Читать книгу: «Однажды в тридевятом царстве», страница 3

Глава 6

Утром следующего дня Степан быстро позавтракал и снова отправился в крепость под неодобрительно-удивлёнными взглядами близняшек.

Жёлтый пушистый шар солнца весело катился по голубому полю, обходя редкие кучевые облака. С самого утра начинало припекать – значит, день будет жарким. Лето торопилось накрыть землю знойным одеялом, не обращая внимания на календарь. Лёгкий ветерок гнал по реке целые стада солнечных зайчиков, сверкавших так, что становилось больно глазам и приходилось щуриться.

Стёпка, предвкушая полный интересных открытий день, не шёл, а почти бежал вприпрыжку, поднимая за собой ногами пыльный шлейф.

Однако ворота крепости были закрыты. Мальчик направился к будочке, в которой дремала пожилая кассирша, вежливо поздоровался и спросил:

– Извините… а Ивана Тимофеевича ещё нет?

– Так был Иван Тимофеевич, был, – ответила кассирша, зевнув, – но убежал минут пять назад. Какой-то взвинченный весь, нервный. Может, случилось что?.. Прямо бегом побежал, с его-то больными ногами!..

– А в какую строну он побежал? – спросил Степан, почувствовав внезапную тревогу в душе. Что-то случилось нехорошее…

– Да вон туда! – и кассирша махнула рукой вправо, высунувшись из окошечка почти наполовину. – Ступай за ним, мальчик, коли он тебе так нужен, ты его быстро догонишь. Ноги-то у тебя молодые, здоровые.

И Стёпка побежал по центральной улице города, тянувшейся параллельно крепостной стене вдоль берега реки. Увернувшись от небольшого стада гусей, важно шествующих к воде, он чуть не упал, но удержался на ногах и побежал дальше, вдоль выкрашенных в разные цвета заборов, пригибая голову под нависающими через ограду ветками сирени.

Ивана Тимофеевича Степан увидел минут пять спустя. Старик явно торопился: то бежал, немного прихрамывая на левую ногу, то переходил на шаг, и руки его подёргивались вверх при каждом шаге. Словно наступал на больную мозоль, и боль пронизывала всё тело острой иглой, но остановиться он не мог – некогда беречь больную ногу, и вообще было не до себя.

– Иван Тимофеевич! – окликнул Стёпа, догоняя старика.

– А, это ты, дружочек! – воскликнул тот, обернувшись на секунду. И, узнав мальчика, снова побежал-поковылял дальше, задыхаясь от бега.

– Что случилось, Иван Тимофеевич? – тревожно спросил Стёпа.

– Беда, друг мой, беда случилась!

– Какая беда?! – воскликнул Степан, хватая старика за рукав. – Расскажите толком!

Старик остановился, с шумом вдыхая и выдыхая воздух. Говорить смог не сразу, а только немного успокоив дыхание.

– Наш градоначальник, чтоб ему пусто было, продаёт кусок земли возле крепости под частное строительство… Понимаешь, продаёт!.. Продаст, и не будет больше нашей Крепости!.. Спасать надо её, спасать!..

– А как спасать? – растерянно пробормотал мальчик. В его голове всплыл разговор с отцом, намерение того построить домик на берегу реки прямо на территории крепости, чтобы рыбачить и ходить в лес за грибами и ягодами…

Так это отцу градоначальник продает землю в крепости?.. Стёпке стало не по себе.

– Пойдём, дружочек, к отцу Михаилу пойдём, – одышливо бормотал Иван Тимофеевич, снова пускаясь вперёд и ещё сильнее хромая на левую ногу.

– А чей это отец – Михаил? – спросил Стёпка растерянно, не зная, что ему делать: следовать за старым директором музея или бежать к отцу отговаривать от покупки земли? Вряд ли тот станет слушать доводы сына. Отец всегда был упрямым и целеустремлённым. «Хоть кол на голове теши!» – говорила мама, когда не могла его в чём-то переубедить.

– Отец Михаил чей?.. – переспросил старик. – Он ничей отец. Вернее, свои-то дети у него, конечно, есть… Просто он священник, настоятель нашего храма.

– А чем он может помочь? – вяло спросил Стёпка.

Он понял, что не может сознаться старому учителю, так сильно переживающему беду, что крепости угрожает его, Стёпкин отец. Мальчику было стыдно… Впервые в жизни ему было стыдно за отца, которым он привык восхищаться, которым всегда гордился.

– Не знаю, дружок. Может, что посоветует…

* * *

Иванка вскочил с лавки как ошпаренный, услышав крик, и сразу понял: случилась беда! В галерее уже грохотали по деревянному настилу десятки подкованных сапог, а отрок ещё натягивал кольчугу дрожащими от тревоги руками, никак не попадая головой в горловину.

Напялив шлем набекрень, так что наносник застрял над левым ухом, Иванка распахнул дверь и ахнул: сумрак ночи пронизывали летящие со всех сторон через стену крепости огни, словно стая красно-жёлтых хищных птиц. Это вражеские стрелы с привязанной горящей паклей несли смерть и разорение в мирно спящий дом. Уже заполыхала крыша терема воеводы, что-то горело и в дальнем углу двора.

Крики, конское ржание, звон оружия и посвист стрел наполнили пахнущий ужасом и дымом пожарища воздух…

* * *

Они остановились возле узкой дорожки, ведущей вверх, в горку, между густых раскидистых лип. Старик переводил дух, уперев жилистые руки в колени и нагнувшись вперёд.

– Ух, совсем из сил выбился… Сердце так и стучит, так и стучит, а тут ещё в гору подниматься… Ничего, справимся! Правда, Стёпушка? – он глянул на мальчика прозрачными, как мартовское небо, глазами и вымученно улыбнулся: – Пойдём…

В конце зелёной дорожки, на горке, оказался тот самый храм, который Стёпка с отцом видели, въезжая в город. Белые каменные стены возносили высоко в небо зелёные купола – такие же, как островерхие великаны-ели на другом берегу реки. Лесные стражи охраняли лес, а что охраняли купола, Стёпка не догадался.

С вершин куполов смотрели сверкающие на солнце золотые кресты. И казалось, что от сияния крестов солнце светит ещё ярче, ещё горячее. А внизу, под горой, обрывавшейся вниз почти отвесной стеной, текла неспешная широкая река, отражая и дробя в своём ребристом зеркале лучи солнца, разбрызгивая их мириадами солнечных зайчиков по всей округе.

Старик и мальчик поднялись по ступеням высокого, резного, под шатровым куполом крыльца, живо напомнившего Стёпке русские народные сказки, и вошли в прохладный сумрак храма. Мальчик зацепился взглядом за какую-то табличку на стене, но прочитать не успел, увлекаемый дальше сухой рукой своего провожатого.

– Пойдём, пойдём… – подгонял его Иван Тимофеевич.

Они распахнули тяжёлую деревянную дверь и очутились в следующем помещении.

Первое, что увидел Стёпа и что его изумило, была большая русская печь с приветливым белёным боком, с кованой чугунной дверцей.

– Утро доброе, Марья Макеевна! – поздоровался директор музея со старушкой в платочке, сидящей за столом, где были разложены для продажи книги, иконы, свечи. – А где отец Михаил?

Старушка улыбнулась, продемонстрировав редкие остатки зубов, и тонкие лучики морщинок потекли в разные стороны от уголков её глаз.

– Сейчас придёт, Иван Тимофеевич. Как здоровье-то ваше? Давненько к нам не захаживали…

– Да чего там, жаловаться нечего… – ответил Иван Тимофеевич, подходя к столу.

– А это ваш внучек? – поинтересовалась Марья Макеевна, поглядывая на Степана.

– Скорее правнук по возрасту, – уточнил старик, – Это Стёпа, наш столичный гость, очень интересуется историей старой крепости.

Стёпа поздоровался.

– Столичный, значит?.. – собеседница покивала головой в платочке с видимым уважением, продолжая лучиться приветливой улыбкой.

А Стёпка с интересом рассматривал выложенные на столе иконы и книги. Он впервые был в настоящей церкви и чувствовал себя неуверенно.

– Ты, Стёпа, если хочешь, сходи, посмотри храм, пока мы тут ждём настоятеля, – предложил Иван Тимофеевич, указав рукой на большую деревянную дверь сбоку.

Стёпа последовал совету.

В соседнем помещении шёл ремонт: вдоль выбеленных стен тянулись строительные леса, сверху свешивались заляпанные краской полотнища полиэтиленовой плёнки, выложенный большими квадратными каменными плитами пол был засыпан пылью.

Но передняя стена – от пола до потолка – была заполнена иконами. Стёпка подошёл ближе и стал рассматривать изображения жизни святых. Он совершенно не разбирался в истории религии, но яркие, праздничные краски (в них преобладали золото, пурпур, охра) и замысловатые сюжеты так захватили его воображение, что мальчик не заметил, как открылась за его спиной дверь.

– Что, иконостас рассматриваешь? – спросил Иван Тимофеевич.

– Ага! – кивнул Стёпка. – Здесь так здорово!

Он поднял голову вверх и столкнулся – глаза в глаза! – со взглядом изображённого под самым куполом человека: взглядом живым, любящим, сострадающим, проникающим, казалось, в самую душу.

– Я что-то не пойму, Иван Тимофеевич… Это старая церковь или новая?

– Этот храм практически из руин восстанавливают уже лет десять – пятнадцать, силами энтузиастов. Простые люди помогают чем могут: кто деньгами, кто строительными материалами или инструментами, а кто и просто своими умелыми руками. Вот уже и иконостас возродили, – в голосе старика послышались нотки зависти. – Ну а руководит здесь всем настоятель, отец Михаил. Вот за той дверью есть помещение полностью восстановленное, там уже службы идут регулярно. Оживает храм, оживает…

Дверь за их спинами снова скрипнула, и оба одновременно обернулись. Перед ними стоял молодой (не старше Стёпкиного отца) и красивый бородатый человек в длинном тёмном одеянии. Он улыбался доброй, широкой улыбкой.

– Иван Тимофеевич, дорогой, рад вас видеть! – Священнослужитель подошёл, обнял старика как родного. – Вы не один?..

– Это мой новый друг. Степан интересуется историей нашей крепости.

– Ну, Степан, считайте, что вам повезло! – продолжая приветливо улыбаться, отец Михаил протянул мальчику большую, крепкую ладонь. – В нашем городке не только крепость, здесь каждый метр земли – сплошная история. Очень древняя история!

– Я уже это понял, – ответил Стёпка, робко пожимая руку настоятеля.

– Нравится тебе здесь?

Стёпа посмотрел вверх – на изображение Христа. Из окон, расположенных под самым куполом, струился солнечный свет, заполняя всё пространство вокруг, а в потоках света порхали, кружились стайки пылинок, выводя замысловатый танец в воздухе.

Мальчик полной грудью вдохнул пронизанный светом воздух с примесью запахов краски и свежих досок и почувствовал, как свет солнца заполняет его изнутри, а он, Стёпа, становится лёгким-лёгким и растворяется в сияющем потоке. Он даже посмотрел вниз, на свои ноги: не оторвались ли ступни от каменных плит?

– Здесь как-то… радостно! – сказал он.

– Радостно? – улыбнулся отец Михаил. – Это ты Божью благодать почувствовал. Храм этот – место намоленное. Построен он в конце тринадцатого века. Ты только представь себе: вот эти самые плиты, – священник указал рукой вниз, – хранят отпечатки ног наших предков уже восемь столетий! Лично у меня от этой мысли просто дух захватывает…

– Отец Михаил, – вдруг вмешался старый учитель, – мы не на экскурсию пришли. Беда у нас!

Красивое лицо настоятеля мгновенно изменилось, отразив вспыхнувшую тревогу.

– Что случилось?!

– Мэр принял решение продать часть земли под крепостью для частного строительства, – заторопился с рассказом старик, и слова в его устах стали наскакивать друг на друга и спотыкаться. – Представляете?.. Он Крепость нашу продаёт! Говорит, что у города всё равно нет возможности содержать этот исторический объект, а так хоть какие-то деньги будут в бюджет.

– Но это же нарушение закона! – возмутился отец Михаил.

– А я о чём? Говорю ему, что буду писать в министерство культуры, а он, паразит такой (ой, простите, батюшка!), только смеётся мне в лицо! Пишите, говорит, коль бумаги не жалко… И ведь продаст, продаст, сердцем чую! – старик возмущённо потряс в воздухе гневно сжатым сухим кулачком. – Не знаю, что и делать! – с отчаяньем воскликнул он. – Посоветуй, Мишенька, как быть?! Я же тебя в школе ещё учил уму-разуму, ты помнишь?..

– Как не помнить, Иван Тимофеевич… – на высоком чистом лбу настоятеля залегли поперечные морщины, а уголки губ, прячущихся в усах, напряжённо сжались. – Как же помочь? Даже не знаю…

– Вот как тебе удается восстанавливать храм? – спросил Иван Тимофеевич, сделав широкий жест рукой, словно охватывая все древние стены церкви, – Как ты помощников находишь? Ведь в храм этот теперь народ валом валит!

– Не преувеличивайте! – отмахнулся отец Михаил. – Я знакомым в интернете написал, клич бросил: кто хочет помочь восстановить старый храм? И люди откликнулись, стали приезжать, помогать. У нас на крестины да на венчание в очередь записываются, это да… А так, чтобы народ валом на службу валил… Боюсь, Иван Тимофеевич, что людей в церковь не возрождающаяся вера ведёт, а скорее мода. Вот в чём беда.

– Интернет, говоришь?.. – старик тяжело вздохнул. – Интернет – это хорошо, вот только я еле-еле мобильным телефоном научился пользоваться, и то лишь звонить могу… А интернет не для моих старых мозгов… – он обречённо ссутулился, опустив плечи. – Даже если сейчас через интернет бросить клич о спасении крепости, всё равно не успеем. Продаст супостат нашу землю, сердцем чую, продаст… Помочь нам может только чудо, отец Михаил! А где его взять?..

– М-да… Вам бы надо как-то привлечь интерес широкой общественности к крепости, обратить на неё внимание. Но как и чем?.. – Настоятель задумчиво погладил окладистую каштановую бородку широкой мужицкой ладонью, явно знающей тяжесть топора и молотка. – И чудо здесь точно не помешает… Значит, надо верить в чудо, – карие глаза его вдруг блеснули тем же солнечным светом, что и кресты на куполах церкви, – и по вере вашей вам воздастся! – Густой баритон молодого священника торжественно зазвучал под церковными сводами и отразился от древних стен. По спине Стёпки побежали мурашки. – А я за вас молиться буду, помощи Божьей просить стану в делах ваших праведных.

– И на том спасибо, батюшка… – прошептал старик, угрюмо склонив голову.

Они вышли из главного помещения церкви. Проходя через комнату, где за столом с иконами и книгами продолжала сидеть «лучистая» старушка, Стёпка шепнул на ухо Ивану Тимофеевичу:

– А ведь здесь была трапезная!

– Угу, – кивнул старый учитель, погружённый в невесёлые думы.

– Здесь вообще раньше был большой монастырь. Несколько храмов, кельи для братии, хозяйственные постройки… Но всё постепенно разрушилось, остался только этот храм… – говорил Стёпка монотонным голосом, с остекленевшим взглядом, словно погрузившись в гипнотический транс. Старик это заметил и тронул его за плечо.

– Стёпушка, откуда ты это знаешь?! В книжках вычитал?..

– Нет… – мальчик вынырнул из странного состояния и ясными, чистыми глазами посмотрел на старика. – А что означает слово «трапезная»?

– Столовую это означает, – Иван Тимофеевич был озадачен происходящим со Степаном, но собственные беды не давали отвлечься. – Как привлечь внимание?.. Пойти в редакцию нашей городской газеты, дать им разгромную статью про мэра? Не-е-ет, не напечатают, побоятся ссориться с начальством… Позвонить в Петербург Алёше Новикову, моему бывшему ученику? Он какой-то важный пост занимает… Или уже не занимает?.. – потерянно размышлял вслух старик.

Вышли на резное крыльцо. Яркое солнце основательно припекало, становилось душно. Иван Тимофеевич потёр ладонью левую половину груди.

– Ох, что-то нехорошо мне…

– Вам плохо? – испугался Стёпка, подхватив готового упасть старика под руку. Иван Тимофеевич побледнел, на лбу его мелким бисером высыпали капельки пота.

– Ничего, ничего, – бормотал он, присаживаясь на ступени крыльца, – сейчас отпустит…

– Лекарство у вас с собой есть? – встревоженно поинтересовался Стёпа.

Старик отрицательно помотал головой.

– Ты, дружочек, будь добр, спустись вниз к источнику да принеси мне водицы из него. Там возле родничка и кружечка имеется. А я пока посижу здесь, в тенёчке…

– Хорошо, – ответил мальчик и побежал по тропинке вниз с горы, куда указал рукой старик.

Узкая тропка тесно прижималась к крутому склону, словно боясь оторваться и улететь коричневой лентой с обрыва в реку. В одном, особенно крутом месте были врыты в землю самодельные ступени, сваренные из железных прутьев. Стёпка, торопясь помочь старому учителю, живо перескочил их, словно и не было лишних килограммов в его неповоротливом теле, и остановился у источника.

Прямо из земли бил крошечный фонтанчик и стекал прозрачным ручейком в гранитную чашу, установленную в основании родника. Вода была настолько прозрачной, что, если бы не её постоянное движение, можно было бы подумать, что каменная чаша пуста.

Увидев воду, мальчик вдруг остро почувствовал жажду и опустил в чашу сложенные лодочкой ладони. Ух, какая холодная!.. Пальцы сразу заныли от ледяного прикосновения влаги, текущей из потайных недр. Стёпа сделал глоток и зажмурился: так было льдисто-сладко! Он даже не предполагал, что обычная вода может быть такой вкусной!

Напившись, Стёпа схватил алюминиевую кружку, стоящую на краю чаши, наполнил её и поспешил вверх по тропинке к храму.

Иван Тимофеевич с благодарностью принял кружку из рук мальчика и стал пить, а Степан с тревогой наблюдал, как двигается вверх-вниз выпуклый кадык на морщинистой шее старика.

– Спасибо тебе, друг мой Стёпа! – слабо улыбнулся старый учитель. Болезненная бледность исчезла с его щёк, в глазах снова появился блеск. – Ну что, пойдём сражаться за нашу старую крепость?..

– Нет, Иван Тимофеевич, вам домой надо, принять лекарство и полежать. Нельзя вам нервничать.

– А что ты предлагаешь? Молча смотреть, как гибнет дело всей моей жизни и не нервничать?

Стёпка уловил слёзную дрожь в голосе старика и поспешил успокоить:

– Сейчас вам надо принять таблетки, а потом уже сражаться. Я доведу вас до дома.

– Совсем я стал ни на что не годен… – сокрушался директор музея, поднимаясь со ступеней крыльца и, бережно поддерживаемый под руку мальчиком, медленно зашагал вниз по дорожке между липами.

– Ах, как болит, Стёпушка, как болит… – простонал Иван Тимофеевич, выходя на центральную улицу города.

– Что болит? – встрепенулся Стёпка, готовый бежать в аптеку или за врачом.

– Душа болит за нашу бедную, многострадальную Крепость! Это же наша земля, Стёпушка, кровью русской пропитанная, выстраданная… И вот так родную землю за гроши продать!.. Её ведь трижды в древности разоряли шведы, да всякий раз крепость снова из руин возрождали. Но чтобы свои разорили, такого ещё не было! Что за люди? Что за люди?! Ничего святого не осталось… А я чувствую, продадут крепость – и я помру, нечего мне тут больше делать, на этом свете! – убеждённо произнёс Иван Тимофеевич.

– Да вы что! – Стёпка даже остановился, услышав такие слова. Внутри у него что-то дрогнуло, и горячие слёзы подступили к глазам. – Рано вам ещё умирать. И не говорите так больше, пожалуйста…

– Девятый десяток живу на свете, вроде жизненного опыта хоть отбавляй, а что теперь делать, не знаю! Хоть убей, друг мой, не знаю.

Старик шёл, тяжело опираясь на руку мальчика, и сильно прихрамывал. Прозрачная небесная лазурь его глаз подёрнулась серой дымкой, помутнела.

– Ну, отец же Михаил сказал: молиться о чуде!

– Ты веришь в чудо, сынок? – Иван Тимофеевич слабо улыбнулся, и в этой улыбке были жалость и сострадание к неразумному дитяти, не знающему жизни.

– Конечно! – воскликнул Стёпа уверенным голосом. – Что там ваш бывший ученик говорил про веру? Если очень верить, то чудо свершится, обязательно!

– Ты, Стёпушка, заходи к отцу Михаилу, просто разговаривай с ним. Душа твоя, чистая и светлая, будет хорошей почвой для добрых слов, что он тебе скажет. Хороший, настоящий человек из тебя вырастет, я уверен в этом.

Они остановились возле калитки в зелёном заборчике, за которым виднелся небольшой одноэтажный домик – тоже изумрудного цвета, под железной крышей, утопающий в кустах сирени. Окна обрамляли резные наличники – белые, кружевные. А под самой крышей, возле круглого чердачного окошка (как вокруг солнечного диска), грациозно вытянув длинные шеи, кружила пара нарисованных лебедей. Стёпка раскрыл рот от восторга, рассматривая длиннокрылых птиц.

– Вот я и дома, – тихо произнёс старик. – Благодарю, мой юный друг, за то, что проводил. Без твоей помощи и не дошёл бы, наверное.

– Иван Тимофеевич, у вас точно лекарства есть? А то я мигом в аптеку сгоняю!

– Есть, есть, миленький! Не волнуйся обо мне. Иди домой.

И директор музея, скрипнув калиткой, побрёл в дом, прихрамывая.

Стёпа с болью в сердце наблюдал, как поникли щуплые плечи, сгорбилась спина старого учителя. Он как будто даже стал меньше ростом и совсем дряхлым.

Но пора было возвращаться домой.

Кажется, Стёпка знал, как отговорить отца от идеи купить землю в крепости!