Читать книгу: «Венценосец», страница 5

Глава 12

К вечеру задул сильный ветер, поднимая пыль с ведущей к крепости дороги, утоптанной тысячами ног. Мелкие песчинки начали забивать глаза и поскрипывать на зубах у стоящего на высокой крепостной стене царевича, вынуждая спуститься вниз и скрыться в своих покоях. Здесь, в тишине и полумраке, он мог подумать о дальнейшей судьбе Баркату и его жителей, а также принять нужные для себя решения.

Не успел Ахтуб разложить на столе карты Хазарии и чертежи крепостных стен, как со стороны ворот понеслись крики, и тут же громкий топот копыт десятков лошадей дал понять ему, что в город прибыл какой-то знатный человек в сопровождении большой охраны.

Вездесущий телохранитель Накиб возник перед ним бесшумно, словно ниоткуда, и негромко произнёс:

– Господин! К тебе пожаловал тудун Насрулла!

– Зови! Зови! – нетерпеливо буркнул Ахтуб, приподнимаясь из кресла и выходя из-за стола навстречу уже идущему к нему быстрым шагом гостю.

– Не надо меня звать! – загремел стремительно приближающийся худощавый человек высокого роста с аккуратной чёрной бородкой на лице. – Я прискакал не в гости, а к себе домой, где меня ждёт мой друг и родич!

Насрулла обнял царевича за плечи и дважды коснулся щекой его щеки.

Улыбка на тонких губах прибывшего тудуна не смогла обмануть Ахтуба. В глазах друга он увидел печаль и какую-то непонятную злость.

– Ты проездом в Баркату оказался или по делам ко мне заглянул? – первым заговорил царевич. – Я уж сам подумывал к тебе гонцов слать, помощи хотел просить!

– Знаю я, знаю обо всём! – перебил его друг. – Был я в ставке бека в Казаре, когда туда твои гонцы прискакали. Позвал меня к себе джавишгар Вакил, показал твоё послание. Долго с ним говорили. Вот потому в Баркату я сам и примчался, чтобы от меня узнал ты обо всём.

– Присаживайся, уважаемый Насрулла, – приглашающим жестом Ахтуб указал на расстеленный у стены ковёр, обложенный разноцветными подушками. – Похоже, нам предстоит длинный разговор.

Он махнул рукой Накибу и жестом показал, что нужно сделать.

Пока гость удобно устраивался, двое слуг внесли подносы, уставленные серебряными кувшинами с вином, сладостями и фруктами.

Разлив по кубкам жидкость, родичи сделали по нескольку маленьких глотков, оценивая вкус и аромат, и надолго замолчали.

– Не придёт никто к тебе на помощь, – заговорил, наконец, Насрулла. – Ходил джавишгар Вакил к беку Ханукке и рассказал ему об ожидаемом походе на Баркату князя Рюрика. Сначала бек разгневался, решил собрать войска и обрушиться всей силой на Новогород, чтобы навсегда отвадить соседа от мыслей о войне. Но потом позвал он к себе кундур-хакана Шарифа. Что они там вдвоём обсуждали, то джавишгару неведомо. Вот только велел бек никому не вмешиваться в твои с князем распри. И всех тарханов и тудунов о том приказано было предупредить.

– Ну а ты как же? – Царевич непонимающе смотрел на своего друга.

– А мне бек Ханукка велел в Баркату поспешать и передать те же слова, что бек Манассия когда-то тебе сказал: «Сам начал эту войну с Рюриком, сам и заканчивай!»

Ошеломлённый услышанным, Ахтуб долго с ужасом смотрел на родича, не понимая, что же ему делать дальше.

– Как видишь, – нахмурив брови, произнёс Насрулла, – я тоже не смогу тебе помочь. Каждого ослушавшегося повеления бека ждёт смерть!

– Похоже, кроме эльтебера Манаара, мне не на кого больше рассчитывать, – угрюмо выдавил из себя царевич. – Да и тебе незачем рисковать расположением бека Ханукки и оставаться здесь! Уезжай!

– Не горячись, ещё можно что-то придумать, – попытался остановить его тудун.

– Ну да, – кивнул головой Ахтуб. – Оставить Баркату, своих близких и друзей, сесть на коня и сбежать в Саркел? А может, скакать ещё дальше, до самого Казара? Тогда уж точно живым останусь под защитой кагана на радость всем своим родичам, бросившим меня в опасности? Хотя кто знает, может, бек прикажет мне голову отрубить или князю Рюрику выдать, лишь бы только с ним не воевать!

Царевич ненадолго замолчал, после чего поднялся на ноги, показывая этим, что приём закончен, и неожиданно спросил:

– Скажи, если я отправлю к тебе всех жителей города, смогут ли они найти в твоей провинции кров и еду?

– Не сомневайся, – приложил руку к левой стороне груди тудун. – Сделаю всё, что в моих силах.

– Что ж, тогда прощай! Мне нужно о многом подумать! – чётко проговорил Ахтуб, отворачивая в сторону лицо.

Понурив голову и опустив взгляд, Насрулла вышел за двери, и вскоре грохот копыт покидающих город всадников снова наполнил воздух.

Царевич остался в покоях один.

Он улёгся на ковёр, наполнил кубок вином, выпил его, не ощущая вкуса, и откинулся на подушки.

В голове была полная пустота, а в теле чувствовалась усталость.

От своих соглядатаев Ахтуб знал, что через три дня лодьи Рюрика должны будут поднять паруса и двинуться по реке Итиль в сторону Мурома, а уж потом к границе с Хазарией. Пришла пора собирать верные ему войска.

Взгляд царевича скользнул по висящему на стене ковру, с закреплённым на нём оружием, и невольно остановился на кинжале с головкой эфеса в виде полумесяца. Его рукоять и ножны были богато инкрустированы золотом и драгоценными камнями, вызывая желание потрогать их.

Тудун протянул руку и пробежался пальцами по шероховатой поверхности, ощущая кожей силу, исходящую из маленького, но грозного убийцы. А ведь именно он стал предвестником войны между Новогородом и Хазарией полтора десятка лет назад, когда княжич Вадим прислал этот кинжал вместе с просьбой помочь ему захватить власть в Биармии и Гардарике. И царевич тогда привёл на помощь своему другу десять тысяч воинов, собранных у родичей и друзей из разных становищ.

Он вспомнил свой разговор с Вадимом после пира, устроенного в честь прибытия хазар под стены крепости. Тогда они вдвоём пришли на берег реки и долго разговаривали, строя планы на будущее.

В тот раз Ахтуб открылся своему другу и рассказал, что в Хазарии назревает серьёзный раскол среди воинской элиты, окружающей нового бека Манассию. Его поддерживают молодые тарханы, тудуны и эльтеберы. Им противостоит старшее поколение, возглавляемое Хануккой – дядей молодого бека.

Царевич отчётливо помнил, как Вадим тогда рассмеялся:

– Вот уж не думал, что и у вас такая же борьба за власть идёт! А куда же каган смотрит? Почто своё окружение к порядку не призовёт? Неужто ему эти свары нравятся?

И пришлось Ахтубу объяснять своему другу премудрости придворной жизни. Да царевичу и самому хотелось перед кем-то близким высказаться, а потому он торопливо и сбивчиво заговорил:

– Так уж случилось, что когда-то давно прадед Манассии – молодой, но умный, дерзкий и очень удачливый полководец по имени Булан – стал вести многочисленные войны на границах Хазарии, одну за другой присоединяя к ней сопредельные земли, создавая огромную империю. Незаметно он подмял под себя всю воинскую силу, а потом сумел отодвинуть от мирской суеты самого кагана, оставив на его долю божественную часть жизни страны, и основал собственную династию правителей-воинов, назвав её царской и взяв себе звание бека.

– Но ведь тот, кто командует дружиной, собирает подати и распоряжается казной, тот и правит страной! – удивился княжич. – Почему же тогда бек Булан не убрал кагана? Мне кажется, ему это легко было сделать.

– Мог, но не всё здесь просто! – пожал плечами царевич. – Видишь ли, верховным правителем страны в те далёкие годы становился только потомок древнего тюркского рода Ашина. Так решили тюрки, булгары и хазары – самые многочисленные и сильные племена, входившие в состав каганата. Менять их волю бек не осмелился.

– А потом? – Вадим уже с большим интересом слушал своего друга. – Ведь каганат разросся, вобрал в себя много разных племён, кочевых народов, а потому влияние тюрок уменьшилось.

– Ну да, – кивнул головой Ахтуб. – Добавились буртасы, авары, аланы, остатки гуннов, словены, русы, евреи и даже дружины варягов. Всех не упомнишь. Вот только против кагана никто не выступал, его почитали и боялись! Хотя эти народы поклонялись разным богам, но ни одна из религий не преследовалась и не унижалась. Да и покорённые союзы племён жили довольно свободно. Их вожди могли создавать свои дружины, вести войны с врагами, заключать договоры. Сам знаешь, стоило кочевнику сесть на коня, взять в руки оружие, и он уже воин! Но если бек начинал большую войну, то по его повелению все тудуны и эльтеберы должны были присылать ему установленное число своих людей для ополчения. Но кроме этих войск у него имелась большая, хорошо вооружённая и обученная гвардия – дружина тяжёлой конницы и несколько тысяч отборных лучников. Тоже конных. Их лагеря всегда располагались возле ставки Булана, содержались за счёт казны и сначала набирались из мусульман, но потом сильно разбавились славянами, русами и варягами. Возглавлял войска везир. Подчинялся он только беку. Эту страшную силу Булан мог направить на войну с соседями или на подавление мятежа внутри страны.

– И как всем каганатом управляли? – почесал затылок княжич.

– Так ведь главные войска находились в одних руках, да и суды, скорые на расправу, в стране имелись. Отдельные для мусульман, христиан, иудеев и язычников.

Царевич перевёл дух, но тут же продолжил:

– А каган… беку он ничем и не мешал. Жил в роскоши в своём дворце на острове в окружении слуг, многочисленных жён и несколько раз в году выезжал в город в сопровождении стражи. Лица его никто не мог видеть. Люди должны были лежать ниц и головой в сторону движущейся процессии, а поднимались на ноги, когда раздавался разрешающий крик распорядителя.

– Ну и ну, – только и смог произнести Вадим. – О таком я даже не слыхивал! И всё же дозволь спросить тебя: зачем этот каган нужен народам Хазарии?

– Принято считать, – тяжело вздохнув, снова заговорил царевич, – что каган обладает божественной силой. Он способен спасти от гибели урожай, вызвать дождь, отвести любую беду и даже одним лишь видом своего лица обратить в бегство вражеские войска!

– Ты надо мной смеёшься? – фыркнул княжич. – Хочешь сказать, что сам в это веришь?

– Каган мне неинтересен, – махнул рукой Ахтуб. – Этот правитель нужен тёмным и забитым людям. А их в каганате очень много. Они молятся на него, как на бога. И пусть. Меня же больше волнует бек, от которого зависит моя жизнь и благополучие близких мне людей.

– Но я знаю, что ты – царевич, родич бека и даже его друг. Или ошибаюсь? Чего же тебе приходится бояться?

– Позволь, я закончу свой рассказ о Булане?

– Прости, я задаю слишком много вопросов и сам же не позволяю тебе на них отвечать. Не обижайся и продолжай!

Ахтуб помолчал, собираясь с мыслями, и снова заговорил:

– Сначала племена хазар были язычниками и поклонялись солнцу, огню, воде и своим многочисленным богам. Но потом как-то так вышло, что Булан вместе со своим окружением попал под влияние евреев и принял иудаизм. И после этого из Византии, Персии и других стран к нему повалили толпы евреев-беженцев. Всех их приветливо встречали, помогали устроиться на новом месте. Они заселяли целые кварталы в крупных городах, выдавливая оттуда мусульман, славян и язычников. Евреи привезли в Хазарию деньги и с их помощью покупали себе самые главные должности при дворе бека и даже в его войсках. А вскоре наложили свои руки на сбор податей, плату за провоз товаров по рекам и переволокам. Но тут уже не выдержали тарханы и тудуны, у которых из рук уходила власть, а с нею и богатства. Начались споры и тяжбы с новой элитой, окружившей бека, а потом и междоусобные войны.

– И что сделал Булан?

– Он отдал приказ своей гвардии усмирить непокорные народы.

– Ну и чем всё закончилось? – Вадим равнодушно и даже снисходительно смотрел на царевича, как будто всё ему было известно заранее.

– Везир, командовавший гвардией бека, собрал верные войска и вместе с семьями повёл вверх по течению Итиль. С ним ушли племена и дружины воинственных эльтеберов, не пожелавших оставаться под властью евреев. Навсегда. Для Хазарии это оказалось страшным ударом, ведь её покинуло более половины воинов. Причём самых лучших. А сколь много простого народу последовало за восставшими тарханами, тудунами и эльтеберами, то и сосчитать невозможно.

– Ты знаешь имя этого везира?

– Он был то ли из словен, то ли из русов, а может, даже иранец. Звали его Годос, – Ахтуб безразлично пожал плечами.

– Что? – вскричал княжич. – Уж не тот ли это Годислав, создавший Биармию, Гардарику и Новогород, а также ставший зачинателем великого княжеского рода?

Царевич видел, как жаром обдало щёки Вадима. Княжич с силой провёл ладонями по лицу и задумчиво произнёс, глядя на замолчавшего друга:

– Даже я такого не ожидал!

– После Булана быстро сменилось несколько каганов и беков, – опять заговорил Ахтуб. – Они ничем мне не запомнились, как и их имена. А вот потом власть перешла в руки бека Обадии. Он стал иудеем и решил установить иудаизм по всему каганату, но для этого нужно было сместить династию Ашина. Это сделали руками мусульман. И снова восстали многие племена и окраинные провинции, началась долгая война. Ну а закончилась она тем, что страну покинули буртасы, булгары, много христиан и мусульман. Каганат сильно ослаб, чем воспользовалась Византия, отхватив у него большие куски плодородных земель с помощью печенегов.

– Ты хочешь сказать, что теперь Хазария не может сама себя защитить? – в изумлении поднял брови княжич.

– Нет-нет! – царевич замахал обеими руками. – Каганат по-прежнему силён. Денег у бека и иудейской знати очень много, а потому наёмные войска будут защищать страну от любых врагов.

– Так что же тебя беспокоит? Какие мысли жить не дают?

– Хочу помочь молодому беку Манассии! – Ахтуб грустно улыбнулся. – Вот только не знаю, как это сделать. Он пошёл по пути своего отца Изекии и теперь сам предпринимает попытки избавить страну от евреев и их религии. Даже я вижу, как Хазария превращается в страну торговцев. Воинов здесь остаётся всё меньше и меньше. Скоро наступит день, когда правители соседних стран поймут, что тут творится, и уничтожат каганат. Ты же был с посольством в Казаре на приёме у бека. Помнишь этот большой красивый город? Он тоже постепенно становится одним огромным базаром!

– У нас его все почему-то называют Итилем, – задумчиво произнёс княжич.

– Ну да, – фыркнул Ахтуб. – О том мне известно. Это арабы первыми стали реку Итиль путать с именем города, а потом уже византийцы своей такой же глупости ещё добавили. Мы же, хазары, нашу столицу всегда Казаром называли!

– И что ты хочешь услышать от меня? – Теперь уже Вадим окончательно понял, к чему вёл разговор царевич.

– Когда станешь князем Биармии, Гардарики и Новогорода, помоги мне и моему другу беку Манассии навести в каганате порядок и выгнать евреев из нашей страны. Думаю, от этого нам обоим будет большая польза!

Ахтуб протянул открытую ладонь навстречу княжичу, молча скрепляя этим рукопожатием ожидаемый будущий союз между соседними государствами.

…Царевич потряс головой, прогоняя воспоминания, ещё раз наполнил кубок вином и разом осушил его.

«Как жаль, что нашим с Вадимом планам не суждено было сбыться! – промелькнула в голове мысль. – Теперь же за свои глупости придётся расплачиваться».

Ахтуб вытянулся во весь рост на ложе, расслабился и тут же провалился в тяжкий душный сон.

Глава 13

Сидя за столом на любимом месте ярла Эйнара, Рюрик смотрел на неё с долей жалости и даже какой-то детской обидой.

За прошедшие десять лет она изменилась ещё больше, превратившись в самую настоящую старуху. Её прежде прекрасные густые рыжие волосы давно покрылись снежной пылью, лицо избороздили морщины, нос заострился, а пальцы рук высохли. Но вот глаза матери, огромные и ясные, по-прежнему смотрели на него с обожанием и любовью. Такой он Мэву не знал. Не помнил. Да и ему самому годов уже было о-го-го! Волосы и борода тоже с проседью.

Князь отвёл взгляд в сторону и заговорил:

– Когда шли от пирса к дому, я ничего не мог сказать. Слишком шумно было.

Она молча и всё понимающе кивнула в ответ.

– Надеюсь, теперь, когда мы здесь, можно будет спокойно поговорить! – Рюрик улыбнулся и положил свою тяжёлую ладонь на сгиб её руки. – Я очень рад быть подле тебя, Мэва!

– Я видела, ты привёл с собой много драккаров и воинов, сын! Где нам их всех размещать? – улыбнулась женщина. – И неужели хочешь воевать с конунгом и его ярлами?

– Пока ещё не решил, – пожал плечами князь. – Посмотрим, что конунг Дрётт мне предложит! Потом поговорим с моим дедом ярлом Харальдом. Узнаем, что он хочет.

– А как тебя пропустили в наш фьорд четыре драккара ярлов Сверра и Дьярви? – непонимающе посмотрела на него мать. – Они ведь стоят у входа и ждут, когда мои викинги выйдут в море, чтобы разделаться там с ними! Из-за них я велела вытащить наши два драккара из воды и перетащить в озеро. В то самое, где в сильную жару купаются люди. Помнишь его?

– Забудь об этой засаде, – махнул рукой Рюрик. – Теперь у тебя шесть драккаров вместо двух! А скоро станет ещё больше!

– Что? – Мэва в ужасе вскочила на ноги. – Ты начал войну на побережье? Перебил всех викингов на этих драккарах?

– Успокойся, мать! – голос князя набрал силу и был слышен даже в дальних уголках огромной залы. – Если для вашего с дедом спокойствия понадобится выжечь огнём все фьорды на побережье и вздёрнуть конунга и его ярлов на деревья, не сомневайся, я так и сделаю!

Он вышел из-за стола, положил руки на худенькие плечи Мэвы, заставил её сесть в кресло, а сам, словно каменная глыба, навис сверху над ней.

– Пора закончить твою тяжбу с соседями! Надеюсь, ты ещё помнишь Бейнира и Флоси?

– Как же можно забыть друзей? – подняла на него глаза мать.

– Пока мы тут сидим за столом, они уже плывут во фьорды к твоим соседям-ярлам! У каждого из них по девяти драккаров. Думаю, этого им хватит. Я приказал привезти сюда и бросить к твоим ногам Сверра и Дьярви! Если не удастся взять их живыми, то перед тобой положат головы ярлов! Через три или четыре дня Бейнир и Флоси уже будут здесь! Ну а потом я займусь конунгом! Нужно успеть всё сделать до холодов.

Мэва с ужасом смотрела на него и не могла произнести ни слова.

Наконец она откашлялась и тихо спросила:

– Ты теперь так силён, что можешь вершить судьбы стран и конунгов?

– Твой сын стал правителем Биармии, Гардарики и Новогорода, мать! Под моей рукой тысяча драккаров и лодий! Больше сотни тысяч воинов!

Внезапно успокоившись, он уселся рядом с Мэвой и уже вполне миролюбиво произнёс:

– Я приготовил тебе хороший подарок. Эй, Воислав, подойди к нам!

Высокий стройный юноша, сидящий неподалёку, стремительно вскочил со своего места, подошёл к ним и замер, не зная, что ему делать дальше.

– Этот молодой воин – твой внук! – улыбнулся Рюрик. – Он сын моего погибшего брата Трувора.

Князь на мгновение замолчал, но тут же добавил:

– И твоего сына Альрика!

– Воислав говорит на нашем языке? – спросила она, любуясь юношей.

– С самого раннего детства! – Рюрик тоже одобрительно поглядывал на своего племянника. – Рос он среди викингов, новогородцев, хазар и печенегов. Много языков знает. Я их с его матерью Лесей после смерти Трувора из Изборска забрал к себе в Новогород. Хотел из парня воеводу молодого для Новогорода вырастить. Теперь же, похоже, придётся Воислава здесь оставить!

– Зачем? – удивлённо спросила Мэва.

– Так ведь кроме меня он единственный законный наследник мужского рода после ярла Харальда и ярла Эйнара! Если Воислав останется на побережье, то никакой конунг уже не сможет забрать ваши с дедом фьорды! Тинг ему это не позволит!

– Я смотрю, – улыбнулась мать, – ты думаешь и говоришь как настоящий конунг!

– Страна подо мной большая, народов много, всеми управлять надо, а потому мысли и дела должны быть прямыми и правильными!

Мать одарила его лучезарной улыбкой и каким-то новым взглядом. В нём он уловил не только любовь, но и распирающую её гордость.

За него. Старшего своего сына Антона, а нынче правителя Биармии, Гардарики и Новогорода конунга-князя Рюрика.

А через три дня все драккары новогородской армады вернулись во фьорд.

Теперь уже многочисленные жители посёлка безбоязненно высыпали на берег встречать своих освободителей.

Бейнир и Флоси рассказали, что захват ярлов Сверра и Дьярви прошёл легко и без большой крови.

Повсюду местные жители решили, что входящие в их фьорды драккары ведёт конунг Дрётт, а потому даже не вооружились, чтобы дать отпор врагу. Да и нельзя было подумать, что десяток драккаров мог привести кто-то, кроме конунга.

А уж когда чужие викинги и ратники споро высадились на пирс и берег, было слишком поздно. Люди растерялись. Пришлых воинов оказалось так много, что за мечи и секиры взялась только охрана ярлов, но её тут же перебили.

Помня наказ Рюрика, Бейнир и Флоси смогли удержать своих воинов от резни. Жителей посёлков согнали на берег, а их дома разграбили, унося оружие и все найденные ценности. Забрали и драккары, оставив по одному на каждый фьорд, чтобы люди могли выжить.

Как и обещал князь, избитых и окровавленных соседей-ярлов приволокли в дом Мэвы и поставили перед ней на колени.

– Вот ваши с ярлом Харальдом обидчики и враги, Мэва! – просто и спокойно сказал Бейнир. – Они в твоей власти, можешь сполна исполнить свою месть!

Хозяйка фьорда сидела в своём кресле, испуганно смотрела на копошащихся у её ног людей и не знала, что ей с ними делать.

Ещё совсем недавно эти ярлы открыто издевались над ней, казались такими гордыми и высокомерными, грозились голой и босой прогнать её через весь посёлок, унизить перед его жителями, а потом повесить на берегу.

И теперь они перед ней, раздавленные и опозоренные, прячущие взгляд и не смеющие открыть рот, чтобы произнести хоть слово.

Но это были ярлы! Ярлы!

С детства внушаемое преклонение и страх перед ними впитался с молоком матери и навсегда сохранялся в сознании каждого жителя многочисленных фьордов.

Внутри Мэвы чувство ненависти к этим двум людям сжигало всю её сущность, а уважение к их званию гасило это пламя и требовало снисхождения.

– Не могу! – хрипло выдавила она из себя. – И не я должна решать их судьбу!

Она прикрыла лицо руками и отвернулась в сторону, чтобы не видеть пленников.

– Так тому и быть. – Рюрик понял, что мать не может покарать своих обидчиков, а потому это придётся сделать ему самому.

Он подошёл к стоящим на коленях ярлам и негромко спросил:

– Почему вы продолжили преследовать мою мать? Ведь тинг после смертного поединка признал вас виновными, да ещё взыскал в пользу Мэвы нанесённый ущерб? Может, я ошибаюсь?

– Нельзя женщине быть мужчиной, управлять фьордом, драккарами и викингами! – заговорил ярл Дьярви. – Да ты и сам знаешь, что её дело – дом, хозяйство и дети! Твоя же мать считает себя ярлом! А такого не должно быть!

– Но не вам это решать! – угрюмо произнёс князь. – Есть тинг, конунг, отец Мэвы, ярл Харальд, а также я – её сын!

– Ты теперь конунг в другой стране и никогда сюда не вернёшься, – вступил в разговор ярл Сверр. – Мы знаем, что твой младший брат князь Трувор погиб, а дед слишком стар, чтобы править двумя фьордами. Больше мужчин в вашем роду нет! Некому становиться ярлами! Пришла пора поменять хозяина в посёлке Мэвы, а потом и в посёлке ярла Харальда!

– Вот тут ты ошибаешься, ярл! – возвысил голос Рюрик. – Есть ещё сын князя Трувора. И он здесь! Ему предстоит править. Воислав!

Юноша подошёл и встал рядом.

– Какая кара ждёт мучителей твоей бабки Мэвы, а теперь и твоих врагов, возжелавших лишить её и тебя богатств и имущества?

– Смерть! – выдохнул Воислав.

– Ты сказал своё слово, будущий ярл, – нахмурил брови Рюрик. – Пусть так и будет!

Он повернулся к стоящим позади него викингам.

– Поднимите их. Отведите на берег и повесьте на деревьях!

В голосе князя слышались полное спокойствие и равнодушие.

– Ты не посмеешь это сделать! – взревел Дьярви. – Мы же всё-таки ярлы!

– А когда вы мою мать хотели повесить, вы ж не говорили, что она женщина-ярл и нельзя её казнить? Уведите их!

– Тебе придётся отвечать перед конунгом Дрёттом! – в бешенстве закричал Сверр.

– Если это мне будет нужно, я повешу и его! – прозвучал холодный ответ.

Когда шаги и крики людей за дверью дома стихли, Рюрик сел в кресло, окинул взглядом собравшихся людей и громко, чётко произнёс:

– Два дня пусть люди отдохнут, а потом поплывём разговаривать с конунгом Дрёттом!

И уже в который раз за день князь уловил на себе испуганный взгляд Мэвы.

Похоже, она до конца так и не поверила, что её сын может влиять на судьбы стран и их правителей.