Читать книгу: «Открытие третьего глаза», страница 2

Не остановившись на яснообонянии, я перешел к сосредоточению на кончике языка. Результат появился на второй же день: видимо, благодаря предыдущим упражнениям моя способность к сосредоточению значительно возросла. Как я и ожидал, я почувствовал чрезвычайно приятный, сладкий вкус, напоминающий прежний запах. Достаточно вскоре над этим явлением удалось установить волевой контроль: в этот же день я мог вызвать любой вкус. При этом самым поразительным было чувство насыщения, которое сопровождало этот сверхъестественной остроты вкус: оно было столь полным, что после его появления надолго исчезал всякий аппетит к самому блюду, «магическим» способом указанному соответствующим вкусом. В этом случае обнаружилась также возможность дистанцироваться от объекта вкусового ощущения, что представляет собой, я думаю, редкий феномен: ведь в случае с запахом, хотя бы идущим с очень большого расстояния, этот запах все же представляет собой род эманации (испарения или выделения), и чувствовать его, пусть даже на очень большом расстоянии, могут и звери, и дикари.

Совсем иное дело со вкусовым восприятием: необходимо хотя бы очень мимолетное, но все же прикосновение языком к источнику вкуса. Обычно уже расстояние в несколько миллиметров является препятствием для такого рода восприятия. Следовательно, обыкновенное физическое объяснение здесь не годится. Однако несомненное наличие самого восприятия всякий раз, когда бы мы ни пожелали воспроизвести этот эксперимент, требует удобопонятного описания процесса, которое могло бы подвести нас к чрезвычайно важным выводам.

Может быть, все это лишь галлюцинации? Согласно определению известного американского лексикографа Вебстера (издание 1953 г.), который привлек к составлению своего труда выдающихся специалистов из различных областей знания, «галлюцинация» – это восприятие предметов, которые в действительности не существуют, или ощущение без всякой причины, обычно вызванное нарушением в функционировании нервной системы, как, например, при белой горячке.

Прежде всего согласимся, что к нашим опытам это определение не подходит, так как ощущаемые нами запахи и вкусы соответствуют предметам, которые существуют в действительности, то есть имеют внешние причины, и, что особенно важно принять во внимание, мы не можем их предчувствовать или просто ожидать. Так же как при обонянии, находящиеся на большом расстоянии от нас вкусы нами «ясночувствуются».

Даже если попытаться приложить вышеприведенную научно обоснованную дефиницию галлюцинаций к нашему произвольному восприятию обонятельных и вкусовых ощущений, которые не имеют внешней причины или не существуют (то есть причина или само существование в данном случае не могут быть доказаны), все же надо признать, что «галлюцинации» позже, посредством систематического упражнения, переходят в реальное восприятие реально существующих предметов. Таким образом, они уже не «галлюцинации», поскольку, несмотря на непрерывное, целенаправленное раздражение, состояние нервной системы остается нормальным. Если посредством сосредоточения человек может обострить свое обоняние до такой степени, что становится способен (как это показали тщательные эксперименты) преодолеть расстояние и материальные препятствия, то эта способность не является галлюцинацией. Иначе пришлось бы считать подверженными галлюцинациям те живущие в изначальной гармонии с природой племена и народы, которые обладают этой способностью, а заодно всех собак-ищеек и многих других животных.

Но как обстоит дело с «ясновкусом»? Либо мы должны согласиться, что, как это объясняет индуистская школа веданты, при таком восприятии сам принцип мышления выходит, так сказать, из человека наружу, достигает объекта своего восприятия и в результате воспринимает его непосредственно. Если визуализировать описываемое здесь представление, то наш язык, так сказать, «духовно вытягивается» до тех пор, пока не дотянется, к примеру, до блюда нашего соседа, – что совершенно абсурдно! Кроме того, это и было бы в собственном смысле слова галлюцинацией, поскольку латинское «hallucinacis» и означает «странствовать в духе». А так как, согласно веданте, именно таким образом осуществляется любое восприятие, то и все наши нормальные ощущения суть не что иное, как галлюцинации. Иначе мы вынуждены признать, что нашим чувствам вполне доступны подобные «ясноощущения» – которые так же, как при обонянии и при вкусе (и это, следовательно, распространяется на прочие воспринимаемые нашими чувствами свойства вещей: форму, цвет и т. д.), обладают, кроме грубоматериальной природы, также природой тонкоматериальной, родом «излучений».

Это значит, что вся материя суть те или иные «излучения» цвета, запаха и т. д., которые бесконечно превосходят границы того, что доступно органолептическому восприятию. Нам ведь известно, что из целого океана звуковых волн человек обычно воспринимает только диапазон в шесть октав, а из световых волн видит цвета лишь в пределах от красного до фиолетового включительно. Все более низкие или высокие тона, все другие излучения, например инфракрасные, ультрафиолетовые, космические, рентгеновские, альфа-, бета-, гамма-лучи и т. д., человеческим восприятием не регистрируются – и все же существуют.

Если человек при помощи определенных упражнений может развить до «сверхчеловеческой» свою способность обонять, то он, надо полагать, может расширить и все остальные чувства. Так, Шарль Ланселен, основываясь на результатах своих многочисленных экспериментов, утверждает, что у человека под гипнозом регистрирующая способность всех его органов чувств повышается попросту в астрономической степени. «Если на одну руку загипнотизированного положить груз только на один грамм больше, чем (одновременно) на другую, он тотчас укажет, на какой руке тяжесть больше. То же самое происходит, если на полу начертить две линии – одну длиной в три метра, а другую всего на миллиметр длиннее: он без колебаний укажет более длинную. Если в одну из двух бутылок одного и того же красного вина добавить всего каплю жидкости другого цвета, субъект указывает именно на эту бутылку».

То же самое с акустикой: нормально мы воспринимаем звуки шести, максимум семи октав, а подопытный А. де Роша – шестьдесят четыре октавы. Ухо нормального человека воспринимает колебания от 40 до 16 000 колебаний в секунду, а ухо загипнотизированного – до 10 в 19-й степени колебаний в секунду. Это превышает частоту колебаний невидимых гамма-лучей, поэтому под гипнозом подопытный видит также излучение человека, его ауру. В таком состоянии гипноза все впечатления воспринимаются не посредством соответствующих чувств (обоняния, осязания и т. п.), а новым, шестым чувством, которое пробуждается в мозгу, между бровями.

Но как этого достичь?

Я думал над этим три года. А так как указание в «Йога-сутрах» (I, 35) относительно сосредоточения на нёбе мне тогда представлялось достаточно туманным, казалось невероятным, что простая концентрация на нёбе действительно дает феномен «ясновидения».

При опытах с «яснообонянием» и «ясновкусом» речь шла в конце концов о раздражении, или, лучше сказать, о настройке на сверхкороткую волну соответствующего окончания обонятельного или вкусового нерва, которые находятся в непосредственной близости от избранного для сосредоточения участка тела (кончик носа, языка). Даже возражение, что в первом случае обонятельный нерв находится не на кончике носа, а в районе нёба, можно опровергнуть тем, что вызванное сосредоточением напряжение постепенно передается, особенно при помощи глубокого дыхания, вплоть до области нёба и затрагивает, таким образом, центр обоняния.

Но как объяснить наблюдаемую при концентрации на нёбе с целью ясновидения передачу ее действия дальше, через район носоглотки до скрещения обоих нервов зрения непосредственно возле гипофиза? (Ведь только место скрещения нервов может быть тем предполагаемым аппаратом, который воспринимает более тонкие, невоспринимаемые обычным зрением колебания.)

Мои опыты в этом направлении (посредством указанного в «Йога-сутрах» сосредоточения на нёбе) действительно вызвали самопроизвольное появление поразительных видений. Но этим мой успех и ограничился, несмотря на изнурительные упражнения в течение нескольких лет, до тех пор, пока я не получил от моего учителя точные указания, как развить зрение без помощи глаз. Оказалось, что концентрироваться нужно не на нёбе, а на аджна-чакре – тонкосубстанциальном центре в точке между бровями. Это было крайне напряженное обучение. Учитель придавал регулярности упражнений (в отношении интервалов и ритма) значение не меньшее, чем исполнению требований воздержания, которые распространяются на все сферы личной жизни, но больше всего – проверке моих видений. В качестве первого этапа в этом направлении следовало научиться различать действительные и выдуманные образы тонкой материи. Так, например, каждый день я должен был делать следующий эксперимент: моя жена ставила вечером на определенное место какой-нибудь предмет (вазу с цветами, статуэтку и т. п.), а я должен был на другое утро «видеть» из другой комнаты этот предмет с закрытыми глазами. Эту задачу я решал ежедневно на протяжении двух лет, значит, не менее семисот раз, и почти каждый раз, за исключением незначительного числа промахов, «видел» безошибочно.

Моего учителя я «видел» каждый день: это вполне подтверждалось свидетельством моей жены и ее подруги, ясновидящей с многолетним стажем. Затем я обучил этой технике моего друга Ф. и его сестру Е., которые достигли той же степени развития, что и мы, так что тоже могли видеть учителя. Мой друг даже нарисовал «по памяти» его портрет. Через три года я уже мог видеть картины с любого расстояния, пусть лишь на несколько мгновений. Учитель объявил мне, что теперь, принимая мысленно его послания, я смогу видеть их. Для пробы он передал одно и то же послание отдельно мне и отдельно моей жене. Мы его записали каждый в отдельности, затем сравнили: текст совпадал. Мне были даны также другие доказательства этой моей способности к телепатическому восприятию.

И все же мне казалось, что я продвигаюсь слишком медленно. Теоретическое изучение йоги указывало мне новые возможности. И я попробовал расширить репертуар тех упражнений, которые мне казались слишком простыми, если не примитивными. Я вбил себе в голову, что правильному развитию «третьего глаза» непременно должно предшествовать пробуждение силы кундалини, поэтому начал усиленно практиковать пранаяму (технику дыхания). Я убедил себя, что скорее и эффективнее смогу добиться результатов, если буду работать не с аджной, а с муладхарой (центром в основании позвоночника).

Но это было роковой ошибкой, потому что с этой поры все пошло прахом: я растерял все свои паранормальные способности, все видения. Мои бесконечные пробы и вариации в упражнениях безнадежно расстроили ритм. Я часто спрашивал об этом учителя и просил у него совета, но всегда получал ответ: «Ты меня правильно слышишь и должен упражняться только так, как я тебе сказал». Но я не мог повернуть обратно. Напряженно и сосредоточенно делал я дальнейшие неудачные опыты. Порой на несколько дней я возвращался к старой технике, но затем мучительный зуд исследователя толкал меня все к новым вариациям и усовершенствованиям. Так продолжалось несколько лет. Я потерял все видения, как будто их и не бывало, хотя накопил обширные познания в теоретических областях йоги.

Я углубился в изучение тантры (индийской оккультной традиции); в ходе мучительных попыток самому найти правильный путь я надумал испытать учителя и то наставление, которое получил от него ранее. В Румынии жила одна ясновидящая, моя давняя знакомая, у которой много лет назад были видения, сходные с моими. Она тоже знала моего учителя и могла возобновить с ним контакт. Она предложила, чтобы я написал ему письмо на санскрите (которого не знала), а она это письмо покажет учителю. Я так и сделал, будучи уверен, что моя знакомая, выступающая в роли посредницы, не сможет его прочесть. Кроме того, она уже долгое время лежала в больнице в одном румынском провинциальном городке, так что вряд ли смогла бы показать письмо какому-нибудь санскритологу. Подлог, следовательно, был исключен.

Я получил ответ. Написан он был по-русски: «Запомни, не муладхара, а аджна». Я спрашивал учителя, на чем сосредоточиваться, на муладхаре или на аджне. В остальном его указания вполне совпадали с тем, что он говорил мне раньше. Но и это меня не убедило. Я продолжал эксперименты. В 1937 году я познакомился со свами Шиванандой Сарасвати. На мои вопросы относительно правильной техники медитации он тоже ответил: «В центре аджна», но я попросил у него разрешения продолжать упражнения в муладхаре, на что он в конце концов дал согласие.

Спустя год я вновь обратился к нему и спросил, не лучше ли вернуться к упражнениям в аджне. Он ответил: «Ты достиг немалых успехов в концентрации на муладхара-чакре. Не делай частых перемен». Так прошло еще десять лет. Между тем, после девятилетней концентрации на муладхаре, я опять получил видения, но развить их был не в состоянии. Тогда мне пришло в голову испробовать технику моего учителя на других. В течение нескольких месяцев у трех человек, упражнявшихся независимо друг от друга, появились одни и те же переживания и видения. Они видели лицо учителя и ощущали установленный с ним контакт. Это побудило меня отказаться от опытов с другими центрами и вновь с самого начала взяться за упражнения в соответствии с техникой, указанной мне учителем. Таким образом, после 23 лет работы по собственному усмотрению я вернулся туда, откуда начинал.