Читать книгу: «Ядерный вальс. Полдень. Акты 1 и 2», страница 58

Часть 13

-– Папа…

Со свистом, прямо над Ульяной разорвалась корабельная обшивка. Со страшным грохотом и скрежетом, через дыру начали пробиваться литры воды, чудовищным потоком снося все, что было не приколочено. Соленые брызги мигом окатили лицо, прошлись по уже мокрой одежде, и заставили вмиг раскрыть заболевшие глаза.

Вдохнув, Вирхова сорвалась с места. Закашлявшись и сев, огляделась. Вокруг нее в лучах кроваво-красного аварийного свечения было несколько лежащих в воде трупов, и суетящийся экипаж подводной лодки, который перекрикивался между собой, пытаясь побороть поступающую воду, которой было уже по колено. Ульяна только чудом не захлебнулась, пока была без сознания. По ее лбу текла кровь, ноги и руки были ватными. Подлодка пережила два чудовищных удара, но обеспечила всем своим обитателям нокаут. А некоторым – преждевременную кончину. Все было перевернуто и опрокинуто. В отсеки поступала вода, а моряки, зажимая раны, пытались продлить жизнь лодки насколько могли. Они ставили распорки, пережимали трубы, и ведрами выносили воду из-под ног. Но она все поступала, и поступала. Все рвались и рвались патрубки и клапана, под напором отлетали вентиля и летели в ближайшую стенку, громко ухая об металл субмарины.

–– Серега, дай клинья! – кричал один из моряков, что тянул распорку. – Сережа, клинья!

А матрос с клиньями ему не отвечал. Он упал от потери крови, полностью скрывшись под бурлящей водой. Вирхова в этот момент поднялась, быстро дошла до погибшего матроса и выдернула из-под него два треугольных металлических клина, которыми и должны были зажать заливающую отсек пробоину. Молниеносным ударом она вогнала один из них между распоркой и разорванным металлом. Матрос, не двигая одной перебитой рукой, второй пытался завернуть распорку так, чтобы она придавила клин. Но у него все не выходило. Второй подводник пытался ему помочь, но каждый раз, когда отпускал механизм, тот под напором воды рвался в стороны и не давал нормально зафиксировать место пробоя.

–– Не могу! – сжимая зубы, мотал головой матрос с перебитой рукой, едва не захлебываясь от фонтана соленой воды. – Глеб, я не могу!

–– Крути, давай, крути!

–– Вместе! – приказала ему Вирхова, раздевшись до мокрой майки. – Давай, давай!

Встав под струю, она схватила ручку, которую нужно было прокручивать вокруг металлического столба. С силой сжала ее в своей ладони, придавив пальцы покалеченного моряка. Но тот не вопил, не сопротивлялся, а сам под ее хваткой, еще сильнее поджал рычаг в пальцах и потянул на себя, закручивая. Ульяна толкала. Оскалив зубы, чувствуя, что металл практически не идет, и пробоина скоро зальет их по пояс, напрягла все свои мышцы. Надулась ее спина, мышцы рук и ног, она пыталась, вместе с матросами, сдвинуть то, что физически было невозможно. Но рукоятка вдруг поддалась, скрипнула, и немного провернулась. Вода, бьющая по голове и лицу, сбавила свой напор, перестала хлестать по глазам и заливать нос. Еще одно приложение нечеловеческих усилий, от которых в закрытых глазах разбежались цветастые звездочки и повело сознание, и рукоятка снова, со скрипом и скрежетом провернулась. Бурление у ног практически прекратилось, вода стекала только по самому распорному столбу, который держал побитый матрос. Ульяна сорвала руку раненного моряка и с махом ударила по рукоятке ногой. Потоп прекратился.

–– Говорит старший матрос Огаренко! – моряк с перебитой рукой выжал кнопку переговорного устройства. – Заделана пробоина в пятом отсеке! Есть шестеро погибших и множество раненых. Приступаем к локализации мелких протечек.

…В наушниках американского акустика на «Рой Уолкере» раздались те звуки, которых он точно не хотел слышать.

–– Сэр! – сорвал он гарнитуру с головы и повернулся к старпому. – Скрежет металла! Русская подлодка не потоплена!

–– Что-о-о?! – протянул капитан Саммерсон, услышав это. – Какого… Из чего сделана эта тварь!?

–– Вероятно глубинная бомба повредила обшивку или рули глубины. – заключил старпом.

–– Сраные русские!

–– Можно было предположить, ведь мы не слышали продувку балласта. – продолжал рассуждать помощник.

–– Курс один-два-два! – приказал капитан, и сам подошел к рулям, вывернув штурвал на несколько оборотов. – Приготовить глубинные бомбы! Какая глубина в этом секторе?

–– Около двух тысяч футов, сэр. – заявил один из офицеров. – Критическая глубина для русских «Дельт». Но под нами есть желоб, он еще в милю глубиной.

–– Живучая! – усмехнулся старпом. – Сэр, я предлагаю оставить ее в покое. Она не боеспособна.

–– Она выпустила ракеты по нашей стране. – огрызнулся Саммерс, сблизившись с ним, чуть ли не коснулся носом носа. – И мы оставим ее на дне. Только уже мертвой!

Эсминец подскочил на волне и заныл, пытаясь не отбросить от себя практически оторванный и надламывающийся нос, пробитый русской противокорабельной ракетой. «Рой Уолкер» ложился на обратный курс, желая добить неугомонную и слишком везучую советскую субмарину…

…Русский акустик поправил тельняшку на груди. Он уже больше получаса слушал картину протекающего рядом боя. И вдруг снял наушники.

–– Товарищ капитан. – обратился он.

–– Скажи мне, что это была «Вирджиния» или «Лос-Анджелес». – замотал головой тот, стоявший все это время за плечом.

–– Никак нет. – выдохнул акустик, поправив на голове мокрые от пота русые отросшие волосы. – Это наша. В последний момент расслышал шум винтов. Это был шестьсот шестьдесят седьмой проект. «Кальмар» или «Дельфин».

– Это могла быть «Воркута»? – спросил тогда старший помощник.

–– У «Воркуты» другой подчерк. Я слышал ее зимой. – замотал головой моряк. – Это точно не Щукин. Другая лодка, но точно наша. Стойте! – прислушался он. – Эсминец берет обратный курс! Он идет добивать «Дельфина»!

–– Товарищ капитан, – замотал головой уже старпом, посмотрев на того. – Мы ждем американские караваны. Мы не можем так рисковать.

–– Если бы топили нас, Егор Лазаревич, – прихлопнул его по плечу командир, уходя на главный командный пост. – Наши не прошли бы мимо. Если бы не спасли, так хоть отомстили бы…

На мгновение выдохнув, он оглядел собравшихся на мостике офицеров. Все смотрели на него с пониманием ситуации. И все хотели помочь союзному судну. И наконец, капитан сказал, твердо и четко:

–– Подвсплыть! Глубина сто метров, курс на сближение с эсминцем! Полный вперед!

–– Есть курс на сближение! – четко повторил рулевой. Мостик вдруг пришел в движение. Все моряки начали занимать боевое посты и следить за всеми показаниями. Долговременный отдых на дне наконец закончился. – Есть полный вперед!

–– Первый и второй – товсь!

–– Подготовить к пуску первый и второй торпедные аппараты. – приказал старпом в переговорное устройство. – Зарядить «сто одиннадцатую»!

–– Аппараты к бою готовы! – ответили из отсеков. – Торпеды заряжены!

Из-за затонувшего и покрытого илом по самую палубу «Огайо» в облаках воздушных пузырей из балластных систем появилась еще одна, более маленькая, но еще более зловещая черная тень. Не такая громадная и громоздкая, не такая гротескно величественная, как «Прометей», но вот точно более смертоносная. Вылизанный до миллиметров силуэт черной подводной лодки, начал двигаться ото дна. Точно к американскому эсминцу, прыгающему по волнам…

–– …Сэр!!! – до свиста из глотки, крикнул акустик на «Рой Уолкере». – Продувка главного балласта!

–– Наконец-то.

–– Это «Съерра-2»! – перебил его матрос. – Это русская «Альфа»!

–– Твою мать… – закрыл рот рукой старший помощник. – Нужно уходить, немедленно! У нас нет поддержки и средств против нее. Даже вертолет в такую бурю не запустить!

–– Я не сдамся!

–– Очнитесь, капитан! – крикнул на него старпом, что увидели все офицеры на мостике.

Саммерсон отвесил ему звонкую и четкую пощечину, что ее, кажется, могли услышать сразу на двух подводных лодках. Волна ударила в борт, и старпом повалился на капитана, а тот оттолкнул его в сторону. И помощник свалился на жесткий железный пол мостика.

–– Я не сдамся. – повторил командир эсминца. – «Рой Уолкер», к бою!

–– Есть, сэр. – неуверенно произнес рулевой.

–– Продувка торпедных аппаратов! – нервно мотнул головой акустик, оскалив белоснежные зубы. – Сэр, они будут стрелять по нам!

–– Дистанция?

–– Около мили. Они всплыли у самого «Огайо».

– Вот же… – попытался капитан, и замолчал, закрыв глаза руками. До боли растер лицо, и вдохнул. – Подготовить к использованию акустические ловушки. Противоторпедный маневр! Право на борт, ноль-девять-ноль!

–– Есть девяносто. – ответил рулевой…

–-…Товарищ капитан! – воскликнул побитый акустик «Прометея», зажимая рану на лбу. Он сидел по щиколотку в воде. – Есть шум винтов!

–– Кто это? – быстро спросил Щукин, практически не глядя на моряка.

–– Это наша «Лира»! «Охотник за караванами»! – рассмеялся от нервов матрос. – Она всплыла от «Огайо» и готовится стрелять!

В воде мгновенно раздались звуки, похожие на лопающиеся пузырьки в упаковочной бумаге. Только более тихие. В такой, десятибалльный шторм на море их было практически не услышать, но натренированное ухо и советский радар помогали как нельзя кстати. На зелено-черном лучевом дисплее появились две отметины, которые быстро, необычайно прытко начали двигаться к точке, которая обозначала американский эсминец.

–– Ладанданаускас, – позвал капитан, сощурившись на радар. – Сколько на Северном Флоте «Лир» со сто одиннадцатой торпедой?

–– Со «Шквалом»? – переспросил тот. – Одна – Двести Шестьдесят Пятая.

–– Кто командир? – спросил Щукин.

–– Старпомом точно Егор Басурин. Он с нее не вылезает. – пожал плечами тот. – А капитаном… Вероятно, Виктор Лавкин… Хотя, его списали перед самым выходом. Вторым может быть Хамсутдинов.

–– Борис… – протянул Богдан Иванович, улыбнувшись. – Спасибо, Боря…

В этот момент на центральном мостике появилась мокрая и грязная, невероятно недовольная ситуацией, Ульяна, а рядом с ней Алиса и побитый Груз, которому при ударе попало по руке, и теперь он ее неровно растирал и каждый раз скалился, когда задевал ушибленные кости и сухожилия. На его лбу был кровавый подтек, а на белой, но грязной и мокрой рубашке были следы крови с носа и подбородка. Те бесформенным пятном разошлись на груди и животе.

–– На какой мы глубине? – сразу вмешалась Вирхова, шагнув к капитану. В красном свете еще сильнее стало видно ее шрам на пол лица. – Какое состояние у лодки?

–– Критическая и критическое. – покачал головой старпом. – Приборы показывают, что под нами еще пятьсот метров, но мы лежим на дне. В этом районе есть глубинный желоб, и похоже наша носовая часть свешивается прямо в него. Нам несказанно повезло, что мы вообще оказались на глубине в пятьсот девяносто метров, на которой лежим сейчас.

–– Пятьсот девяносто? – повторила Купер, пригнувшись от хлопнувшего над головой металла корпуса. – Это больше критической для этой подлодки!

–– Не совсем, это в районе критической. – растирая ушибленную голову, поправил ее Щукин. – Но с пробоинами, с повреждением легкого корпуса…

В этот момент по подлодке разлилась сирена. Заревела тревога заражения, и замигали трехлучевые сигналы-таблички, обозначающие выброс радиации в воздух. Все мгновенно переглянулись, а Ладанданаускас быстро и шумно подошел по воде к одному из приборов. Дернувшись, он неуютно выдохнул, и посмотрел на капитана субмарины. Затем взял радиостанцию:

–– Седьмой отсек!? – вызывал он. – Твою-то мать… Реакторный!? – прикрыв микрофон рукой, он повернулся на Купер. – Падает давление в охлаждающем контуре «Первого», растет температура активной зоны атомного реактора. Уже больше пятисот! Реакторный?!

–– «Первый»? – спросили Груз и Вирхова синхронно.

–– Первый реактор. – ответила им Купер. – Это очень плохо.

–– Говорит реакторный! – наконец раздалось в радиостанции. – Товарищ старпом, разрыв охлаждающего контура, утечка хладагента и рост температуры активной зоны реактора! У нас поступление воды в аппаратный зал, две пробоины и трое убитых, в том числе и главный механик!

–– Включи прокачку насосов на запасном контуре! – приказал Ладанданаускас. – Насосы, Коля!

–– Перебита питающая их установка. Был пожар на щите управления! – истерично отвечали на том конце. – Товарищ старпом, реактор неуправляем!

–– Соберись, Синицын! Черт! – бросил трубку тот. – Товарищ капитан, разрешите? Я всю жизнь работал на реакторах!

–– Да, иди. – коротко произнес командир, прихлопнув его по плечу. – Что тебе нужно?

–– Мне понадобится мисс Купер. – показал он на нее пальцем. – Она явно разбирается в подлодках не хуже моряка. Придется срезать некоторые из патрубков в столовой. Мы бросим охлаждение от бака с питьевой водой, как на К-19.

–– Можно замкнуть контур на забортной воде, через фильтр очистки. – предложила Алиса. – Тогда мы высвободим соль, которая будет закоксовывать патрубки охлаждения, и получим относительно чистую дистиллированную воду, которой хватит дойти до Кубы.

–– Сперва используйте питьевую. Надежнее. – кивнул капитан, будто бы удостоверяясь в идейности американки. Он все еще ей не слишком доверял, но теперь они буквально были в одной лодке, и нужны были усилия всех людей на ее борту. – «Прометей» должен был выжить, а не пасть как герой, в честь которого она была названа! Действуйте.

–– Есть! – ответил Ладанданаускас, прихлопнув Купер по плечу, проходя мимо. – Идем.

–– Т-т-товарищ капитан. – заикаясь, заговорили в переговорном устройстве. Щукин быстро оказался около него и нажал на кнопку. – С-сломана силовая установка в девятом отсеке! У нас отказ т… у-урбины!

Ульяна что-то сообразила и быстро покинула центральный пост, прошлепав ногами прямо по воде. Она шла в жилые помещения, где должны были остаться Моргана со Средой. Ульяне нужен был расчетливый ум инженера, и хирургическая точность машины. Она верила…Нет! Она знала, что Моргана поможет починить отказавшую турбину в девятом отсеке, что она окажет полное содействие морякам. Если, конечно… это была еще Моргана…

… Американский эсминец с надрывом дизелей забирался на десятибальную волну. Скрежетал нос, разваливались как черствый хлеб наскоро сваренные матросами переборки. Пробитый русской противокорабельной ракетой нос едва держался на своем месте, дико скрипел и стонал под тяжестью, продолжая при этом разрывать шторм и ливень. Вода лилась на «Рой Уолкер» со всех сторон, моряки внутри него едва ли не утопали в соленой жиже, смешанной с дизельным топливом, и маслом из машинного зала. Там уже не выдерживали двигатели, корабль ломал слишком мощный для него ураган, он не был приспособлен для такого боя. Однако, именно в него он и ввязался.

Две русских торпеды шли прямо к кораблю, активнейшим образом сокращая дистанцию. Еще несколько сотен метров, и будет попадание. Как вдруг корабль наконец взобрался на непокорную волну и с ревом и свистом носовых переборок рванул вниз, ударяясь бортом об другую. Резкий маневр его чуть не загубил – по трюмам полетело все, что было не приколочено, в том числе и люди. Некоторых в такой мешалке прибило намертво.

–– Шестьсот пятьдесят футов! Идут слишком быстро! – завопил американский акустик, въедаясь взглядом прямо в два маячка на радаре, обозначающих русские реактивные торпеды. – Почти сто восемьдесят миль в час! Это «Шквалы»!

–– Сэр! – крикнул старший помощник, хватаясь за разбитую ударом голову. В этот момент в разнесенное окошко залило воду, и его окатило с ног до самой головы. По мостику уже все плавало, а у ног бились обломки кофейной кружки капитана. – Нам не уйти от этих торпед!

–– Еще право на борт!

Эсминец снова подскочил на волне. А торпеды были у него прямо по курсу. Одна из них метила точно в носовую часть, чтобы с концами оторвать ее от слишком живучего эсминца, однако в последний момент русская торпеда проскочила вдоль по самому металлу. Ее боеголовка, с потоками воздуха, на огромной скорости просвистела в считанных сантиметрах тот борта, удаляясь мимо. Вторая едва не разнесла гребные винты, но попав в поток кавитационных пузырей, еще сильнее усилила ход и рванула за кормой. «Рой Уолкер» дрогнул от чудовищного по силе удара, но торпеда не уничтожила его, лишь дополнительно окатила соленой влагой, как будто дождя и волн было слишком мало.

–– Хер тебе, Иван! – Саммерсон непроизвольно сжался и выругался. – Не попал!

Старший помощник, побледнев, вцепился в одну из многочисленных рукояток, и не понимающим взглядом скосился на своего капитана. В этот момент он понял, что только из-за безрассудства того они все еще были живы. Капитан эсминца не сдался, и резко приказал:

–– Торпедные аппараты к бою!

–– Сэр!

–– Я сказал к бою! Мы принимаем вызов этой «Альфы»! Курс Ноль-Девять-Ноль. Поворот!

–– Сэр, нос не выдержит! – вмешался один из офицеров на мостике. У него кровоточила рука с открытым переломом.

–– Значит пусть моряки заварят его к чертовой матери!

Старший помощник капитана неуютно покачал головой, и ушел к гидроакустику. Тот все еще следил за примерным передвижением российской подводной лодки. Она уверенно шла на курс сближения, однако он знал, что при угрозе торпедной атаки, субмарина сделает все, что увернуться. И тогда выстрелит в ответ. И только одного он не знал: пройдут ли в этот раз торпеды так недостижимо близко, или же все-таки вонзятся в острое рыло эсминца. По его спине бежал который уже по счету холодный пот, а в висках застучало – в такой передряге команда корабля еще никогда не была…

…Старпом «Двести Шестьдесят Пятой» «Лиры» неуютно пожал плечами, когда сам, своими глазами увидел, что торпеды прошли через пеленг корабля, а затем дальше. Он натужно выдохнул, когда услышал взрыв, и широко раскрыл глаза, когда пеленг корабля, снова понесся на них.

–– Эсминец идет прямо на нас! – крикнул он капитану уже без обращения. – Угроза торпедной атаки!

Капитан субмарины неровно рассмеялся, и схватился за переговорное устройство. Он ожидал такое безрассудство, такую наглость, и такой азарт. Уже знал, что с этим стоит делать:

–– Зарядить «Первый» и «Второй». Звуковые ловушки к бою!

Акустик сжал зубы и дрогнул, когда в воде появились сразу два тракта самонаводящихся американских торпед…

…Саммерсон смог разглядеть только начальный путь торпед. В свой бинокль, со своего мостика успел лицезреть, как белый шлейф размывается гигантской волной, и как торпеды вонзаются в морскую гладь.

–– Торпеды ушли! – щелкнув секундомером, произнес старший помощник. – Сэр, еще не поздно покинуть этот квадрат.

–– Прекратите. – как-то неожиданно спокойно ответил ему капитан. – Как только мы выйдем из этого боя победителями, вы покинете не только этот квадрат, но и этот корабль, а вместе с ним и ВМС.

–– Сорок секунд до цели. – обиделся тот, тяжело вдохнув. – Тридцать пять… Тридцать.

–– Лодка исчезла! – отчитался гидроакустик. – Сэр, нет контакта от «Съерра-2»!

–– Вот сука! Сколько идти торпедам?! – рявкнул он на офицера.

–– Двадцать секунд. – ответил старший помощник. – Пятнадцать. Десять…

–– Есть! Есть контакт! Кавитационные шумы и активный сонар! – радостно воскликнул гидроакустик, повернувшись на старпома, который стоял рядом с секундомером.

Капитан на секунду затих, и что-то вдруг сообразил. Он боялся, что будет так, но знал, что именно так оно и случится. Он недооценил Ивана, и теперь расплачивался за это двумя двухтонными торпедами и страшным риском для всего экипажа.

–– Разворот! Курс Один-Восемь-Ноль! Приготовиться к противоторпедному маневру!

Равно в тот момент, когда обе торпеды поразили «цель», старший помощник продублировал приказ. И голос был его уже с хрипом, с волнением, с практическим отчаянием, потому что он знал, что «Лира» смогла завести их в собственную ловушку, и переиграть. Он, в отличие от акустика, уже не надеялся, что вместе с пеленгами на торпеды, навсегда пропадет и пеленг «Альфы», ведь знал, что теперь была ее очередь бить. Едва заметным движением поцеловав крестик на руке и зажмурившись, он встал рядом с капитаном на мостике. Их синхронно окатило соленой морской и холодной волной, пробившейся через разбитое окно…

…Капитан быстроходной «Лиры» уже держал в руках собственный секундомер. Он хотел сам удостовериться в своих расчётах, а потому решил продублировать своего старшего помощника. Как только лодка дрогнула, выпустив первую торпеду из носового аппарата, он щелкнул кнопкой.

–– Торпеда из «Первого» ушла! – отчитались в переговорном устройстве. – «Второй» к пуску готов!

–– Курс триста сорок – спокойно произнес старший помощник «Лиры». И через несколько секунд после того, как рулевой поправил лодку на курс, скомандовал: – Пли!

–– Ты хочешь оторвать ему нос? – спросил его вдруг капитан Хамсутдинов. – Рановато, Егор.

–– Слышали скрежет. Эсминец подбит. – повернулся на него тот. – Мы бы не смогли уничтожить его одной торпедой, будь он целый. А так – располовиним! Упреждение верное, товарищ капитан.

–– Смотри, четыре торпеды потратили на этот эсминец…

…Американский акустик чуть не подавился залетевшей в горло при резком вдохе слюной, когда увидел пеленг на вторую торпеду, которая шла точно в корабль. «Рой Уолкер» в этот самый момент опять взбирался и бился об волны, чтобы уйти от первой выпущенной в него торпеды. И шел прямо на вторую.

–– Сэр, торпеда идет прямо в нас! – крикнул, сорвав с головы наушники, акустик.

–– Сэр, что нам делать? – спросил вдруг, до того молчаливый, рулевой.

–– Сэр! – крикнул на Саммерсона уже старший помощник. – Приказы, сэр!

–– Полторы тысячи футов! Тысяча футов! – отсчитывал акустик, глядя на радар. – Семьсот! Шестьсот! Пятьсот футов!

–-… он угадал мой маневр. – одними губами сказал капитан, побледнев.

–– Рулевой, курс Ноль-Девять-Ноль! – скомандовал старпом, поняв, что капитан уже не отдаст ему приказа. – Уводи нас от торпеды!

–– Триста футов! Двести! – орал акустик. – Мы не успеем!

–– Давай!

Рулевой, что было сил, закрутил штурвал. Заревев выходящими из строя дизелями, эсминец начал резкий поворот прямо на волну, которая его и затормозила. Раздался дикий срежет металла. Нос уже не мог держаться и по палубе пошла страшная трещина, в которую заливала вода, смывая моряков в трюмах. Омытые, холодные и искалеченные, они все еще пытались его починить.

Первая торпеда прошла за кормой, сыграв роль наживки. А вот вторая неслась точно в борт слишком живучего эсминца.

–– Приготовиться к удару! – скомандовал старший помощник, сжимая в руках мокрый от соленой воды крестик. – Господи, спаси нас…

…Секундомер в руках старпома остановился на долю секунды раньше, чем у русского капитана. Несколько исподлобья глянув на свою «правую руку», Хамсутдинов улыбнулся. Ведь и после остановки его таймера не прозвучал взрыв. И тогда он непроизвольно, в гробовой тиши, царившей на подводной лодке, щелкнул пальцами.

Акустик вздрогнул, а пеленг на вторую торпеду на его радаре пропал. По корпусу подводной лодки раздался сильный, но все же приглушенный из-за глубины и расстояния грохот. А затем еще один, намного сильнее. Как один, офицеры на мостике посмотрели на потолок подводной лодки, затаив дыхание.

–– Детонация ракет. – тихо произнес Хамсутдинов. А затем опустил голову, оперевшись на командирский столик.

–– Есть разрыв корпуса! – прижав наушники, произнес акустик. – Дизеля заглохли! Эсминец тонет, товарищ командир!

–– Первая победа. – старпом пожал капитану сухую, но почему-то ослабшую руку. – Что с вами, Борис Олегович?

–– Ничего, Егор. – натянуто улыбнулся он ему. – Объявите экипажу об этой победе. И занесите в журнал, что мы победили подбитый эсминец без вертолетной поддержки…

–– Ты обесценишь эту победу? – на ухо спросил его старший помощник. – Борис, это неправильно.

–– Я ничего не обесцениваю, старпом. – Хамсутдинов оглядел собравшихся на мостике, и до недавнего времени ликующих офицеров. – Я хочу, чтобы мои офицеры извлекли уроки. Эта бойня будет не простой, но мы должны в ней победить! Субмарине курс на север. Мы уходим на запасную позицию. Доложите командованию координаты подбитого «Дельфина»…

…Ульяна не дернула деревянную дверь кают-компании, в которой должны были быть Дима и Моргана, как хотела. В ее голове до этого была мысль, что она влетит туда как ураган, как делала всегда, но вот все это разрушилось в мгновение, когда Вирхова увидела эту самую дверь. А точнее то, что от нее осталось. Над головой мигнуло аварийное освещение, и в этот миг, когда лампочка погасла, показалось, что все это миф, что всего этого не существует, но нет – это было, и вернувшийся красно-кровавый свет это подтвердил. Дверь та была сорвана с петель и болталась на единственном навесе, и что-то, совсем незначительное, в виде почти тридцатисантиметровых рваных разрезов, подсказывало уверенному, но дрогнувшему сердцу Ульяны то, что она совсем не хотела принимать за факт. Морганы за этими дверями уже не было.

Осторожно коснувшись рваного металла рукоятки и почувствовав, как он впивается в мокрые от соленой воды пальцы, она осторожно потянула сорванную дверцу на себя, открыв проход. Поджав губы, уже был готова к тому, что увидит, однако немки в каюте не оказалось. Медленно на Вирхову повернулся лишь побледневший до вида айсберга Среда, который был свидетелем того, что произошло. На него из незначительной пробоины слабо капала вода, но он этого даже не замечал. Его не волновал холодный поток из треснувшего патрубка, его волновало только то, что где-то на подлодке сейчас был вышедший из-под контроля организм. А Ульяну то, что она все-таки могла ошибиться на Кубе, дав Моргане шанс на этот поход. Однако знала и надеялась, была уверена в девушке, и потому сурово, но несколько подавленным голосом спросила:

–– Где она?

–– Она? – дрогнув губами повторил ей Среда. – Она в Моргане. Я видел это. Снова. На какой мы глубине?

–– Почти шестьсот метров. – как-то даже спокойнее обычного ответила Вирхова.

–– На такой глубине она порвет лодку. – произнес Среда, неуверенно вставая с сидения. Было понятно, что девушка от него вырвалась только совсем недавно, ведь при подъеме с его коленок упало советское одеяло, которым Моргана постоянно укрывалась. – Или давление. Что-то из этого точно нас прикончит…

–– Поэтому мы должны найти ее и исключить хотя бы первый вариант. Куда она пошла?

–– В сторону кормы. – ответил ей Дима, собравшись и выйдя за двери с тяжелым выдохом. Свет в коридоре снова мигнул. – Я слышал шаги по лестнице, она может быть на нижнем ярусе. А лодку топит.

Всего на долю секунды в его голове промелькнула опасная мысль о том, что лучше бы, если и умирать, так хотя бы от давления. На такой глубине есть вероятность даже этого не почувствовать, ведь как только вода поймет, что тяжелый и серьезный лодочный металл не выдержал удара, что он сдался и изошел трещинами, она сожмет «Прометей» как консервную банку и разорвет за считанные доли секунды. Вероятно, в этот момент тело даже не успеет испытать боли, не узнает, что уже погибло, не определит, что кровеносные сосуды превращены в труху, и что от организма осталась только темная жижа и светлые воспоминания. А вот то, что сидело в Моргане – нет. Оно, это существо, эта Марс, она сделает все, чтобы организм почувствовал присутствие сперва холодного, а затем нагретого электричеством титана в себе, будет делать все мучительно долго. Так, чтобы наслаждаться каждой долей секунды причинённого вреда, каждым миллиметром разрезанной плоти и каждой каплей пролитой крови. Этот свихнувшийся терминатор был хуже всего, что можно было представить, ведь он убивал из собственной прихоти. И Дима не знал точно, настраивали ли его таким, или же он сам развился до настолько кровожадного уровня. Но очевидно было одно: от идеи о том, что в воцарившейся на секунду темноте могут засверкать два красных колечка, в испуганном мужском теле стыло сердце и душа убегала в пятки. Дима еще никогда так не боялся темноты и того мгновения, когда она наступает.

Эту его боязнь прочувствовала и Ульяна. Она прислушивалась к его тяжелому дыханию и к тому, с какой неохотой Среда перебирает ноги в холодной соленой воде, что в иных местах была поднята до нескольких сантиметров от пола. И разделяла его страхи, хотя и в меньшей степени. Она еще не слишком представляла себе, какую настоящую опасность могла нести Марс, но вот точно чувствовала, что не успеет, как тогда на Кубе, увернуться от удара, если он все-таки проследует в ее черепную коробку, а не мимо. Ей очень не хотелось умирать вот так – от титановой, не человеческой, так еще и знакомой руки. Ей не хотелось остаться на дне океана в безымянном квадрате, между ракетным залом и мостиком. И все же она перла вперед, не слишком быстро, но точно уверенно, как настоящий танк. И достав из кармана маленький фонарик-брелок, который успела украсть из рюкзака Алисы, посветила на лодочный люк в полу, за которым была лестница. На нем снова были знакомые рваные отметины.

Среда поднял этот люк. В образовавшееся отверстие сразу полилась накопленная в отсеке вода, и тогда, вместе с потоками, туда попала еще и пара химических желтых палочек, которые скупо подсветили все большое и очень темное пространство. Там не работало даже аварийное освещение. А со стороны носа, и со стороны кормы одновременно послышались звуки ног – моряки проверяли отсеки, откачивали воду и делали все, чтобы лодка не нахлебалась и не заполнилась под крышку. Ульяна резким жестом показала им удалиться, но, когда один из матросов не понял ее, шикнула на него, грозно скривив собственное лицо, что уродливый шрам на пол южного лица дрогнул.

–– На подлодке было сто тридцать ребят… – протянула вдруг она, поглядев на Диму и утерев соленую влагу с лица.

–– Будем надеяться, что те отсеки уже были пустыми. – ответил он ей.

Вирхова быстро оказалась на нижней палубе, снова лучом фонаря выхватывая все, что там было. Перед ней оказался очень узкий проход, между ракетными шахтами, в которых покоилась мощь, способная снести несколько городов миллионников, и между гнетущим давлением, способным уничтожить все на подлодке. Скрипел металл легкого корпуса, стонал прочный корпус, трещали переборки и капала вода. Кое-где попадались наспех собранные распорки, которые локализовали протечки, однако полностью воду они не убирали – лодку потрепало очень знатно. Но не смертельно, она всеми силами своего экипажа боролась за живучесть. Оставалось побороться только за выживаемость этого самого экипажа. Ульяна выхватывала лучом фонаря какие-то столы, трупы, трубы и патрубки, с которых лилось, здесь же были механизмы, вентиля, какие-то окошки и щитки с сорванными с них кожухами. На стенах полопавшиеся лампы, а под ногами красное хрустящее в воде стекло. Та доходила почти до коленок, и в таком положении перемещать ногами было уже очень трудно. За ней, с некоторым неаккуратным грохотом, в люк, закрыв его за собой, проскочил и Среда.