Читать книгу: «Навья отрава», страница 4

– Ты это чего? – удивленно спросила она.

Таким Владара видеть не доводилось. Быть может, пил напиток крепкий, пока она спала? Уж сильно угрюмо он смотрел перед тем, как они виделись в последний раз. Прежде Марешка никогда не замечала, чтобы Владар, захмелев, вел себя как-то непотребно или глупо. Это было вовсе на него не похоже.

Она сделала шаг вперед, чтобы коснуться его, как внезапно совсем рядом кто-то захныкал, забормотал, а из-за плеча Владара показалась тонкая, прозрачная женская рука. Костлявые пальцы взобрались на него, цепляясь острыми когтями, и застыли так, вцепившись в ткань рубахи.

Марешка так и обомлела.

– Это еще как понимать? – вопрос вырвался у нее сам собой, настолько она не ожидала подобного.

Владар никак не показал, что услышал ее, но бледная рука сжала пальцы еще сильнее, едва не проткнув когтями плотную ткань, а потом снизу потянулась еще одна рука – длинная и прозрачная, словно бестелесная, и обхватила кузнеца за шею.

Тот не сопротивлялся и стоял, как громом пораженный.

Другая бы плюнула или какой дубиной огрела, но Марешке стало ясно, отчего он такой. Тут дубиной не обойдешься. Ох, кузнец! Вот чего ты на ночь глядя в лес пошел? Теперь с тобой беды не оберешься.

Она тихонько так обошла Владара с боку. Поглядела! Так и есть: белая, как снег, неупокоенка прилипла к нему, да так крепко прикипела, что тут дело явно нечисто. Оно и понятно. Неупокоенки сильно тоскуют, особенно, если сами себя жизни лишили, а их в Темный Мир не пустили, чтобы на земле среди живых помаялись, по свету побродили. Самоубийцы прежде должны искупить содеянное, научиться мириться с тем, что привело их к гибели. Боги запрещают лишать себя жизни, так как люди должны служить Богам и исполнять судьбу, уготованную свыше. А если человек шел наперекор, обрывал жизненную нить, тут его и могли подстерегать всяческие ужасы.

Смириться, покориться воле Богов – вот, чего они требуют от смертных.

А эта, как поглядеть, по молодости да глупости, из-за мужика саму себя обрекла на страдания долгие.

Неупокоенка не глядела на непрошенную гостью. Она прижималась к Владару худым прозрачным телом. Ее дух источал молочное сияние, какой бывает порой луна на небосводе. Сам Владар стоял с закрытыми глазами – видать, спал. Марешка никогда не замечала, чтобы он ходил во сне. Чудеса!

Стало ясно, чего он тут забыл. Неупокоенка покликала в рощу березовую, чтобы с собой забрать. Изголодалась видать по вниманию да любви.

Ее даже жалко стало. Но как тут помочь?

Да и кузнеца Марешка оставить не могла. Хоть и ходил он, бывало, легко одетый зимой, но, если постоит тут еще какое-то время, так околеет. А девица мертвая только того и ждала. Хитрая!

Марешка огляделась – нет ли тут мертвых подруг неупокоенки, а то если обступят со всех сторон, так мало не покажется. Правда, ей они не страшны. Одна она тут живет, в этой березе плакучей, слезы льет да парней доверчивых поджидает. Интересно, приманила ли кого уже, пока тут эта роща стояла? Сколько их таких попалось на речи и песни медовые?

Змейка на шее Марешки стала разогреваться. Очень кстати! Сила внутри так и всколыхнулась, затрепетала. Девушка чуть не ахнула – так стало легко и радостно. Теперь отогнать неупокоенку труда не составит. Но решила дать ей возможность уйти самой. Не хотелось ее обижать. И так ее мир обидел, глупую и доверчивую.

– Послушай, – сказала она, обращаясь к призрачной деве. – Оставь-ка его. Он еще жить хочет.

Неупокоенка вывернула шею и голову, уставившись на Марешку. Сверкнули ее мертвые белые глаза, промелькнула кривая ухмылка.

– Явилась, девица? – засмеялась она, не выпуская Владара из объятий. Голос у нее был молодой, звонкий, как ручеек. Так и не подумать, что мертвая говорила. – Он теперь мой. А ты иди лучше. Не смотри, отвернись.

Марешка подняла брови.

– А мне хочется смотреть. Все ж таки мой муж, – она говорила с улыбкой, но глаза смотрели холодно. Ишь, какая!

Неупокоенка дернула головой.

– Твой, да не совсем, – забормотала она, пряча лицо у него на груди. – Не нужен он тебе, а я любить его стану! Радость ему подарю! Ему со мной будет лучше, чем с тобой. Думаешь, не знаю я, как ты с ним себя вела?

– Это уже не твое дело, – спокойно ответила Марешка, ощущая, как внутреннее озеро начинает волноваться, набирая мощь. – Владар – живой, а ты – нет.

– Так я это исправлю, – хихикнула бледная девица. – Еще немного и заберу его себе. А ты не стой над душой. Иди лучше.

– Сказала же – оставь его! – голос Марешки стал жестким, требовательным. Он прокатился по роще грозовым раскатом. Она не узнала звук собственного голоса, точно он перестал принадлежать ей, но сила уже волновалась, бурлила. Она была готова выпустить ее на волю, потому что та просилась проявиться, вырваться на волю!

Неупокоенка, что была прежде проказливой и смешливой, внезапно вскинулась, затряслась и зашипела, оскалив зубы.

– Не смей угрожать мне, дочь русалки! – выкрикнула она с яростью. – Ты здесь бессильна, полукровка! Это мое место! Уходи, покуда цела, иначе испытаешь на себе мою злость!

Что же. Ее предупредили. Выплеснуть переполнившую силу, обернувшуюся затейливыми чарами, стало так прекрасно, так упоительно, что Марешке стало немного горько, что сила не подчиняется ей такой всегда.

Казалось, змейка раскалилась докрасна. Ее жаркий огонь согрел, придал такой мощи, что Марешка чуть не задохнулась.

Почуяв неладное, неупокоенка чуть испуганно вскинула белые глаза, оскалившись, но в следующий миг ее отшвырнуло прочь. Ее молочное, светящееся тело отнесло вглубь березовой рощи. Оттуда донесся ее плаксивый визг, а потом послышалось жалостливое:

– Ну что, тебе жалко было отдать его мне? Когда еще такой мужик в рощу забредет?

Не твой он. Как бы Марешка ни относилась к Владару, дать ему умереть зачарованным покойницей, замерзнув насмерть, было бы чересчур даже для нее. Он такого не заслужил.

– Впредь, не лезь к чужим мужьям, – отрезала она, и обхватила ладонями лицо Владара. Оно было холодным. Марешка легонько подула на него, чтобы в чувство привести, не обращая внимания на всхлипывания неупокоенки, и с радостью заметила, как веки его дрогнули, и кузнец открыл глаза.

Поначалу он глядел, не моргая, а потом удивленно уставился на жену.

– Марешка? – голос его прозвучал глухо, немного испуганно. – А мы чего это здесь? Не помню ничего. Вот это да!

Она улыбнулась.

– Ты прогуляться решил, да так торопился, что ничего на себя не накинул. А я следом пошла. Дай, думаю, проверю.

Владар понял, что выскочил на мороз в рубахе и головой покачал:

– Это ж как понимать? Как я так мог?

– Идем скорее, а то совсем замерзнешь. Холодный уже весь! – сказала она, улыбаясь. – Расскажешь, зачем в рощу пошел. Что помнишь?

Бедный кузнец по первой ничего толком не мог припомнить. Они уселись у очага в комнатке. Горностай спал себе без задних ног, пока супруги переговаривались. Выглядел Владар потерянным.

– Вот уснула ты, а я принялся думать про наше житье-бытье. О том, что случилось, как мы здесь оказались, как Боги судьбу нашу решили! Никогда бы не поверил, что со мной такое станется. До сих пор как во сне, – Владар покосился на жену, но она смотрела спокойно, ждала, что еще скажет. Он вздохнул.

– Ты мог и в деревне остаться, – произнесла Марешка. – Понимаю, что тебе все в новинку. Не привык ты к такому.

Владар глаза округлил и брови нахмурил.

– Как бы я еще в деревне остался, – громыхнул он не то с обидой, не то со злостью, – после того, что…

– Продолжай, – она сохраняла спокойствие.

Он цыкнул и рукой махнул.

– Я хочу сказать, что не отпустил бы тебя куда глаза глядят. Забыла, что мы связаны теперь навек?

Мог бы не напоминать. Как уж такое забудешь!

– Ты лучше поведай, как в роще березовой очутился, муженек, – Марешка улыбнулась, но отчего-то ощутила раздражение. – Как в объятия неупокоенке попал?

– Почти ничего не помню, – буркнул Владар, покраснев. – Ты уснула, а я на тебя глядел, да и сам прикорнул. Потом сон привиделся. Будто иду через поле цветочное к лесу. Слышу – зовет кто-то на помощь. Ну и я пошел. Ходил среди деревьев, высматривал, кто кликал. Потом глядь – девица бежит через чащу на тебя похожая. Я – за ней! Бегу, сквозь кусты продираюсь, а она все дальше. Потом со спины зашла, руками мне лицо закрыла и говорит: «Останься со мной. Буду любить и оберегать тебя». А я…

Владар замялся.

– А ты и согласился, – кивнула она.

– Согласился, – хмуро подтвердил кузнец. – Думал, что это ты. Так обрадовался, что даже не пришла в голову мысль об обмане. С такой любовью обняла, что даже просыпаться не хотелось. Размечтался больно, – он криво усмехнулся, но в глазах его стояла печаль.

У нее снова сердце заныло.

– Ты бы и не проснулся больше. Неупокенка ждала, что околеешь. Хотела себе забрать.

– Вот оно как, – Владар задумчиво в огонь уставился. – Откуда ж она взялась?

Девушка пожала плечами.

– Увидела я, что она руки на себя наложила. В той самой роще березовой. К ней туда сперва любимый ходил, обещания давал, а как время пришло – бросил и поминай как звали.

На лице Владара отразилось сожаление.

– Поверь, мне и самой ее жаль, – с сочувствием сказала Марешка. – Но она сама себя на муки обрекла. Молодая была. Ей бы жить и жить. А все дела сердечные. Доверилась негодному, а он посмеялся над ее любовью.

Непонятно было еще то, откуда здесь эта девица взялась, если тут двор постоялый был. Они с Владаром еще у очага немного посидели, а поутру слово за слово, пока трапезничали, хозяйка и поведала историю грустную. Все вздыхала.

У соседей дочка была – красавица. Уж как приглядывали за ней, да так и не вышло от лиха уберечь. Как-то с караваном пришел один молодец пригожий. Речи красивые говорил, с собой звал. Она в ноги отцу с материю бросилась, мол, отпустите. А они ни в какую! Позор какой! Согласия своего не дали. А молодец тот обещал, что ближе к осени караван обратно пойдет. Вот как пойдет, так и посватается. Девица поверила. Ждала, выглядывала, но прошла осень, потом еще одна. Не было молодца! А потом глядь – знакомый караван пришел. Были в нем те торговцы, что в тот раз с ним видели. Красавица принялась расспрашивать, так и выяснила, что женился тот молодец. Ну, а как она это узнала, так не долго думая, пошла и удавилась в роще.

Купава даже всплакнула, а потом удивленно спросила, откуда мы про девицу ту знаем. Пришлось сказать, что приснилась она. Хозяйка заохала, запричитала – молодец тот негодный, в комнатке той останавливался, как оказалось. Владар глазами захлопал, а Марешка тоже сделала изумленный вид, но сказала:

– Вы передайте ее родным, чтобы не плакали, не кручинились по ней. Она покой себе и так найти не может, а они своими слезами еще хуже делают. Лучше пусть попросят за нее Темных Богов, дары поднесут. Может, сжалятся.

Поговорив, расплатились гости с Купавой, пожелали ей и ее семье добра, и в путь тронулись. Отъехали от постоялого двора, а на душе все равно печаль какая-то, да и Владар глядел озадаченно.

– Не думал, что Богов уважаешь, – произнес он. – Ты всегда себя так вела дерзко, что на их месте я бы давно разгневался.

Марешка хмыкнула.

– Они и разгневались. Боги не прощают людей, если они против их воли идут. У меня и вовсе сомнения были – а есть ли Боги на свете?

Владар так посмотрел, будто лихо страшное перед ним появилось.

– Ты как скажешь порой что, я даже не знаю, что и думать. Да как же нет Богов? Кто же создал мир вокруг нас? Ты и сейчас так думаешь?

Она фыркнула, но вспомнила свое обещание, данное Темной Богине, свою силу, что из истока лучезарного идет, и с неудовольствием признала, что Боги есть, но о сотворении мира ей подлинно неизвестно.

– У Богов есть секреты от людей. Они не хотят, чтобы мы узнали о них. Есть такие тайны, что скрыты, но я хочу их узнать.

– Зачем тебе это?

Марешка ощутила досаду. С такими мыслями кузнец мог остаться в деревне до конца своих дней, совершенно не размышляя, что творится за ее пределами.

– Хочу знать тайны природы и мироздания.

– Для чего?

Владар снова стал ее раздражать. Вот прицепился! У нее даже мелькнула мысль, что надо было оставить его с неупокоенкой, но тут же испытала стыд за собственные мысли.

Нет уж. Пусть Владар не люб ей, но друг он хороший. И зла не делал. Она не ответила на его последний вопрос, а он и не унимался. Стал дальше расспрашивать:

– Чего молчишь? Разве Богам не лучше известно, что хорошо для людей?

Марешка задержала дыхание прежде, чем ответить, и бросила на него пытливый взгляд.

– Не нравится мне, что Боги решают за меня. Хочу, чтобы мой выбор и моя судьба были только в моих руках.

– Но так не бывает! – воскликнул кузнец. – Они сильнее нас! Они – как родители нам, как Старейшины и Жрецы, только куда выше! Благодаря им мы ходим и дышим. Без Богов нет жизни!

Марешка поняла, что ей наскучил этот спор. Возможно, в чем-то Владар и был прав, но ей все еще не нравилось то, что Боги наблюдали за нами и вмешивались, если считали это нужным.

Пряник, который сперва прислушивался к спору, дергая ушами, улегся на девичьи плечи и задремал. По подсказке Купавы они проехали через небольшое усыпанное снегом поле, с низкими торчащими черными кустами, миновали овраг, редкий ельник и очутились на склоне обрыва, с высоты которого расстилалась большая белая равнина с высокими холмами ближе к горизонту. Внизу тоже рос лес, но он показался не таким непроходимым, как тот, через который всадники пробирались все это время. Где-то там за ними прятался первый город на их пути – Холмоград.

Думая об этом, Марешка ощутила прилив бодрости и сил. Наконец-то она увидит настоящий большой город! Как же она об этом мечтала! Спустя столько дней и ночей, пока они блуждали по черному лесу, она жила этой надеждой.

И вот дорога вела ее туда.

Марешка оставляла позади воспоминания о Красном Тереме и о ярости Старейшин, как дурной сон. Пусть же он развеется и забудется вовсе. Ожидала новая прекрасная жизнь. Хотелось верить в это всей душой.

Глава 4. Тьма и лед

Путь пролегал через снежную равнину. Стройные сосны то собирались вместе, то разбегались по сторонам. Солнце и снег ослепляли, но вдали уже виднелись желанные холмы. Они не давали свернуть с дороги и потеряться. Давно миновал полдень, но Марешка не желала сойти с лошади и передохнуть. Хотелось скорее добраться в город, прятавшийся вдалеке. Владар молчал, а ей того и надо. Должно быть он вспоминал о последнем разговоре и поглядывал не то с неудовольствием, не то с осуждением.

Горностай мирно спал, свернувшись в маленький калачик перед хозяйкой, уткнувшись в лошадиную гриву. Марешка думала о том, что к глубокой ночи либо к завтрашнему утру они доберутся в Холмоград, но ошибалась.

Она не поняла в какой миг ее настигло видение. Девушка засмотрелась на ослепительный белый снег, какое-то время слушала мерную поступь коня, впадая в некое оцепенение. Как тогда у Велеславы, когда они собирались для гадания, и Марешка постукивала пальцами, чтобы усилить видение. Или как щелкал браслет на свадьбе, отчего она впала в полузабытье и призвала силу из самого истока, не понимая этого.

Все вокруг стало совсем белым, будто она погрузилась в молочный туман. Но это совсем не испугало. Исток вспыхнул лучезарным светом, и послышался женский шепот. Он звучал прямо в голове. Все прочие звуки совершенно померкли, а Марешка осталась наедине с той, что заговорила.

Этот голос нельзя было бы сравнить ни с чьим, который ей доводилось слышать. Он завораживал и заставлял слушать, звучал как дивная мелодия и внушал страх. Голос не мог принадлежать человеку. Никто из знакомых ей людей так не умел. Похожий колдовской голос был у Змеиной Царицы, но и она говорила иначе.

– Тебе грозит опасность, дочь русалки. За вами следуют всадники. Вас хотят найти и покарать. Они совсем близко. Берегись их. Темный Владыка заключил свой договор с Жрецом из твоей деревни. Я не могу помешать его исполнению, но могу предупредить тебя. Ты ведь еще не расплатилась со мной. Помни об этом. Поспешите вперед, к озеру. Там в холмах есть проход на другую сторону. Сделай то, что умеешь. Прояви свою силу. Скройтесь от погони.

Шепот, что совершенно зачаровал, утих. Еще немного он звучал в голове, как эхо, а Марешка потрясенно обдумывала услышанное. Стало ясно, чей голос звучал. Он не мог принадлежать никому из смертных. Подумав об этом, внутри свело судорогой не то от страха, не то от волнения.

Придя в себя, она поняла, что Владар что-то спрашивает у нее. Она вскинула на него испуганные глаза и вымолвила:

– Нас преследует. Нужно поторопиться.

– Откуда ты знаешь? – кузнец удивился. – Кто станет гнаться за нами?

Марешка обернулась, всматриваясь в далекий горизонт. Поначалу она ничего не заметила, а от пристального взгляда даже заболели глаза: летевший снег мешал ей, но вскоре к своему ужасу рассмотрела крошечные движущиеся фигурки.

– Глянь сам, – она кивнула в ту сторону, и Владар сощурился.

– Будто едет кто, – неуверенно сказал он. – Очень далеко. Ну и что? Ты сама говорила, что тут тракт есть.

Она покачала головой, едва справившись с волнением.

– Это Сторожевые. Их послали убить нас.

Владар изменился в лице и снова обернулся, чтобы разглядеть всадников, но они все еще были неразличимы.

– Ты что, хочешь остаться и проверить? – выкрикнула она. – Лучше поверь мне, прошу.

Марешка вдруг поняла, что они напрасно понадеялись на милость Старейшин. Зная их одержимую натуру, можно было догадаться, что им пожелают отомстить. Они никогда не забудут. Пламя, охватившее Красный Терем, точно дохнуло на нее своим испепеляющим жаром. Проснулся гнев, который она испытала тогда.

«Не позволю им больше причинить нам вред!»

Они пришпорили лошадей и понеслись вперед во весь опор. Холодный ветер бил в лицо, отчего выступали слезы. Преследовали неприятные мысли о том, что сейчас пригодилась бы вся ее сила. И она бы знала наверняка, что в нужный час сила наполнит до краев, чтобы обрушиться на врага.

Марешка подозревала, что Темные Боги замыслили что-то за ее спиной, но ей было не дано узнать это сейчас. Темная Богиня решила предупредить о грядущей опасности лишь из-за долга. Она что-то хочет получить. Марешка связана с ней клятвой крови, и пока не отдаст долг, не сможет жить спокойно.

Горностай вцепился в юбку хозяйки, уткнувшись в живот, и иногда встревоженно стрекотал, прижимая уши. Она понимала его беспокойство, которое передавалось от нее не только ему, но и Владару. Трудно было понять, насколько он встревожен или рассержен. Быть может, уже сожалел, что отправился вместе с ней. Но она не могла спросить, ведь кони мчались так быстро как могли, и от холодного ветра стыло лицо и горло.

За редким сосновым лесом показались ледяные нагромождения, и под копытами лошадей захрустел лед. Здесь был берег озера, о котором упомянула Темная Богиня.

Что же. Спасибо на этом. Даже если у Богов свой сговор, та посчитала нужным предупредить.

Марешка натянула поводья, принуждая лошадь остановиться, подхватила горностая, посадив его на плечо, и спрыгнула на землю. Тонкая ледяная корка проседала до мокрых земли и песка. Марешка пошла вперед, где подо льдом дальше уже начиналась глубокая неспокойная вода.

Владар тоже спешился и последовал за ней, ведя своего коня под уздцы.

– Что ты намерена делать? – наконец спросил он.

Жена оглядела его с решимостью.

– Ты только ничего не говори, ладно? – предупредила его, наблюдая, как кузнец стиснул челюсти. – Нам нужно попасть туда! – она ткнула пальцем в сторону холмов. – Но у нас нет времени. Мы спрячемся. Они не найдут нас. Сейчас нас укрывает лес, и они не видят, что мы делаем. Сторожевые ничего не поймут, когда окажутся здесь и тогда отправятся дальше, потеряв наши следы.

Владар кивнул.

– Так что ты задумала? – он по-прежнему не понимал. – Как мы попадем туда? Перед нами большое озеро.

Марешка промолчала, передала ему поводья своей лошади и все же попросила стоять чуть позади, где еще были земля и камни, иначе все могли провалиться под лед. Владар сделал так, как попросила жена, а сама она пошла чуть дальше, слыша коварный хруст под ногами.

Мороз был слабый, и лед успел прихватить озеро только с края. А там, дальше, открывалась широкая полынья, где плескалась серая вода.

Нужно сосредоточиться… Марешка протянула руки вперед, припоминая, как в лесу движением одних пальцев заставляла танцевать в воздухе тягучие капли травяного настоя. Сейчас ладони подрагивали от предвкушения. Тогда ей далось это довольно легко. Но дело еще было в том, что в первый раз она сделала это случайно.

Она прикрыла глаза и постаралась припомнить то, что ощутила в тот миг. В груди родилось тепло, разлилось по телу, устремилось в руки и самые кончики пальцев. На озере появилась сильная рябь, переросшая во вздымающиеся волны.

Руки дрожали, но Марешка вообразила, как вода отступает, и, к удивлению и радости, волны побежали в разные стороны, точно от сильного ветра. У самых ног обнажилось песчаное дно, усыпанное обломками камней. Вода уходила, ломая лед, превращаясь в две дрожащие стены.

Оставалось сделать шаг вперед. Марешка набрала в грудь воздуха и ступила на обнажившееся, мокрое озерное дно.

Не опуская рук, сказала Владару, чтобы он следовал с лошадьми за ней. Она не смотрела на него. Опасалась увидеть его лицо и утратить чувство силы, что помогала удерживать воду на расстоянии. Краем глаза она наблюдала, как серая переливающаяся стена воды медленно смыкается за ними. Чем дальше они шли, тем выше поднималась водяная стена. Марешка боялась, что преследователи увидят это издалека и поймут, как беглецы пытаются скрыться от них.

Дно было неровным. Ноги вязли в мокром песке, скользили по гниющим водорослям. Несколько раз она споткнулась о камни и чуть не упала, едва удержавшись на ногах, и крикнула, чтобы Владар держался как можно ближе.

У нее устали руки. Дрожь сотрясала тело. Марешка волновалась, что не удержит поток воды и он обрушится на них. Она не утонет, но наверняка замерзнет. И Владару придется несладко. Он, хотя и сильный, может погибнуть здесь. Поэтому девушка шла, заставляя озеро сперва отступать и затем смыкаться с громким плеском.

На них летели брызги воды, отчего путники изрядно промокли. В сапоги тоже проникла и хлюпала вода. Марешка думала, что, наверное, Владар в ужасе от того, что видел, но ей сейчас было совсем не до того.

От напряжения на лбу выступила испарина, и она все еще не чувствовала холода. Кровь неслась по венам с оглушительной быстротой, сердце билось часто. Двигать воду оказалось совсем непросто, хотя озеро не сопротивлялось. Но мышцы горели от напряжения, ведь ей еще не приходилось делать ничего подобного.

Одно дело было баловаться с водяными каплями, а другое – заставить большое озеро подчиниться и отступить. Горностай сидел тихо на плече, иногда испускал слабый писк и тыкался носом в девичье ухо.

Время тянулось бесконечно долго, Марешка опасалась, что вот-вот упадет на мокрых камнях, но тут внезапно впереди открылась впадина в отвесной скале. Там качались волны, стекая вниз, чтобы пропустить путников дальше. Здесь начинался высокий каменный берег с темнеющим отверстием. Оно вело куда-то вглубь.

Марешка вздохнула: они добрались до холмов. Издалека те казались созданными из земли, но вблизи стало ясно, что это нагромождение огромных валунов и камней.

Пропустив Владара с лошадьми вперед, она повернулась к серой озерной стене и медленно отпустила воду, поблагодарив за отклик, а также водяных духов, что обитали здесь. Они позволили воспользоваться русалочьей силой, признавая ее право на это.

Озеро сомкнулось с громким плеском. Волны высоко взметнулись, скрывая от посторонних глаз.

Марешка и Владар поднялись чуть выше, и она, не выдержав, упала на холодные камни, дрожа от усталости. Где-то внизу танцевала вода, которую маленькой, хрупкой девушке удалось подчинить себе.

Здесь было почти совсем темно. Владар бросился к жене, нащупал ее руки и сжал их.

– Что с тобой, краса моя? – его взволнованный голос ворвался в ее уши. Она была благодарна ему за то, что все это время он молчал и позволил проявить силу, которая должна была спасти их. Понимала, что он никак не может привыкнуть к этому, и сделала глубокий вдох.

– Ничего, – проговорила Марешка. – Немного отдохнем и двинемся дальше. Мы пройдем холмы насквозь.

Лошади стояли смирно, фыркая. Владар нащупал в седельной сумке огниво, разжег пламя и сделал сносный факел из одной припасенных им еловых палок.

Горячее пламя оживило попавших в каменный мрак людей. Они двинулись в эту бесконечную темную пустоту, разгоняя ее трепещущим огнем. В тишине ледяных стен цокали лошадиные подковы и раздавалось чириканье Пряника, который давал понять, что проголодался. Случалось ли хоть одной живой душе очутиться здесь?

Владар шагал сперва молча, но Марешка знала, что ему хочется поговорить. Наконец, он не выдержал.

– Никогда не понимал ведьм, – сказал он, и голос его эхом отразился кругом. – Но сегодня понял, что ведьмы могут быть полезны. Ты удивила меня. Не ожидал, что ты так сможешь.

Она хмыкнула. У нее еще подрагивали руки, но Марешка испытывала счастье от того, что ей удалось сделать. Ворожба, связанная с водой, вызывала понятное и сильное волнение.

– Благодарю, – наконец, послышался ответ. – Сама не ожидала.

***

По равнине, поросшей сосняком, мчался отряд всадников. Лошадиные копыта почти не вязли в снегу – его выдул поднявшийся ветер аж до самого черного леса, разгонявшийся между холмов с такой силой, что обнажалась местами мерзлая земля с увядшей травой. Всадники торопились, пока им благоволила погода. Все могло обернуться против них. Серые тучи вдали могли оказаться вскоре прямо над равниной и принести новый снег с метелями, а пока сияло яркое солнце, отчего так и слепило глаза.

Впереди отряда, не сбавляя прыти, двигался черный конь. Его бока отливали блеклым багровым цветом. Конем управлял закутанный всадник. Чтобы капюшон не сдувало при быстрой езде, у горла его стягивала веревка. Ткань закрывала лицо всадника, но это не мешало ему видеть. Его тонкие ноздри, тронутые тленом, раздувались, как у хищника. Он чуял добычу, которую ему велели отыскать.

Ни конь, ни всадник не испытывали усталости. Они могли бы мчаться так днями и ночами, преследуя преступников, но с ними были те, кто нуждался в отдыхе.

Всаднику было все равно, но, когда они останавливались, он впадал в какое-то злое оцепенение, и все в нем призывало к дальнейшей погоне.

Выследить!

Убить! Вцепиться в глотку!

Он сделал бы это с особой жестокостью. Испил бы крови преступников, но ему строго велели лишь схватить их. Если понадобится – причинить боль. Скрутить так, чтобы веревки впились в тело. Они должны были остаться в живых, чтобы предстать перед судом.

Всадник не думал ни о чем, кроме преследования. В его мертвом сердце не было никакого иного трепета, как жажда погони и крови.

Несмотря на яркое солнце, ветер был холодным. От него больно щипало лицо, и люди старались прикрыться совсем как черный всадник. Но только он прятался от ненавистного солнца, а они – от злого ветра.

Отряд спешил к холмам впереди, которые ширились, становились все выше прямо на глазах по мере приближения к ним. Где-то там скрывались преступники. Темный Посланник вел их за собой, и людям оставалось только довериться его звериному чутью.

Усилившийся ветер нес снежную крошку, задувал ее в лицо, отчего перед взором все смешалось. Живые всадники следовали за мертвым, доверясь ему. Они не сводили глаз с темнеющей впереди фигуры, пригибаясь к лошадиным шеям, но, когда внезапно захрустел лед и брызнула во все стороны вода, Всеслав испуганно натянул поводья и закричал, чтобы предупредить остальных. Мерзлая корка пошла трещинами, судя по звукам, скрытая под нанесенным снегом, но отряд успел отойти прежде, чем провалился под коварный лед.

– Чуть не попали, – выдохнул Илизар, разворачивая испуганного скакуна, который и сам попятился, чуя опасность.

– Тварь едва не завела нас в полынью, – зло выпалил Будигост. – Нам не следует слепо доверяться ему!

Илизар мрачно кивнул, соглашаясь.

– Проклятый снег все глаза залепил, вот и не заметили. Откуда нам было знать, что Посланник не предупредит нас?

Всеслав перевел дыхание.

– Мы и не должны слепо доверять ему. Ему приказано отыскать ведьму и предателя. Он не приставлен защищать нас.

– Вот еще забота, – скривился Будигост. – Сами себя защитим.

Черный всадник же на своем коне влетел в озеро, поднял тучу брызг, не боясь утонуть, и только потом черный конь замер, погрузившись по грудь в ледяную воду. Мертвец всмотрелся вперед, а затем простер руку перед собой, указывая направление.

– Чего он хочет? – удивленно спросил Светозар. – Тут же нет дороги!

– Ее и нет, – мрачно подтвердил Всеслав. – Темный Посланник знает больше нас. Он указывает путь, по которому прошли ведьма и Владар.

Илизар возмущенно посмотрел на Главного Сторожевого.

– Нам что – кинуться в озеро потому, что так думает Тварь? Я еще не совсем из ума выжил!

Будигост оглядел озеро и холмы, и произнес, качая головой:

– Согласен с Илизаром. Надо искать иной путь. Лезть в озеро означает верную смерть.

Всеслав нахмурился:

– Преступники каким-то образом нашли путь к холмам. Если смогли они, значит, найдем и мы. Не торопите ваших коней, глядите в оба. Нам мертвецы больше не нужны.

С этими словами он пришпорил лошадь, увлекая за собой отряд. Темный Посланник неподвижно стоял, где и был, угрюмо глядя перед собой. Он знал, что не ошибался. И что преступники пошли именно так. Он не думал о том, как они это сделали и ожидал, пока Всеслав вернется.

Всадники метались вдоль берега, всматриваясь в темнеющее впереди большое темное пятно воды, которое не замерзло. Озеро казалось огромным, бесконечным. Оно словно дразнило и становилось все шире, пока отряд скакал вдоль ледяной кромки, в поисках отмели, косы или переправы.

Метель мешала видеть. Пришлось повернуть обратно. Туда, где застыл черный всадник. Его конь так и стоял, не шевелясь, покрываясь снежной крошкой и льдом.

– Здесь нет никакой дороги! – с досадой выкрикнул Илизар и зло плюнул на землю. – Пусть сам лезет в это проклятое озеро, ежели такой умный! Ему, так посудить, никакой мороз не страшен.

– Эй, Тварь, – крикнул Всеслав, – если ты знаешь, что преступники поблизости, найди их. Даю тебе срок до заката. Мы подождем тебя здесь.

Ему не пришлось повторять. Тот будто только этого и ждал. Черный всадник и его конь точно слились воедино, превратились в одно гибкое создание, которое стремительно ринулось в озеро, скрывшись из виду. Взметнулись брызги, и вскоре темная гладь воды успокоилась.