Читать книгу: «Инквизитор», страница 2

– 

Мое имя Жерáр Де Шабри́, я – епископ Реннский. Ваше Высокопреосвященство, – человек поклонился второй раз, в голосе зазвенели нотки самодовольства. – Я со своими людьми изловил ведьму! И собственноручно доставил ее Вам, как верховному инквизитору здешних мест, для дознания и суда. Именем Святого Престола и Иннокентия Седьмого! – пафосно закончил он.

Собравшаяся толпа одобрительно заворчала.

– 

Именем Святого Престола, – машинально откликнулся Робер, привычно пропустив упоминание понтифика. – Я смотрю, некоторое дознание уже было проведено?

Взмахом руки он указал на пятна крови, пропитавшие ткань платья. Де Шабри довольно кивнул, блеснув прищуренными серыми глазами.

– 

Истинно так, Ваше Высокопреосвященство! Я самолично попытался добиться признания у ведьмы при помощи плети. Но не преуспел, – епископ покаянно развел руками. – Верю, что в Ваших силах развязать ее мерзкий лживый язык!

– 

А почему Вы решили, что эта женщина – ведьма? – поинтересовался Робер, обойдя возок.

На спине пленницы тоже были кровавые пятна. Досталось ей… Что ж, если ведьма – поделом! Но как после такого “дознания” она еще стоит на ногах?!

– 

Мои люди заметили эту пропащую, когда она собирала травы для своих колдовских зелий к югу от города. Проследили за ней, и она привела нас в свое логово, маленькую лачугу, полную сушеных трав и разных чернокнижных принадлежностей. Там-то мы ее и поймали, связали и допросили, – Де Шабри потер руки. – А не добившись признания, решили привести сюда. Сломав мерзавке руки в запястьях, конечно. Чтобы колдовские пассы творить не смогла.

Робера слова про допрос с плетью не особо удивили, но заявление про переломанные кости рук все-таки выбило из колеи. Долгую минуту он молчал, собираясь с мыслями, размышляя о том, не слишком ли жестоко поступил Де Шабри. Затем, рассудив, что это уже сделано и исправить тут ничего не получится, спросил только:

– 

А логово?

Епископ отмахнулся:

– 

Предали огню!

Кардинал досадливо поморщился.

– 

Там же были улики, доказательства ее преступлений!

Де Шабри удивленно поднял кустистые брови.

– 

Ваше Высокопреосвященство, неужели моего слова мало для доказательств?! Слова служителя церкви!

– 

Мало, – отрезал Робер. – Ваше слово против ее слов, – он мотнул головой в сторону женщины. – А перед лицом великой инквизиции все равны.

Толпа снова одобрительно заворчала. Действительно, если та, в окровавленном платье, ведьма, то пусть докажут! И уж тогда на Замковой площади снова вспыхнет костер… Все по справедливости!

Справедливость вообще превыше всего…

– 

И я хочу услышать рассказ этой женщины, – продолжил кардинал. – Почему она еще не произнесла ни слова?

– 

Мы заткнули ей рот кляпом и завязали сверху, для надежности, Ваше Высокопреосвященство, – тихо ответил Де Шабри. – Чтобы ненароком не попасть под действие ее мерзостного колдовства! Ведь стоит ей сотворить какую-нибудь инкантацию

¹⁴

…

– 

Думаете, она сможет колдовать здесь, стоя в тени крестов Сен-Валери? – скептически хмыкнул Робер. – Снять колпак, убрать кляп!

Люди Де Шабри замешкались, но рядом была и стража кардинала. Один из стражников мигом выполнил приказ.

Толпа ахнула. Кардинал тоже не удержался от удивленного восклицания.

– 

Жюстин?!

Молодая травница лишь слабо застонала, тяжело дыша и пошатываясь.

– 

Ваше Высокопреосвященство уже знает эту ведьму? – елейным голосом осведомился епископ.

“И она до сих пор жива и на свободе?” – без труда слышалось в его интонации.

– 

Знаю, – хладнокровно подтвердил кардинал. – Только не ведьму, а травницу. Ее вся Нарбонна знает, многим она помогала.

– 

О-очень интересно, – многозначительно протянул Де Шабри.

Робер не обратил на это никакого внимания.

– 

Ведьмовство должно быть доказано, – твердо заявил он. – До тех пор будет считаться, что Вы, любезный господин Де Шабри, избили плетью невиновную. Отведите ее в камеру, – это было сказано уже своей страже.

– 

Мы поможем, монсеньор! – один из людей епископа шагнул к ведьме, не делая, однако, попыток увести ее. – С ведьмами надо держать ухо востро! Чем больше людей ее сопровождает – тем лучше.

Робер рассеянно скользнул взглядом по добровольцу, кивнул и снова обернулся к Де Шабри.

– 

Я докажу ее вину, – уверенно произнес епископ. – Кстати, при ней была вот эта вещица. Одно из доказательств, я считаю.

Он протянул кардиналу простенькое серебряное колечко с камнем.

“Яшма или агат”, – подумал Робер.

Он не сильно разбирался в камнях, но на что-то драгоценное и по-настоящему дорогостоящее камень ничуть не походил.

– 

Смотрите, Ваше Высокопреосвященство, – епископ осторожно, двумя пальцами повернул кольцо камнем вверх. – Колдовской знак, руна!

Робер, ожидавший чего-то, что действительно прояснит историю с поимкой ведьмы, не сдержал раздражения.

– 

Вы обучены грамоте, господин Де Шабри? – хмуро спросил он. – Это не руна. Это наша старая добрая французская буква J. Первая буква имени этой девушки, представьте себе.

В собравшейся толпе кто-то обидно, в полный голос, засмеялся.

– 

Я докажу, что она – не просто травница, – повторил епископ.

Хоть он и выглядел пристыженным, но голос звучал уверенно.

– 

Надеюсь, что так, – кивнул кардинал. – В противном случае, я передам светским властям дело об избиении. Прошу Вас задержаться в Нарбонне на время, пока будет идти дознание.

Де Шабри молча склонил голову. Толпа, уразумев, что зрелища на сегодня, пожалуй, закончились, начала редеть, растекаясь по улицам и переулкам, отходящим от площади. Кардинал, поняв, что к заветному пергаменту, безропотно дожидающемуся его в келье наверху, он и сегодня не попадет, досадливо передернул плечами, но сразу же постарался выбросить это из головы. Тут творились дела посерьезнее: надо же, изловили ведьму!

– 

Предположительно, ведьму, спокойно поправил себя Робер. – Посмотрим еще, что она скажет!

Он торопливо взбежал по ступеням базилики. Смогла бы Жюстин подниматься по ним на каждое воскресенье на службу, будь она ведьмой? А ведь Робер видел ее среди прихожан. Неужели нечистой силе доставало могущества заявляться в Сен-Валери, как в свой… вертеп?!

Кардинал быстрым шагом миновал наос¹⁵, пересек средокрестие¹⁶ и свернул к маленькой неприметной двери, притаившейся у деамбулатория¹⁷. Простые посетители храма едва ли ее примечали, а если и видели, то считали, верно, дверцей в какую-то кладовую, где хранится старая церковная утварь. Между тем, забранный решеткой, путь этот вел вниз, в подвал, по площадям ничуть не меньший, чем первый этаж базилики.

Тяжелая решетка со скрипом отворилась перед Робером, и ледяное дыхание подземелья обожгло ему лицо. Факел в его руке осветил узкую лестницу, ступени которой были стерты до блеска – сколько ног, скованных цепями, спускалось здесь?.. Сырость въедалась в кожу, а воздух был густ от запаха плесени и чего-то еще, солоноватого, гнилостного. Застарелой, неотмытой крови? Кардинал всегда старался не думать об этом. Он в Нарбонне всего-то пять лет, а базилика была построена еще в прошлом столетии.

Робер прошел мимо первых камер. За ржавыми дверями с крошечными окошками не слышались ни хрипы, ни стоны. Там стояла мертвая тишина, быть может, из тех, что страшнее любых стонов. В камерах до суда надлежало запирать ведьм, еретиков и прочих врагов святой католической церкви, и тишина могла означать лишь одно. Таковые враги здесь не задерживались, поэтому застенки сейчас пустовали. Кроме той, что отвели для Жюстин, были заняты всего две камеры. В одной своей участи ждал пекарь, который подмешивал отраву в хлеб. Как он признался под пытками, хотел чувствовать себя богом, отнимая чужую жизнь. Такая ересь заслуживает огненной казни, бумагу с приговором кардиналу приносили еще два дня назад, и он без колебаний поставил на ней подпись. Роберу было пекаря ничуть не жаль. Его игры в бога стоили жизни шестерым. Вообще-то, это дело расследовал префект, потому как пекарь попался светским властям. Но как только он заикнулся про стремление сравниться со Всевышним, те с радостью отправили безумца в подвалы Сен-Валери. Мол, как есть еретик, а это по вашей части, монсеньор кардинал.

Вторую камеру занимала ткачиха, забившая своего шестилетнего сынишку до смерти в припадке ярости: тот вместе с соседским приятелем, сломал ткацкий станок. Люди говорили, что приятелю бедняги повезло чуть больше: он сумел вырваться и убежать. Ереси в этом не было ни на су¹⁸, просто злобную бабу чуть не убили в городской тюрьме сокамерники. Пришлось перевести ее в более спокойное место – до суда и заслуженной казни – и объявить ведьмой: в Сен-Валери не было места обычным преступникам.

“Лучше б убили”, – подумал тогда кардинал, совершенно не испытывая стыда за такую недостойную мысль.

Пожалуй, было б справедливо, да.

Безмолвно сопровождавший кардинала стражник отпер дверь в очередную камеру. Жюстин сидела в самом углу, на полу, подобрав ноги к груди. Почти нагая: платья, в котором Робер видел ее на Замковой площади в возке, нигде не было. Девушка подняла на кардинала взгляд. Ее явно знобило: в этом подземелье было холодно в любое время года, и зубы пленницы выстукивали рваный ритм.

Взгляд тем не менее был спокойным и ясным. Взгляд уверенного в своей правоте человека. Роберу не понравился такой взгляд: словно не эта девушка сейчас уже в четверти лье¹⁹ от костра, а он, Робер, сделал что-то греховное.

– 

Почему я здесь? – тихо проговорила Жюстин, зябко поводя плечами, хранящими следы от плети. – За что Вы так со мной?..

Кардинал открыл рот, чтобы ответить, и тут же закрыл. Действительно, за что? Уличили в ведьмовстве? Так ведь нет… Лишь подозревали. И то, выходило это только со слов Де Шабри. Он – надо же, какое везение! – случайно, проездом, оказался в нужном месте, случайно увидел девушку, случайно распознал в ней ведьму… Merde²⁰, не слишком ли много случайностей для одного человека?! А он, Робер, пять лет в Нарбонне, знает в общем-то Жюстин, много раз встречал ее и в городе, и в церкви, и что же? Не заметил ничего такого?

И что такого, интересно, заметил этот везунчик Де Шабри? Действительно, надо хорошенько во всем разобраться!

Разбирательство Робер начал с самого простого.

– 

Почему ты не одета? На тебе было платье – там, на площади.

– 

У меня забрали одежду, – смущенно опустив глаза, ответила узница. – Я была одета в платье. Люди епископа, когда меня привели сюда, его сорвали и отняли. Сказали, оно мне больше не понадобится… Ваши подручные не возражали, – помедлив секунду, добавила девушка.

Стражник стоял у двери, и даже не пытался изобразить безразличие. Конечно, он прислушивался к каждому слову. Чем же еще здесь заняться? И, конечно, ему это слово не понравилось.

– 

Ваше Высокопре…

Кардинал отмахнулся.

– 

Помолчи, Никол

я́.

– 

Мое имя Клод, Ваше Высокопреосвященство, – с поклоном ответил стражник.

“Вот те раз, – расстроено подумал Робер. – Стал забывать имена людей, кто трудится в базилике?”

Он всегда гордился своей способностью помнить все мелочи. Ну да ладно, потом разберемся…

Стало быть, Клод не возражал, что люди епископа оставили девушку без одежды? Кардинал хмыкнул. Еще бы, возражал! Жюстин была красива, без одежды – тем паче! Даже в такой обстановке и в таком виде (а может быть, особенно благодаря этому?) девушка с легкостью опережала в красоте всю местную знать женского пола. Простолюдинка!

Впрочем, это совершенно не оправдывало стражников. Робер коротко приказал:

– 

Клод, принеси сюда женской одежды и одеяло.

– 

Ваше Высокопреосвященство, – прозвучало в ответ растерянно. – Где же мне ее раздобыть?

Кардинал бросил скучающий взгляд на стражника, и тот понял, что ответил неправильно.

– 

Мне все равно, где ты ее найдешь, – все-таки счел необходимым дополнить взгляд словом Робер.

Он обернулся к Жюстин, недвусмысленно дав понять стражнику, что разговор об одежде окончен. Тот поклонился спине кардинала и вышел. У любого распоряжения Его Высокопреосвященства срок исполнения был “немедленно”, если Робер явно не указывал иное.

– 

Епископ Реннский считает тебя ведьмой, – без обиняков заявил девушке кардинал. – Твоя задача – доказать, что он ошибся.

“А моя – отличить истину от лжи”, – прибавил он мысленно.

– 

Епископ, – со странным выражением произнесла Жюстин, снова поднимая взгляд. – Тот, что вместе со своими прислужниками высек меня плетью и сломал запястья?

– 

Он хотел услышать признание.

Девушка горестно усмехнулась.

– 

Монсеньор, под пытками можно признаться в чем угодно…

– 

И ты призналась? – быстро спросил Робер.

Жюстин покачала головой.

– 

Я вытерпела, – тихо ответила она. – Было очень больно, но я думаю, костер вашей инквизиции – еще больнее. Да и не в чем мне признаваться, монсеньор. Ни словом, ни делом я не оскорбила Святой Престол.

– 

Огонь ждет лишь тех, кто упорствует в своей ереси, – напомнил кардинал. – Предположим, ты честна передо мной. Тогда почему Де Шабри считает тебя ведьмой?

В потухших глазах Жюстин внезапно вспыхнуло пламя.

– 

Он… он хотел меня. Потребовал, чтобы я отдалась, по своей воле. Предложил выбор: я с ним или я – здесь. Сперва здесь, а потом в огне, – уточняюще добавила пленница.

Опешивший Робер принялся мерить шагами камеру. Шагов получалось не очень много. Помещение было всего-то три туаза²¹ в поперечнике. Вдобавок, ходить по нему беспрепятственно мешала массивная каменная скамья, стоявшая по центру. Вмурованные в ее основание чугунные кольца для оков не оставляли сомнений: эта мебель здесь не для удобства заключенных.

– 

Такое обвинение требует доказательств ничуть не меньших, чем слова епископа о твоем ведьмовстве…

Девушка кивнула, пламя во взгляде угасло.

– 

Он так и сказал. Мол, никто мне не поверит. Брехня какой-то девки, незамужней и безродной, против слова епископа католической церкви, – Жюстин горько вздохнула. – Ясное дело, Вы, монсеньор, будете на его стороне.

Кардинал решительно помотал головой.

– 

Я буду на стороне истины, какой бы она ни оказалась.

Девушка вскочила на ноги и подалась вперед.

– 

Если так, монсеньор, если священники и правда умеют читать в душах, то прошу вас, загляните в мою! Загляните и убедитесь, что я не лгу!

Поскольку затребованной одежды для Жюстин еще не принесли, Робер невольно засмотрелся отнюдь не на душу, и теперь с большим трудом отвел глаза и попытался успокоить мысли.

Это ему не очень-то удалось. Девушка поймала его взгляд, вспыхнула и снова забилась в угол, съежившись, прикрыв наготу руками. Кисти обеих рук действительно были синими и распухшими, чего Робер сперва не заметил.

– 

Простите, монсеньор, – пробормотала она.

– 

Прощения, возможно, следует просить мне, – негромко ответил Робер, все-таки совладав с минутной слабостью. – Ведьма ты или нет, но обращаться с тобой здесь будут уважительно.

– 

Значит, не будут пытать, стараясь вырвать признание?

Кардинал отрицательно покачал головой.

– 

Нет. Даю слово.

– 

Благодарю, Ваше Высокопреосвященство! – Жюстин покорно склонила голову. – Отдаю свою душу в Ваши руки. Верю Вам и надеюсь, что Вы увидите: я невиновна.

– 

Скажи лучше, есть ли надежда, что ты мне не лжешь? – пробормотал Робер, скорее себе, просто размышляя вслух.

Но Жюстин услышала, разобрала сказанное.

– 

Надежда есть всегда, монсеньор. Поэтому я вытерпела, когда епископ со своими подручными высекли меня плетью. Надежда есть всегда…

Робер неожиданно для себя подумал, что травница права. Надежда есть всегда, а иногда это – единственное, что остается человеку.

– 

Я пришлю цирюльника, пусть посмотрит твои руки.

– 

Не нужно, монсеньор. Эти кости быстро срастаются. А если меня ждет костер, то и руки ни к чему…

Кардинал хотел возразить, но тут в дверь постучали. Действительно, распоряжения кардинала, какими бы сложными или странными они ни были, исполнялись неукоснительно и так быстро, как это возможно. Груженый женской одеждой и одеялом стражник, быть может, и хотел бы просто бросить ношу на пол (а то и швырнуть в пленницу), но в присутствии Робера не посмел сделать ни первого, ни второго. Он со всем возможным почтением аккуратно сложил вещи в углу камеры, поклонился кардиналу и молча вышел.

– 

Спасибо, монсеньор, – тихо проговорила Жюстин.

Первым движением она хотела кинуться за одеждой, но вовремя сообразила: тогда кардинал снова увидит ее обнаженной.

– 

Позвольте мне одеться… тут холодно, – девушка доверчиво посмотрела на Робера.

Она уже не чувствовала пальцев на руках и ногах. В серых глазах Жюстин сейчас не было смешинок. Была просьба… или даже мольба. Кардинал встретился с ней взглядами, может быть, впервые с тех пор, как она попала в застенки Сен-Валери, и от неожиданности даже пошатнулся. Настолько честным, настолько чистым оказался этот взгляд!

– 

Со сломанными кистями одеваться будет непросто, – Робер с огромным трудом нашел в себе силы выбраться из этого омута. – Я не могу прислать на помощь женщину: в Сен-Валери их нет. Примешь помощь от мужчины?

Жюстин покраснела.

– 

Я справлюсь сама, монсеньор. Епископ оказался неумелым палачом. Ему удалось сломать только одну кость в левой руке. Правую лишь вывихнул, я уже ее вправила. Экая досада, верно? – добавила она с ехидцей, имея ввиду, конечно, не незначительность полученных увечий, а свою способность одеться без помощи посторонних, и тут же прикусила язык.

Очень неразумно дразнить человека, от которого буквально зависит, казнят тебя в огне или нет. Кардинал, впрочем, на издевку не отреагировал. Он кивнул даже с каким-то облегчением и стремительно развернулся к выходу.

– 

Я бы очень хотел, чтобы ты оказалась невиновной, – все-таки проговорил он напоследок, шагнув в дверной проем.

Жюстин, размышляя о том, что это было, осталась одна.

Я раньше видел этот чистый взгляд

На фресках храма в светлый час служенья.

Развейся, колдовское наважденье!

В чем пред тобой, о, Боже, виноват?!!

В свою келью Робер поднимался в полном смятении. Жюстин! Епископ! Жак в петле! Жюстин! Ведьма?! Но ее взгляд… такой открытый и честный! Такой невинный.

Все, что кардинал смог прочесть по лицу девушки, убеждало: она в застенках Сен-Валери по какой-то чудовищной ошибке! Взгляд серых глаз, тот самый взгляд, казалось, преследовал его. Робер тряхнул головой, стараясь избавиться от этого наваждения, но ничего не вышло.

– 

Буду справедлив! – произнес он вслух с какой-то агрессивной решимостью. – Буду непредвзят! Во имя Святого Престола! Во имя веры! Ради… ради ее бессмертной души!

Да, именно так! Даже если подтвердится, что Жюстин ведьма, что она действительно занимается чернокнижием, что она заслуживает лишь искупительного и всеочищающего огня, – он самолично даст распоряжение подготовить костер. Ведь это спасет ее душу! Она очистится от скверны и обретет царствие Небесное.

Но лучше бы Жюстин оказалась невиновной!.. О, насколько лучше был бы этот вариант!

– 

Да почему тебя так беспокоит ее судьба? – снова заговорил сам с собой Робер.

Действительно, с кем можно обсуждать подобные вопросы? Единственное доверенное лицо в таких случаях – ты сам.

– 

Уж не испытывают ли небеса крепость твоей веры? Силу данных тобой обетов?

Может быть, и так. Что ж, он не даст ни малейшего повода усомниться в этом.

Никому.

“Нужно послать за Де Шабри, – подумалось Роберу. – Пора с ним побеседовать и поглядеть на эту историю его глазами”.

Он сделал последний десяток шагов по крутой витой лестнице и чуть не споткнулся о ноги епископа, сидевшего на самой верхней ступеньке, прямо под дверью в кардинальскую келью. Де Шабри тут же вскочил с прытью, какую не ожидаешь обнаружить в человеке его комплекции, и почтительно поклонился.

– 

Ваше Высокопреосвященство наверняка желали бы расспросить меня о произошедшем, – епископ поклонился еще раз. – Поэтому я и пришел. Спрашивайте, монсеньор! Готов держать ответ по любому вопросу.

Гримаса удивления на лице Робера сменилась пониманием. И впрямь, хорошо, что догадливый Де Шабри явился сам.

– 

Входите, – кардинал толкнул дверь, которую по обыкновению оставлял незапертой.

“Сам не зашел, ждал меня под дверью, – сделал он мысленную отметку. – Хотя то, что эта дверь не заперта, понять несложно“.

Де Шабри вошел в келью и довольно улыбнулся.

– 

Моя обитель в Ренне обставлена так же, – ответил он на невысказанный вопрос кардинала. – Ничего лишнего.

– 

Чтобы ничто мирское не отвлекало от мыслей, – кивнул Робер.

– 

От мыслей о Всевышнем! – подхватил епископ.

Кардинал уселся на любимый дубовый стул, весь в трещинах и сколах.

– 

Второго стула здесь нет, – извиняющимся тоном проговорил он. – Гости у меня редки.

– 

Это ничего, – заверил его Де Шабри. – Я все равно не позволил бы себе сидеть в присутствии кардинала. Итак, ведьма…

– 

Ведьма, да, – эхом повторил Робер. – Что натолкнуло Вас на мысль, что Жюстин занимается чернокнижием? Как вообще вы встретились?

Епископ прикрыл на мгновение глаза, освежая воспоминания.

– 

Я со своими людьми ехал верхом из Андорры, возвращался домой, в Ренн. Возле речушки, что к югу от города, мы остановились передохнуть и напоить лошадей. Не знаю, как она зовется…

– 

Префó, – кардинал неплохо знал эти места.

Успел выучить.

– 

Благодарю, Ваше Высокопреосвященство, – поклонился Де Шабри. – Стало быть, у Префо мы ее и заметили. Она собирала травы и вязала их в большие такие пучки, – руками епископ обрисовал в воздухе размеры.

Робер с облегчением улыбнулся.

– 

И это все? Жюстин – травница. На травах она готовит множество снадобий. Да пол-Нарбонны покупает у нее декокты! В них нет колдовства, только, – кардинал назидательно поднял палец, – наука. Поговаривают, что она черпает знания в трудах самих Гал

е́

на и Ц

е́

льса

²²

, а ее снадобья заказывают аж в Риме!

– 

И все это в ее-то возрасте? – недоверчиво протянул епископ. – Редкий дар!

Прозвучало это не как восхищение талантом травницы. Скорее уж, как злая ирония. Мол, знаем, кто ей нашептывает рецепты! От этого советника подозрительно сильно попахивает серой, не иначе…

– 

Я сегодня же отправлю гонца с письмом в канцелярию Святого Престола, – не дал сбить себя с толку Робер. – Мне ответят быстро. Не пройдет и месяца, как мы получим описание, есть ли в снадобьях Жюстин Фиори́ из Нарбонны что-то подозрительное по части чернокнижия.

Де Шабри грустно покачал головой.

– 

Прошу, дослушайте, монсеньор. Я бы сам очень хотел ошибиться, но… Мы остановились на левом берегу Префо. А эта девушка собирала травы на правом, высоком. Помните ли Вы, Ваше Высокопреосвященство, что находится на правом берегу этой речушки?

Робер кивнул.

– 

Римское кладбище, – севшим вдруг голосом произнес он.

– 

Именно! Кладбище, – со значением в голосе повторил епископ. – Я позволил себе поинтересоваться у девушки, неужели из всех окрестностей Нарбонны нужные травы растут только среди могил. Будь ее помыслы чисты, ответила бы, верно? А она просто сбежала, бросив собранное!

– 

Возможно, девушка приняла вас за грабителей или насильников.

Кардинал сделал небольшой акцент на последнем слове. Жюстин сообщила, что епископ желал ей овладеть. Это заявление тоже надо расследовать! Такое дело вообще-то для префекта, а не для святой инквизиции, но раз уж оно столь тесно переплетено с преступлением против церкви… Де Шабри, впрочем, не обратил внимания на этот намек. Его вообще, судя по всему, больше возмутило предположение, что в нем заподозрили грабителя.

– 

Ваше Высокопреосвященство, я, наверное, комплекцией не вышел, чтобы быть похожим на мускулистых разбойников, лихо бегающих по лесам в поисках жертв, – с укором попенял епископ, похлопывая себя по довольно солидному брюшку.

Кардинал открыл рот, чтобы возразить, мол, в лесных разбойниках могут состоять и такие люди, но Де Шабри докончил:

– 

И на мне был крест.

Он прикоснулся к висящему на толстой шее священному символу, сантиметров десяти в высоту. Действительно, не заметить такой нельзя.

– 

Мы проследили за девушкой, она привела нас к заброшенной с виду лачуге. Там мы ее и схватили! И обнаружили немало интересного, – Де Шабри пошевелил пальцами, словно продолжал перебирать находки. – Кости! Черепа! Чучела птиц! Черные книги на непонятном языке: не французский, не латынь и не греческий!

Робер хотел припомнить епископу, как тот намедни перепутал с какой-то руной букву J и в общем-то считаться знатоком языков и письменностей не может, но вместо этого вдруг спросил:

– 

А почему Вы решили, что все это принадлежит Жюстин? – ему показалось, что это сейчас важнее. – Девушка видит преследователей. Пугается, прячется в первом попавшемся укрытии… Мало ли, кто там жил?

– 

Я решил так оттого, что в котомке у вашей якобы травницы тоже нашли кости. Человеческие и свежевыкопанные, – епископ полюбовался эффектом от сказанного, отразившимся на лице Его Высокопреосвященства. – На том кладбище вовсе не травы были основной целью ведьмы. Истинно говорю вам: она чернокнижница и еретичка! Из тех, что тщатся сравняться силами с Всевышним, а находят лишь путь в очистительный огонь. И ее должна ждать та же дорога!

Кардиналу подумалось, что эта дорога у Жюстин вырисовывается весьма короткой, и девушка всяко прошла по ней уже больше половины.

Чего уж там, осталась всего-то пара шагов!

Робер занервничал: ему искренне хотелось, чтобы Жюстин оказалась невиновной, хотя он еще не до конца понимал, отчего. И несколько неожиданно даже для себя он выложил Де Шабри главный козырь, который планировал приберечь на крайний случай.

Впрочем, может быть он уже и наступил, этот крайний случай.

– 

Я получил свидетельства, что Вы пытались склонить Жюстин отдаться, как женщина – мужчине. Коли так, полученный отказ мог стать поводом для наведения поклепа.

Де Шабри, казалось, вздрогнул всем телом.

– 

Это Вам эта девка наболтала? – возмущенно начал он, забыв про обращение по титулу. – Хитра-а-а, ведьма!

– 

Я бы попросил Вас говорить по сути, – с непроницаемым лицом перебил его кардинал.

Де Шабри тут же сник, съежился и, кажется, даже стал меньше ростом.

– 

Простите, монсеньор. Могу ли я просить Вас сохранить в секрете то, что сейчас скажу? Отнестись к этому, как к исповеди, тайна которой давно защищена специальными эдиктами Римской курии.

Кардинал удивленно поднял одну бровь, но все-таки кивнул:

– 

Даю слово.

– 

Ваше Высокопреосвященство, обвинение меня в попытке склонить девушку к близости возмутительно по двум причинам. Первая очевидна и вам: мы все даем обеты, дабы ничто мирское не отвлекало нас от духовного! А вторая, – епископ нервно облизал неожиданно пересохшие губы, набрал в грудь побольше воздуха и пожал плечами, мол, будь, что будет, – вторая причина сокрыта в том, что мне никогда не нравились женщины. Не интересовали, понимаете? И, напротив, есть несколько молодых людей, которые… Нет-нет, я никогда не нарушал клятв, которые принес, вступив в церковь! – поспешно добавил Де Шабри, увидев, как лицо кардинала исказила гримаса отвращения. – Никогда и не нарушу! Ни действием, ни даже помыслом не совершу греха. Но такова уж моя натура, что женские ласки никогда не волновали, не манили.

“Содомит!” – очень захотелось выкрикнуть Роберу в лицо собеседнику, а затем вытолкать его взашей из кельи, а самому кинуться мыть руки и тело с золой, со щелоком, с чем угодно, смывая с себя эти непрошенные знания. А затем написать в коллегию епископов письмо, где подробно изложить это в высшей степени возмутительное и отвратное… стоп!

Он дал слово. Опрометчиво, но за язык-то никто не тянул!

А еще… тайна, чтоб ее, исповеди!

Кардинал, вздохнув, принял тяжелое для себя решение. Что ж, пусть так. В конце концов, если Де Шабри не нарушает обеты, если борется со своими греховными мыслями и побеждает их, то оставим это. Если ж нет, то в Ренне быстро заметят, что с епископом что-то неладно. Письмо в коллегию, другое – в Римскую курию, расследование, отлучение, мирской суд и казнь. Вот такое нехитрое будущее ждет милейшего Де Шабри, выкажи он свои “особенности” хоть кому-нибудь.

Да и хорошо бы, поделом!.. Но, как бы с ним ни вышло в дальнейшем, отправлять на костер инквизиции Жюстин только потому, что этот… это… заявляет, что та – ведьма?!

С куда большей охотой Робер теперь отправил бы в очищающий огонь самого епископа!

– 

Поскольку никаких доказательств против Жюстин Фиори Вы не предоставили, – с холодностью тона, которым кардинал это произносил, могли б поспорить пики французских Альп, – не вижу причин продолжать расследование. Травница невиновна, обвинение не доказано. А за мучения, которые Вы причинили ей своими пытками, ответите перед законом нашей великой Франции.

– 

Но…

– 

Я все сказал, – поставил точку Робер.

Увы, как часто это бывает, эта точка оказалась совсем иным знаком.

– 

Ваше Высокопреосвященство, – тихо и проникновенно произнес Де Шабри, на мгновение прикрыв ярко-зеленые, как заморские изумруды, глаза. – Я говорю Вам чистую правду. Если уж я открылся в таком… деликатном деле, не солгав перед лицом кардинала, то стал бы придумывать напраслину против Жюстин? Истинно говорю вам: она – ведьма! Ее лачугу близ Префо мы сожгли, но, если она чернокнижница, то в ее жилище здесь, в Нарбонне, тоже отыщется столько всего, что дело станет яснее ясного!

Верить и следовать советам этого мерзкого содомита кардинал теперь, понятно, не собирался. Но как потом убедить собственную совесть, что сделал все, что можно? Что не остановился на полпути, что все проверил и отпустил невинную девушку, а не упустил ведьму и еретичку? Что ж, действительно надо проверить все. Чтобы спать спокойно, не говоря уж о защите добрых католиков, которых он, кардинал, должен оберегать от любой ереси.

– 

Обыскать дом Жюстин? Именно так я и собираюсь поступить, – пожал плечами Робер. – Причем самолично. А Вы – составьте мне компанию.

Это приглашение, вообще говоря, прозвучало так, что самому распоследнему тупице стало бы ясно: отказ неприемлем, о нем лучше вовсе не помышлять. Де Шабри тупицей определенно не был. Он прекрасно все это понял и дал единственно верный ответ: молча склонил голову.

– 

Надеюсь, в вашем донесении в Римскую курию обстановка в доме якобы ведьмы будет описана честно, без прикрас и преувеличения, – продолжил Робер.

Епископ выглядел искренне удивленным.

– 

Но откуда Вы зна…

– 

Что Вы планируете поделиться этой историей с кем-то в Риме? – кардинал усмехнулся. – Прочел во взгляде.

– 

Я действительно думаю испросить совета, – голос у Де Шабри хоть и немного, но все-таки дрожал, и Робер улыбнулся в душе, злорадствуя. – Надеюсь, Ваше Высокопреосвященство понимает, что это – не попытка обойти Ваши эдикты и правила…

Кардинал решил, что сейчас самое подходящее время, чтобы добить соперника.

– 

Разумеется, – чуть ли не промурлыкал он. – Поэтому мне придется сперва ознакомиться с этим донесением. Возможно даже внести пару исправлений… В интересах истины! Не беспокойтесь, если я что-то впишу, то обязательно это укажу в тексте, что автор правок – я.