Читать книгу: «Первый», страница 3

7 Вика

“Вот гадский гад”, – проносится у меня в голове до того, как Бессонов буквально вгрызается в мой рот.

Этот поцелуй становится для меня настоящим откровением – горячий, откровенный и разнузданный. Это не нечто слюнявое с однокурсником, который вроде бы и самый популярный парень на потоке, а на деле оказывается так себе тюфяком.

Нет, Марат целует так, что коленки подгибаются, а в теле вибрирует буквально каждая клеточка. Он даже не целует – трахает. У него наглый, настойчивый язык, которому покоряешься, и который впускаешь, позволяя все.

Чистый секс.

Хватка у меня на волосах ощущается так остро и в то же время правильно – словно его руки созданы для того, чтобы…

На этом моя мысль обрывается, потому что безумие заканчивается. Ошарашенно смотрю в глаза Бессонова. У него в них такой коктейль, что я уверена – он продолжит. Но вместо этого на его губах появляется довольная ухмылка.

– Неплохо для тест-драйва, – роняет он небрежно, а меня словно ледяной водой окатили.

Внутри все резко замирает, а следом взрывается злостью и женской обидой. Дальше действую на инстинктах, но Марат перехватывает мою руку на подлете. И, естественно, влепить пощечину у меня не выходит.

– Легко воспользоваться преимуществом, когда противник слабее, – цежу сквозь зубы. – Очень по-мужски.

– Где же твой восторг и пиетет к своему кумиру? – продолжает потешаться гад. – Ты, кажется, чтобы увидеть меня на ринге, пробралась в самый закрытый клуб города.

– Знала бы, что вы… Ты… Знала бы, что ты такой, даже не взглянула бы! – взвиваюсь на его насмешки.

– Ну, вот и покончили с официальным знакомством. А спорим, царевна, я засуну руку в твои трусики, и там будет мокро? – хрипло шепчет он, подавшись вперед и вновь оказавшись опасно близко. – М?

– Не обольщайся, – фыркаю, демонстративно отворачивая лицо. – И вообще, сколько мне еще сидеть взаперти? У меня, между прочим, свои дела. Сколько я еще должна ждать позволения уехать?

– Варвар-р-ра, – тянет мое фиктивное имя Марат. И так он это делает, что мурашки по телу следуют стройными рядами. Просто магия какая-то. Может, у него какие-то феромоны особые? – Тебя кто-то ждет?

– Моя жизнь, – огрызаюсь, по-прежнему не глядя на него. Но это дается с трудом – близость мужчины влияет на меня опасным образом. Ловлю себя на мысли, что хочется прижаться, потереться подбородком о крепкую грудь, провести пальцами по широким, накачанным плечам, прочувствовать каждую мышцу, чтобы…

Черт. Я даже представляю, как он произнес бы мое настоящее имя! А это уже клиника.

– Как только скажешь правду, так сразу и закончится твое заключение, – ухмыляется Бессонов и резко отстраняется. Стойко держусь, не позволяя себе потянуться вслед, потеряв такое желанное тепло его тела. – А пока с тебя завтраки мне в спальню.

– Что? – возмущаюсь. – С чего бы это? Я в прислугу не нанималась!

– Ты проиграла, – напоминает он, кивнув в сторону мишеней. – Умей принимать последствия. А теперь двигай на выход, если не хочешь заняться чем-то поинтереснее.

И снова полный похоти взгляд на мои губы. Сглатываю тугой ком в горле. Я, конечно, злюсь, но прямо сейчас лучше наедине с ним не оставаться. Слишком остро между нами.

Обратная дорога проходит легче. То ли выброс гормонов, то ли меня подпитывает злость. Я даже не так сильно устаю, хотя, возможно, дело еще и в том, что Бессонов не топит по полной.

Я уже надеюсь под шумок уйти с неактивированным браслетом, однако Марат вспоминает о нем буквально сразу, как только мы проходим через калитку. Тормозит меня за локоть. От его прикосновения у меня кожа начинает гореть, и удерживать отстраненное выражение лица становится крайне сложно.

Бессонов ловит мой раздосадованный взгляд и криво ухмыляется. По-любому разгадал мои мысли.

К моменту, когда заходим в дом, я уже едва стою на ногах. А еще дико хочу есть. Даже не посмотрев на своего тюремщика, иду к себе в комнату – взмыленная и уставшая.

– Завтрак, царевна. Сейчас.

Медленно оборачиваюсь и, окончательно потеряв терпение, выдаю:

– Знаешь что? Пошел к черту! У меня нет сменной одежды, а благодаря твоей пробежке я теперь вся грязная и потная!

– Предлагаешь мне тебя помыть?

Впервые его двусмысленная фраза не провоцирует меня, а раздражает.

– Предлагаю отпустить меня домой! – рявкаю и, резко развернувшись, ухожу в комнату, которую мне так щедро выделили.

Зря, конечно, сорвалась. Это может мне аукнуться – вообще надо выстроить общение с Бессоновым так, чтобы воспользоваться своим этим заключением и выведать у него что-нибудь. Но, пожалуй, чуть позже. Сначала нужно успокоиться.

Однако побыть наедине с собой и своими мыслями у меня не получается – раздается стук в дверь, а затем в комнату, как к себе домой, заходит один из охранников. Тот самый, который был вчера в машине, когда Марат меня перехватил. Взгляд у него довольно странный. И я тут же вспоминаю слова Марата о том, что именно каждый здесь может со мной сделать…

Невольно делаю шаг назад, ощущая слишком пристальный взгляд мужчины. Он липкий и чересчур неприятный.

– Босс просил передать, – лязгает охранник, и только после этого я замечаю, что у него в руках одежда.

Поняв, что я не собираюсь идти и забирать подарок сама, мужчина криво ухмыляется и, подойдя поближе, бросает шмотки на постель.

– Скоро босс наиграется, – многообещающе говорит он и уходит.

Мне очень-очень не по себе от его слов. Целую минуту я так и стою, приходя в себя.

Решив начать самостоятельную жизнь, я подозревала, что за стенами дома ко мне не будет такого же отношения. Это нормально. Несмотря на жесткость и определенные меры воспитания, родители меня любили и всегда относились как к принцессе. Особенно папа.

И все же я оказываюсь не готовой к такому откровенно животному отношению к девушке.

Меня передергивает, едва вспоминаю, как охранник на меня пялился. Придется выстраивать стратегию, учитывая вот эти возможные осложнения – в мои планы совершенно не входит оказаться под кем-то из этих амбалов.

Одежда, которую мне так любезно предоставили, оказывается женской. Еще и с этикетками, но размера на два больше, чем надо.

Причем из достаточно дорогого бутика.

Мог ли Бессонов так ловко подсуетиться? Очень сомневаюсь. Значит, это одежда его любовницы?

Это иррационально и глупо, но внутри мгновенно вспыхивает протест. Однако суровые реалии быстро вносят свои коррективы – во-первых, одежда моя и правда запачкана, а во-вторых, я банально жутко голодна. Не голой же идти на завтрак.

Приходится выбирать из двух зол. Приняв душ и переодевшись, разглядываю себя в зеркало – платье, конечно, длинновато, но в целом смотрится как оверсайз. Ремешок свой из джинсов оборачиваю вокруг талии, делая весь образ в целом довольно терпимым. И после уже наконец-то иду на кухню.

Там на мою удачу никого. В холодильнике продуктов маловато, зато полно готовых блюд, явно из доставки. Оглядевшись повнимательнее, делаю вывод, что либо тут и не готовят, либо так тщательно убирают следы, чтобы не подкопаешься.

Первое, что я себе делаю – кофе. Затем, найдя яйца и молоко, принимаюсь за омлет. Как и всегда после физической нагрузки, я такая голодная, что готова слопать целого слона. Брат вечно шутит, что меня после тренировок безопаснее начать кормить прямо в спортзале, иначе можно нарваться.

Уже когда все готово, а стол практически сервирован, я торможу, разглядывая часть омлета, которая осталась в сковороде, и у меня рождается план.

Мне жутко не хочется прогибаться под гада Бессонова. Но! Но я тут в плену вроде как. Идеально было бы, конечно, сбежать, но пока с этим туго. А значит, надо, как говорит отец, воспользоваться возможностью. Если уж вынуждена тут торчать, то я должна извлечь пользу.

И в этом случае логичнее подыграть Марату в этом его дурацком капризе про завтрак. Пусть думает, что получил желаемое.

Приняв это решение, испытываю прилив хорошего настроения и некий азарт от желания переиграть Бессонова.

Нахожу поднос и составляю на него омлет, довольная своей задумкой. Но не успеваю даже взять его в руки, как в дверях появляется сам хозяин дома. Он успел не только переодеться, но и принять душ – у него на плечах висит небольшое полотенце, а сам он в очередной раз забыл, что такое футболка, ограничившись одними только штанами карго.

Его взгляд останавливается на мне, скользит по столу, на котором стоит поднос. Я жду насмешки, может, еще чего-то в этом духе – вроде какой-то шутки. Но в глазах Бессонова горит дикая злость, если не ярость.

Пока я раздумываю, что за шлея ему под хвост попала, он оказывается рядом и, схватив меня за горло, практически втрамбовывает в ближайшую стену.

– Куда еще ты, мать твою, слила видео?!

8 Вика

Казалось бы, у меня есть подготовка. Пусть и не профессиональная, но все же! Отец тренировал меня, да и крестный, бывало, гонял и учил основам самообороны.

Но конкретно в этот момент все мои навыки будто стираются из памяти. Все, на что я способна – смотреть на Бессонова, широко распахнув глаза, и бояться.

До колик в животе бояться того, какой у него взгляд. Даже в день, когда меня поймали в клубе, Марат не был настолько взбешен.

Едва пролетают первые мгновения, я запоздало цепляюсь за его фразу про слитое видео.

Я снимала ролик, да. Но, скорее, любительский, и на нем, казалось бы, не было ничего ценного. Когда стало ясно, что встреча Бессонова откладывается как минимум до конца боя, я решила затаиться и дождаться нужного момента. Попасть в клуб было реально непросто, так что вторая попытка не факт что появится в ближайшее время. Ну, и решила на всякий случай сделать запись.

Поэтому я совершенно не понимаю подобной реакции Бессонова.

К тому же я не сливала ролик – физически бы не успела этого сделать! Меня поймали на горячем, а затем тупо отняли вещи.

– Я… не…

Хватка на горле усиливается. В мозгу все сильнее пульсирует мысль, что мне нечего противопоставить мужчине в этот момент. Я так гордилась, что смогу себя отстоять. Да и что скрывать – делала это не раз. Но тогда моими противниками были парни с потока, ровесники. А вот против взрослого опасного мужика я оказываюсь беспомощна.

Марат наклоняется ниже, между нашими лицами остается едва ли сантиметр. Не понимаю причины такой перемены в его настроении, но отчетливо ощущаю – он способен убить. Вот так. Голыми руками. И ведь именно в этом мы и подозревали Марата и его людей. Но когда дело касается кого-то, ты воспринимаешь факты отстраненно. Однако в случае, если на чаше весов твоя собственная жизнь, картинка становится куча ярче и пронзительнее.

– Кто заказал? – цедит Бессонов, ослабляя хватку. – Кто?!

– Я ничего не… Да и не успела бы! – сиплю, хватаясь за его запястье и пытаясь убрать руку с шеи. Слишком беспомощной и уязвимой я себя чувствую в подобной позе.

Взгляд мужчины вспыхивает раздражением, но буквально тут же раздается женский голос, который разрушает то дикое напряжение, окутывающее нас с Маратом.

– Ого, как тут интересно.

Чувствую, как Бессонов каменеет, а затем медленно прикрывает глаза, отпуская меня. Он смещается в сторону, и я вижу длинноногую высокую женщину в брючном костюме лазурного цвета. Она окидывает меня оценивающим взглядом и небрежно кривит губы идеальной формы.

– Что ты тут забыла? – довольно холодно интересуется хозяин дома, поворачиваясь к ней.

– Да вот, документы привезла, – фыркает она, помахав папкой ядовито-зеленого цвета, которую держит в руке.

Фокусируюсь на ярком пятне, стараясь максимально быстро сориентироваться.

– Ты еще и шмотки ей мои отдал, – кривится незнакомка.

Ее замечание неприятно царапает, но я еще не до конца прихожу в себя, так что молчу. Пока неясно, чего ждать, лучше не высовываться. Только недавно я думала, что нашла неплохой вариант, как дальше действовать, а теперь придется начинать сначала.

– В кабинет, – резко бросает Марат и выходит из кухни. Незнакомка еще раз проходится по мне взглядом и брезгливо кривится. Не нужно быть гением, чтобы предположить, за кого она меня приняла.

Интересно, а сама она кто? Его постоянная любовница? Ревнует? Или, может, это сестра? Хотя судя по тому досье, что мне показывала Олеся, из родственников у Бессонова никого. Растил его отец, а когда тот умер от инфаркта, Марата отдали его тетке. Той тоже вроде уже нет в живых.

Адреналин в моей крови булькает по полной, но надо собраться с мыслями. Сажусь за стол и вспоминаю все, что мне говорил крестный про ситуации, когда страх и паника лишают возможности обдумать следующий шаг.

Меня откровенно трясет. Кожу на шее жжет в тех местах, где Бессонов прикасался. И честно говоря, хочется спрятаться и поплакать. Но я Заславская. А они не плачут. И не сдаются.

Моя мама не сдалась, когда отец пропал без вести, а взяла весь клан в свои руки. Значит, и я должна.

Чтобы чем-то себя занять, подтягиваю к себе тарелку с омлетом и ем. Кусок в горло не лезет, но я упрямо сражаюсь с едой. Во-первых, мне нужны силы, чтобы сбежать. Во-вторых, простые понятные действия должны помочь успокоиться.

Марат не возвращается даже спустя полчаса. Зато я достаточно успокаиваюсь, чтобы начать анализировать его слова.

Итак, кто-то слил видео. Вопрос – кто? Я не делала этого, да и на телефоне у меня стоит неплохая защита.

А еще надо понять, что так сильно стриггерило Бессонова. Он явно психанул не потому, что кто-то увидит, как он дерется на ринге. Та часть боя, что я засняла, определенно не выходит за рамки закона. И даже если ему можно пришить незаконную организацию массовых мероприятий, то… Нет. Тут что-то другое.

Ну и, наконец – мне надо найти возможность снять с ноги браслет и покинуть территорию Марата. Желательно, найдя при этом что-то, что поможет в нашем с Олесей расследовании.

Так как Бессонов не возвращается, я решаю не нарываться и сбегаю из дома в сад. Когда ввязалась в пробежку и шла к калитке, заметила заброшенную беседку. Понятно, что если Марат захочет, он найдет меня везде. Но пока мне лучше на глаза ему не попадаться. Да и наблюдать за всем лучше со стороны.

Мне реально везет – по дороге не попадается ни одного охранника. Впрочем, тут вообще явно другая система – это дома у отца четкий график обходов территории и прочие штуки. У Бессонова я заметила камеры по периметру, но не более.

Пару раз мимо меня проходят парни, а я внимательно слушаю, о чем они болтают. К сожалению, чего-то полезного я не узнаю. Разве что время, когда у них пересменка.

По моим ощущениям проходит пара часов, когда я уже всерьез задумываюсь о том, чтобы вернуться в дом. Но едва эта мысль приходит мне в голову, как слышится странная возня. Осторожно выглядываю в просвет беседки и вижу, как двое охранников ведут третьего. Хотя правильнее сказать – тащат. И у этого третьего связаны руки.

Прослеживаю их путь, прикидывая место назначения. В той части сада есть небольшое строение. Возможно, склад, а может быть, помещение для всяких непростых случаев, как говорит мой отец.

Меня так и подмывает броситься за ними вслед, но так рисковать очень глупо. Нужно выждать момент.

Обратно возвращается только один охранник. У него оживает рация, и тот подтверждает, что дело сделано.

Чувствую себя настоящей шпионкой. Теперь надо придумать, как пробраться туда, в то строение. Наверняка там что-то прячут. Вопрос – что. Жаль, что телефон у меня отобрали. Ведь я могла бы заснять улики, и тогда Бессонову уже не отвертеться.

В мыслях я ухожу уже достаточно далеко: планирую вернуться к Олесе настоящей победительницей, когда замечаю, что и второй охранник проходит мимо.

Выждав еще несколько минут, осторожно выглядываю из беседки. Стараюсь идти под деревьями, надеясь минимально засветиться на камерах.

По дороге к небольшому домику убеждаюсь, что это единственное место, куда могли утащить парня. Больше нигде ничего не наблюдается.

Мне снова везет – дверь расположена так, что не обязательно выходить на дорожку. Оглянувшись еще раз, решительно иду вперед.

Сердце колотится как сумасшедшее. Я ожидаю увидеть внутри того самого парня со связанными руками. Мне достаточно нескольких минут – просто поговорить с ним, чтобы получить дополнительные зацепки и улики против Бессонова.

Однако когда я захожу внутрь, то, во-первых, чувствую свежий запах дерева. Словно дом буквально недавно построили. Во-вторых, судя по всему, строение планируется как баня.

Но что странно – никого здесь нет.

Растерянно оглядываюсь, когда вдруг слышу позади едва различимый шорох. Обернуться я не успеваю – на плечи ложатся чьи-то руки, а следом я слышу хриплый мужской голос:

– Ку-ку…

9 Вика

Наверное, моя удачливость перестала работать. Иначе как объяснить эту ситуацию?

Чувствую запах табака, убеждаясь, что это совершенно точно не Марат. Да и голос тоже не его.

Пока соображаю, как отступить на безопасное расстояние, и чем обороняться, если придется, чувствую, как тело сзади прижимается уже практически вплотную.

Паника вязкой патокой разливается по венам. Я не знаю, кто рядом, но делаю то, чему меня учил отец – резко бью локтем назад, ухожу влево, пытаясь развернуться.

Но то ли я действую слишком медленно, то ли недостаточно технично – в итоге оказываюсь развернутой лицом к тому самому охраннику, который приносил мне утром вещи.

На его лице красуется довольная ухмылка, а глаза какие-то слишком черные. Да и зрачки у него чересчур расширены.

– Что-то забыла, куколка?

– П-пустите, – пищу, дергаясь в его хватке, судорожно придумывая, как вести себя сейчас.

Казалось бы, Бессонов точно так же держал меня, и смотрел тоже цинично и с желанием. Но меня не воротило, как сейчас.

– Босс будет недоволен, что ты тут трешься, – скалится он с явным предвкушением. – Но можем договориться.

Меня передергивает от такого предложения. Он ведь не шутит – действительно считает такой расклад реальным.

– Нет, – мотаю головой. – Не интересует.

Упираюсь руками в его грудь, отталкиваюсь. Но, не рассчитав силу, едва не падаю – этот бугай очень резко вдруг отпускает меня. Спотыкаюсь и цепляю ногой бутылку, которая падает и разбивается. Инстинктивно хочу поднять ту, но тут же слышу:

– Стоять!

Вздрагиваю, глядя на безумца, а тот довольно ухмыляется.

– Послушная цыпа.

Он вальяжно смотрит на меня и демонстративно поправляет ремень на штанах. Затем неторопливо достает пачку сигарет.

– Отсосешь, и проблем не будет.

– Не стану, – тут же отвечаю.

Мужик достает теперь зажигалку, подкуривает сигарету и с удовольствием затягивается. Выдыхает дым, отравляя все вокруг.

– Отсосешь, – нагло заявляет он. – Если хочешь выйти отсюда живой.

– Марат сказал…

– Марат не узнает, – рявкает он и, еще раз затянувшись, бросает окурок прямо на пол.

Охранник делает ко мне шаг, а я испуганно отшатываюсь. Паника захлестывает. Я была бы безумно рада, если бы Марат оказался сейчас тут – пусть узнает, что я искала улики против него. Пусть. Только бы этот мерзавец меня не тронул!

Здравый смысл в данный момент отказывает, и я бегу вглубь помещения через ближайшую дверь, все дальше уходя от выхода.

С опозданием понимаю, что фактически загоняю себя тем самым в угол. Оборачиваюсь, затравленно глядя на охранника, который встает в дверях – довольный, с ошалевшим, похотливым взглядом.

– Люблю диких, – хрипит, нетерпеливо дергая ремень на штанах. Невольно опускаю взгляд туда и понимаю – у него стоит. То есть все это не шутка, и не попытка запугать меня.

Озираюсь по сторонам, но мерзавец оказывается шустрее – хотя, казалось бы, если он под чем-то, то наоборот должен быть неповоротливым и медленным.

– Иди-ка сюда, – приговаривает, хватая меня за руку.

В этот момент во мне просыпается неимоверное желание жить. Не просто жить, а остаться нетронутой этим животным.

Я начинаю кричать, царапаться и отбиваться. Но мужика это, походу, только сильнее заводит. Он скалится, выкручивает мне одну руку, вынуждая выгнуться и практически встать на цыпочки.

– Какая девка, – восторженно хохочет он, а я чувствую странный запах. Как будто что-то горит.

– Пожар! – кричу тут же. Дергаюсь, но охранник не позволяет вырваться.

– Не ври, сучка. Но огоньку сейчас подкину.

– Идиот! – огрызаюсь на него. – Горит! Там!

В дверях уже дым, но мерзавец мне не верит и попросту не видит опасности. А я не понимаю, откуда огонь, и почему что-то загорелось. Но знаю одно – надо валить отсюда, и как можно скорее.

– Да пусти же! Мы сгорим!

Липкое отчаяние стискивает горло. Кажется, что ситуация по-настоящему безвыходная. Ублюдок, решивший меня нагнуть, тянет к полке, которую только начали устанавливать. Видимо, эта комната предполагалась под парилку.

Отчаявшись, я уже просто вцепляюсь зубами в его ладонь. Мужик вскрикивает и отпускает меня всего на считанные секунды, но я изо всех сил лягаю его ногой в колено.

В итоге он начинает заваливаться, но буквально в последний момент цепляется за меня. Я падаю вслед за ним. Успеваю отползти к двери, как слышу отборный мат. Дыма становится куда больше, и я уже с трудом дышу. В голове бьется единственная мысль – надо бежать.

Подняться выходит не с первого раза, но у меня получается сделать только один шаг…

Крепкие руки подхватывают меня буквально сразу. Обмякаю, чувствуя знакомый запах. Странно, как это вообще возможно в таком дыму, но я почему-то уверена – это Бессонов.

– Блядь, что за пиздец тут творится?! – рявкает он, перехватывая меня уже иначе. Теперь я оказываюсь у него на руках.

Марат выносит меня на улицу, и я жадно пытаюсь вдохнуть. Кашель царапает горло, а на глаза наворачиваются слезы.

Рядом кто-то что-то говорит, но у меня уши будто заложило. Все звуки приглушены и кажутся такими далекими. Сознание держится за знакомый запах – цитрусовая свежесть с ноткой ментола.

– Сама идти сможешь?

Чувствую, как мой спаситель меня встряхивает, а затем ставит на ноги.

– Наверное, – мямлю, хотя на самом деле нет никаких сил. Ноги дрожат и совершенно не держат.

Бессонов матерится и снова берет меня на руки. Я же, малодушно прикрыв глаза, решаю притвориться ветошью.

Чуть-чуть. Немного. Только пару минуточек. Я, конечно, все еще помню, что он не тот человек, с которым стоит иметь дела, но…

Потом. Попозже.

Как мы заходим в дом, я скорее, чувствую, чем вижу. Практически сразу оказываюсь усаженной на диван. Только тогда открываю глаза и растерянно оглядываюсь. Кажется, это гостиная.

Марат стоит рядом и нависает надо мной скалой.

– Что это было? – цедит он. Я молчу. Не то чтобы мне есть что ему сказать. Просто как-то не складываются слова во фразы. – Как ты там оказалась?

Отстраненно отмечаю, что Бессонов в темно-серой рубашке цвета мокрого асфальта. И в брюках. Красиво. Ему идет.

Его широкие плечи хорошо обтягивает так, что…

– Ты меня вообще слышишь? – рявкает он, вынуждая вздрогнуть.

Меня хватает на то, чтобы пожать плечами. Вообще какой-то ступор случается. Вроде бы последние сутки в принципе выдались непростыми, но оказаться вот так в шаге от гибели…

Мысли скачут хаотично. Вспоминаю про маму с отцом, про брата. Интересно, они бы узнали, что я тут навсегда?

Всхлипываю, закрыв рот ладонью. Мелкая дрожь проходит по телу. Мысль, что я реально могла умереть, заставляет иначе взглянуть на ситуацию. Слишком близко и остро.

– Что там случилось?

– Пожар, – тихо выдыхаю. Чувствую, как его взгляд ползет по моей коже. Бессонов не трогает меня, но чувство такое, словно он прикасается физически, а не просто смотрит. – Это не я, – добавляю. – Он сам… Он виноват…

В данный момент это мой максимум. Горло дерет, и каждое слово дается непросто, не только потому что мозги в кашу.

– Пиздец, – выдыхает Марат, отступая на шаг. – Что ты за девка такая бедовая, а, царевна? Мне проще тебя грохнуть, чем разбираться, кто из этих мудаков тебя подослал!

Он резко отворачивается и отходит к окну, а я заторможенно реагирую на его оговорку.

Проще грохнуть, чем разбираться…

Про кого Бессонов говорил? Кто эти мудаки? То есть вот почему он все еще держит меня здесь? Проверяет варианты.

В висках противно ноет, и построить правильные логические цепочки в данный момент у меня не выходит. Мысль постоянно срывается, словно я упускаю из виду что-то важное.

Дверь в гостиную открывается, и входит один из охранников. Едва я вижу его, как тут же напрягаюсь – одежда у них всех очень похожая. Хотя умом я понимаю – тот самый вряд ли сюда зайдет.

– Что там? – спрашивает Марат, обернувшись. – Прибрали?

Охранник стреляет в меня выразительным взглядом.

– Все сделано, – сухо отвечает и, получив в ответ кивок от босса, уходит.

Бессонов тоже смотрит на меня, и ничего хорошего его взгляд не предвещает.

– Зачем туда пошла?

– Гуляла.

Марат больше ничего не спрашивает, лишь скупо бросает:

– Иди в свою комнату. И чтоб сидела и не высовывалась.

Меня все еще потряхивает, да и в целом ощущение такое, словно меня через мясорубку пропустили. Пожалуй, впервые я задумываюсь о том, что такой уровень адреналина все-таки не для меня.

Только зайдя к себе в спальню, я, во-первых, вспоминаю первопричину того, что оказалась в этой несчастной пристройке. Парня-то я ведь того так и не нашла…

А во-вторых, меня догоняет интересная мысль – почему Бессонов не стал допытываться у меня ни о чем?

Рассчитывает на камеры? Почему терпит мое упрямство, хотя видно же, что злится из-за моего молчания?

Почему не использует другие варианты получить от меня ответы?

Знала бы я в этот момент, что уже на следующий день не только узнаю причины такого поведения, но и получу прямые доказательства некоторых фактов…