Читать книгу: «Темнейший. Том I», страница 10

И вот Маркус совершил выпад. И вот Грег отскочил в сторону, отступил. Маркус продолжил искусную атаку. Грег не успел отбиться – он был талантливым бойцом. Он быстро учился. Но Маркус владел мечом потрясающе виртуозно. Он ранил Грега в руку. Потом ранил в ноги. Дылда хромал и бросался в бесполезные атаки, словно загнанный в угол зверь. Маркус глумился, насмехался. Он ловко передвигался и рассекал своего противника. Вскоре ручьи крови покрыли тело Грега водопадами.

– Чего? – говорил Маркус. – Час расплаты наступил? А? Выбрал не ту сторону?… Помнишь ту ночь? Как сладка бывает месть!…

Грег истекал кровью. Ему осталось жить недолго. И тогда он, собрав всю свою оставшуюся ярость, всю свою силу – бросился в свою последнюю атаку. Маркус парировал, замахнулся, рассёк Грегу бедро, откуда тут же хлынула, пульсируя, кровь. Грег рухнул на колени, больше не в силах держаться на ногах.

– Попрощайся с жизнью! – радостно воскликнул Маркус и занёс окровавленный меч для фатального удара в шею, намереваясь одним ударом отсечь горолу. И тогда их мечи ударились со страшной силой.

Меч Маркуса сломался пополам. Лезвие со свистом отлетело и воткнулось в песок.

Грег тут же набросился на Маркуса, но Ларс оказался быстрее. Он растолкнул дуэлянтов подальше друг от друга, Грег рухнул в песок, на спину, тяжело дыша. А Маркус разочарованно фыркнул.

– Оружие сломлено! – выкрикнул он разочарованной толпе. – А значит поединок окончен ничьёй по воле Бога! Дуэлянты ещё нужны миру – так решил Господь! И да позабудут они ссоры, ненависть друг к другу. И, согласно кодексу, не имеют права сражаться ещё до тех пор, пока природа не совершит круг, умерев и затем вновь ожив, возможно сменив и намерения всевышнего…

Маркус вдруг попытался оттолкнуть дружинника и расправиться с Грегом. Целый год он ждать не хотел – у него не было столько времени. В Башнях Знания он закончит своё обучение к началу этого лета. Но Ларс взглянул верзиле в глаза как-то особенно злобно.

– Так. Решил. Господь. Такова его воля. Или ты хочешь, чтобы я свершил правосудие, пресекая твою попытку пойти против воли Бога? Я сделаю это с удовольствием, щенок.

Маркус остановился. Может, он был уже сильнее и крупнее Ларса, может и прекрасно владел оружием… Но взгляд дружинника заставил попятиться похлеще, чем атаки Грега.

Впрочем, Грег всё равно умрёт от полученных ран, рассудил Маркус. Дылда извивался от боли.

Камил и Инга тут же бросились к нему. Останавливать кровотечение нужно было всюду. Раны глубокие. Судя по насыщенному цвету льющейся крови, оказались задеты артерии.

Маркус поднял обрубок своего меча, подразумевая, что победа на его стороне. Взглянул в толпу, свирепым взглядом выискивая оставшихся в живых врагов.

– Вальдемар фон Нойманн! – крикнул он громко. – Сын потаскухи! Я вызываю тебя на дуэль! Выбирай оружие! И готовься к смерти!

18.МИЛОСЕРДИЕ

Вальдемар выбрал биться на мечах. Дуэль назначили через семь дней. Маркус жаждал мести. Жаждал расправы над всеми ними. И, рано или поздно, Маркус доберётся и до Камила. Сначала верзила, видимо, решил разобраться с самыми сильными противниками. Ему повезло, что недальновидный и вспыльчивый Грег бросил вызов первым – Маркус выбрал мечи. И победил, как искусный фехтовальщик.

Грег потерял много крови. Его не стали тащить в лазарет к монахам. Тогда бы он точно умер. Камил решил взяться за друга сам.

– Ты уверен, что справишься? – спросил Ларс.

– Да, уверен, – ответил Камил, при этом терзаемый сомнениями. Он изучил Изнаночные трактаты, он запасся необходимыми снадобьями. Но сам человека лечил – впервые.

– А где старец Готам? – спросила Инга.

– Он сейчас слишком занят, – ответил Камил. – У него… дела.

Впрочем, нужно было делать то же самое, что делал Готам, когда лечил его, только учитывая большую кровопотерю.

Грег стонал, извивался. Страдал. Ему дали выпить обезболивающее снадобье – немного. Снадобья вредны, с ними нужно знать меру. Лишь немного сбавить боль – остальное Грег вынесет сам, он по характеру воин. Ещё применили снадобье, останавливающее кровотечение…

Камил притащил с собой небольшой чемоданчик, в котором хранил колбочки с наклеенными надписями. Самым сложным оказалось – зашить раны. Камил практиковался только на собаках. Мёртвых. А тут нужно было зашивать на человеке – живом. Но Грег стерпел. Дылда не собирался умирать – он хотел отомстить Маркусу, ненависть прибавляла ему сил похлеще, чем снадобья.

А потом осталось регулярно отпаивать снадобьем для крови. И надеяться, что Грег переживёт самое первое, самое опасное время, пока в венах не появится новая кровь. Чтобы придать сил – приходилось отпаивать другими отварами. Очень много отваров ушло на Грега…

Инга сильно помогала – она проводила рядом с Грегом и дни и ночи. Было даже как-то завидно. Прекрасная девушка, добрейшая душа.

Когда Готам прознал, что Камил выходил Грега – сначала возмутился, что мальчик не позвал его на такое ответственное дело. Но когда увидел через неделю, как Дылда встаёт с кровати – похвалил, посетовав, однако, на уродливые швы.

– Ты делаешь успехи, – признал Готам. – Но осторожней с этими методами. Монахи могли заподозрить. Ходят слухи, что Грег получил раны, несовместимые с жизнью. А прошла лишь неделя – и он стоит на ногах. В лазарете даже простуду лечат дольше…

– Их проблемы, – ответил Камил. – Скажем, что Грег живучий, как стая собак. Это, между прочим, недалеко от истины. Я бы от таких ран оправлялся месяц даже с этими отварами.

Предстоящей дуэли ждали все. Вальдемар, чей род всегда славился величайшими фехтовальщиками – против верзилы Маркуса, который играючи расправился с Грегом. Большинство, разумеется, поддерживало Нойманна. Маркус – садист, зверь. Он был таким в детстве, когда травил слабых. Он остался таким и сейчас в свои семнадцать – даже сделался ещё хуже. Горе всем, кто окажется у него в подчинении, когда он вернётся в своё поместье и начнёт править.

За Нойманна говорила фамилия. Почти никто не сомневался в его победе – если верить древним легендам, Нойманны сражали вампиров, полулюдей и чудовищ от лица Святого Престола. Что им – какой-то верзила? Но самые наблюдательные с большинством не соглашались. Они часто видели тренировки ребят с Ларсом. И на этих тренировках дылда Грег побеждал всех, даже Нойманнов. Даже Ларса. И где теперь этот Дылда? Повержен. Маркус победит – однозначно.

Жаркие споры охватили Башни Знания. Учителя злились, что какая-то дуэль поглощает внимание учеников сильнее, чем их лекции и семинары.

Даже стражники шептались – между собой они делали ставки.

А Камил не знал, что и думать. Он обоим желал мучительной смерти. Нойманн, конечно, сделал куда больше гадостей лично Камилу. Однако мстительный Маркус, если победит в этой дуэли, примется за Карла, за Ишуаса. И за него. И недолго Камил будет танцевать на могиле Вальдемара, празднуя смерть заклятого врага – придётся отбиваться самому.

Идеальным раскладом была бы гибель всех и сразу, от ран после дуэли. На это Камил и надеялся.

Нойманн, кажется, не волновался вовсе. Маркус и Вальд стоили друг друга. Оба – задиристые и заносчивые.

На дуэли собралась невиданная доселе толпа. Пришли даже монахи – дуэль принесёт Башням Знания множество проблем. Если победу одержит Нойманн – взбаламошится дом Лонч, которому принадлежал Маркус – самый влиятельный баронский род в Долине Ветра. А если победит Маркус – Нойманны больше не будут столь благосклонны и щедры к ним. Поэтому лекари стояли наготове, а ректор Аппий пригрозил дуэлянтам тяжёлой учёбой, если те не проявят милосердие друг к другу. Но разве мог старик остудить молодую горячую кровь?

Вальдемар прибыл на место, как водится, немного опоздав. Расхлябанный и безразличный. Актёр! Он расслабленно прошёлся вдоль толпы, густо сморкнулся на землю. И отправил девице Маркуса воздушный поцелуй – с той же руки, которой вытирал сопли с носа.

– Не горюй по своему жиртресту, дорогуша, – сказал он ей. – Я утешу тебя, можешь обращаться сразу после моей победы!

Маркус тут же побагровел от злобы, а его девица – от смущения. Лиза тоже не была в восторге от подобного показного поведения, но Вальд всегда обращался с ней с неким пренебрежением, поэтому она редко возмущалась вслух – боялась потерять своего возлюбленного, крепко держалась за своё ненадёжное счастье обеими ручками и была готова «съесть» многое. Ох уж эти девицы…

Дуэлянты поприветствовали друг друга, агрессивно ударившись мечами.

– Ой. Злюка. Не сломай снова прежде времени свою ковырялку, – ухмыльнулся Вальдемар. – Маменька не может прикупить тебе меч покрепче? Если я тебя сегодня пощажу, то скажи ей, что ты уже большой мальчик и попроси настоящее оружие. А не этот напильник для её ногтей. Ты что, обокрал шкатулку маминой косметики?…

– Не сверни шею, задирая нос! – ответил Маркус. – Скоро ведь будешь им обнюхивать свою уютную могилу!

Хорошая идея, невольно подумал Камил, а ведь можно организовать, если диафрагма уцелеет. Жаль, что за такое нынче сжигают на костре.

Маркус отправил в Нойманна плевок, но промахнулся.

– Ну вот, а я думал в этих землях слишком холодно, – сказал Вальдемар. – Для верблюдов.

– Давай быстрее, объявляй бой! – рявкнул Маркус на Ларса. Дружинник едва сдерживал смех. Он, очевидно, куда больше симпатий испытывал к своему бывшему ученику.

– Бой!

Маркус тут же набросился на Вальдемара. Нойманн даже не отступил назад – парировал атаки быстрыми движениями, заблокировал мощные удары, уклонился. И тут же ранил Маркуса в бок. Тогда и разошлись. Верзила тут же потерял всю ярость, вернулся на землю. Понял, что в этой дуэли нужно быть куда осторожней… Но Вальд не дал ему отдыха. Нанесённая рана не была глубокой, но она придала Нойманну ещё больше самоуверенности. Зазвенели мечи. Галдящая толпа в напряжении даже замолчала. Такую зрелищную дуэль в Башнях Знания не видел никто, даже видавший многое ректор Аппий. Оба дуэлянта были прекрасны в своих отточенных движениях. Это была не дуэль, а танец смерти.

Нойманн атаковал с напором, с особой настырностью, не давал Маркусу расслабиться и всё пытался найти в его защите брешь. Но пришлось отступить. Маркус, если не бросался вперёд от злобы, то фехтовал искусно. Едва Нойманн решил отступить, верзила тут же ранил его в запястье. Вальдемар едва удержал меч, отскочил назад быстрей. Маркус двинулся следом, но не успел воспользоваться замешательством противника. Нойманн встретил его опасными выпадами.

Потом дуэлянты встали друг напротив друга, и тяжело дышали, не решаясь перейти в атаку. Первоначальная заруба отняла у обоих много сил. А так же оба теперь боялись – они осознали, насколько каждый из них хорошо фехтует. Одно неправильное движение могло оказаться фатальным. Это был бой до первой ошибки.

– Неплохо фехтуешь. Для жирного, – Вальдемар пытался вывести из себя верзилу. – Тебе не мешают эти сиськи? У моей Лизы – и то меньше…

Маркус свирепо рявкнул и атаковал первым. Нойманн тут же перешёл в контратаку. Но через мгновение понял, что повёлся на обманку. Он слишком сильно провалился, поэтому не успел отразить настоящую атаку, которую верзила скрыл за своей показной злобой. Маркус едва ли не прорубил Вальдемару ключицу – лезвие прошлось вскользь, срезав с плеча шмат кожи.

Маркус продолжил атаку, не теряя напора. Но едва не нарвался на ответный укол. Он отбил выпад в сторону и… ударил кулаком. Вальд отшатнулся, потерялся. Тут-то Маркус иссёк Нойманну грудь. Белая рубаха Вальда тут же взмокла протяжной красной полосой – от плеча до самого пупа. Рана не была глубокой, Маркус не стремился разрубить Нойманна пополам.

Он стремился поиздеваться.

Нойманн бросился вперёд, обретя самоотверженную смелость. Если бы против него бился Камил – он бы ничего не смог поделать в этот момент. Слишком стремительны были его атаки в момент, когда отключалась осторожность.

Но против него бился Маркус.

Верзила с лёгкостью отбил удары, отошёл назад, похохатывая.

– Какой злобный! – воскликнул он. А потом резко уколол Нойманна в бок и сразу же отступил назад. Не глубоко. Не смертельно. Однако очень болезненно. Вальд скривил лицо.

– Ну что! – радовался Маркус. Победа была практически в его руках. – Про чью ты там мать говорил? Кому воздушные поцелуи отправлял?.. Стыдно, наверное, быть порезанным напильничком? А? Слабейший из всех Нойманнов? Все эти легенды – жалкий фарс. Ваш род – дерьмо.

Камил подумал, что Маркус зря разглагольствует. Нойманн ещё твёрдо стоял на ногах. И в любую секунду исход поединка может поменяться.

И Нойманн тут же напал, кажется, совсем внезапно для Маркуса.

Меч Вальда просвистел в опасной близости от глаз верзилы. Лицо Маркуса тут же сменилось на испуг. Он отступил, убегая от распалившегося Нойманна. Удар, взмах. Лезвия сверкали на солнце.

Маркус ловко сменил стойку, перекинул меч в левую руку.

Вальд растерялся. Против левши драться было неудобно, тем более вот так резко – в суматохе поединка…

Маркус взмахнул мечом, Нойманн кое-как блокировал неудобный удар, но меч верзилы от этого только сменил направление. Просвистел.

И случайно попал Вальду между ног.

Поляну пронзил леденящий душу крик, полный боли. Толпа ахнула, парни сжались, а девицы закрыли глаза ладошками. Вальд свалился на колени, схватившись за достоинство. По штанам его текли ручьи крови.

– Ой-ё-ё!! Господи, чёрт бы тебя побрал!!! – Маркус и поморщился и улыбнулся одновременно, высунул язык. – Наверное, это очень больно! Прости, я не специально!… Вальд!… ха-ха! Кусок ты дерьма!… Кусок дерьма!…

Маркус отошёл чуть в сторону, наблюдая за Нойманном с каким-то радостным сочувствием.

– Я не специально! – сказал он толпе. – Вы всё видели сами! Я целился вообще не туда! Он сам отбил удар и… Господи! Сучий ты потрох! Ха-ха!… Вальд… Вальд, ты слышишь меня?… Я совсем сильно попал?.. Боже, судя по крови… Ха-ха! Род Нойманнов будет испытывать некоторые проблемы с наследниками…

Вальд ныл и ревел от невыносимой боли. Что-то внутри Камила безумно ликовало. Маркус вдруг сделался ему безгранично симпатичен. А не так уж и плох этот ублюдок!

Маркус подошёл, замахиваясь мечом. Но остановился.

– Нет, – вдруг осенило его. – Так даже лучше. Я не буду тебя убивать. Живи! Живи, Вальд! Ты же благородный, в конце концов. Ты проявлял в дуэлях милосердие. Так что и я – проявлю…

Маркус поднял свой меч к небу и обратился к толпе.

– Я проявляю милосердие к своему врагу! И дарую ему жизнь!

Ларс кивнул и объявил победу Маркуса. Монахи тут же бросились к Нойманну на помощь. Ректор Аппий негодующе покачал головой и вздохнул. Но, благо, никто не умер. Удалось избежать резни.

А потом Маркус, в огромной радости от своей победы, снова посмотрел в толпу взглядом, не предвещающим ничего доброго.

– Камил Миробоич! – воскликнул он. – Я вызываю тебя на дуэль! Через неделю! Думаю, к тому времени моя рана затянется!

Ну конечно! Камил, правда, ожидал, что следующим в очереди будет Карл. Но, видимо, Карл не вызывал у Маркуса такой же ненависти.

– Принимаю! – выпалил Камил. – И да сразимся мы с тобой! Жирная ты рожа!

– И не боишься, дерзить? А если тебя постигнет та же участь? – скривился Маркус, указывая на Нойманна. – Ты проиграл даже Вальдемару. И дылда Грег куда сильней тебя. Все они – повержены. Выбирай оружие, от которого умрёшь. Тебя я щадить не стану, безродный!

– Будем сражаться на алебардах, – сказал Камил. – Через неделю. Даю тебе время на подготовку.

Маркус хмыкнул.

– Странный выбор, конечно. Но будь по-твоему!

Он мог бы отказаться от дуэли с Маркусом. Но Камил – аристократ. Этот отказ затруднил бы дальнейшую военную карьеру, которую он мечтал построить по примеру своих предков-воевод. Простолюдинам вроде Ишуаса гораздо проще – кроме перешёптываний за спиной им в случае отказа от дуэли не грозило ничего. А вот трусы без чести воеводами не становятся.

Алебарды – хорошее решение. Маркус не упражнялся на них – это Камил выяснил заранее. Кто вообще устраивал дуэли на алебардах? Никто. А Камил – уже полмесяца тренировался с этим новым оружием, едва Маркус принялся мстить. С самого начала было понятно, к чему всё идёт.

Алебарды сравняли бы их шансы. Сравняли бы. Если не одно «но»…

Камил согласился на дуэль, но биться не собирался.

Дуэли – это бессмысленная игра для дураков. Честь – выдумка для идиотов. Подохнуть, как собака, на потеху публике он не хотел. Даже преимущество в умении владеть алебардой могло не сыграть роли – бои зачастую непредсказуемы.

Камил дождался, пока наступит вечер. Он положил Бродягу в мешок и отнёс в Башни Знания. Припрятал в тёмном закутке.

И на следующий день он не явился на тренировки к Ларсу, чем вызвал обеспокоенность друзей.

Весь день настраивал себя.

Не каждую ночь можно выйти из тела. Это не полностью зависело от одного намерения – ещё от удачи. Но впереди была ещё целая неделя попыток. Алебарда окажется запасным вариантом. Да и можно было натравить Бродягу напрямую. Но Камилу хотелось управиться самому.

Весь день он посвятил занятию концентрации внимания. Весь день он посвятил одной мысли – проснуться внутри сна. Он лёг спать сильно раньше остальных.

Подгадал ко времени тренировок Маркуса.

И проснулся. Ему казалось, что он лежит в постели. Сонная реальность мелькала, как дождь, расплывалась, как марево при жаре. Камил представил, будто раскачивается, словно маятник. Набрал амплитуду и «упал» с кровати. Таким нехитрым образом он вышел из тела.

А потом полетел по коридорам Башен, к тёмному закутку. Вселился в Бродягу.

Маркус тренировался в одном из пустых коридоров башни астрономии. С ним был ещё кто-то, невеликого роста, но крепкого сложения. Наверное, боец из имперской Дельты. Помутневшие от высыхания глаза Бродяги уловили силуэты алебард. Оружие трещало, звенело.

– Рано, – делал замечания тренер. – Ещё… Ага. Не так резко. И не так близко. Это алебарда. Её суть – в расстоянии…

Камил затаился за углом. И ждал. Лишь бы его не разбудил кто…

А потом они опустили алебарды. Маркус сильно запыхался. Алебарда – тяжёлое оружие. Владеть им было нелегко. А у верзилы ещё ныла рана на боку.

– Отдохните, – сказал боец. – На сегодня всё. Хорошо отоспитесь. И обработайте рану той мазью…

Маркус что-то недовольно буркнул в ответ. И двоица направилась вниз.

Камил замер в тени. А потом крался следом, выжидая.

На первом этаже Маркус и тренер попрощались и разошлись в стороны. Тренер отправился в сторону города, а Маркус – к спальням.

Камил бежал бесшумно. Рычать было ни к чему. Высокий прыжок. Пасть сомкнулась на шее сзади. Маркус завопил, отшатнулся в сторону. Клыки порвали кожу на лоскуты, но соскользнули. Верзила смахнул с себя мёртвую псину. Но та набросилась снова. Пасть сомкнулась на выставленном вперёд локте. Когти расцарапали пузо. Маркус закричал. Он выхватил кинжал. И всадил в Бродягу. Пёс боли не чувствовал. Лишь сильнее сжал челюсть. С такой силой, на какую живые псы не были способны.

Маркус визжал. И всаживал в пса кинжал, раз за разом. Но всё без толку.

Затрещали кости в его руке. Пёс свирепо дёргал башкой, разгрызая руку. И вскоре та отвисла на лоскутке сухожилий, почти отделившись от тела.

Камил не успел наброситься снова. Что-то прибило его сверху. Придавило к земле. Не Маркус. Верзила визжал, выронив кинжал, и пытался приделать руку обратно.

На помощь ему прибежали монахи с топорами, которые в тот вечер возвращались с поленницы.

– Дьявольское отродье! Господи сохрани!…

– Получай!!

Бродягу быстро порубили на куски. Камил подпрыгнул на кровати, резко вернувшись в своё тело.

19.КОСТЁР

В Башнях Знания тут же переполошились все монахи. Камил просчитался. У него не получилось убить Маркуса. Только оторвать ему руку – и то при этом собрав вокруг места нападения половину университета.

Бродягу, его драгоценнейшего пса-мумию, зарубили топорами и это было обиднее всего. Столько трудов – на помойку. Рука Маркуса того не стоила. Что предпримут монахи – это был очень хороший вопрос. Камил подозревал, что все шишки полетят на него. Кто был врагом Маркуса? Кому было выгодно убить его?

Да много кому.

Но мёртвого пса на верзилу натравили именно после того, как Нойманна оставили без достоинства. И после того, как Камилу бросили вызов. Они двое окажутся самыми главными подозреваемыми.

Камил не стал убегать. Бегство приведёт на костёр с куда больше вероятностью. Нужно было затаиться и хитрить. Какие у монахов будут доказательства? Раны на руках уже давно зажили, а шрамы Камил предусмотрительно свёл сразу, как только нашёл рецепт подходящей для этих целей мази.

Хильдиньяры и вооружённые монахи не заставили себя долго ждать, они ворвались в спальни. Ректор Аппий приказал всем студентам построиться в шеренги, как в тот самый раз. Два монаха снова прошлись вдоль этих шеренг, проверяя кожу на наличие порезов. Хильдиньяры увели только недавних дуэлянтов с царапинами. Ещё схватили и Камила – в качестве главного подозреваемого.

– Кто здесь увлекается чернокнижничеством?! – прокричал свирепо ректор Аппий, решившись играть в открытую. Камил и взглядом не дрогнул – растворял свои эмоции сновидческими приёмами. Лишь развёл руками, пожал плечами, сделав совершенно глупый вид.

А потом их повели через тёмные коридоры.

Как они могут доказать его причастность?

Камил размышлял над этим. Выйти на ту самую каморку. Но кто о ней знал? Только Готам, Ишуас и Камил.

А потом их всех привели в лазарет, где лекари ухаживали за Вальдемаром. Нойманну было совсем плохо – он бредил, и уже второй день не приходил в ясное сознание. Вряд ли он был способен на месть.

Но Аппий всё-таки выяснил у лекарей, не заметили те что-либо странное в поведении Вальда?

Потом в ту же комнату привели Карла. Вечером он, как обычно, гулял по саду с девицами. Хильдиньяры схватили его, сказали, что временно его арестуют, по приказу ректора. Полагали, что Карл мог нанять некроманта – не могли же наследники святых Нойманнов поднимать мёртвых сами. Но было видно, что Карл совсем ничего не понимает. Ректор Аппий быстро утратил интерес к нему.

А потом в комнату привели безрукого побледневшего Маркуса. Жалкий обрубок его к тому времени уже подравняли и зашили. Красота. Камил едва сдерживал своё торжество – в одной комнате он одновременно наблюдал всех своих злейших врагов, превратившихся в болезненные куски мяса. Радость прыгала в груди. Эх, ещё бы в эту комнату запихать измученного Эрна и князя Искро…

– Кто напал на тебя? – спросил ректор. – Как ты думаешь?

Маркус злобно вгляделся во всех, кого привели, и взгляд его остановился на Камиле.

– Миробоич, – буркнул он. – Это он. Это точно он. Он всегда пропадает в библиотеках… Дерётся он неважно. Но на бой согласился сразу. Будто был готов… Будто и не собирался драться! Это Камил. Это точно – он, чернокнижник… Сжечь его на костре! Сожгите его! Этот ублюдок натравил на меня мёртвого пса!.. Моя рука…

Маркус сильно распалился, расплакался от жалости к самому себе, у него закружилась голова – монахам пришлось увести его обратно, за ширму и дать испить маковую настойку.

У Камила в горле пересохло от такого меткого заявления. Может, у них нет никаких доказательств, но ведь дом Лонч обладает большим влиянием. А правда обычно оказывается на стороне сильнейших.

– Я… – запнулся Камил. – Что за вздор…

– Что ты можешь сказать в своё оправдание? – серьёзно спросил Аппий.

– Чернокнижник? Я? – фыркнул Камил, стараясь врать убедительнее. – Какой мёртвый пёс?.. Что этот дурак несёт?

Ректор Аппий серьёзно глядел на Камила, словно что-то вдруг в нём разглядев.

– Знаешь, мальчик, – сказал он, прищурившись. – Очень похоже на ложь…

Аппий схватил Камила за руку. Закатал рукава. Но не увидел порезов. Даже намёков. Тогда он потребовал раздеться догола. Но и тогда ректор не разглядел никаких шрамов. Он сильно задумался. Глаза его заметили отчаянную ложь, увидели волнение. Но они не могли заметить главное доказательство занятий некромантией – шрамов и порезов.

Но и у остальных подозреваемых не было подходящих порезов.

Зарубленный пёс был старый, его подняли не вчера. Способы мумификации известны с давних времён – и все они требуют времени. Вряд ли кто-то сделал этого пса недавно. Значит, кто-то долгое время готовился. Значит, ещё с того самого досмотра три года назад в Башнях Знания находился чернокнижник. Просто лишь затаился. И этим «кем-то» был, скорее всего – Камил. Зазнайка, постоянно роющийся в библиотеках. Что-то ему удалось откопать. И воняло от него трупами. Однако явных доказательств не имелось никаких.

А потом в комнату прибежали учителя. Вовремя.

– Готам сбежал! – выпалили они. – Он собрал свои вещи и в спешке покинул Башни!

– Он учуял неладное. Мы сразу заподозрили, что он ведёт себя странно, узнав о случае у поленниц! А теперь он несётся верхом на украденном коне в сторону городских ворот! Он – чернокнижник! Он и натравил на Маркуса мёртвого пса!

Ректор Аппий тут же забыл о Камиле. Он бросил Хильдиньяров на преследование. Готам не мог уйти быстро – он слишком стар, чтобы скакать во весь опор.

Поэтому гвардейцы нагнали его быстро. Да и не хотел он сбежать по-настоящему. Камилу думалось, что если бы Готам хотел удрать – он бы сделал это куда незаметней.

Старика побили и бросили в темницу. Ректор Аппий устроил допрос, выяснил всё, что хотел. А потом отпустил всех остальных подозреваемых.

Готам изрезал свои руки. Готам начертил на них символы Изнанки. Для виду.

Он вёл себя так, будто действительно испугался. А ещё говорил, что совершил покушение из-за того, что устал смотреть на жестокие расправы, учиняемые Маркусом. В этом они с ректором Аппием оказались солидарны. Однако некромантия – это ужасное и опаснейшее богохульство, способное навлечь на всех них кару божью. Такие вещи нельзя было прощать.

Готама приговорили к сожжению на костре.

Встревоженные Камил и Ишуас встретились в спальнях, но не могли обсуждать такие вещи открыто, не навлекая подозрений.

Ночью Готам явился к ним. Старец вышел из своего тела и проник в их сны.

– Прости… – сказал Камил. – Я не хотел вас подставлять. Уж лучше бы они сожгли меня.

– Нет. За вами двумя я вижу будущее властителей Изнанки. А я своё отжил, – ответил Готам. – Мне скоро всё равно на покой. А разницы в том, какой смертью умереть – нет никакой. За смертью нас ждёт Изнанка… Жизнь свою я считаю завершённой. Я достиг Истины. При вашей помощи, друзья мои. Без вас я бы ни за что не отыскал Книгу Знания. И умер бы в неведении.

– Но зачем вы это сделали? – спросил у него Камил. – У монахов всё равно не было никаких доказательств…

– Они бы их нашли, – возразил Готам. – В этот раз они бы не остановились в своих поисках, ни за что. Лонч пострадал. Агрессивный некромант – большая опасность для всех. А я переключил всё их внимание на себя. Пусть считают, что нашли чернокнижника. Аппий как раз вспомнил, что это ведь я участвовал в первом досмотре. У него после этого всё в голове и сложилось. Вас он искать не станет. Только впредь будьте осторожнее. И приберитесь в нашей каморке. Туда наведаются. Заберите Книги. Иначе их сожгут вместе со мной.

– Спасибо вам… – не нашёлся, что ответить Камил.

– Обусловленности накапливаются, – сказал Готам. – И твоя обусловленность, твоя совокупность – меня пугают, мальчик.

– Что это значит?

– Будущее твоё, – сказал Готам. – Будет очень необычным… А ты, Ишуас, храни Книгу Знания. И обязательно её прочитай второй раз. Ты уже достаточно посвящён. Ты справишься.

– Да, учитель…

– Мы можем помочь, – сказал Камил. – Мы можем убить стражников. Воскресить их. А потом отправить трупы биться с Хильдиньярами, которых тоже потом поднимем. Мы вызволим вас из темницы и выйдем из города с мёртвой дружиной…

– Не вздумай, Камил! – отмахнулся Готам. – Даже если вам удастся бежать из Ветрограда – Святой Престол явится по ваши души с закованными в толстую броню богатырями Блумегира, с одарёнными «божьей благодатью» монахами-рыцарями. И тогда вам точно не справиться. Вам придётся жить в бегах. Но вас всё равно поймают… Поэтому смиритесь. И не делайте глупостей. Прощайте…

На утро Камил и Ишуас тут же наведались в каморку, делая круги, запутывая след, опасаясь, что Аппий мог назначить слежку. Пришлось быстро прятать тело высушенного разбойника в ту самую вырытую заранее яму. Туда же сбросили всю имевшуюся соль и все предметы, которые они использовали для «поднятий». Но Книги забрали с собой.

Задвинули нижний люк, присыпанный сверху землёй, заложили пол досками. Удалось убежать до прихода гвардейцев. Дверь вышибли. Первый же вошедший Хильдиньяр вспыхнул ярким пламенем, завизжал, закричал, обуглился. Камил нарисовал символ пламени, который активировался, едва воитель зашёл в круг. От пламени начался серьёзный пожар. Вспыхнула вся каморка. О люке можно было не беспокоиться – на нём Камил нарисовал защиту. Остальная же постройка обратилась в пепел.

Хозяин оказался крайне обеспокоен и всячески открещивался, говорил, что знать не знал старца-чернокнижника, и что видел того лишь пару-тройку раз за всё время, что было правдой. Его трогать не стали, но припугнули – будь здоров.

Весть о чернокнижнике встрепенула Ветроград. Уже сто лет народ не видел настоящих властителей Изнанки, сжигаемых на костре. Чернокнижников считали скорее за героев сказок, чем за то, что существовало на самом деле. Поэтому на главную площадь стеклось много народа, толпа зевак – не протолкнуться. У костра присутствовал даже какой-то случайно проезжавший мимо города виконт из Святого Престола – весь в бархатных одеждах, в жемчуге, в кружевах, как баба. На ногах блестели туфли – под стать по дерьмо в канавах Ветрограда распинывать. На лице виконта усы и бородка напоминали крест, а голову украшала странного вида шляпа с пером. Виконт Генри Литвеншнауэр, как услышал Камил. Всем своим видом он вызвал отвращение – неужели они там все такие мерзкие?

Генри руководил казнью, как представитель Святого Престола, ведь, как известно, во всём мире никто лучше них на костре сжигать не умеет.

Готама привязали к столбу. И принялись обкладывать сухой древесиной. Получился большой шатёр, высокий. Сердце билось, обливалось кровью.

– Именем Господа, – объявил виконт, подняв к небу распятие. – За твои совершённые грехи, за примыкание к дьяволу, за союз с Тьмой, приговариваю тебя к сожжению в пламени. И да низвергнешься ты в глубины ада, ибо грехи твои боле ничто не очистит. Господь отвернулся от тебя…

И вспыхнуло пламя. Костёр разгорелся. Горячие языки облизывали старца. Готам закрыл глаза и не шевелился. Даже когда кожа пошла пузырями по всему телу старца, когда принялась лопаться до самого мяса, сначала в ногах, где было жарче всего, а потом и выше. Ни один мускул на лице Готама не дрогнул – настолько была безупречна его концентрация внимания. Старец сосредоточился на чём-то внутри себя настолько сильно, что не чувствовал боли. Она была вне поля его могучего внимания.