Читать книгу: «Зимнее солнце», страница 7

– Братишка, – прошептала я себе под нос. Мой взгляд был прикован к белому небосводу. Снежинки падали на землю, словно темные чернила, несмотря на свою белизну. – Что случилось той ночью?

Казалось, что он вот-вот выйдет из-за тех густых зарослей впереди. С знакомой интонацией он сказал бы:

– Вставай, а то пятую точку отморозишь, а потом будешь реветь, как обычно.

Хоть я и не плакала, но часто ныла, когда у меня что-то болело, становясь просто невыносимой для окружающих.

Лежа в постели и смотря фильм в своей комнате, я кричала ему:

– Вскипяти воды!

– Ага, конечно! Может, еще и в грелку налить?

– Ну налей.

– Ложись спи и стойко терпи боль. Будь мужиком, в конце концов, чья ты сестра?

– Уж ты-то точно знаешь, как быть настоящим мужиком: есть, пить, рыгать, драться и спать. Я полностью с тобой согласна.

Он открывал дверь и швырял в меня подушку.

А потом приносил мне в постель и грелку, и чай, и шоколад, и суп.

Опустив голову, я прижалась лбом к коленям и обхватила их руками. Это было словно вчера. Как будто он только вчера ушел из дома. Надо было умолять его остаться, вцепиться ему в ноги и не отпускать, даже если бы он волочил меня по полу, не позволять ему уйти. Нужно было сделать все возможное, чтобы он не ушел. Или идти вместе с ним. Если бы я поддержала его, присутствовала в его жизни, был бы он сейчас рядом со мной?

Из-за холода я не могла пошевелить ни пальцами, ни руками, из носа текло, я окоченела, но я могла поклясться, что, несмотря на эту снежную зиму, где-то в глубине меня бушевал огонь.

Когда дверь за моей спиной с шумом распахнулась, я мгновенно вскочила на ноги. На нем были темно-серые спортивные штаны и черная футболка с короткими рукавами; ноги босые, мокрые волосы растрепаны. Когда он вышел из дома и наши взгляды встретились, его брови нахмурились. Убрав руку с дверной ручки, он потер переносицу, а затем провел рукой по лицу и волосам. Он думал, что я ушла?

– Что случилось? Что-то случилось с волком? Поднялась температура?

– Нет, – сказал он твердым голосом. – Его состояние не изменилось.

Я не могла смягчить выражение лица в присутствии этого человека, потому что ощущала, что рядом с ним должна быть начеку. Я понимала, что мне пора уходить отсюда.

– Я пойду, – произнесла я, направляясь к двери, чтобы забрать пальто, шапку, шарф и сумочку. – Надеюсь, волк поправится. Но лучше отвези его к ветеринару. Впрочем, я сомневаюсь, что даже там найдется подходящее для него оборудование.

– Как ты поедешь? – Я услышала, как он вошел за мной, придерживая дверь.

– По дороге внизу проезжают снегоуборочные машины. Сяду на одну из них. В общем, уеду так же, как и приехала сюда.

– Метель усилилась, вряд ли рабочие смогут выйти на смену в такую погоду.

В тот момент, когда я брала пальто с кресла, он уже стоял передо мной. Просунув руки в рукава пальто, я высвободила волосы, застегнула пуговицы и наконец взглянула на него.

– Значит, пойду пешком.

– С такой ногой? В такой снегопад? – Он рассмеялся, запрокинув голову и закатив глаза. – Не смеши меня. Если подождешь, пока закончится снегопад, я отвезу тебя на остановку.

– Никто тебя ни о чем не просит, – ответила я ровным тоном и прошла мимо, не обращая на него внимания. Мои шарф, шапка и сумочка были на кухне. Войдя, первым делом я посмотрела на огромного волка, который все еще неподвижно лежал на столе. Я остановилась на несколько секунд, чтобы убедиться, что он дышит, и увидела, как его грудь медленно поднимается и опускается. Он был жив.

Я обмотала шарф вокруг шеи и надела шапку, затем достала из сумочки телефон. Возможно, если я смогу связаться с кем-нибудь и сообщить, что застряла тут, мне помогут. Невероятно, что я прыгнула в автобус до Кайрадага и приехала сюда, даже не подумав о том, как буду возвращаться. Хотя невероятным было все, что происходило сегодня с самого утра.

Увидев, что связи нет, я машинально подняла телефон повыше и с недоумением уставилась на экран. Понятное дело, что в лесу не было сигнала, но здесь-то он должен быть?

Деревня. Это место далеко от деревни. Здесь только один дом. И много снега. И волки. И озеро, которое я так и не увидела.

Сзади раздался голос:

– Даже если ты поднимешься на крышу, связи все равно не будет.

Опустив руку и повернувшись к нему, я увидела, что он стоит, прислонившись плечом к холодильнику, со скрещенными на груди руками.

– Вообще ничего нет, что можно было бы использовать для связи, даже рации? – Я удивленно подняла брови, думая, что он издевается надо мной. Он не мог добровольно отказаться от общения с внешним миром, заперев себя в этом доме. Непонятно, что это для него – лечебная терапия или способ самоистязания, – но ни один человек не сможет долго это выносить.

Он отрицательно покачал головой.

– Приезжающие сюда не хотят, чтобы их нашли. Ты не думала об этом, когда поднималась на огромную гору?

– Мне никто ничего не сказал! – В тот момент мне захотелось что-нибудь швырнуть в него, но в моей руке был только телефон, поэтому я прикусила губу и спрятала телефон в карман. – Слушай, мне нужно идти. – Приближался вечер. Совсем скоро стемнеет. Мне нужно было выбираться отсюда как можно быстрее.

– Как ты пойдешь с такой ногой? – снова спросил он, показывая пальцем на мою перевязанную голень. – Если считаешь, что не станешь легкой добычей для волков, то, конечно, иди. Караеля, который мог бы тебе помочь, тоже нет.

Моя челюсть отвисла от удивления.

– Если я пробуду здесь до наступления темноты, то уже не смогу уйти до утра.

– Молись, чтобы уйти хотя бы утром, – прошептал он, направляясь к волку. – Потому что я уже давно слышал о надвигающейся буре.

– Я ухожу. – Я не желала терять время на раздумья. Нога была в порядке, и я могла идти. Он стоял рядом со мной, когда я взяла окровавленный нож, который бросила в волка, и вытерла его грязным полотенцем, валявшимся рядом.

– Не совершай глупости.

– Человек, который привез меня сюда, ясно дал понять, что они работают посменно. Может быть, он все еще где-то здесь, поблизости. У меня будет шанс поймать его внизу. Он не мог сделать всю работу так быстро. Наверное, сейчас он как раз заканчивает или, может быть, все еще работает.

– Что за чушь ты несешь, Караджа. Успокойся и не дергайся. Я сказал, что утром отвезу тебя.

– Заткнись! – Я возмущенно повернула голову в его сторону. – Я осталась только потому, что ранила волка. Я не знаю, прикидывался ли Али Фуат Динчер или говорил серьезно, но с этого момента мне абсолютно все равно, вернешься ты в Стамбул или нет. И если в этой истории кроется что-то еще, я сама это выясню. Мне не нужна чья-то помощь. – Он стоял рядом со мной. Когда он повернулся лицом к свету, показалось, что его золотисто-карие глаза почернели. – Ты можешь оставаться здесь столько, сколько тебе хочется. Хоть умри на этой безлюдной горе, без связи, без транспорта… Мне плевать!

Поскрипывание пола было единственным звуком, который сопровождал меня, когда я шла к двери. Открыв ее, я столкнулась с потоком ледяного воздуха, обрушившегося на меня.

– Ты действительно думаешь, что жалкий кухонный нож защитит тебя от опасностей этого леса? – произнес он насмешливо, стоя в дверном проеме, спрятав руки в карманы спортивных штанов.

Я молча вышла и громко хлопнула дверью. Еще недавно чистый двор теперь был укрыт пушистым снежным ковром. Обмотав шарф вокруг лица так, чтобы открытыми остались только глаза, я пошла прямо, стараясь не обращать внимания на боль в ноге. Все, чего я хотела – выбраться отсюда.

Что я вообще тут делаю? Я удивилась, осознав, что за сегодняшний день задала себе этот вопрос уже несколько раз. Если бы, узнав о том, что мой рейс отменен, я поступила разумно и вернулась домой, то сейчас бы лежала в теплой постели, смотря фильм и уплетая что-нибудь вкусненькое. Но нет, Караджа вечно попадает в неприятные ситуации, потому что Караджа не думает о последствиях, Караджа безрассудная, и в один прекрасный день ей это дорого обойдется.

Спускаясь по крутому склону и поднимаясь по извилистой тропинке, я с трудом различала окружающую обстановку. В какой-то момент я споткнулась и упала на колени, но быстро встала, опираясь на ладони, и пошла дальше. Судя по мучительной боли, которую я испытала, когда виски попал на мои руки, потребуется немало времени, чтобы раны зажили. У меня не было даже перчаток. Я сняла их и бросила на землю в том месте, где ударила волка ножом Они были порваны, и даже если бы я нашла их сейчас, вряд ли от них был бы какой-то толк.

Я действительно идиотка. Я могла взять машину напрокат или попросить у Октем. Несмотря на то что, скорее всего, эта развалюха сломалась бы еще до горной дороги, внутри сломанной машины я была бы в относительном тепле и безопасности. Но вместо этого я иду по открытой местности, предлагая себя хищникам в качестве аппетитной добычи. И мое имя красноречиво подтверждает это.

Может быть, вернуться? Нет, я не хочу возвращаться. Потрясение, вызванное ранением волка, затуманило мой разум, и я была сосредоточена исключительно на его спасении; но теперь, учитывая, что я зашила ему рану, можно успокоиться, ведь я сделала все, что могла. Этот человек, имени которого я даже не знаю, был странным. В тот день, на кладбище, я оказалась во власти такой ярости, что могла бы забросать его всем, что попалось бы под руку. Я дала ему пощечину, несколько раз толкнула и обрушила на его грудь шквал ударов, но он не проронил ни слова. А теперь он говорил мне: «Я не убивал». Но если он действительно так думает, то зачем ему заявлять, что он позаботится о том, чтобы его кулаки больше никому не причинили вреда?

Нет. Должно быть не так. Он должен реагировать соответственно. Он должен кричать: «Я невиновен, что ты выдумываешь, женщина!» Он не вел бы себя таким образом. Он не подливал бы масла в огонь моего гнева.

Когда я наступила на засыпанную снегом ветку, она треснула, издав громкий звук, который эхом разнесся по лесу. Я инстинктивно замерла на месте и настороженно огляделась по сторонам. Сколько я уже прошла? По моим расчетам, я уже должна была дойти до дороги, на которой меня оставил господин Сеит. Черт. Я оставила свой чемодан где-то здесь, под деревом, на которое забиралась, но я уже давно прошла мимо него и не заметила. Желания вернуться и поискать его, конечно же, не возникло.

Я тихо взглянула на нож, который держала в руке, а затем, подвигав пальцами, усилила хватку.

– Из-за снега и метели ничего не видно, – прошептала я себе под нос, изо всех сил стараясь дышать через шарф. Если бы Мелисса задала вопрос прямо сейчас, я бы без колебаний сказала ей, что ненавижу снег. Я возненавидела его прямо в эту секунду. Особенно из-за того, что он идет так сильно. Конечно, я не могла узнать места, по которым проходила раньше, потому что теперь все было покрыто плотным белым покровом. Может быть, я шла по дороге, а может, и нет… Я не знала точно.

Услышав шум, доносившийся из кустов спереди, я опустила шарф с носа и вдохнула так глубоко, как только смогла. Вот теперь я влипла. На этот раз мне может не повезти, как в прошлый; даже если я брошу нож, то могу не попасть, а если и попаду, то зверей может быть несколько.

В тот момент я хотела, чтобы время повернулось вспять и я не покидала деревянный дом. Но, увы, я знала, что даже если бы я вернулась, то не смогла бы заставить себя остаться там, ибо сила упрямства и гордости, владевших моей душой, была известна лишь мне самой.

Со всех сторон меня окружали густо растущие деревья, а я двигалась по относительно открытому, ровному участку земли; остановившись, я пригнулась и посмотрела в сторону кустов. На улице темнело. Совсем скоро я стану ужином для стаи волков или медведя.

Сжав губы, я почувствовала, как сердце бешено колотится в груди, хотя до этого я не замечала даже того, насколько прерывистым и тяжелым стало мое дыхание. Оказавшись здесь, я осознала, что два месяца тренировок в спортивном зале не стоят и ломаного гроша, потому что моя сила была ничем по сравнению с силой дикого зверя. Что я сделаю? Ударю его кулаком?

Может быть, у него было оружие. Или надо было попросить ружье в кафе, возможно, они не отказали бы…

Хоть я и не умею стрелять…

Прищурившись, я разглядела сквозь густой снегопад животное в кустах; видна были лишь половина его морды – это была собака, или волк, или… кто это, черт возьми? Шакал. Это был шакал. Мелисса говорила, что они, как правило, передвигаются стаями.

У него были большие, но прижатые уши, он склонил голову и коварно смотрел одним глазом. Если бы сейчас мой страх принял человеческое обличье и оказался рядом со мной, он бы обрушил на меня шквал ударов, и я оказалась бы в больнице исключительно из-за силы его побоев. Сколько их? Есть ли другие? Может быть, если я повернусь, то окажусь лицом к лицу еще с одним.

Боль в ноге стала невыносимой; я боялась рухнуть на землю, но понимала, что, если я упаду, он не будет ждать ни секунды и нападет на меня. Непрерывный зрительный контакт был моим единственным способом сдерживать его. Может быть, он уйдет? Мои познания о животных ограничивались базовым пониманием того, что некоторые из них питаются мясом, а другие – растениями; шакал, несомненно, относился к первой категории.

Не в силах удерживать поврежденную ногу в одном положении, я слегка согнула колени и опустилась на корточки. Нога судорожно подергивалась. Шакал показался из кустов, и тут же я заметила еще одну особь, следовавшую за ним по пятам. Черт. Он действительно не один.

Внезапно мою поврежденную ногу сковала острая боль от судороги, отчего я непроизвольно прикусила язык и уронила нож. Взгляд шакала устремился на блеск металлического предмета, упавшего на землю из-за моего резкого движения, и он тут же, вытянув передние лапы и прыгнув, перешел в атаку; все это произошло молниеносно, за считанные секунды.

Позади меня раздался щелчок, за которым последовал выстрел. Не успев отвернуться, я увидела, как шакал, сраженный выстрелом в голову, рухнул на землю, а в следующее мгновение чья-то рука обхватила мою талию; я ожидала, что упаду, но вместо этого оказалась прижатой к твердому и шершавому стволу дерева. Я попыталась закричать, но ощутила, как чья-то ладонь закрывает мне рот, и мои глаза расширились от страха. Раздался еще один выстрел.

Он был здесь. Его фигура нависла надо мной. Его голова находилась прямо над моим плечом, но не соприкасалась с ним; одной рукой он зажимал мне рот, а в другой держал черный матовый пистолет. Услышав позади мучительный вой подстреленного зверя, он прошептал:

– Будь то волк, медведь или шакал… – затем отстранился, и приблизил свое лицо к моему. Его глаза, сверкающие золотистыми отблесками, оказались прямо передо мной. – Истинная опасность этого леса – это я, Караджа. Поздравляю, ты угодила прямо ко мне в сети.

– Где дорога домой? – спросила косуля, и волк указал ей на свое логово.

5. В объятиях лжи

Существует нерушимая связь между упрямством человека и его склонностью совершать то, что он поклялся не делать, или оказываться в ситуациях, которых он стремился избежать. Возможно, Вселенная еще не освоила понятие отрицания и понимает намерения человека только через его действия. Произнесенные слова и мысли обладают способностью рано или поздно воплощаться в реальность.

Еще несколько недель назад я сочла бы абсурдной мысль о том, что окажусь в одном месте с человеком, которого считала убийцей брата. Тогда, запершись в своей комнате на несколько дней, я проштудировала все новостные репортажи и газетные статьи, которые только смогла найти, отчаянно пытаясь отыскать правду. Несмотря на то что в событиях той ночи обвиняли многих, я была убеждена, что истинный виновник – это мужчина, который сейчас стоит под заснеженными ветвями дерева, нависшими над нами, в опасной близости от меня.

Когда эхо выстрелов стихло, я замерла, уставившись в его карие глаза, не в состоянии ответить на неожиданные слова. Я не знала его, он был для меня совершенно чужим человеком, и это представляло опасность. Даже с ножевым ранением он победил моего брата и стал причиной его смерти той ночью – это тоже представляло опасность. Он укрылся в доме, расположенном на вершине горы, кишащей дикими животными, вдали от всех поселков и деревень – и это тоже представляло опасность. Он был огромным мужчиной ростом под метр девяносто, который пробивал себе дорогу в жизни с помощью кулаков, – и это тоже представляло опасность. Он был вооружен и дружил с крупным хищником. Я уверена, что смогла бы добавить пунктов в этот список, если бы провела с ним еще хотя бы час.

Я не вижу большой разницы между ним и любым другим животным, обитающим в этом лесу.

– Твоя звериная сущность не подлежит сомнению, – сказала я, глядя ему в глаза, после того как он осторожно отвел руку от моего рта. – Возможно, тебе не стоит возвращаться в Стамбул.

Я заметила, что на нем была лишь черная футболка с короткими рукавами. Невероятно, что он пошел за мной, даже не надев куртку и оставив волка лежать на кухне.

– Как ты меня нашел?

– Запах страха разносится по этому лесу с невероятной скоростью, – произнес он, делая шаг назад. Он не смотрел на меня, сосредоточившись на обстановке вокруг. Наши взгляды встретились, лишь когда он кивнул в в сторону дома. – Давай, возвращаемся. Очень скоро падальщики слетятся на запах плоти шакала, и ситуация здесь станет напряженной.

Мои брови приподнялись.

– Падальщики?

– Да, те, кто питаются мертвечиной, – пояснил он сухим голосом. – Ты понимаешь, какие трудности испытывают животные в поиске еды в такую погоду?

Я отвела взгляд. Ему не было дела до животных – он убил их для того, чтобы избежать нападения. Я не знаю, сколько раз он выстрелил, потому что в тот момент мое сердце с такой силой гнало кровь по венам, что адреналин на несколько секунд лишил меня слуха.

– Пойдем, – повторил он, указывая рукой в обратном направлении. Снег продолжал падать, и, несмотря на то что на мне была теплая кофта и пальто, глядя на него, стоявшего в тонкой футболке, я чувствовала холод.

– Я не хочу с тобой туда идти, – честно призналась я. – И разговаривать тоже не хочу. Не хочу тебя видеть. Не хочу тебя слышать. – Я вообще не хочу здесь находиться, но я сама втянула себя в эту цепочку событий, поэтому, кроме самой себя, обвинять было некого. Возможно, приложив усилия, я смогла бы обвинить Али Фуата Динчера, но я еще не знаю, какие из его слов правда, а какие – ложь.

– Понимаю. Но у тебя нет другого выбора.

Мой взгляд скользнул к стволу черного матового пистолета – он снял его с предохранителя и опустил. Сделав глубокий вдох, я отстранилась от дерева, провела рукой по ноге и посмотрела на перевязанную рану. Уже стемнело, и я не могла ничего толком разглядеть, но мне нужно было как можно скорее осмотреть ее. От осознания того, что я незаслуженно причинила боль волку, чувство вины сдавливало мою грудь, заставив на время забыть о собственной ране. А потом мной овладело желание как можно скорее убраться отсюда. Я действовала импульсивно, не обдумывая своих поступков. Я мыслила не как врач. Сейчас я понимала, что в рану может попасть инфекция. Кроме того, была вероятность, что укусивший меня волк заражен бешенством. Прививка от столбняка, сделанная несколько месяцев назад, не обеспечивала иммунитета к бешенству, ведь для этого необходима отдельная регулярная вакцинация.

Сглотнув, я подняла взгляд. Его брови были нахмурены, а золотистые блики в глазах померкли, поглощенные темнотой. Едва взглянув на его влажные волосы, я непроизвольно отшатнулась и посмотрела в сторону кустов, пытаясь разглядеть убитых шакалов, но темнота создавала непроницаемую завесу. Казалось, что каждый раз, когда я моргала, лес становился все более мрачным и зловещим.

– Почему ты не осмотрела ногу? – спросил он, когда я, прихрамывая, сделала шаг в его сторону. Он стоял неподвижно, взгляд был прикован к окровавленной ткани, обернутой вокруг моей ноги.

– Не знаю, может быть, потому, что я была занята попытками спасти твоего домашнего волка? – Мой голос сочился сарказмом, который он не мог не заметить; его вопрос был абсурдным, учитывая, что он постоянно находился рядом и чуть не остался без руки, когда я боролась за жизнь этого несчастного животного. Сегодня я была не единственной, кого чуть не разорвали на части… Но мне не стоит вспоминать этот ужасный момент – момент, когда я карабкалась на дерево и увидела, как моя нога оказалась в пасти разъяренного волка…

– Караель не домашний волк, – сказал он, отвернулся и пошел. – Он счастливый волк, у которого есть еще один дом, где ему всегда рады. – Мы шли рядом, сохраняя небольшую дистанцию. – Насколько серьезна твоя рана?

– Не смертельно, – ответила я, прибавляя скорость. На самом деле я изо всех сил старалась идти в обычном темпе, чтобы не отставать, но боль в ноге становилась невыносимой. Нужно просто стиснуть зубы и немного потерпеть. – Он даже не укусил меня по-настоящему, его зубы просто поцарапали кожу.

– А вдруг у него бешенство? – Он резко остановился.

Я сделала шаг вперед и, обернувшись через плечо, бросила на него взгляд. Его лицо не выражало никаких эмоций, но брови были нахмурены.

– Надеюсь, что нет, – пробормотала я, поворачиваясь к нему и обдумывая вероятность такого исхода. – Мне нужно было промыть рану с мылом, когда он только укусил меня… – Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, пытаясь подавить чувство вины за свою оплошность. Когда я наклонилась и посмотрела на ногу, ноздри раздулись от напряжения.

– Теперь это бесполезно? – спросил он низким голосом, сделав несколько шагов в мою сторону. Между тем его взгляд беспрерывно блуждал по сторонам. Возможно, он думал, что поблизости есть другие животные.

– Я не знаю. Наверное. – Я потерла лоб и тоже осмотрелась, пытаясь определить, есть ли поблизости признаки опасности. Мы проходили мимо дерева, на которое я залезала несколько часов назад. – Я оставила здесь свой чемодан, – прошептала я. Но чемодана не было.

– Если его нет на том месте, где ты его оставила, соболезную. Скорее всего, они учуяли твой запах и куда-то утащили чемодан, а потом разорвали вместе с содержимым. – Я почувствовала, что он устремил на меня хмурый и вопросительный взгляд. – Подожди, подожди… Ты сказала «чемодан»?

– Я должна была ехать в Болу. К маме в гости, на Новый год, – произнесла я хриплым, переполненным досадой голосом. – К сожалению, когда я приехала на автовокзал, то узнала, что мой рейс отменен. Единственным автобусом, который должен был отправиться в ближайшее время, был рейс до Кайрадага. Не будь того разговора с твоим тренером, я бы просто вернулась домой и была сейчас в безопасности. – Я подняла голову и посмотрела на него. – Но я приехала сюда, терзаемая сомнениями, которые могут оказаться ложными.

Сделав глубокий вдох, он закрыл глаза и схватился за волосы, как будто пытаясь вырвать из головы все мысли.

– Мерзкий ублюдок…

– Когда ты последний раз с ним общался? – спросила я сиплым голосом. Из-за холодного воздуха у меня заболело горло.

– Несколько недель назад, – ответил он. – Фуат знает это место. Я проигнорировал его, когда он приехал и пытался поговорить, но я не ожидал, что он зайдет так далеко, чтобы уговорить тебя приехать сюда. Ты не сможешь вернуть меня в тот ад, Караджа, поскольку ни ты, ни я не обладаем властью над прошлым и не сможем изменить ход событий той роковой ночи.

– Разве ты не член сообщества? – Когда я остановилась, мы уже почти подошли к дому. – Разве тебе не положено знать о грязных делах, которые там творятся? С какой целью твой тренер в течение нескольких недель безуспешно пытается связаться со мной, разыскивает меня в спортзале, который я посещаю, и пытается убедить меня в чем-то, если для этого нет серьезных оснований? Очевидно, что причина всех этих хлопот более веская, нежели твой поединок с тем русским.

– Али Фуат очень умный. Этот поединок настолько значим для страны, что ради него он мог бы водить нас за нос все два месяца, и мы бы ничего не заметили.

Мои ноздри дернулись и я крепко стиснула губы.

– Способен ли он так поступить?

– Нет, – сказал он твердым голосом. – Фуат надежный человек. – Он бросил быстрый взгляд по сторонам. – Он предоставил тебе какие-либо доказательства?

Я отвела глаза. Потом сунула руку в карман и, нащупав пальцами, достала флешку.

– Он дал запись поединка. Сказал, чтобы я посмотрела.

Его зрачки на секунду расширились, а взгляд устремился прямо на крошечную флешку в моей ладони. Он сглотнул, и его кадык заметно дернулся.

– Ты посмотрела?

– Нет, – сказала я, убирая флешку обратно в карман. – Несмотря на то что доступ к записи ограничен судом, я не понимаю, что на ней может быть такого, что замечу я и не заметили тысячи людей, находившихся в зале. И еще… Наверное, мне будет тяжело видеть брата в таком состоянии. Не знаю. Да и времени почти не было.

Отводя взгляд, он потер лоб, затем провел рукой по влажным волосам, запорошенным снежинками, и пригладил их назад. Мне было трудно поверить в то, что я нахожусь рядом с этим человеком и абсолютно спокойно разговариваю с ним. Может быть, тот волк действительно заразил меня бешенством.

Еще больше меня удивляло то, что я смирилась с тем, что мне предстоит войти в дом этого человека и, скорее всего, провести там ночь. Я бы с удовольствием легла на крыльце и замерзла насмерть, но существовала опасность оказаться в желудке у волка или медведя еще до того, как холод проникнет под кожу, усыпив меня вечным сном. Казалось, что в стране не осталось других лесов и все звери собрались именно здесь.

Я ускорила шаг – он последовал за мной, не произнося ни слова. Поднявшись по ступенькам, он открыл дверь; я вошла следом за ним. Только сейчас я осознала, что температура внутри была практически такой же, как и снаружи. Было очень холодно.

– Включишь свет? – спросила я, когда за мной захлопнулась дверь. Опираясь одной рукой о стену, другой рукой я дотронулась до ткани, обернутой вокруг ноги. Резкий и громкий свист ветра, пробирающегося сквозь щели в окнах, был настолько пугающим, что если бы я находилась здесь в одиночестве, то даже включенный свет не помог бы избавиться от страха.

Когда я поняла, что он пошел в гостиную, игнорируя мою просьбу, недовольная гримаса исказила мое лицо. Что он делает?

Тишину нарушил звук выдвигаемого ящика. Вслед за этим последовал характерный щелчок зажигалки. Наклонившись вперед, я вглядывалась в его неясный силуэт в темноте; внезапная вспышка огня осветила его руки. Свеча. Он зажег свечу.

– Надеюсь, ты сейчас шутишь? – спросила я, шумно выдохнув. – То есть, помимо отсутствия мобильной связи и признаков человеческой жизни, а также наличия стай диких животных, бродящих вокруг нас, теперь еще и электричества нет?

– Ну и что? Ты боишься темноты? – Когда он зажег еще одну свечу, в комнате стало достаточно светло. Он взял пистолет, который положил на стол, пока зажигал свечи, и убрал его в один из выдвижных ящиков.

– Это не обычный темный дом; на кухне этого дома находится огромный волк. Не говоря уже о твоем присутствии.

Достав еще одну свечу, он зажег ее и подошел ко мне.

– Возьми. Можешь осмотреть свою ногу в ванной. Я схожу за дровами, камин пустой. – Отдав мне свечу, он взял с вешалки куртку и надел ее. Когда он открывал дверь и выходил, я молча кивнула, но он, скорее всего, не видел, потому что не смотрел на меня.

Как только дверь за ним закрылась, мой взгляд начал метаться по дому. Мне было трудно поверить в то, что у меня идет пар изо рта, несмотря на то что я находилась внутри. Сколько здесь градусов? Скорее всего, ниже нуля.

Добравшись до ванной комнаты, я поставила свечу на тумбу у раковины, закрыла дверь на замок и начала спешно осматривать содержимое шкафчиков. Из полезных вещей мне удалось найти только одеколон, мыло и несколько чистых полотенец. Я сняла пальто, шарф и шапку и отложила их в сторону; затем стянула сапог и носок с травмированной ноги. Снимать брюки было очень больно из-за того, что кровь в месте укуса засохла и ткань, которой я обмотала рану, приклеилась к ней.

Я опустила ногу в ванну и взяла лейку душа. Открывая кран и мысленно молясь о горячей воде, я на несколько секунд подставила под струю руку. Почувствовав приятное тепло, я не могла сдержать радости. Я понимала, что очищение раны не принесет никакой пользы, если я заразилась бешенством, но я не могла допустить, чтобы она оставалась в таком ужасном состоянии.

Когда теплая вода коснулась раны, вызывая волну острой боли, я непроизвольно закусила нижнюю губу. Следы от зубов были четко видны как на передней, так и на задней части ноги; если бы он не остановился, если бы не отступил, то, несомненно, разорвал бы ее. В этой части человеческой ноги находятся жизненно важные артерии, которые в случае повреждения могут привести к смертельному исходу из-за значительной потери крови за короткий промежуток времени, и мне невероятно повезло, что волк не задел ни одну из них.

Я несколько раз промыла рану мылом, а затем ополоснула водой. Оторвав часть влажного полотенца, которое я смочила кипятком и выжала, я обернула ногу. Несмотря на слезы, которые катились по моим щекам от боли, я смогла надеть штаны. Натянув носок, я накинула пальто, взяла сапоги, шапку и шарф и со свечой в руке вышла из ванной комнаты.

С улицы доносились ритмичные удары – колол дрова. Надев шапку и шарф, я вошла в гостиную. Нагнувшись, чтобы натянуть сапоги, я бросила взгляд в сторону кухни, где лежал крупный волк. Травма, полученная сегодня в результате волчьего нападения, была свежа и болезненна, поэтому я не решилась заходить туда в одиночестве, хотя и осознавала необходимость проверить его.

Я приоткрыла дверь; единственным различием между домом и улицей был сильный ветер, который хлестнул мне в лицо. Я не помню, чтобы когда-то мне было так холодно. Мои руки, мгновение назад согретые теплом воды, снова замерзли.

Выходя из дома и закрывая дверь, я старалась отгонять от себя мысли о ноющей боли в ноге. С заднего двора доносился ритмичный стук топора, но как только я спустилась по ступенькам, звуки резко прекратились.

В лесу царил полумрак, сквозь падающий снег проглядывала полная луна, ее тусклый свет рассеивал ночную темень.

Засунув замерзшие руки в карманы, я шмыгнула носом и пошла к заднему двору. Повернув за угол, я увидела, как в тачку с грохотом падают дрова, а пройдя еще чуть дальше – кучу срубленных деревьев и топор, одиноко торчащий из пня. На руках мужчины были толстые черные перчатки; он грузил дрова в тачку.

За ветвистым деревом, укрытым снежным одеялом, я заметила замерзшее озеро.