Цитаты из книги «Внучка», страница 2

насколько интересны, то уж Фонтане, или Дёблин, или Франк тебе наверняка нравятся. Ты на каком факультете? Я тоже хотела изучать германистику, но мне выпал экономический факультет, и после двух семестров марксизма-ленинизма я начала изучать социалистический учет и бухгалтерию народных предприятий. Я много читала современную

люблю книги восемнадцатого и девятнадцатого веков, которые сегодня никто не читает, например, таких авторов, как Карл Филипп Мориц или Фридрих Теодор Фишер

Мы стали тем, что называется гёрлфренд и бойфренд, но до конца летнего семестра не признавались в этом даже самим себе, не говоря уже о других. Когда-то я хотела, чтобы мы с Лео стали парой, но это было глупое и искусственное желание; мне больше не хотелось обрести этот статус. Каспару мешал переступить черту его страх показаться навязчивым; он боялся не только внешнего проявления навязчивости, но даже чувств, требующих от другого больше, чем тот сам готов дать. Но мы были влюблены друг в друга

ли было рассказать все Каспару сразу после бегства или даже раньше, в октябре? Или еще в июле, перед каникулами? Увы, я промолчала, я все скрыла. Однако все,

Декламируя, он не сводил с меня глаз, он не просто читал – он дарил мне это стихотворение, а вместе с  ним – себя. Когда мы встали и  пошли, он взял меня за руку, и я не отняла ее. * * *

Мы стали тем, что называется гёрлфренд и бойфренд, но до конца летнего семестра не признавались в этом даже самим себе, не говоря уже о других. Когда-то я хотела, чтобы мы с Лео стали парой, но это было глупое и искусственное желание; мне больше не хотелось обрести этот статус. Каспару мешал переступить черту его страх показаться навязчивым; он боялся не только внешнего проявления навязчивости, но даже чувств, требующих от другого больше, чем тот сам готов дать. Но мы были влюблены друг в друга

будто побег мне еще только предстоит, как будто я только что

которые потом оказались совершенно бесполезными. Да и многим взрослым не повезло: всё, чему они учились в

все сказал? – прервала она его раздумья. – «Ничего не понимаем»! А кто тебе сказал, что ты уже сейчас должна все правильно понимать? Может, сначала надо кое-что просто увидеть? Тебе четырнадцать лет. В четырнадцать лет никто не может все понимать и видеть. И при этом еще и

мне нравились и Франк, и Дёблин, и Фонтане.