массивов селение будет вытянуто по окружности и не должно быть плотно застроено, что позволяло обнаружить преследование на подходах к городку и давало опредёленную фору для отхода в лес.

Тревога обнаружения «хвоста» за собой в ближайшие семнадцать часов давила на сознание. Придётся для подстраховки ещё раз промочить ноги, идя вдоль ручья, уходящего на два километра под каменную гряду в южном направлении. За каменной грядой начиналась польдерная пахота, с километр поля в ширину. Альтернативы обхода её не было. И здесь шипованные «марш-боты» превращались то ли в союзника, то ли во врага. Помучился ,потанцевал по грязи немного, но перешёл.

За топкой грязью поля пошли перелески и луга, наплывал утренней подстилающий туман. Ни одной человечьей души! Будто в вологодских лесах он где-то, в окрестностях дедовского хутора, бегает с ружьём – шум слабого ветра сквозь сосновые рощи, да еле слышная весенняя, ранняя птичья трель.

Зачерпнув руками воды из родника у одинокого скалистого утёса, капитан обмыл лицо. «Скачки» разведчика превращались в пляски сознания на костях страха. Врут всё про эту чёртову героику, оттого и инфаркты бьют таких «скакунов» как он, уже в тридцать пять лет, да со смертельным исходом. Не наигравшиеся в реальную войну мальчишки, за спортивным азартом соперничества и преодоления, отягощенные недалёким опытом оценки их результатов, топят свой идеализм в срывах на самодурящее начальство, переключаясь на семьи и друзей. А оно, без испытания реальной боли на войне, того не стоит. Да и если уж так врезалась после учений в прошлом марте подобная глупость того, что учудил в одной из разведрот дивизии один горячий замполит роты, уже подготовивший себе почву для ухода на командную работу.

Была какофония из вводных, по которым разведдозор, под началом не заставшего фронтовые будни замполита разведроты, выходил во фланг опорному пункту «противника». «Успех» не дали, по причине массированного «удара с воздуха» по первому эшелону механизированного полка и потере управления. Пока разведчики били рожи солдатам «противника» на опорном, посредник чуть-ли не открытым текстом, через радиосеть полка «противника» (свою рацию на БТРе старлей выключил), громогласно требовал выхода дозора из боя по причине «гибели». Замполит, чьи ребята уже связали и обезоружили штаб батальона и одну роту, буквально матерно послал посредника, что называется «за Одер».

Был разбор, полк получил замечание командующего учениями и итоговую оценку «удовлетворительно». Старлею влепили выговор и погрозили трибуналом за оскорбление. Он же в истерике объявил посредника «шпионом и вредителем», хотя полк по вводным сумел восстановить управление подразделениями, перегруппироваться и с усилением, приданным полку штабом дивизии, прорвал оборону «противника». Начальник особого отдела дивизии потом вызвал начальников разведки и медслужбы дивизии и объявил о направлении замполита в госпиталь. Диагностировали шизофрению с параноидальными проявлениями. Отличник учёбы, боевой и политической подготовки, член партии с безупречной анкетой и учётно-послужной карточкой «сгорел» за три года, не вкусив реального страха, смерти друзей и подчинённых, не понимая, что он всего лишь исполнитель маленькой роли в большой штабной комедии ошибок. Да и работу над ошибками в процессе устранения таковых предстояло тогда и делать-то не ему.

Здесь же чувствовалась излишне аккуратная рука Михалыча – маршрут выхода на задание аккуратно огибал дороги и хутора, уходя в глухие, но сухие и не забитые валёжником леса. Даже предусмотренный по местным условиям переход по предутреннему, низко стелящемуся вдоль обширных лугов туману, шёл так, что капитан ощущал, что будто проваливается в него. Ошибки на этапе ближайшей задачи разворачивают цепь ошибок на дальнейшую и последующую задачи, что потом даже непредвиденное и глупо-счастливое не в силах что-то изменить. Но давило и разрывало мозг ощущение какой-то недомолвки и глупого умолчания.

До Кугельдорфа оставалось три километра пути и остаток в шесть часов времени. Пасмурное утро выдавило остатки какого-либо настроя, сведя всё до тягучей пустоты. Ни людей, ни машин, ни шума самолётов за сорок четыре километра, за тринадцать часов пути по болотам, лесам, полям и косогорам. А по голове било молоточком – «лес усыпляет внимание».

Капитан развернул обезличенный бумажный конверт шоколадной плитки, отломив два ломтика – плитка стала початой на треть. Старые пайковые запасы «Колы» береглись разведкой как зеница ока. Был и приобретённый Михалычем «с оказией» немецкий фенамин в таблетках, но рисковать на непредвиденное и неопределённое внезапно проваливающейся в пустоту потерей сил, не хотелось.

Присев на оживающую с ранней весной траву, капитан уткнул опустошенный взгляд в никуда. «Ложь во спасение себя», состоящая из отсутствия «я» посреди мира, опустошением эмоционального фона и воспоминаний разглаживала напряженную психику. Рвать и метать в начале пути было избыточно и преждевременно, тешить себя надеждами опасно вдвойне. Времени ещё достаточно, а будильник таскать за собой в вещмешке не будешь – вырубит сейчас, так проспишь явку к чертям. Слишком много намечается событий за одни неполные сутки, даже по военным меркам.

ОПЕРАТИВНЫЕ ДОКУМЕНТЫ

Конфиденциально

Коменданту сектора «F»

Подполковнику Дж. Б. Хьюзу

Лейтенант Т.Б. Залецки

Пост «К»

(номер Е-226705)

РАПОРТ

Докладываю, что 27 апреля 1949 года в 22-00 по берлинскому времени на вверенном мне посту «Кило», на посту проверки совершена провокация со стороны русского поста пропуска, под командованием старшего лейтенанта Казакова.

В сектор пересечения границы зоны оккупации Германии автотранспортом (дорога Ордруф – Франкфурт-на-Майне) с русской стороны в зону проверки выехал русский танк Т-34-85 (бортовой номер 225) и навёл орудийный ствол на вверенный мне пост. После чего из здания русского поста выбежала группа вооружённых солдат в состоянии алкогольного опьянения и начала кричать и петь песни.

В ответ я привёл в боевую готовность резерв поста и вынужден был снять часовых в секторах, прилегающих к посту на удалении до 600 ярдов.

В 22-30 русский танк отъехал задним ходом за ворота русского поста, русские солдаты убежали. В караульном помещении русского поста никто не появился до 04-00.

В 02-45 49/04/28 патруль, под командованием сержанта Льюиса, обнаружил повреждение заграждения на пикете С-12. Была перерезана колючая проволока (шесть нитей), аналогичные повреждения имеются на заграждении русской зоны. На песчаной дорожке контрольной полосы имеются следы ботинок немецкого образца с направлением движения в наш тыл и следы волочения крупного предмета, предположительно рюкзака.

Поиск по следам произвести не представляется возможным ввиду отсутствия в наличии служебных собак. Видимый след оборвался в 190 ярдах у берега пруда юго-западнее поста. Обнаружена пустая пачка из-под сигарет «Лаки Страйк». Иных следов обнаружить не удалось.

Прошу принять меры по направлению дополнительных сил и средств на пост для несения службы.

Начальник поста «К»

лейтенант /Залецки/

Доложено 49/04/28 07-30

Совершенно секретно

в/ч 61877

Командующему 8-й гв.ОА

Генерал-полковнику Болдину

28 апреля 1949 года

СПЕЦСООБЩЕНИЕ

Докладываю, что 27 апреля 1949 года в 18-45 по берлинскому времени на участке 27-го поста (начальник-к-н Маргаритов) военной комендатуры (в/ч 65285) в районе хутора Нойнер, группой из четырёх человек со стороны американской зоны оккупации Германии (комендатура сектора F) совершён вооружённый переход границы зоны. Об обстоятельствах пересечения сообщили местные жители, видевшие четырёх человек в форме чёрного цвета без знаков различия, с рюкзаками, прорывающих проволочное ограждение из американской зоны.

Данные лица вступили в перестрелку с тревожной группой поста под командованием л-та Зайцева, группа потерь не имела, после чего нарушители скрылись в лесопосадках у автотрассы в направлении г. Майнингена, скрывшись на грузовике «Опель-Блиц» с тентом на половину кузова . Перехват машины по приметам не дал первоначальных результатов, однако в 22-20 патрулем в/ч 62871 автомобиль (номер WZ-56728) с указанной приметой был обнаружен в 5 километрах от г.Айшлебен с многочисленными следами пулевых пробоин в кузове и трассами крови.

ОО МГБ армии и ОГ разведотдела штаба армии, л/с в/ч 66017 в ходе оперативных мероприятий произведено блокирование и поиск в зоне лесных массивов, прилегающих к н.п. Нора. Поисковые действия результатов не дали.

Прошу усилить охрану штаба армии, суточные наряды войсковых частей гарнизона в н.п. Нора, усилить состав заступающих в караул подразделений, патрулей комендатуры и военной автоинспекции, ввиду опасности совершения террористических актов.

О реализации оперативных мер будет доложено к 17-00 28.04.1949 года.

Начальник ОО МГБ СССР

по 8-й гв.ОА ГСОВГ

Полковник госбезопасности /Воронов/

Совершенно секретно

Срочность «Внеочередная»

в/ч 61877

Командующему 8-й гв.ОА

Генерал-полковнику Болдину

28 апреля 1949 года

СПЕЦСООБЩЕНИЕ

Довожу до сведения, что 28 апреля 1949 года в 15-34 по берлинскому времени у расположения разведотдела (РО) 8-й гв.ОА в н.п. Нора группой диверсантов произведён террористический акт путём взрыва и нападения на военнослужащих.

Группа лиц из трёх человек, в советской военной форме (в званиях капитана и двух лейтенантов стрелковых войск Советской Армии) пыталась по поддельным документам проникнуть в здание РО (Тельманштрассе, 24). Однако действиями суточного наряда, осуществлявшего охрану и контроль пропускного режима РО, были вскрыты намерения противника. Двое диверсантов, оказав силовое сопротивление суточному наряду по подразделению, пытавшемуся их задержать, вступили в огневой бой, используя пистолет-пулемёт ППС-43 и 2 пистолета Р-38, убив четырёх военнослужащих (л-т Петрыгин, с-нт с/с Титаренко, мл. с-нт Павлов, мл. с-нт Шебеко). Третий диверсант, поддержав огнём сообщников из пистолета-пулемёта МР-40, побежал к забору южнее здания РО и броском через забор метнул рюкзак со взрывным устройством в окно первого этажа. Ранения и ожоги получили к-н Бойчук, ст.л-т Трубин, л-т Сергеева и л-т Мухометова. Из-за возникшего пожара частично повреждена ЗАС ²⁷. Диверсант был убит. Двум вооружённым патрулям в/ч 66017 удалось блокировать оставшихся двоих раненых диверсантов в здании на Тельманштрассе, 21. Однако диверсанты покончили с собой.