Читать книгу: «Темнейший. Том I», страница 9

Нойманн парировал.

И проткнул Камила.

Острие врезалось между рёбер. Глубоко. Тут же перехватило дыхание.

Камил замахнулся ещё раз. Но боль пронзила его настолько сильно, что меч вылетел из рук.

Вальдемар отшагнул назад. Смахнул с острия меча капли крови.

Камил не смог устоять на ногах. Он рухнул на колени. Но и на них продержаться долго не сумел – тело отказывалось слушаться. От боли Камил свалился на спину, судорожно втягивая воздух и поскуливая.

Ларс нахмурился. Ему хотелось броситься на помощь. Но нельзя.

Вальдемар с насмешкой уставился на Камила.

– Ты же не думал, что всё закончится иначе? – спросил он.

– Убей его! – крикнул кто-то из толпы. Интересно, кто? Но в ответ ему сказали заткнуть свой грязный рот. И тот голос принадлежал Грегу.

– Скажи спасибо Карлу, – бросил Вальдемар. – У моего брата добрая душа. Я пощажу тебя. Сам бы я тебя прикончил с удовольствием. Надеюсь, теперь предмет нашего спора исчерпан. Лиза – моя. А ты теряешь на неё притязания. И вражда между нами закончена. Как, впрочем, и дружба. Если ты не подохнешь, конечно, от такой раны…

– Поединок окончен, – сказал Ларс толпе, едва услышав слова Нойманна. – Победой Вальдемара фон Нойманна! Предмет спора исчерпан. Расходитесь. Нечего теперь толпиться…

Вальдемар убрал меч в ножны. Подобрал второй меч. И скрылся из виду.

Ларс тут же оказался рядом и принялся разрезать Камилу одежду на груди.

– Терпи, – говорил он, прикладывая заранее приготовленные тряпки. – Терпи. Первое боевое ранение.

– Как ты, Камил?! – прибежал Ишуас. Он прибыл на дуэль уже после её начала и с ужасом наблюдал за происходившим. – С ним всё будет хорошо?

– Рана не смертельная? – пробасил подоспевший Грег.

– Любая рана смертельная, – был честен Ларс. – И многое зависит от настроя раненного. Унылый дохнет от царапины. А тот, у кого имеются незаконченные дела – тому и голову снеси – пройдёт пятнадцать вёрст… Да, Камил? У тебя же ещё есть незаконченные дела?

Всего этого Камил не хотел и слышать. В один день он лишился любви, друга. А теперь ещё и чести.

– Про честь ты зря, – возразил Грег. – Проиграть в дуэли – это поступок, никак не влияющий на честь. Тем более ты не умел биться на мечах. Это Нойманн потерял бы честь, если бы тебя убил. Ладно ещё – сыграл в великодушие, кусок дерьма…

– Что эта «честь»! – воскликнул Ишуас. – Мнение других о твоем достоинстве! И твой страх перед этим мнением! А перед чьим мнением? Перед мнением этих ублюдков?

Ишуас бросил злобный взгляд на довольных зевак. Толпа принялась расходиться…

– Лучше помогите протащить его на ложе, говоруны, – сказал Ларс.

Камил увидел, как Лиза уходит в обнимку с Вальдемаром, изредка оглядываясь назад – не умер ли «друг». И тогда Камил потерял сознание, провалившись в черноту…

16.КНИГА ЗНАНИЯ

Чернота обволакивала. В бреду виделись сложные символы Изнанки. Фрактальные пространства мелькали, переливались в своих циклических формах и неведомых цветах. Перед глазами мелькали ожившие трупы. Чудовищные трупы. Эти самые трупы следовали за ним, куда бы он ни пошёл. Они сражались за своего господина яростней, чем могли бы сражаться самые отважнейшие из варягов. Они разрывали всех врагов Камила на части, обращали в бегство и армии, и крестьян и горожан. В руки ему попалась корона. Окровавленная корона. А потом представилась гора из костей. И Камил шёл по этим костям к вершине, чего-то отчаянно желая. А на вершине… А на вершине стояла Лиза и насмехалась над ним.

– Что за цирк? – спросила она тогда.

Нет. Это не Камил. Камил не станет больше стремиться к Лизе. Он её ненавидел. Она ему не нужна. Бредовые видения.

Свирепая боль вырывала Камила из видений. И тогда он видел перед собой лица. Дружинника Ларса. Старика Готама. Друга Ишуаса. Верного соратника – Грега. Кажется, он помнил даже, что его навещала Инга. Она заботливо меняла повязки, когда другие отдыхали. Протирала вспотевший лоб. Красивая, кудрявая. Грегу очень повезло найти себе такую заботливую девушку…

И Камил снова уносился во фрактальные пространства, полные ужаса. Неужели так выглядит смерть? Неужели всех их ждёт такая участь? Независимо от того, праведную или грешную ты провёл жизнь? Это было как-то несправедливо. Христианство обещало куда более выгодную сделку с Господом. А Богу Изнанки было плевать. Он жаждал лишь вернуть себе всё, что ему принадлежало. Жаждал крови и страданий всех живых существ.

Хотелось, чтобы христиане были правы. Хотелось, чтобы видения оказались лишь видениями… Сном, бредом, ложью.

Однако, как уже осознал Камил, во вселенной не существовало никакой справедливости. Это вообще было понятие, выдуманное людьми, чтобы не сойти с ума в хаосе бытия.

Старец Готам поил Камила какими-то мерзкими отварами. После этих отваров ему становилось сильно легче, боль утихала, приходило забытие…

Когда Камил пришёл в себя окончательно, то обнаружил сидящего рядом Ишуаса. Друг спал в кресле. И тут же открыл глаза, уловив движения. И обрадовался.

Две недели Камил пролежал вот так, в борьбе за свою жизнь. Пребывая на границе миров. В кошмарных сновидениях.

Ещё несколько дней ушло на то, чтобы оказаться в состоянии встать на ноги.

– Ты был совсем плох, – рассказывал Ишуас. – Харкал кровью. Задыхался. Мы уже думали, что ты погибнешь. Пока Готам не отрыл свой старый трактат о травоведении. И думается мне, трактат этот не обычный. Очень много в нём от Изнанки…

Может, фрактальные видения и были последствием действия этих самых отваров?..

Едва Камил обрёл силы – вернулись печали. Боль физическая сменилась на боль душевную. Горе вгрызалось в самую душу. Жизнь сделалась совсем невыносимой.

– Повезло, что сухожилия на ладони целы, – сказал Ларс. – Никогда не хватай лезвие так. Конечно, ты отвёл лезвие от живота, но вот держался за лезвие дальше – зря… Может, если б не держался, тебе бы получилось уколоть Вальда.

И сунул в руки мешочек с уже знакомым красно-жёлтым порошком.

– Это от печалей, – сказал Ларс. – Прочищает ум. И придаёт сил. Впрочем, ты уже пробовал.

– Пробовал. Но что это такое?

– Это красный гриб, – ответил Ларс. – Дар добрых духов леса. Высушенный и перетёртый в порошок. Не бойся. Он добрый. Если не перебрать, конечно – тогда худо станет. Меня в своё время тоже выручал от сильных печалей.

– Ты его всегда ешь?

– Нет, – ответил Ларс. – К сожалению, после прошлого раза мне пришлось ему пообещать, что я его есть больше не буду… Меру знай, в общем.

Раны заживали. На бедре глубокая рана затянулась быстрее всех остальных. На ладони чуть позже, ещё некоторое время пульсировала. Тяжелей всего была рана в груди. Хорошо, что Вальд, провались он в ад, не задел сердце, но рана всё равно была серьёзной.

Толстый Имнар приносил сладости из южных стран. Сказал, что Вальдемар после той ссоры больше ни с кем из ребят не дружил – он нашёл себе новую компанию, поаристократичней, как и подобает потомку именитых рыцарей.

– Рыцарь, – фыркнул Камил. – Просто слово.

– Он поступил бесчестно, – сказал Имнар.

– Всё в прошлом, – отмахнулся Камил. – Ничего не поделаешь.

– Ты не будешь мстить, когда окрепнешь и наберёшься сил? – удивился Имнар.

Может, и будет, подумал Камил. Только что толку от такой мести? В дуэли они уже решили все проблемы. В дуэли выяснили, кто прав. Лиза сделала свой выбор, она Камила и не любила никогда. А кто он такой, чтобы перечить чужому сердцу? В таком свете дуэль была глупостью – это он понял только сейчас, когда жгучий гнев утонул где-то во фрактальных пространствах. Остались только печаль, ощущение собственного бессилия перед предписаниями судьбы, и чувство вселенского одиночества. Говорят, так сильно любят только один раз в жизни. Камил не верил, что полюбит ещё кого-то столь же сильно.

Потом к нему в гости наведался Карл. Поинтересовался о самочувствии. Сказал, что очень сожалеет по поводу такой чудовищной ссоры, но рад, что никто после дуэли не умер. У Камила не было поводов злиться на него, но в лице Карла он видел отражение лица Вальдемара. И это калило. Впрочем, ссориться с Карлом Камил не хотел. И поблагодарил того за спасение.

Но спасение ли это было. Или лучше он тогда бы умер? Тогда бы не было этого невыносимого чувства опустошённости.

Лиза не навещала, естественно. Порой Камил ловил себя на мысли, что ждёт, когда Лиза всё-таки к нему вернётся. Что она войдёт в дверь, когда он читает книгу. Что снова улыбнётся, как тогда в саду под звёздами. Что обнимет, подарив заоблачное счастье.

Эти мысли были особенно отвратительны. После всего, что она сделала, после такого плевка в самую душу, после того, как растоптала его сердце – неужели Камил всё равно её способен простить, неужели он всё равно ждёт её, как верный пёсик своего жестокого хозяина?

И тяжело делалось от мысли, что сейчас, в прохладный тёмный вечер, Вальдемар зажимает Лизу где-нибудь в саду. А та отдаёт ему свою любовь и всю себя – с превеликим удовольствием, какое не испытывала, когда была с Камилом.

И некуда было деться от этих мыслей. Всё сводилось к Лизе. Камил чувствовал, что заперт в клетке из своих же страданий. А ключ он где-то позабыл, оставил – там, снаружи, на свободе. Может, Лиза и украла этот самый ключик. Рана в груди от меча Вальдемара зажила, но дыра в душе зияла до сих пор. Он ощущал, как сердце окутал мрак – это он видел, когда ему удавалось вырваться из тела. Вокруг сердца полыхала чернота…

– Паразит, – сказал Готам. – Он питается твоим страданием. Он же и усиливает его.

– Откуда он взялся?

– Сильные душевные переживания притягивают подобных паразитов. Хорошо, что ты ещё практикуешь сновидение. Обычные люди, порой, живут с этими паразитами всю жизнь. Тварь выжимает из них все соки. Порой, приманивает ещё и других тварей. Все они облепляют человеческие каналы энергии. И человек умирает от болезней, как думают окружающие, хотя на самом деле – он умирает от горя.

– Как от него избавиться?

– Есть много способов. Ты можешь выйти из тела. Перенаправить энергию в своих каналах. Тогда паразиты отсохнут. Но тут нужно обязательно прикрепить их на кого-то другого. Иначе они вернутся к тебе или к тому, кого ты лечишь. Но лучше всего – направить на них Ясный Свет.

– Невозможно достичь Ясного Света, – отчаялся Камил. – Посвети ты, Готам.

– Тебе нужно учиться стойко переносить удары судьбы, Камил, – ответил Готам. – Если я буду решать твои проблемы за тебя – ты ничему не научишься сам. И постоянно будешь совершать одни и те же ошибки, приходя к одним и тем же несчастьям. Тебе нужно перегореть самому в страдании. Либо же научиться сновидческим техникам. И облегчать ими свою участь в этом мире.

– Я не хочу страдать, – сказал Камил. – Я хочу быть счастливым.

– Счастья нет в этом мире, – ответил старец. – В этом мире есть только лишь тьма. И опыт.

– Неправда, – ответил Камил. – Когда я был влюблён в Лизу, когда мы с ней гуляли по ночам – я был счастлив! Счастье есть!

– Счастье – это и есть тьма, – ответил Готам. – Просто ты слеп и ещё не видишь, природу счастья. Достигнув любви, ты разочаровываешься в том, какая она есть, или со временем она уже не приносит так называемого счастья. А потеряв любовь – ничто в этом мире невозможно удержать, Камил – потеряв её, ты страдаешь ещё сильнее. Всё есть тьма. Этот мир вышел из тьмы Изнанки. Он попросту не может быть иным.

– Тогда я не хочу жить в этом мире, – сказал Камил. – Лучше бы тогда умереть.

– Не лучше. Там – ещё хуже, чем здесь. Чтобы сделаться сильнее, тебе нужно полюбить эту тьму. Сделать её своим союзником. Тогда ты станешь над нею, может, не властен, но с нею дружен. Тьма придаёт много сил своим друзьям. Блаженные юродивые ведь никогда и ни к чему не приходят. А величайших сновидцев Наланды, достигших освобождения от земных страданий, двигала вперёд эта самая Тьма… Она не мучитель. Она – путеводитель.

– И что мне сделать?

– Не убегай от душевной боли. Слушай её почаще. Не ненавидь её. Ты же хочешь с ней подружиться. Прислушивайся к ней. Наслаждайся красотой боли. И тогда случится самая главная алхимия…

Слова Готама не нашли отклика в сердце Камила. Старик бредил.

Но действительно следовало идти вперёд. Заниматься тем, что приносит душе радость. Чего страдать и убиваться? Это точно не сделает счастливее…

Камил увлёкся травничеством. Он изучал трактат, при помощи которого Готам не дал ему умереть от ран. И действительно – очень многое в нём было от Изнанки. Это был не обычный медицинский трактат с перечислением целебных трав и способов их применения. Травы в книге описывались совсем не целебные. Но под влиянием символов на котелках, под влиянием особенных методов отвара, процеживания и выпаривания – из этих трав получались лекарства, способные исцелять тяжело больных; лекарства, способные приносить людям величайшее счастье из всех возможных; лекарства, способные порабощать человеческую волю…

Был соблазн попробовать жидкое счастье, испытать, что это такое – абсолютное блаженство. Но в трактате говорилось о величайших несчастьях, которые неизбежно обрушивались на проглотившего хотя бы каплю такого снадобья. За всё приходилось платить, ничто в этом мире не давалось за просто так. И Камил испытывал эти снадобья на отловленных крысах, на бродячих собаках, удивлялся, во что превращались животные, после этих демонических снадобий и опасался лишний раз понюхать даже пар над кипящими котелками…

Про запас Камил сделал несколько самых разнообразных отваров – снадобья могли пригодиться в том числе и на поле боя. Некоторые из них увеличивали силу, изгоняли страх, вселяли осатанелую ярость…

В спальнях Камил теперь не пользовался былым уважением – всё оно досталось Вальдемару. Теперь он был главным в Лагере, все его слушались, все перед ним пресмыкались, как мерзкие жуки.

Дуэли после поединка стали популярны в Башнях Знания. И что бы учителя и монахи не пытались предпринять – аристократический дуэльный кодекс был превыше любых законов и монашьих философских соображений о драгоценности жизни.

Иногда Камил замечал в саду гуляющие парочки, но теперь он не стремился за любовью. Не хотел обжечься снова. Хоть и щемило в груди от холода одиночества.

Мёртвые псы не согревали. Но зато они пережили жаркое лето, перенесли дождливую осень и холодную зиму. Всё-таки, удалось остановить гниение. Удалось победить смерть.

Эксперименты с выходом из тела с попытками отодрать от своего сердца чёрную колючую мразь закончились усилением душевной боли – безотчётным страхом. Готам объяснил, что так паразит защищается. Он не хочет, чтобы его лишали пропитания. А ещё, что это опасно отдирать напрямую. Можно повредить свою душу.

Зато получилось «вселиться» в Бродягу. В мёртвом теле пса Камил носился по ночному городу и веселился, пугая редких прохожих. Он не зря сохранил псу лёгкие – Бродяга свирепо рычал, но не как живой – а даже хуже и страшнее – пересохшая гортань изрыгала совершенно кошмарные рыки. Радостно.

Однако Камил не мог отойти от своего тела дальше, чем на половину версты. Готам говорил, что для дальних расстояний нужно было тренировать силу концентрации. И что лучшие сновидцы могли улетать от своего тела – в дальние страны, паря над высокими горами, морями и океанами…

Так что о полёте в мёртвом голубе к Есению пришлось пока забыть.

Приходили мыслишки перегрызть горло Вальдемару – и никто ведь не догадается, в чем дело. Если раньше ещё могли подумать на месть от Камила, то теперь прошло слишком много времени с момента дуэли. О некромантии никто не додумается.

В один из вечеров Камил, договорившийся с Ишуасом о встрече в библиотеке, обнаружил своего друга лежащим среди стеллажей.

Ишуаса скрутило, согнуло, лицо его побледнело от ужаса. Он пытался кричать, но уже успел сорвать голос. Неизвестно, сколько часов тот провёл на этом месте, но благо, что никакие монахи не заприметили мальчика. Иначе того бы ждал костёр. И хорошо, что Камил пришёл в самый последний момент, когда Ишуас перелистывал конец книги – иначе и сам бы прочёл символы, уцепился в буквы, провалился в узоры – и унёсся бы туда, куда в тот вечер унёсся друг.

Он нашёл что-то в самом тёмном закутке библиотеки…

Ишуас вцепился в книгу в кожаном переплёте, с фрактальными символами на обложке. Он вопил без голоса, от ужаса, и не мог от неё оторваться, пока не перелистнул последнюю страницу. И тогда он вернулся. Снова очутился среди стеллажей, испуганно оглядываясь вокруг. Вернулся сломленным и уничтоженным. Его рассудок оказался повреждён.

– Что с тобой? – спросил Камил.

– Никогда… Никогда не открывай эту книгу… – ответил Ишуас и отшвырнул её подальше от себя, схватился за голову в отчаянии…

Только потом, когда Камил отвёл ошеломлённого друга к Готаму, когда показал старцу раздобытую книгу – выяснилось, что это – самая загадочная из книг, которую создал Аша Друдж.

Книга Знания.

Книга, ведущая к всеобъемлющему знанию. К величайшей мудрости. К глубокому пониманию.

– Что же удалось разузнать тебе об устройстве мира, Ишуас? – тут же спросил восхищённый Готам. Ишуас посмотрел на мудрого старца, словно тот был глупцом, не ведающим смертельной опасности.

– Не открывайте её. Книга Знания несёт лишь скорбь. Она покажет вам Истину. Ад из океана эмоций, которыми питается наш извечный голодный палач…

17.ЖАЖДА МЕСТИ

Что же было написано в этой Книге Знания такого, что лишило Ишуаса рассудка? Рассказ парня звучал сумбурно. Ишуас постоянно перескакивал с мысли на мысль. Сбивался с основной ветви повествования в сторону, вдаваясь в бесконечность деталей. Камил и Готам увлечённо слушали его половину ночи. Но и этого времени не хватило, чтобы Ишуас рассказал обо всём. Когда в его охрипшем от крика горле пересохло совсем окончательно – он признался:

– Я могу рассказывать о том, что увидел – целую вечность. Мне кажется, я никогда не смогу закончить этот рассказ… Потому что ТАМ я провёл бесконечность времён. От зарождения Вселенной – до её смерти. Я видел саму суть. Но… я не могу облечь Истину в слова, не могу передать вам то, что увидел. Таких слов нет в человеческом языке. И хорошо! И прекрасно! Эту Истину никому не нужно знать!

– Так что же за Истина такая? В чём она заключается? – поинтересовался Камил.

– Во ВСЁМ, – ответил Ишуас. – В бесконечности. В БЕСКОНЕЧНОСТИ. Боже… Вы ведь даже не представляете, что такое БЕСКОНЕЧНОСТЬ… Бесконечность – это ужасно. Это кошмарно. Зачем я прочитал эту книгу? Мне нужно забыть истинную природу реальности… Мне нужно забыть… Но я не могу!

Они не стали волновать Ишуаса вопросами и попытались уложить его спать. Но парню не спалось ещё два дня. Пока сон не срубил его. Беспокойный сон, полный кошмаров. И после пробуждения Ишуас не исцелился. Он всё так же не мог забыть некую кошмарную истину. Он был готов лезть на потолок, лишь бы это всё закончилось.

– Ишуас, я хотел бы тебе помочь… – говорил Камил. – Могу ли я как-то облегчить твою участь?

– Нет! – отвечал Ишуас. – Никто не сможет! Никогда! Даже после смерти… После неё наоборот – начнётся самое страшное. ХА-ХА-ХА-ХА!!!

Ишуас рассказывал, как отыскал в тёмном закутке библиотеки эту запылившуюся книгу. Как взял её в руки и удивился красивым рисункам, символам. Неизвестный ему язык, тем не менее, чем-то цеплял. Узоры продолжались, тянулись на следующие страницы. А он всё листал, листал. Когда пришло понимание, что началось нечто ему неподконтрольное – примерно на двадцатых страницах – Ишуас уже не мог оторваться от чтения, и всё листал, листал. Узоры переплелись с реальностью, потом и вовсе заменили её, унесли его в неизведанные пространства Изнанки, полные ужаса, полные Понимания… И картинки всех жизней, всех его перерождений, всех его проявлений – сыпались могучим оползнем, не останавливаясь, надрывая что-то в голове.

Истина.

Она была тем, что невозможно понять человеку. Но Книга Знания нашла способ передать это понимание. Истина была чужда человеческому разуму. Поэтому несла лишь ужас.

Ишуас ощущал нереальность мира, его нарисованность. И ничего не мог с этим поделать. Всё изменилось. Всё перевернулось.

Камил перепугался за друга. Книгу Знания он читать точно не собирался. А вот старец Готам напротив. Он жаждал в своей старости лишь одного – истины. Больше ему не нужно было ничего.

– Вы посмотрите, что сталось с Ишуасом, – пытался его остановить Камил. – Книга Знания опасна…

– Всю свою жизнь я стремился к Просветлению, – ответил Готам. – Всю свою жизнь я жаждал Истины. Я практиковал сновидческие техники, дарованные нам далёким востоком… Но вот уже я стар. Скоро меня настигнет смерть. А я так и не достиг своей главной цели, ради которой жил. Поверь мне, Камил – Истина того стоит. Какой бы кошмарной она ни была.

Может, в словах старца и было рациональное зерно. Камил не стал его останавливать – всё-таки Готам и его цели были вне понимания. Философия принятия тьмы для Камила была чужда.

Готам осознавал весь ужас, с которым всем предстояло столкнуться после смерти. Поэтому Книги он не боялся.

– Вы не ведаете, что творите… – лишь сказал Ишуас.

Готам открыл первую страницу. И принялся листать Книгу Знания.

Вскоре его всецело поглотило чтение. Восторженная улыбка предвкушения сменилась на взволнованную пустоту лица. А потом – на выражение ужаса. Ужас нарастал с каждой страницей. Очевидно, Готам хотел бросить книгу. Или хотя бы её отложить. Но не мог этого сделать. Потом каморку пронзили истошные крики, и Камил надеялся, что никто не наведается в гости…

Однако старик взял себя в руки. Ужас не исчез с его лица. Но Готам, видно, набрался смелости, не утерял среди вселенского кошмара главное своё намерение – прикоснуться к Истине. Он весь дрожал, сердце его колотилось, ноги подкашивались. Но Готам открывался Истине. Пытался её принять…

Через некоторое время старик добрался до последней страницы и захлопнул Книгу Знания. А потом посмотрел на ребят. И расхохотался. Монах прилёг на лежанку. И попытался осмыслить всё, что ему довелось узреть, но потом понял, что это осмысление – не дело для обычного человеческого разума и тут же прекратил эти попытки, доверяясь лишь ощущению.

А потом он сочувственно глянул на страдающего Ишуаса. И сказал ему:

– Тебе не хватило самоотречения, Ишуас. Не хватило, чтобы прочесть Книгу до конца. Она не раскрылась перед тобой потому, что ты не подготовился перед чтением. Книга набросилась на тебя спонтанно. И единственный способ прекратить твои страдания, Ишуас – прочитать Книгу Знания снова. Но сделать это, набравшись смелости, приняв то, что мир полон Тьмы. Что всё есть страдание. Не гнаться за счастьем. Иначе Палач не пропустит тебя к Истине! И тогда ты обретёшь полную Истину. А не лишь её половину.

– Ни за что! – ужаснулся Ишуас. – Ни за что я не стану…

– Станешь, – сказал Готам. – Я видел. Видел, кем ты сделаешься. После повторного прочтения Книги Знания. Видел, как ты будешь читать эту книгу сотни, тысячи раз! Видел, как ты станешь её лучшим другом. Как ты подружишься с Изнанкой и сделаешься её союзником. Другом… Нет… Сыном! О, Ишуас! Я видел…

Готам обладал достаточной степенью самоотречения, чтобы его рассудок не растрескался от контакта с Изнанкой. Всё-таки, он являлся великолепным сновидцем… Ишуас, однако, не стал читать Книгу Знания повторно. Он ещё не был готов. И тогда Готам принялся его подготавливать, помогать бедному парнишке своим словом.

Камила пугали изменения, которым подверглись оба его друга после чтения. Что-то изменилось в них. Он не мог понять, что именно, но эта чуждость и отстранённость от реального мира задевали древний страх…

Наступила весна. Душа снова наполнилась красками и предвкушениями. И не у одного Камила.

В один светлый апрельский день он узнал, что громила Маркус вызвал на дуэль Толстого Имнара. Вызвал, как бы в насмешку, издеваясь над толстяком. Однако Имнар согласился – в тот момент его девушка оказалась поблизости. Имнар всегда страдал от своей трусости. И опозориться перед возлюбленной не хотел.

Теперь он закалился в тренировках Ларса. Теперь он помужел. Имнар принял вызов. И выбрал в качестве оружия – топоры и щиты, которыми владел лучше всего.

Камил, разумеется, взволновался.

– Топоры – опасны, – сказал Камил. – Раны нанесённые ими – куда смертельней, чем меч.

– Это смотря куда ранить, – ответил Имнар. – Убить можно и мечом. Тут как повезёт. Я неплохо научился бою на топорах. Конечно, мне тревожно. Но я хочу разделаться с Маркусом. Раз и навсегда. Отомстить ему за те годы мучений…

Толстый Имнар сильно волновался перед боем. В Свидетеля выбрали Ларса – по старой традиции, уже сложившейся в Башнях Знания. Дружиннику доверяли, дружинник чтил кодекс. Хотя и не слишком-то горел желанием участвовать в разборках малолеток, но думал, что лучше дело контролировать будет он, чем кто-либо ещё. Тем более, сверху наседал ректор Аппий, стремившийся хотя бы как-то взять дуэли под контроль.

Поэтому все эти полгода горячие головы Башен обращались к Ларсу.

Поединок назначили на вечер, после занятий. Во дворе снова собралась толпа – побольше, чем собралось на дуэль Нойманна и Миробоича. Много народу приобщилось к этим «гладиаторским боям».

Зачастую, участники боёв не были столь милосердны, как Вальдемар, пощадивший Камила, и расправлялись с обидчиками с особой жестокостью. Кодекс это не запрещал – победитель волен делать всё, что угодно с проигравшим, главное, чтобы он при этом не менял оружия, которым условились биться.

Девушка Имнара, пухлая, маленькая, широкая, как бочка, но всё равно миловидная, сильно волновалась за своего будущего мужа, который принесёт ей обеспеченность. И всё картавила без умолку, что следовало отказаться от дуэли, пока она не началась – после начала дуэли отказываться было бы уже поздно и отказавшийся тогда оказывался во власти победителя.

Камил задумался – а ведь действительно. Лишь бы Имнару хватило духу не сдаться во время боя. Он ведь может передумать. Биться на смерть – это не то же самое, что и размышлять о том, как ты будешь биться насмерть. В своих глазах все люди – атланты, способные на подвиги. Камил помнил тот холодный страх, когда Вальдемар перешёл в атаку. Только тогда пришло осознание всей серьёзности предприятия.

Имнар и Маркус вышли в круг. Ларс проверил топоры – не подпилены, не затуплены ли… Потом сказал им поприветствовать друг друга, скрестив оружие. Поинтересовался, не хотят ли те сказать что-либо перед дуэлью.

– Жирная рожа, я выпущу тебе кишки! – выпалил Маркус. – На твоём сале с боков крестьяне целой деревни смогут пережить голодную зиму!

Толпа зашлась в хохоте. Имнар не нашёлся, что ответить – остроумием он не блистал, тем более, когда нужно было что-то сказать в ответ. Камил подумал, что Маркус и сам был жирен. Правда, от Имнара он отличался тем, что под его жиром скрывалась ещё и гора мускулов.

– Бой! – объявил Ларс. И Маркус тут же набросился на Имнара.

Толстяк умело прикрывался щитом. Он даже контратаковал. Тренировки Ларса пошли ему на пользу. Однако, что оказалось удивительно, Маркус тоже где-то научился владению топором и щитом. Он хорошо чувствовал дистанцию, он парировал атаки, и удары его были быстры и сокрушительны – щит Имнара очень скоро превратился в лохмотья.

– Ну, Толстяк! – рычал Маркус. – Давай! Покажи людям зрелищ! Перед своей смертью!

В тот момент Имнар особенно сильно растерялся, испугался. От слова «смерть». На одну секунду он взглянул на толпу, на Камила, как бы по привычке надеясь на помощь со стороны. В эту же секунду Маркус врезался в него своим щитом, ударил топором, Имнар кое-как защитился, но Маркус быстро завёл свою ногу за колено Толстому, сделал шаг вперёд и толкнул, опрокинув Имнара подсечкой.

Толпа улюлюкала в напряжении. А Маркус замахивался топором с особым остервенением, кровавые брызги окропляли его лицо, крики Имнара били по ушам. Маркус рубил плечи, обездвижив руки Толстяка, глубоко прорубил ключицы. Потом откинул лохмотья щита Имнара в сторону. Прорубил тому пузо, приговаривая о том, что жир прорубить не так-то и легко. И только потом, когда Имнар обмочился от ужаса на потеху толпе, прорубил ему голову. Помнится, как от давления глаза Имнара слегка высочили из черепа, уставившись в разные стороны.

Девица Имнара визжала, как свинья на бойне, Камил пытался её успокоить, хотя и самого его разрывала ненависть и душевная боль.

Ларс оттолкнул Маркуса от своего погибшего ученика, чтобы не допустить глумления над трупом.

И Маркус поднял окровавленный топор. Прошёлся по кругу, наслаждаясь победой.

– Я вызываю тебя на дуэль!!! – разразился чей-то голос, похожий на гром.

Взбешённый и раскрасневшийся от ярости дылда Грег вышел из толпы. Он жаждал расправы над Маркусом. Он жаждал мести.

Маркус обернулся на зов. И в его лице не оказалось и тени сомнения. Даже показалось, что он на то и рассчитывал. На ярость Грега. Чтобы потом…

– Будем биться на мечах! – крикнул тогда Маркус.

– Согласен! – ответил дылда Грег, который знал только топоры. – Дай мне неделю на подготовку для справедливости – и я отрублю твою голову!

– Будь по-твоему! – ответил Маркус.

Всю неделю Грег упорно тренировался с Ларсом бою на мечах. Камил помогал ему, выступая на тренировках оппонентом. Грег показался ему врагом пострашнее Нойманна. Удары Дылды были столь сильны, что отбивались ладони – блокировать атаки оказалось тяжело.

Порой, тренировочный меч выскакивал из рук.

Имнара похоронили на городском кладбище. Его богатый отец пытался вмешаться в дела Башен Знания, пытался найти управу на Маркуса, но закон не запрещал убийства во время дуэлей. Да и у семьи Маркуса в Долине Ветра имелось куда больше влияния, чем у какого-то купца…

Тогда отец Имнара узнал о том, что дылда Грег собирается мстить. И подарил тому самый лучший меч, который только смог отыскать в Ветрограде. Как сын кузнеца, Грег восхитился качеством подарка. Преклонил колено и пообещал, что будет сражаться отважно и что непременно отомстит за Имнара.

Камил предлагал Грегу изведать снадобье, улучшающее реакцию и скорость движений, и снадобье, увеличивающее силу и снадобье, приглушающее боль. Грег отмахнулся от всего этого.

– Я буду биться честно! Камил, неужели ты думаешь, что мне нужно ещё больше сил, чем у меня уже имеется?

И когда настал день дуэли – до Камила донёсся слух, гуляющий по толпе, что Маркус многие годы тайно тренировался владению многими видами оружия специально для того, чтобы стать великим дуэлянтом. И отомстить всем своим врагам. И что учителем его был какой-то именитый боец из Дельты – далёкой столицы Империи.

И когда Грег сошёлся с Маркусом на мечах, то не мог попасть в него. Маркус хоть и был таким же гигантом, как Грег, всё же осознавал, какие мощные удары способен совершать Дылда. Он уходил от яростных атак, выжидал самый выгодный момент для удара. У Грега было куда меньше опыта. Окажись в его руках двуручный топор – Маркус не продержался бы и минуты. Но расклад был не в пользу Грега…