Читать книгу: «Испорченный король», страница 3

– Хотя, знаешь, я уверен, что ты не послушаешься моего предупреждения, и от этого будет только веселее. Я своими руками вырву сердце из твоей груди и отдам сожрать твоим грёбаным псам. – прорычал я, чувствуя, как тёмная энергия клубится вокруг меня, словно грозовые тучи. – И ещё одно – только попробуй тронуть Анастасию или даже приблизиться к ней, и я клянусь, ты пожалеешь об этом!

На этом, не церемонясь больше, я завершил вызов, и, остановившись в коридоре, резко ударил со всей силы в стену. Боль пронзила костяшки, но в этот момент я почти не ощущал её. Всё моё существо было охвачено яростью и жаждой мести. Настя, теперь моя, и я любой ценой защищу её от этих гнусных ублюдков, даже если для этого мне придётся погрузить весь мир во тьму и пролить реки крови.

Глава 6. Доменико

Когда мне, наконец, удалось взять свой гнев под контроль, я направился к себе в кабинет. Этот проклятый Смирнов не знает, с кем связался. Но сначала необходимо разобраться с Микеле и прояснить ситуацию. И я чертовски, блядь, надеялся, что де Лука образумится и не свяжется с русскими. У меня было и так слишком много дерьма, помимо него, и мне совсем не хотелось вести войну сразу на двух фронтах. Поэтому мне придётся действовать решительно, чтобы защитить своё положение и собственные интересы.

Я опустился в кожаное кресло за массивным дубовым столом. Сжав в ладони тяжёлый хрустальный стакан с терпким, обжигающим виски, я сделал глоток, ощущая, как жидкий огонь разливается по телу. Этот напиток всегда помогал мне успокоиться и взять эмоции под контроль, но сейчас даже он не мог полностью унять бушующую во мне ярость.

Сделав ещё один обжигающий глоток, я набрал номер Микеле. Тихий щелчок в трубке оповестил о том, что он ответил на вызов. Я глубоко вдохнул, пытаясь унять бушующие внутри эмоции, и произнёс:

– Микеле, ты и вправду собираешься заключить сделку с русскими?

– Доменико. Вижу, у тебя хорошие шпионы… или слишком болтливая невестка. – раздался его насмешливый, но в то же время раздражённый голос.

Я сделал глубокий, дрожащий вдох, пытаясь сдержать закипающую внутри ярость. Мои пальцы сжали стакан так сильно, что костяшки побелели, а стекло жалобно затрещало, грозя вот-вот разлететься на осколки. Казалось, ещё немного, и оно разобьётся в моей ладони, разорвёт кожу и заставит кровь струиться по пальцам. Мне хотелось разбить этот чёртов стакан, разнести к чертям всю эту грёбаную квартиру – лишь бы избавиться от всепоглощающего чувства ярости, грозившего вырваться наружу. Нет, я не могу позволить себе сорваться. Сейчас от моего самообладания зависит слишком многое.

– Неважно кто мне сказал это, главное, то, насколько это информация, достоверна? – произнёс я ровным, лишённым всяких эмоций голосом. – Ты же понимаешь, что, если ты выберешь их сторону, ни о каком перемирии между нами не может идти речи?

Повисла оглушающая тишина. Я напрягся всем телом, чувствуя, как по спине пробежал холодок. От ответа де Луки зависит, разразится ли очередная кровавая война на улицах Италии. Если Микеле свяжется с Братвой, последствия могут быть катастрофическими, и унесут сотни, а может, и тысячи жизней. Мои люди готовы по первому моему слову выйти на улицы и начать беспощадную бойню, но я чётко осознавал, что это приведёт лишь к большим потерям с обеих сторон.

– А оно мне нужно вообще? – вдруг расхохотался де Лука, его голос звучал издевательски и отвратительно. – Я могу получить куда больше, если заключу соглашение с Братвой.

Я сжал трубку телефона так крепко, что костяшки пальцев побелели, а ладони покрылись испариной. Внутри меня бушевала ярость, словно адское пламя, грозящее вырваться наружу и поглотить всё вокруг. Каждая клетка моего тела пылала от гнева, и лишь титанические усилия воли позволяли мне сохранять хоть какое-то подобие самообладания. Мысли в голове метались с неистовой скоростью, пытаясь просчитать все возможные исходы, взвесить каждое слово, каждое действие. Я с трудом заставил себя дышать глубоко и ровно.

– Даже ценой жизни своей сестры? – процедил я сквозь стиснутые зубы.

В глубине души я надеялся, что для Микеле, его близняшка всё-таки что-то значит, что он не сможет предать её. Ведь если бы я был на его месте, я не был уверен, что смог бы начать войну, зная, что в семье врага моя родная сестра, с которой рос в одной утробе.

Тишина, повисшая между нами, казалась оглушающей. Микеле молчал, и я чувствовал, как напряжение между нами нарастает, словно невидимая пружина, готовая в любой момент распрямиться и разорвать нас в клочья. Мне казалось, что я слышу, как каждая секунда отсчитывает последние мгновения перед неизбежным взрывом.

Наконец, после мучительно долгих секунд, Микеле ответил, его голос звучал сдержанно и непривычно серьёзно:

– Что ты хочешь от меня, Моррети? Ты действительно готов заключить перемирие между нашими организациями? Ради порта и возможности перевозить оружие через мою территорию?

Я почувствовал, как внутри меня всё сжимается от гнева. Микеле как будто бросает мне вызов, проверяя, насколько я готов пойти на уступки ради сохранения хрупкого мира между нашими кланами. Словно хочет увидеть, как далеко я зайду, чтобы избежать кровавой войны.

– Это будет выгодно для нас обоих. Не только Коза Ностра выиграет от этой сделки. – ответил я, стараясь сохранять спокойствие в голосе. – Для вас ничего не изменится, кроме того, что вы будете получать свой процент с каждой нашей сделке, которая будет устроена через вас. Деньги никогда лишними не бывают, и, помимо всего этого, разве само перемирие между нами не стоит того?

Я сделал паузу, мне так не хотелось произносить следующие слова, но я понимал, что это единственный способ достучаться до Микеле.

– Ты женился и скоро заведёшь наследника, неужели ты не хочешь, чтобы твоё дитя увидел свою тётю? А в будущем, когда Марсела забеременеет и родит ребёнка моему брату, чтобы ваши дети дружили?

– Не знал, что ты такой сентиментальный. – хохотнул он, как будто всё это было какой-то грёбаной шуткой. – Но не надо приплетать сюда мою сестру и гипотетических детей.

Я сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, оставляя на коже красные отметины. Неужели этот упрямый ублюдок не понимает, что всё, о чём я говорю, – это спасение нас от бесконечной войны?

– Дети твоей сестры и моего брата – это будущее наших семей и кланов. Неужели ты готов отвергнуть Марселу, и поставить под угрозу жизнь своих людей, ради сделки с Братвой? Ты, конечно, уже и так оттолкнул сестру из-за того, что она выбрала Алессио, но благодаря их браку, мы можем положить конец этой бесконечной войне между нашими организациями.

Я сделал глубокий вдох, пытаясь унять бушующие внутри эмоции.

– Подумай хорошенько, прежде чем принимать решение, которое может стоить тебе всего. – продолжил я. – Неужели ты хочешь, чтобы ваши дети, возможно, однажды воевали друг против друга, только из-за твоего чёртового упрямства и гордости?

Микеле молчал, и я понял, что не дождусь от него ответа. Я сжал переносицу, пытаясь унять нарастающую головную боль. Этот разговор выматывал меня, но я не мог позволить себе слабину.

– Ну раз тебе этого недостаточно, то предупреждаю, один раз – я скорее разнесу к чертям собачьим весь твой Неаполь, чем позволю русским ступить на территорию Италии. – процедил я сквозь стиснутые зубы. – Если ты сделаешь этот ход, то я лично позабочусь о том, чтобы ты, твоя жена, твои люди исчезли с лица земли. Я уничтожу тебя, даже если для этого мне придётся перевернуть весь Неаполь вверх дном и разбить сердце моей невестке.

Наконец, он произнёс с холодной усмешкой:

– Ну что ж, Моррети, похоже, нам предстоит интересная игра. Я согласен, но помни, если ты попытаешься меня наебать, я сотру тебя и твою семью с лица земли, даже если это блядь уничтожит мою сестру, которая какого-то хрена полюбила твоего брата.

– Думаю, мы друг друга поняли. – ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более спокойно. Я должен был сыграть эту партию безупречно. – Я вернусь в Италию через несколько дней, и мы сможем встретиться, чтобы всё обсудить подробнее и подписать документы.

– Хорошо, как раз, думаю моя жена обрадуется, устроить праздник по такому событию. – хмыкнул он.

– Кстати, поздравляю с женитьбой. Насколько я слышал, твоя супруга красавица и из отличной семьи. – усмехнулся я, позволив себе на мгновение отвлечься от мрачных дел.

– Так и есть, я везучий ублюдок. – ответил он. – Если на это всё, до связи, Моррети.

Я завершил звонок и откинулся на спинку кресла, чувствуя, как напряжение медленно отпускает меня. Этот разговор оставил меня в состоянии тревожного ожидания. Мы оба понимали, что это всего лишь хрупкое перемирие, скреплённое кровными узами наших семей. Один неверный шаг – и эта сделка рухнет, погребая под собой всё, что нам дорого.

Позже, тем же вечером, я пришёл в гостиную и застал там Настю. Она сидела на диване, подвернув ноги под себя, и задумчиво смотрела в окно на ночной Нью-Йорк. Девушка была одета в лёгкое платье, и её волосы слегка потемнели, приобретя более насыщенный пшеничный оттенок. Я почувствовал вспышку гордости, что всё-таки решил позаботиться не только о стилисте, понимая, что для Насти это лишь начало долгого и тяжёлого пути восстановления после пережитого ада.

Пусть её и не похищали, как она сказала, но что-то определённо произошло с ней в том проклятом месте, если судить по той реакции, что вызвало украшение для шеи. Я предполагал, что это было связано с насилием, возможно, даже удушением. И меня снедало желание узнать правду, которую я мог бы выбить из тех ублюдков. Но я сдерживал свои порывы – не хотел идти у Насти за спиной и давить на неё. Просто подожду, когда она будет готова поделиться своей историей.

Тихо кашлянув, чтобы не напугать девушку, я окликнул её:

– Привет, как дела?

Она вздрогнула, но, встретившись со мной взглядом, тут же расслабилась.

– Думаю, нормально. – ответила она, слегка улыбнувшись. – Мы закончили несколько часов назад, и я не знала, чем заняться. Хотела убраться или что-нибудь приготовить, но твоя прислуга запретили мне.

Я подошёл ближе и присел рядом с ней на диван. От Насти исходил тонкий цветочный аромат, который наверняка будоражил воображение, но я не чувствовал ничего, кроме мрачной тяжести на сердце. Я почувствовал, как мои демоны снова подбираются ближе, напоминая, что я не заслуживаю счастья, после ошибки в прошлом, что я не имею права на мир, на покой, на любовь.

Я зажмурился, отчаянно пытаясь отгородиться от вихря беспощадных воспоминаний, терзавших мою душу. Но они продолжали жалить меня, словно раскалённые иглы, вонзаясь в самое сердце. Эти проклятые призраки прошлого никогда не оставят меня в покое, обрекая на вечные муки.

– Что-то не так? – встревоженный голос Насти вернул меня к реальности.

Я открыл глаза и посмотрел на неё – такую хрупкую, ранимую, но в то же время излучающую тёплый, успокаивающий свет, который будто пытался рассеять тьму, окутавшую мою душу.

– Ничего. – произнёс я с трудом. – Просто… воспоминания не дают покоя.

Это была правда. Моё прошлое не отпускало меня, неотступно следуя за мной тенями, что будут вечно терзать меня. Я не заслуживал искупления, но в этот короткий миг, когда Настя смотрела на меня с искренней тревогой, во мне пробудилась вспышка желания всё исправить и найти какой-то способ избавиться от этих демонов.

– Доменико. – произнесла она моё имя, и в её голосе звучало нежное сочувствие. – Ты выглядишь уставшим. Может быть, тебе нужно отдохнуть?

Я покачал головой, чувствуя, как тяжесть на душе становится невыносимой. Ложь слетела с моих губ, прежде чем я успел её остановить.

– Нет, всё в порядке. – солгал я. – Мы собирались поговорить и решить, чем ты будешь заниматься.

– О, ладно, давай. – произнесла Настя, пытаясь улыбнуться, но в её глазах я увидел тревогу.

– Для начала думаю, я должен кое-что тебе рассказать. Ты равно скоро всё сама увидишь. – произнёс я, глубоко вздохнув. – На самом деле я живу в Италии, а в Нью-Йорке я только по рабочим вопросам.

– Ну по тебе заметно, что ты не местный. – пробормотала она, неловко пожав плечами. – У тебя акцент, и точно не американский.

– Да, но это ещё не всё. Я занимаю высокое положение, и мне принадлежит половина страны.

Её брови сошлись на переносице, она явно была озадачена моими словами, будто пыталась разгадать загадку.

– Ты какой-то политик или бизнесмен?

– Нет… Я босс итальянской мафии.

Эти слова повисли в воздухе, словно приговор. Но в следующее мгновение всё пошло наперекосяк.

Настя неожиданно вскочила с дивана, её движения были резкими и отрывистыми, будто она пыталась вырваться из кошмарного сна. Она начала пятиться, её глаза широко распахнулись от ужаса, отражая всю глубину её страха.

– Нет, нет, пожалуйста, не надо, только не это. – закричала она, её голос надломился от страха и отчаяния.

Я поднялся следом за ней, протягивая руку в тщетной попытке успокоить, но она отшатнулась от меня, словно я был воплощением самого дьявола.

– Я никому ничего скажу, только не трогайте её, пожалуйста! – умоляла Настя, её хрупкое тело сотрясалось от рыданий.

Глава 7. Доменико

Я остановился и медленно поднял руки в успокаивающем жесте. Моё чёрствое, привыкшее к насилию сердце болезненно сжималось при виде её страданий.

Настя перестала кричать, но продолжала плакать, пятясь назад, пока не упёрлась в холодную каменную стену. Присев на пол, девушка обняла колени и начала раскачиваться, словно пытаясь спрятаться от ужасной реальности.

– Настя, если ты боишься меня из-за моего образа жизни, то не стоит. – тихо проговорил я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно мягче. – Я никогда не причиню тебе вреда. Наоборот, хочу защитить тебя, и помочь вернуться к нормальной жизни.

Но она не ответила. Её взгляд был устремлён в одну точку, а слёзы безостановочно катились щекам. Настя, казалось, полностью погрузилась в пучину своих страданий. Эта картина разрывала меня на части – видеть такую сильную боль в глазах невинной девушки. Я чувствовал, как моя решимость защитить её нарастает, смешиваясь с отчаянным желанием утешить и успокоить.

Я понятия не имел, почему она так отреагировала и что мне делать. Опыт общения с плачущими девушками был для меня чужд, а уж с теми, кто пережил травму, и подавно. Мой холодный, расчётливый ум, привыкший к решению жестоких задач, сейчас был парализован, не в силах найти нужные слова, чтобы успокоить эту бедную девушку.

Напряжение в воздухе было почти осязаемым, оно давило на меня, заставляя ощущать себя монстром, неспособным на проявление истинных чувств. Я знал, что должен что-то сделать, чтобы помочь ей, но что?

Возможно, мне не следовало оставлять её здесь, но сейчас было уже поздно предполагать. Мне нужно было найти способ вернуть её. В прошлый раз, когда у неё был срыв, она позволила мне обнять её и успокоить, но сейчас я не был уверен, что это сработает. Но и держаться от неё подальше, когда она была в таком состоянии, для меня было просто невозможно.

Я медленно двинулся к ней, стараясь сильно не шуметь и не пугать её, но Настя не обращала на меня никакого внимания. Остановившись рядом, я опустился на корточки и осторожно коснулся её руки. Она была холодной, как мрамор, будто вся жизнь покинула её.

И опять, блядь, Настя закричала. Её взгляд метался по сторонам, будто она пыталась найти хоть какой-то путь к спасению. Я почувствовал, как внутри меня всё сжалось от боли при виде её панического страха. Неужели я настолько отвратителен в её глазах, что одно моё прикосновение вызывает у неё такой ужас?

– Настя, пожалуйста, успокойся. – тихо произнёс я. – Я не сделаю больно тебе или тем, кто тебе дорог.

Девушка замолчала и остановила свой испуганный взор на мне, и только тогда я заметил, что её глаза были какие-то пустые, как будто это всего лишь оболочка человека, лишённая души. Моё сердце болезненно сжалось при виде этого ужасающего зрелища.

– Tesoro, вернись ко мне. – мягко произнёс я, надеясь, что она услышит в моём голосе искренность и поймёт, что ей ничего не угрожает. Но мои слова не возымели никакого эффекта, и она снова начала кричать, на этот раз ещё сильнее.

Я чувствовал, как отчаяние охватывает меня, сжимая грудь, будто стальными тисками. Я привык решать любые проблемы силой и насилием, но сейчас был совершенно беспомощен перед лицом этой хрупкой девушки.

Не зная, что ещё делать, я просто повиновался своим инстинктам. Резким движением я схватил Настю за талию и прижал к груди, надеясь, что физический контакт успокоит её. Но она лишь забилась в моих объятиях, продолжая истошно кричать.

Тогда охваченный отчаянием, я накрыл её дрожащие губы жадным и грубым поцелуем, пытаясь заглушить её леденящие душу вопли. Я целовал её с яростью отчаявшегося человека, стараясь вложить в этот поцелуй всю свою решимость защитить её, даже если для этого придётся применить силу. Её тело содрогалось в моих руках, но я не мог остановиться – мне было необходимо любым способом вернуть её к спокойствию, успокоить этот ураган эмоций, грозивший поглотить нас обоих.

Когда наши губы, наконец, разомкнулись, Настя замерла, глядя на меня широко раскрытыми глазами, полными слёз. Я видел, как она дрожит всем телом, будто пойманный в ловушку зверёк. Мне хотелось прижать её к себе, укрыть от всего мира, но я переживал, что любое прикосновение вызовет у неё новый приступ паники.

Я осторожно отстранился, стараясь не делать резких движений.

– Прости меня, Настя. – хрипло произнёс я. – Я должен был найти другой способ успокоить тебя, но не мог видеть, как ты страдаешь.

Но, к моему удивлению, она молчала, лишь безжизненно глядя на меня, а в её глазах до сих пор была пустота.

Ну, по крайней мере, она перестала кричать и плакать.

Я осторожно коснулся её руки, надеясь получить хоть какую-то реакцию, но тщетно. Настя стояла неподвижно, как статуя. Но неожиданно её глаза начали закрываться, а тело расслабляться. Прежде чем она успела упасть на пол, я поймал её и аккуратно устроил в своих объятиях, неся в её спальню. Внутри я бережно уложил бессознательное тело на кровать и укрыл тёплым пледом.

Её бледное, осунувшееся лицо вызывало во мне болезненные уколы вины и беспокойства. Не знаю, почему она отключилась, но, возможно, это был способ её измученного мозга справиться со стрессом. Мне придётся изучить это и найти для неё хорошего врача, но сейчас я, по крайней мере, мог выдохнуть.

Я понаблюдал за ней некоторое время и, убедившись, что она спит и ей ничего не угрожает, тихо покинул её комнату. Пройдя в собственную спальню, я подошёл к бару, и, достав бутылку виски, сделал несколько больших глотков прямо с бутылки. Когда я, наконец, мог вдохнуть полной грудью, отправился в душ, чтобы подготовиться ко сну.

Стоя под ледяными струями воды, я вернулся мыслями в гостиную, где Настя кричала и умоляла не трогать кого-то.

О ком это было? Ей угрожали, манипулируя, причинить вред кому-то из близких? Возможно, это мать, сестра или подруга. Наверное, из-за этого она попала в рабство.

На самом деле в этом нет ничего нового или удивительного. Мексиканским ублюдкам плевать на других, их волнует только власть и деньги. Угрожать бедной девушке, причинить вред её родным? Для них это проще простого. Но теперь я был решительно настроен узнать, кем угрожали Насте, и найти этого человека. Однако сначала мне нужно было, чтобы она сама захотела поговорить со мной об этом. Или же я буду вынужден действовать силой и заставить её рассказать правду.

Сжав челюсти, я представил, как переломаю каждую косточку в теле мерзавца, который посмел причинить ей боль. Я отрезал бы ему язык, а если Настя подвергалась сексуальному насилию, то скормил этой твари его собственный член, и заставил бы его испытывать то же самое, что и она. Но мне пришлось отбросить эти кровожадные мысли, чувствуя, как адреналин вскипает в венах, а жажда крови затмевает разум. Мне нужно было держать себя в руках, чтобы быть в состоянии готовности, если Насте ночью снова станет плохо. Я понятия не имел, как часто повторяются у неё эти срывы, и что именно может стать триггером.

К моему удивлению, в памяти всплыли образы, как я прижимал хрупкое тело Насти к своей груди и жадно целовал. Это воспоминание вызвало неожиданную реакцию в теле – мой член дёрнулся, напоминая о давно забытых инстинктах. Уже много лет меня практически не возбуждают мысли о девушках, хотя и рядом со мной тоже никого и не было. Но сейчас, при одной только мысли о мягком теле Насти, её упругих грудях, прижатых к моей собственной, о её пухлых, манящих губах, он наливался кровью. Я прикрыл глаза, пытаясь отогнать навязчивые образы, что роились в голове. Но тело предательски реагировало, а член пульсировал от желания.

– Что, чёрт возьми, происходит? – с досадой пробормотал я, сжимая кулаки до побелевших костяшек. Я ненавидел себя за эту слабость, ведь всегда гордился своей способностью держать эмоции и желания под железным контролем. Но Настя каким-то образом умудрилась пробить дыру в моей броне и разрушила весь мой самоконтроль, сама того не осознавая.

Выругавшись по-итальянски, я опустил руку вниз по своему накаченному прессу, обхватывая пульсирующий член, и начал ритмично двигать ладонью.

Проклятье! Я должен избавиться от этого наваждения.

Но образ Насти никак не покидал моего измученного сознания. Её соблазнительные изгибы, манящий взгляд, чувственные губы – всё это будоражило воображение, распаляя пожар вожделения, разгорающийся во мне.

Сжав зубы, я с остервенением двигал рукой по пульсирующему члену, представляя, как пальцы гладят её соблазнительные изгибы, спускаясь к влажной, пульсирующей плоти. Моя хватка на члене стала жёсткой и судорожной, а движения – отчаянными и рваными. Меня захлёстывала волна жгучего, мучительного наслаждения, от которого сводило скулы и перехватывало дыхание. Я едва сдерживал низкие, рваные стоны, вырывающиеся из горла сквозь стиснутые зубы. Боже, как же мне хотелось вонзиться в неё, ощутить её тугую, влажную тесноту, услышать её сладкие, умоляющие крики.

Но нет, я не могу позволить себе такую слабость. Я должен держать свои тёмные, порочные желания под железным контролем. Иначе они разрушат всё, что я так тщательно выстраивал годами. Зарычав от ярости и отвращения к самому себе, я ускорил движения, чувствуя, как напряжение внизу живота достигает предела. Ещё немного – и волна обжигающего наслаждения накроет меня с головой.

Прикрыв глаза, я представил, как грубо сжимаю Настю в своих объятиях, впиваясь в её пухлые, искусанные губы голодным, жадным поцелуем. Как мои мозолистые ладони скользят по её нежной, фарфоровой коже, сминая, лаская, пробуждая в ней ответное, обжигающее желание. Как она выгибается навстречу моим прикосновениям, как с её губ срываются сладкие, умоляющие стоны. Это видение довело меня до исступления, и я, рыча сквозь стиснутые зубы, кончил на холодный, мраморный пол душевой кабины, забрызгав белоснежную плитку своим семенем.

Отдышавшись, я открыл глаза и уставился на свои испачканные ладони. Моё лицо исказила гримаса отвращения – к самому себе, к своей слабости и распущенности. Мне было мерзко от осознания того, что я поддался низменным порывам плоти по отношению к невинной Насте.

– Cazzo! – выругался я сквозь зубы и с силой ударил кулаками в стену душевой. Боль в разбитых костяшках на мгновение притупила терзающую меня страсть. Но лишь на короткий миг.

Сплюнув с отвращением, я встал под ледяные струи, пытаясь смыть с себя следы этой мерзкой похоти. Я яростно тёр кожу мочалкой, желая стереть саму память об этом позоре. Но жар, пожирающий меня изнутри, не утихал.

Выключив воду, я вышел из душа и, вцепившись в края раковины, посмотрел в зеркало. Но вместо собственного отражения я увидел лишь хрупкое окровавленное тело девушки, всю в крови и сперме, и её пустые, лишённые жизни глаза.