Читать книгу: «Конструктор времени 3. Битва двойников», страница 11

Глава 17. Пришла беда – отворяй ворота

Когда Лиля зажгла в тёмной комнате свет, там никого не оказалось. На Юлькиной, лишённой всех спальных принадлежностей кровати, ножками в угол потолка лежал стул. Обычно задвинутые на окне шторы небрежно раздвинуты, а на общем столе, на самом краю, валялась записка, оставленная кок-то ещё на прошлой неделе Юлькой: «Лиля, я сегодня не приду». А рядом чей-то проездной за прошлый месяц и потерянная ещё в конце осени заколка.

Аля, похоже, была без сознания и Юльке пришлось начать делать ей искусственное дыхание. Сама Юлька, кажется, перенесла этот прыжок безо всякого ущерба. Она, как и её завтрашний двойник, была уже настроена на такие путешествия.

– Лиля, у неё сердце, похоже, не бьётся. – испуганным шёпотом сообщила Юлька.

Она стояла на коленях возле Али и с надеждой смотрела на Лилю. А та даже не знала, как в этом случае надо действовать. С дыханием тут всё понятно, а как заставить сердце работать, её никто не учил. Вроде бы существовал какой-то закрытый массаж…

– Давай попробуем починить, но я, Юля, не знаю как!

Аля лежит на коврике бледная, с закрытыми глазами, и не шевелится. И Лиля опустилась, как и Юлька, на колени и стала лежащей расстёгивать мешающий сиреневый комбинезон.

Они тогда втроём окунулись в этот мрак просто уцепившись друг за друга в тот момент, когда Лёха Берсенев не удержал дверь а Кошкина эти твари за дверью чем-то оглушили. Они с Юлей тогда стояли рядом, а Аля кинулась к ним и ухватилась за обеих, не успев даже ничего крикнуть. Лиля знала точно каким толчком надо выходить во временной портал, выскальзающе напряглась и всё дальше произошло само собой. Свет померк и сразу сдавило горло от невозможности вдохнуть. Это всё было вроде бы правильно и знакомо. Лишь потом она сообразила, что это полное исчезновение света было не очень верным и Лиля тут же маятник качнула в каком-то неизвестном направлении. Свет появился, но был слабым, непривычно тусклым и красноватым. Вокруг стали метаться какие-то тени… Стало страшно. И, к тому же, Аля забилась, стремясь непременно освободиться. Но они с Юлькой не пускали и держали её, пока хватало сил. Но в какой-то момент этих сил не хватило и Але удалось вырваться…

Теперь о том, что это произошло слишком поздно, не пришлось бы жалеть. Александра не подавала никаких признаков жизни. Осторожные толчки в район сердца не давали никакого результата. И Лейла, сердясь на свою медицинскую безграмотность, стала уже толкать не жалея. Ещё и ещё… И только выбившись из сил, напомнила Юльке:

– Давай, выдохни в неё!

И Юля выдыхала, плотно прижав свои губы к Алиным. И Лейла снова старалась запустить этот непослушный мотор. В следующий раз, когда Юлька оторвалась от Али, Ли решилась сказать:

– Позвони в реанимацию!

И Юлька тут же кинулась искать свой телефон. На столе, кроме записки, заколки и проездного, ничего не было. Хотя Юля помнила, что оставила телефон на столе. Посмотрела в ящиках с тем же результатом. Потом, в последней надежде, бросилась к шкафу, где была её куртка…

– На, с этого позвони! – Лейла, оторвавшись от манипуляций, нашла в кармане Али её смартфон и протянула Юльке.

– Набери: 103, назови адрес и скажи, что человек без признаков жизни. – посоветовала Юле.

***

В Москве за окном ночь. Богданов уже спал, но на звонок телефона ответил быстро, ведь старшая сестра в Питере, у которой он для безопасности оставил Евграфова, обещала позвонить в любой момент дня и ночи в любом экстренном случае.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – неожиданно отозвалась трубка. – Капитан Круглов. Вы об этом меня просили. Только что сообщили, что проснулся телефон потерянного. Мне за этим проследить?

Да, это был только Круглов… Богданов тут же отогнал никчемную попытку усмешки и обычным голосом поинтересовался:

– Куда этот пропавший звонит?

– Сто три, скорая помощь…

– Осторожно проследите, капитан. Потом сообщите, что там случилось…

Полковник положил телефон на стол и снова вернулся в спальню, но спать больше не хотелось. Взглянул на часы: половина третьего. Он и часа не спал и ещё была глубокая ночь!

По делу проходили номера телефонов шестерых убитых. А по совершенно другому делу шёл телефон ещё одной студентки. Её не могли найти родственники. Здесь могло быть всё, что угодно. Практика показывала, что в большинстве случаев через день-другой потеря обязательно отыщется и тут могли быть три обычных причины: загуляла, разругалась или же заболела… Ну, просто совпало так: одна потерялась, а шесть погибли в один и тот же день. Но решили всё же объединить.

Вчера из сообщения дежурного офицера Богданов запомнил фамилию этой заболевшей студентки: Некрасова, и инициалы А и Д.

Круглов перезвонил через пять минут:

– Этот абонент сообщил о больном без признаков жизни по адресу: второе общежитие МГИМО, комната 613…

– Её же полиция должна была закрыть и опечатать ещё вчера! – удивился Богданов.

– Послать кого-нибудь в общежитие? – спросил капитан.

– Да! И немедленно! Пусть всех, кто там найдётся, допросят… И, спасибо, капитан! А Максиму Денисовичу сообщите об этом завтра. Не надо беспокоить, я сам через час там буду.

***

Когда вчера мы приехали по этому питерскому адресу, Юра Богданов сказал:

– У нас сейчас как никогда сложная ситуация. Я, по необходимости, тебя на время с контроля снял, твою куртку верну потом. И ты, Валера, постарайся до завтрашнего вечера, в сети не появляться и никому не звонить. Просто отключи телефон. Хорошо? Полина, моя сестра, о тебе обещала позаботится. Постарайся во времени не гулять. Отдыхай. Завтра вечером я приеду и всё тебе расскажу…

И теперь отключенный смарт сиротливо лежал в комнате на стуле. А я сидел на старом диване и невесело размышлял. Уже ночь, но спать почему-то не хотелось. Вчера меня напичкали какой-то обезболивающей отравой, как сказал полковник, «ошибочно».

– Ты был никакой, когда мы приехали, не мог ни говорить, ни ходить, а когда стали подниматься по лестнице, внезапно потерял сознание. Я вызвал врача, но скорая долго не ехала, а наши специалисты не могли предложить ничего лучше обезболивающего. Вот и вкололи ошибочно. Врач потом приехал, осмотрел, сообщил, у тебя что-то с сердцем и давление пониженное. Сказал, особенно страшного ничего, но с лечением посоветовал подождать, пока то обезболивающее не рассосётся.

Я был в шоке, от того, как Богданов объяснил чем вызвано моё нынешнее плохое самочувствие, и ответил:

– Не знаю. Накануне ничего лишнего не ел, не пил. У меня всё было нормально. Правда, в машине у тебя неожиданно уснул. Но это было что-то временное. Вот когда приехали случился обвал… Думаю, лишнего переспал.

Сказав это, понял, что пытаюсь объяснить как бы для себя. Потому как даже не знал о чём думать. Потом Богданов мне рассказал про тот пропавший баллончик, из-за которого всё и началось:

– Понимаешь, перепутали записи в журналах, и шум подняли не из-за чего. Баллончик нашёлся, так что всё в порядке! Уж извини за эту прогулку!

И потом уже отвёз меня к своей сестре в Питер. В результате та группа, засланная к нам, меня обнаружить теперь не сможет, если, конечно, хватит терпения сутки никому не звонить по телефону.

Вот так сижу и не звоню. Да и кому звонить, если ночь! Закат за окном окончательно погас. Я встал, выключил у себя свет и подошёл к окну. В домах напротив почти все спят, светятся единичные окна.

И сейчас же подумал о своей Лике. Лика за меня наверняка тревожилась. Когда накануне утром уходил, сказал, что поеду с Богдановым и, когда вернусь, обязательно позвоню. Теперь звонить уже не мог. Да и не вернулся всё ещё из-за Богданова. Но раз обещал ему, звонить даже Лике не стану.

В Питер вчера мы приехали не по часам засветло. Солнце долго висело над горизонтом прежде чем скрыться. Богданов сказал, скоро будут какие-то «белые ночи», поэтому закат сейчас бесконечно долгий. Я лично считал, что здесь должны быть дожди и хмурая погода, как в Лондоне, но погода всю ночь стоит ясная, но довольно холодная и ветреная. В Питере холоднее чем в Москве, когда вылезал у Богданова из машины, пожалел, что куртки на мне не было. Богданов сам торопился, познакомил только со своей, такой непохожей на него, старшей сестрой, что-то коротко ей объяснил и после этого быстро укатил в столицу.

А я остался один, заскучал, и сразу вспомнил про своё серебряное колечко, до сих пор обитающее в кармане. Но здесь, в Питере моё прошлое и прогнозируемое будущее имело ничтожный размер и ненадёжную историю. Ходить и искать приключения просто от скуки, было не нужно. Для этого должны случиться более веские причины, кроме как, желание случайно напугать сестру полковника своим внезапным появлением в совершенно пустой комнате.

Здесь, в Питере я впервые и многое хотел бы увидеть, но сейчас условия для этого были неподходящие. Так что приходилось проявлять смирение.

***

Фраза «без признаков жизни» для работников скорой помощи подразумевала обязательное уведомление полиции. И, когда Богданов приехал, две живые девочки там были в плачевном состоянии. Капитан полиции, в стремлении уличить в каких-то преступлениях, активно допрашивал. А два санитара с носилками ждали, когда можно унести тело.

– Перестаньте реветь, вам это не поможет! Вас двоих обнаружили в запертом сотрудниками полиции и опечатанном помещении возле трупа. Как вы сюда залезли? Чем занимались?..

– Одну минуту, капитан! Всё здесь контролируется федеральной службой безопасности.

Богданов в форме полковника ФСБ появился очень вовремя. И мудро решил что должен устроить временное перемирие. Отстранил от допроса младшего по званию полицейского, достал из кармана список, который оформили вчера по горячим следам его сотрудники, и попросил студенток успокоиться.

Сразу выяснилось, что лежащее здесь на коврике тело и есть та самая «безвестно пропавшая» Некрасова А. Д., которая вызывать себе скорую, как утратившая признаки жизни, вряд ли могла. А оставшиеся оказались внезапно воскресшими Камоловой и Шубенковой.

Хотя это воскрешение и было невероятным, нечто подобное проницательный Богданов всё же ожидал здесь обнаружить. Единственное, чего он не ожидал, была реакция вчерашних покойниц на смерть своей подруги. Обе глядели на её тело так, будто сами невзначай лишили её жизни.

Теперь надо было поставить этих двоих под свой контроль и, как бы между делом, незаметно допросить.

Пока полиция по телефону выясняла свои полномочия в этом деле, полковник аккуратно выставил её и двоих санитаров в коридор, закрыл дверь и предложил девочкам сесть. Камолову уговаривать было не нужно, она, разувшись, забралась на железную сетку кровати с ногами. Только Шубенкова несколько секунд бодалась, пытаясь непременно оставаться возле усопшей:

– Да не хочу я садиться!..

Наконец они обе сели и Богданов, поставив напротив стул, уселся сам.

– Я – Богданов, Юрий. – демократично представился. – Как вас зовут?

– Богданов? – удивилась Камолова. – Вы же полковник? И занимаетесь путешествиями во времени? Классно! Я – Лейла Камолова, а это Юлька…

Богданов отвлекаться на то, откуда они его знают не стал. Наверняка это дело рук путешественника Евграфова.

– Девочки, расскажите, как всё случилось, что вы помните? Кто были эти, которые на вас напали?

– Я хотела вас спросить: а где остальные? – поторопилась вставить беспокойная Камолова. – После нападения мы уже ничего не помним.

Это заявление поставило самого Богданова в лёгкий тупичок. Либо это такая тонкая игра, либо с их памятью действительно что-то произошло и теперь они помнят только то, что двойникам было положено помнить. А это были точно двойники.

– Тогда расскажите, что помните? – снова не стал опускаться до разборок полковник.

– Мы… – сказала Лейла, ненадолго задумалась и снова отвлеклась, – Сегодня какое число?

– Двадцать четвёртое мая. – быстро ответил Богданов. Ему необходимо торопиться, так как в этот день ожидалось много неотложного.

Девушки переглянулись.

– Да, сегодня на нас ночью напали бандиты и Валерий, друг Анжелы, нас спас. Вчера на нас второй раз напали эти, из будущего. Валерий предупреждал, что это снова должно случиться. И нас спасла Юля. Она уже научилась с переходами. Прыгнула обратно, и сказала: надо бежать. Мы побежали сюда, в свою комнату…

– Юля Шубенкова, вот эта? – пробежав глазами по списку, попытался уточнить Богданов.

– Нет, другая! – отмахнулась Камолова.

– Какая другая? – снова притормозил её полковник.

– Другая Юля! – как глупому, растягивая слова, ответила студентка.

Выяснение мелких обстоятельств в таких условиях могло продолжаться бесконечно. И Богданов решил, что впредь будет стараться не давить:

– А бежали сюда вы откуда?

– На нас в подвале напали, но я этого не видела. – пояснила Камолова, и продолжила как-то по-прежнему непонятно: – Потом, когда мы стали ругаться, зашли Лёха и Тим и заперли дверь на ключ. А Валера не заходил, он пошёл драться с пришельцами… Потом Юлька исчезла помогать ему… А через несколько минут к нам в дверь стали ломиться эти. Мальчики пытались сдержать их до самого конца…

– А потом мы прыгнули! – безапелляционно подключившись, вставила Шубенкова.

– Мы прыгнули втроём. – снова перехватила инициативу Камолова. – Я старалась удержать нас, пока эти из комнаты не выйдут… А Аля стала вырваться, и мы её не пускали…

Юлька, как ребёнок, всхлипнула, услышав, что Аля вырывалась, а они её не пускали, и уткнулась в плечо подруги. И та повернулась и стала её шёпотом утешать. А Богданов понял, что, вопреки своей беспристрастности, верит в ту белиберду, что несла эта Камолова.

Это всё было рассказано очень запутанно и примитивно эмоционально, без театральной помпезности. Правдиво. Просто две обычные девочки, в первый раз столкнулись с жестоким нападением и смертью близкого человека.

– А потом мы старались делать искусственное дыхание и закрытый массаж сердца… – не поворачиваясь к полковнику, продолжила Камолова. – Но Аля уже умерла…

Юля Шубенкова зарыдала по-детски, икая и захлёбываясь… Только чтобы остановить нескончаемый поток горя, Богданов спросил:

– Так вы прыгнули во времени?

– Конечно, да. – спокойно ответила Камолова. – У нас у всех это в первый раз, нам Валерий Евгеньевич раньше объяснял, помогал, показывал…

Когда в очередной раз вспомнили Евграфова, пришло время спросить о Валере:

– А он когда здесь появился?

– Я уже говорила… Меня той ночью заставили Валеру вызвать… – ответила Камолова.

Дело запутывалось всё больше и Богданов поневоле стал задавать вопросы для разъяснения:

– Как заставили… Кто?

– Это долго рассказывать… – попыталась увильнуть девушка.

Но Богданов не повёлся:

– Я непременно хотел бы об этом услышать всё!

***

Без звука голоса Лики я продержался только до утра. И когда в восемь решился позвонить, её телефон оказался вне зоны. Я понимал, что Лика всегда в сети быть не может и, выждав пару минут, набрал номер опять. И снова с тем же результатом.

Тут я стал настойчивым. Звонил снова и снова. Плевал я на все запреты! И только через сорок минут я окончательно поверил, что случилось то, чего случаться не должно было никак. Так долго Лика в сети ещё не отсутствовала ни разу. Как-то нужно было с этим справляться. Искать, спрашивать у знакомых. И я, поискав в списке контактов, нашёл телефон Лейлы. Мне его Лика прислала ещё в прошлом году, когда я для неё скинул номер Богданова.

Но и этот телефон после трёх попыток также не ожил. Лейла не откликалась и была вне сети. Я сам был слишком далеко от Москвы. Как я этого ни опасался, у меня оставалось только одно – позвонить и спросить о Лике самого Богданова. Он должен был доехать домой только ночью, ну а вдруг моя помощь нужна уже сейчас. Ждать до завтра было плохо.

– Я слушаю. – отозвался в смартфоне спокойный голос Богданова.

– Я, Юрий Маркелович, волнуюсь за Анжелику Викторовну Егорову, студентку МГИМО. Ты же её помнишь? Она на звонок не откликается, и подруга её молчит. Я боюсь, там что-то случилось, а узнать мне больше не у кого. – Богданов молчал. – Я понимаю, что всё это какое-то нелепое недоразумение… – мне хотелось объяснить своё чрезмерное беспокойство.

Но Богданов перебил:

– Валера, ты только не волнуйся. И обещай ничего не предпринимать. Я к тебе уже выезжаю… Анжелику Викторовну убили…

Утро было ранним и ясным. Только лёгкие облачка стали розоветь у восточного горизонта. Морская чайка пролетела прямо через городской двор…

Показалось мне это, или действительно Богданов сказал так? Он продолжал ещё что-то говорить, но я больше ничего не слышал.

Убили…

Что такое смерть я знал не понаслышке. Но как можно было убить мою Лику, в голове не помещалось! Она же такая…

– …я сделаю всё возможное… – что-то такое продолжал бубнить Богданов.

Подумалось: «Не могу поверить, что моя Лика…». И тут всё передо мной встало в том виде, как только и могло быть! Я же могу вернуться и всё исправить… Так что же я ничего не делаю? Только потому, что не могу поверить?

Сердце сразу сбросило запредельные обороты. Правда, в голове, после осознания этой нелепой мысли, ещё остался какой-то звон. Я перебил Богданова на полуслове:

– Когда это случилось?

– Э-э… вчера днём. Примерно в половине четвёртого…

Мне этого было достаточно. Отключил связь, спрятал смарт в карман и достал оттуда серебряный перстень с опалом. Как мне это осуществить, не имея средств для поездки в Москву и куртки, чтобы не замёрзнуть, я рассчитал мгновенно. Покидаю гостеприимный дом Полины Маркеловны и ныряю во вчерашнее утро. Пробираюсь на Московский вокзал к отправлению и сажусь на «Сапсан» до Москвы. И выгнать меня оттуда вряд ли кому удастся. Ведь у меня в кармане был мой перстень с возможностью проходить через закрытые двери!

Хозяйка во время моих размышлений, постучав пальцем в дверь и не получив ответа, зашла в комнату.

– Позавтракаем? – предложила она.

Переход в ускользающее минувшее позволил бы мне сейчас выпорхнуть через входную дверь и реализоваться где-нибудь на улице минут за сорок до этого момента. Но уходить по-английски, не прощаясь, я посчитал грубым. Показалось недостойным уйти не простившись:

– Спасибо, Полина Маркеловна! Благодарю за то, что приютили! Но боюсь, что не смогу быть больше вашим гостем, срочно нужно вас покинуть. Юрий Маркелович потом всё объяснит.

Палец уже прижат к камню… но уйти красиво, исчезновением в реверс почему-то не вышло. Я остался стоять в комнате с видом полного идиота. Сестра Богданова удивлённо посмотрела, как я напрягаюсь, пытаясь совладать с каналом времени, пожала плечами, сказала «ладно» и ушла на кухню.

Я вытянул из кармана перстень и внимательно его осмотрел. Он было тем самым, никаких изменений я не заметил. В этом не стоило сомневаться. Тогда почему стою в настоящей реальности? Почему ничего не произошло?

Потёр пальцем камень, снова сжал в руке, попробовал повторить. И получил опять тот же самый результат. Канал времени меня упорно не принимал. Чего-то не хватало и повторялась старая ситуация с запертым багажником «Ауди-100» в позапрошлом году. Правда, ситуация выходила более катастрофичной. Нужно было спасать уже не себя. Я не мог спасти того, кто последние два года стал смыслом моей непутёвой жизни. Лика уходила от меня навсегда, спасти ситуацию я не был способен.

Исчезнуть не получилось и было теперь совершенно неважно как именно уйду. Прощаться второй раз было бы смехотворно. Я двинулся в прихожую, открыл дверь, вышел из квартиры и дверь за моей спиной тихо захлопнулась. Спускался по лестнице вниз, размышляя, как мне теперь быть и почему реверс не удался.

Впрочем, я даже не знал, почему реверс до этого момента удавался. Для меня это перемещение стало настолько естественным, что перестал задумываться почему же происходит всё именно так! И вопрос о том, как это должно происходить, встал передо мной в полный рост. Нужно было как можно скорее восстановить свои способности!

Что делать соображения не хватало. Как можно восстановить способности, понятия о которых ни у кого нет? Медицина, магия с религией, даже ФСБ ничем не помогут. Оставалось делать всё самому.

Но с утра появляться в таком виде на холодной улице не хотелось. Поэтому не стал выходить из подъезда, остался стоять на лестничной площадке. Стоял и с удивлением оглядывался. Старый дом с междуэтажной лестницей из двух пролётов со средней площадкой безо всякого лифта в пустой середине. С точки на площадке, где стоял, видны были площадки с дверями квартир на всех шести этажах. Когда шёл здесь с Богдановым, этого архитектурного волшебства как бы не видел.

Богданов позвонил через пять минут. Как почувствовал, что вспомнили о нём.

– Валера, куда ты ушёл? Вернись обратно…

Я отключил связь и вернул коммуникатор в карман. Богданов мешал придумать выход из сложной ситуации. Чтобы без денег попасть на поезд нужна была какая-то магия, которой у меня совсем не осталось. Камень в перстне перестал помогать заболевшему владельцу.

И без этого вернуть время живой Лики невозможно. Всё уткнулось в болезнь или в сломанный камень. Надо без камня, простой реверс… Почему бы не попробовать? Сразу будет понятно что случилось.

Вдохнул, напрягся… И ничего не произошло. Никакого перехода, никаких оптических эффектов.

А утренний подъезд жил своей жизнью. Кто-то торопился по своим каким-то делам, а я торчал в рубашке без куртки у всех на виду. Хорошо ещё большого наплыва проходящих мимо не было. Правда, какой-то парень в зелёном дождевике остановился передо мной и стал рассматривать довольно нахально. И я ничего не мог с этим поделать, некуда было скрыться.

Пареньчто-то спросил или сказал. Меня удивило только последнее слово: «плачет». Я вопросительно посмотрел ему в глаза. И парень повторил:

– Вэлс плачет?

– Не знаю! – оторопело ответил я.

Но тут же мозги стронулись с мёртвой точки. «Уэллс плачет» название блога Калашникова-Профессора, в котором он доносил до заинтересованных ушей и глаз факт существования машины и путешествий во времени. Публиковал съёмки моих реальных переходов.

И этот стоящий передо мной парень, по-видимому, узнал меня, сохранённого несколько лет назад на этих кадрах. Помощь энтузиаста мне не помешает. Быстро ответил:

– Да-да, конечно Уэллс плачет!

***

Полковник, не стремясь как-то обезболить пилюлю, сказал, обращаясь к Камоловой:

– Вы спросили про остальных. Так вот, все, кто здесь был, мертвы. И вы обе, в том числе. – повернулся к Юле, – Вас, Шубенкова, обнаружили лежащей в подвале общежития недалеко от Валерия Евгеньевича, а вас, Камолова, – повернулся обратно, – здесь, с остальными…

Он очень хотел сказать что-то ещё, но его отвлёк сигнал вызова телефона. И этот крутой начальник, извинившись, быстро вышел и прикрыл за собой дверь.

А Юля и Лиля с обалдевшими лицами сидели и смотрели друг на друга. Первой прервала молчание Лиля:

– Он сказал, все умерли…

– Балбес! Мы ведь, вот они, живые. – перебила Юля.

– А наши двойники?.. Нас ведь не отличить. – сказала Лиля.

– Как можно умереть и остаться жить? – похоже, это до Юльки не желало доходить.

– Раз мы остались, мы должны что-то сделать.

– Что мы можем?

– Ой, не знаю! Я ещё не придумала… Как это делала твоя вторая?..

– Моя кто?.. – не поняла Юля.

– Моя Юля – твой двойник. Она тогда, перед тем как на нас напали, пошла помогать Валерию Евгеньевичу. Ушла в прошлое и…

– Ты думаешь мы тоже должны в прошлое?.. – забеспокоилась Юля.

– Конечно! Как же иначе всех спасти? Валерий уже не поможет, надо самим.

– Но это сложно и может не получиться… – засомневалась Юля. – Я, например, даже не знаю, как это сделать.

– Не трусь, Юлька, всё нелегко только в первый раз! Попробуем?

– Ой, может не надо?

– Надо! Мы последние, больше сделать это некому.

***

«Валерий» – «Максим». Мы обменялись рукопожатием.

Максим оказался сообразительным и с неплохой памятью. Он в мельчайших деталях помнил всё, что публиковал Профессор, и с надеждой ждал реанимации блога «Уэллс плачет».

– Почему вы перестали это снимать? Так классно всё срежиссировано! Прямо можно было поверить, что ты, Валерий, во времени путешествуешь. Какой сюжет! Р-раз, и там!..

Выходило, Максим считал документальные съёмки какой-то качественной подделкой, ловким монтажом и графикой созданной искусственным интеллектом. Сомнение, что он сможет в чём-то помочь, чуть не заставили отказаться от помощи. Какая-никакая мне она была необходима.

– Ты думаешь, мы работали ради зрителя и художественное кино со спецэффектами снимали?

– Молодцы, – до него моя ирония не дошла, – вообще классная была работка и зверский мейнфрейм! Джеймс Кэмерон со своими «Аватаром» и «Титаником» локти должен грызть! Я профессионально увлекаюсь компьютерной графикой и просчитал сколько ресурсов должна занимать такая анимация на суперкомпьютере. И я не нашёл склеек и переходов. Всё с начала до конца сделано чисто. Супер! И какое реалистичное по событиям изменение цвета и света! Нужно быть большим художником, чтобы так точно всё разложить. Сколько времени вы просчитывали тот сюжет с двойниками?

Мне стало не по себе. Переубеждать казалось уже бесперспективным.

– Максим, мне нужна сейчас помощь, а не обсуждение старых съёмок. У тебя есть время помочь?

– Да без вопросов! – легко согласился Максим. – Что надо? Говори, я всё сделаю!

У меня на его «без вопросов», своих вопросов было несколько.

Первый: как попасть в Москву? И более важный второй: как восстановить мой реверс? И, по-видимому, предстояло сделать всё это, не объясняя возможному помощнику подробностей происходящего. И я начал честно:

– У меня есть проблемы. Во-первых, срочно надо попасть в Москву. Там у меня с друзьями что-то плохое происходит. И ещё, – подумал и продолжил: – мне необходимо восстановиться… Что-то случилось и…

– Восстановиться это как? – торопливо втиснул свой вопрос Максим.

Пришлось выдумывать:

– Чем-то отравился вчера вечером. Думал, к утру пройдёт, в крайнем случае обращусь за врачебной помощью. Но теперь позвонили друзья, сказали срочно приехать, помочь… А у меня в голове туман!

– Так у тебя алкогольное отравление? – по-своему понял Максим.

– Да, и настолько сильное, что совсем ничего не могу. – даже если бы Максим мне не верил, я выдал истину в последней инстанции. Из всего многообразия переходов я не мог абсолютно ничего.

– А к врачам ты не обращался?

– Плохой вариант. Мне нужно не в больницу, а в Москву. И как можно скорее.

– Да, точно, с врачами быстро не выйдет… Голова болит?

Опять он со своими врачами.

– Да нет же, другие признаки, не могу путешествовать во вре… – неожиданно для себя сказал лишнее и прижал пальцы к губам.

Лицо Максима стало таким, будто откусил кусок какой-то кислятины и так, с не проглоченным во рту, окаменел.

– Я не то сказал. – стал пытаться выбрать прежнюю дорогу. – Я хотел…

Максим присвистнул:

– Хочешь сказать, это была не постановка?

Я окончательно сбился и не знал, что ответить. Мы молча уставились друг на друга. Наконец я решился кое-что объяснить:

– Понимаешь…

– Ты что, действительно путешествуешь, и этот Калашников не врал?..

Я осторожно кивнул.

– Да ну! – он всё-таки не верил.

– Максим, мне некогда доказывать правоту. Нужна помощь. – напомнил я.

И, подумав, он кивнул. Пока созванивался с кем-то по телефону, я задумался о своём «отравлении». Такие глобальные изменения в моём состоянии сами по себе, либо по моему недомыслию произойти не могли и слово «отравление» стало звучать вроде осмысленного действия с враждебными намереньями. Смерть Лики была из той же оперы, подтверждала догадку.

Кто-то охотился на Лику и для этого прежде всего отравил меня, чтобы ограничить мои возможности по спасению. Странным было, что отравление сказалось лишь на моих возможностях во времени, а не на жизни в целом. Чтобы не дать возможности противодействия, по-моему, было бы легче и надёжней просто убить… Или же были иные причины оставить меня в живых. И это было ещё более страшным! Я нужен был живым, но неспособным к путешествиям во времени. В этом случае действие отравы должно быть очень и очень долгим, если не пожизненным. И организм, по идее, не должен с этим справиться. Мою Лику в этих условиях спасти уже не смогу никогда.

Кому такое понадобилось, зачем и как они это провернули? Вспомнил, что почувствовал дурноту, сидя в машине полковника. Может быть я напрасно ему так доверяю, и Богданов действует против меня в каких-то своих, негуманных целях?

Да, это было бы проще всего, считать виновником полковника Богданова. Вероятно, истинные виновники полагали, что я, если токсин подействует в его присутствии, скорей всего решу что виноват Богданов. И я уверенно отмахнулся от виновности Юрия Маркеловича. Он не причём! Я давно и хорошо его знал.

Стал вспоминать кто и как мог подбросить отраву. Но за всё последнее время никто подозрительный ко мне не приближался. Были студенты: Лейла, подруга Лики, Натали, Юля, Аля, Лёха с Тимом и сама Лика. После собрания в общежитии, когда мы с Ликой ехали в метро могло случиться всё, что угодно. Но ничего не запомнилось и после ничего подозрительного тоже не было. До самой поездки с Богдановым. Богданова я уже отверг, но пока существовал без сознания, рядом существовали неизвестные: врач скорой, сотрудники ФСБ и ещё бог знает кто. Но это было уже после того, как я почувствовал себя нехорошо. Так что мне, вероятно, и время после поездки следовало игнорировать.

Из всего подозрительного осталась узенькая временная прослойка, связанная с одним человеком. Вот и вернулся опять к Юрию Маркеловичу, полковнику Богданову, от вины которого во всём этом упорно старался отмахнуться. Что-то случилось когда спал в его ФИАТе, и Богданов остался единственным подозреваемым в отравлении.

Этим действием Богданов хотел вывести меня за скобки, пока кто-то третий ликвидировал Анжелику. Он был слишком умным, чтобы сделать это случайно. У меня была нечеловеческая злость. Такой подлости от своего бывшего друга я не ожидал. И если мне удастся после этого вернуть всё в исходное состояние, поклялся выяснить всё до мельчайших подробностей и, наплевав на длительность знакомства, покарать негодяя, как врага.