Цитаты из книги «Piccola Сицилия», страница 4

Если ты выскажешь то, что в тебе есть, Тогда то, что ты высказал, спасет тебя. Если ты не выскажешь того, что в тебе есть, Тогда то, что в тебе есть, разрушит тебя.

Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне. Иммануил Кант

– Единственная константа в жизни, – говорит она, – все беспрерывно меняется. Проблема только в наших представлениях о том, как все должно протекать. За них люди держатся крепко, даже когда рушится мир вокруг. Это целое искусство – принимать перемены и, несмотря на них, любить друг друга. Иначе

мог так долго проходить мимо женщины своей жизни, не замечая ее. И как много людей всю жизнь проходят мимо друг друга,

всякая диктатура подпитывается не силой вождя, а слабостью народа.

– Каждой общине Мы установили свой закон и путь. Если бы Бог захотел, сделал бы вас единой общиной. Но Ему было угодно иначе, дабы испытать вас в том, что дано вам. Так соревнуйтесь меж собою в деяниях добрых. К Богу вы возвратитесь, и Он поведает вам о том, в чем было различие меж вами.

Чужие, слишком доверительно говорящие о «наших родных», и Патрис с вопросом, почему со мной не приехал мой муж. В довершение всего. Момент тишины, когда возникло слово «развод», сочувственные фразы, как будто у меня заразная болезнь. Патрис это очаровательно обыграл, потом я по возможности незаметно встроилась в разговор, укуталась в покров пустяков, протянула ему бокал, пила вино. Я ловила на себе взгляды, как если бы у меня вся одежда была в прорехах. Но в  прорехах была я сама, и сквозь дыры во

Это целое искусство – принимать перемены и, несмотря на них, любить друг друга. Иначе остаются лишь две безжизненные маски

ками оттянуть применение законов. Тунисские евреи, говорил он, мои дети. Однако в такие времена красивые слова помогали мало, настоящая власть была в руках французов, а те капитулировали перед немцами. Поначалу казалось, что все идеологией и ограничится, никакой открытой ненависти не было, люди считали происходящее вывертом бюрократии, которому лояльные

Если мы принимаем ложь за правду, разве мы не мертвецы? Буалем Сансаль 36