Читать книгу: «Венценосец», страница 2

Глава 3

Солнце перевалило за половину неба, когда он распахнул дверь в гридницкую, где его уже поджидали главные начальные люди.

При виде правителя Биармии, Гардарики и Новогорода все присутствующие встали, раздались нестройные приветственные крики, перешедшие в гул голосов.

Князь прошёл в торец длинного деревянного стола и сел в огромное резное кресло, махнув рукой.

И тут же собравшиеся князья, и княжичи, племенные вожди, посадники ближних городов, воеводы и знатные боляре начали шумно рассаживаться по местам, сопровождая свои действия возгласами и разговорами.

Рюрик цепким взглядом медленно и внимательно обвёл их всех, вызывая из памяти воспоминания о каждом.

Справа сидел уже изрядно постаревший за прошедшие полтора десятка лет воевода Свентовид. О его возрасте говорили седые, словно лунь, волосы на голове и резкие морщины на лице. В верности, рассудительности и смелости воеводы за прошедшие годы князь ни разу не усомнился.

По левую руку восседал тысяцкий Радигост – вредный и злопамятный старикашка, как звал его про себя князь, но и уважал сильно за ум, честность, житейскую смекалку и рачительность. В исправности и порядке содержал он все укрепления в округе, городские крепостные стены, ворота, мосты через реки, переправы, пирсы и дороги, готовил и обучал ополчение, сил своих не жалел. Без тысяцкого князь бы со всем этим огромным хозяйством никогда не совладал.

За ним притаился дворский Прислав, всегда старающийся находиться в тени. Как он успевал править хоромами, слугами и потоком посетителей, было загадкой для Рюрика. Этот человек давно стал незаменимым.

Князь на мгновение прикрыл веками глаза, и тут же перед ним всплыл образ ближнего болярина и советчика князя Гостомысла – толстяка Таислава. Таких умных людей в своей жизни Рюрику встречать больше не приходилось. И очень жаль, что он быстро ушёл из жизни вслед за своим князем! Но даже за те недолгие дни, что боги позволили ему оставаться в мире яви, болярин успел помочь Рюрику вступить на престол, объяснил, как изнутри устроено государство, ведётся торговля, собирается дань с городов, народов и племён, куда расходуются эти полученные деньги.

По первости пухла голова у молодого князя от этих премудростей, но он всё выдюжил. Вдвойне благодарен был Таиславу за то, что показал ему болярин, как можно собрать в единый кулак развалившуюся после междоусобной войны страну. Пусть даже огнём и мечом, потоками крови.

А ещё привёл к нему старик своего юного внука Всеведа, сидящего нынче на скамье вслед за дворским. Готовил его болярин исподволь себе на смену. Чувствовал, что недолго жить ему осталось, а служение своего рода княжому считал главным для себя. Оказался тот паренёк шибко умненьким, обученным дедом разным наукам и делам государственным. Стоило мальца подпустить к принятию решений, как спорить не только с дедом, но и с самим князем стал. Думал Всевед совсем по-другому, чем они, совсем иначе, по-новому. Удивлялся тому по первости Рюрик, но потом прислушиваться к словам и мыслям тем начал. Ведь парень желал князю и стране своей только всего хорошего. А болярин меж тем смеялся от души, видя, как внук его спорить и убеждать людей умеет. И радовался, что вырастил такого государевого человека.

Взгляд князя скользнул по местам на скамьях, где когда-то давно сидели Бейнир и Флоси. Люди, знающие самого Рюрика с раннего детства, без которых он бы никогда не занял княжий престол, а может, погиб ещё в юные годы. Этих наставников и близких друзей никто ему уже не сможет заменить. Теперь их места занимали сотские Далята и Боркун. Хорошие воины, давно вступившие в зрелый возраст и начинавшие свою службу ещё при князе Гостомысле.

Чуть дальше, ближе к концу стола, были видны знакомые лица нескольких мелких князей и пяти или шести племенных вождей, замерших в ожидании, что же князь им скажет.

Рюрик откашлялся и заговорил:

– Рад видеть всех вас у себя в хоромах! В последние годы мы не так часто встречаемся вместе. Виной тому множество дел, которые приходилось решать каждому из нас.

Он исподлобья взглянул на внимательно слушающих его людей и продолжил:

– Теперь же главные задачи, стоявшие перед вашим князем, выполнены, и пришла пора исполнить клятву, принесённую мною жителям Новогорода пятнадцать лет назад! Знаю, что и вы все к этому готовы. О том каждый давно мне говорит.

Рюрик нахмурил брови и грозно сказал:

– Ежели кто считает, что рано ещё идти войной на Баркату, то пусть скажет о том прямо и при всех, не таит внутри себя сомнения!

Люди за столом молчали, но на их лицах князь увидел только одобрительные улыбки. Похоже, все с нетерпением ждали этого его решения.

И он громко и чётко произнёс:

– Завтра с утра послать гонцов во все княжества, посады и ставки племенных вождей! Пусть присылают свои дружины! И напомните им, от кого и сколько жду оснащённых лодий, пешцов и всадников в полном вооружении! Мы начинаем войну с Хазарией!

Поддавшись общему приподнятому настроению, Рюрик улыбнулся, резко поднялся на ноги и направился к выходу из гридницкой под восторженные крики своего начального люда.

Глава 4

Резкий пронзительный свист заставил плывущего на лодке посредине реки Радовита повернуть голову в сторону берега. А там по самому его краю скакал один из телохранителей отца, призывно махая ему руками.

Вытащив из воды вёсла, он прислушался, прислонив к уху ладонь.

– Эй, паря! – донёсся до него голос. – Греби к берегу! Тебя повсюду ищут! Лодку я пригоню, а ты на моей лошади в посёлок поскачешь.

Молодой человек не мешкая налёг на вёсла и несколькими сильными гребками выгнал лодку на песчаную отмель.

– Что там стряслось? – растерянно спросил Радовит у посланника, быстро взобравшись на лошадь и разбирая руками поводья.

– С отцом твоим, родовым вождём Хотимиром, совсем плохо, – махнул тот рукой. – Велел он всю родню собрать. Хочет попрощаться. Видать, отходит в мир нави. Поспешай!

– Надеюсь, успею ещё живым застать! – Радовит ударил коня пятками, пуская его в галоп.

Сердце бешено колотилось в груди, слёзы застили глаза, а в голове билась одна лишь мысль:

«Как же мне теперь жить?»

Отец для него был всем: другом, наставником, братом, сестрой и даже матерью. Он вынянчил и вырастил Радовита, вложил в руки оружие и различные инструменты, научил владеть ими. С раннего детства и на долгие годы Хотимир стал отдушиной для ребёнка, открыл ему новый неизведанный мир, который теперь рушился.

Как добрался в посёлок, молодой человек того не помнил.

Бросив поводья на вбитый в опору ворот крюк и расталкивая столпившихся во дворе людей, он ворвался в дом и кинулся в дальний угол.

Там на топчане лежал среднего роста человек с морщинистым лбом и такими же морщинистыми кистями рук, сложенными на груди. Густые седые волосы и борода обрамляли его лицо, глаза были закрыты. И только хриплое тяжёлое дыхание дало знать молодому человеку, что отец всё ещё жив.

– Ты здесь, сын? – прозвучал негромкий дребезжащий голос. – Я уж начал бояться, что не дождусь тебя.

Радовит неожиданно почувствовал влагу на своих разгорячённых щеках и тяжело упал перед вождём на колени, обхватив исхудавшие плечи руками.

Кончики холодных пальцев коснулись его лица и на несколько мгновений замерли у виска.

– Неужто плачешь? – прошелестел над самым ухом едва различимый шёпот. – Не надо! Когда-то это обязано было случиться. Прикажи всем удалиться! Мои слова должен услыхать только ты!

При неровном свете двух горящих факелов Радовит увидел, как дрогнули и распахнулись ресницы, открывая белёсые глаза, а лёгкая улыбка осветила потрескавшиеся губы отца. Казалось, ничего не видящий взгляд скользнул по лицу сына, ушёл куда-то в сторону, но тут же вернулся и остановился на его переносице.

– Придвинься ко мне поближе, – снова заговорил старик. – Говорить буду долго.

Молодой человек дождался, когда собравшиеся люди покинут дом, запер за ними дверь на металлический засов, передвинул скамью от стола к топчану и уселся на неё, не сводя глаз с отца.

– Из всех моих сынов уцелел один ты! – голос вождя дрогнул и потеплел. – Когда моя последняя жена родила, я уже стар был, а потому не смог дать тебе то, что должон.

– Не надо об этом, отец! – воскликнул Радовит, склоняясь над стариком.

– Молчи! – перебил его вождь. – Мне недолго жить осталось, а успеть рассказать надо много.

Хотимир слегка приподнял правую руку и разжал крепко стиснутый кулак.

На ладони матово поблескивала увесистая золотая гривна с приваренной к ней тонкой цепочкой.

– Возьми это украшение и повесь себе на шею, а ещё лучше – спрячь в надёжное место. Никому его не отдавай. Оно – символ власти! Огромной власти, – негромко произнёс старик с тяжёлым вздохом. – Вот только получить её я так и не решился. Может, ты это сделаешь!

– Я не понимаю тебя! – Радовит осторожно двумя пальцами взял украшение и поднёс поближе к горящему факелу.

– Гривну эту мне ещё до своей смерти вручил мой отец, а твой дед Мовеслав, – снова заговорил Хотимир. – Умер он совсем молодым, ты его даже никогда и не видел.

Молодой человек смотрел на старика, не понимая, к чему тот клонит.

– А принесла её в наш дом княжна Ярина, младшая дочь самого князя Годислава, – негромким размеренным голосом продолжил Хотимир. – И отдала в руки моему деду Преславу.

– Ух ты, – пробубнил себе под нос Радовит. – Оказывается, мой прадед с князьями был знаком близко!

– Не перебивай меня! – повысил голос отец. – У нашего тогдашнего правителя князя Годислава имелось три сына. Старшего звали Вратибор, среднего – Переяр, а младшего – Волемир.

– Ну-у-у, – поддакнул Радовит. – О Волемире в стране нашей все слыхали. От него ведёт свой род нынешний князь Рюрик!

– Когда у князя Годислава появились внуки, он крепко задумался, как же передавать власть детям, чтобы не разрушить страну и не вызвать споры и войны промеж наследников. – Старик, казалось, даже не услыхал слов сына.

– Видать, придумал что-то хитрое? – не удержался от вопроса молодой человек.

– А ты не смейся, – одними глазами улыбнулся отец. – Эта гривна дорогого стоит!

– Неужто? – фыркнул Радовит, по-прежнему рассматривая золотое украшение при свете факела.

– Понимал мудрый Годислав, что править страной должен только один из наследников. Тот, кто старше в роду и ближе к линии правящего князя. Все другие родичи помогать ему обязаны.

– Это как у викингов? – встрепенулся молодой человек. – Отцу наследует старший сын, а после – его старший сын? И ежели сынов у правителя нет, то власть перейдет по старшинству к брату, а потом и к сыну брата?

– Верно говоришь, – Хотимир устало прикрыл глаза. – А потому для каждого из сынов и имевшихся внуков велел князь изготовить гривны, дабы по ним можно было сразу распознать, кто от кого народился. На сыновних гривнах в центре мастер сделал выпуклый диск-солнце, который тоненькими золотыми лучиками соединялся с внешним кольцом. Внешнее кольцо гривны для старшего сына сделали из толстой золотой проволоки, для среднего – сплели из двух, а для младшего – из трёх проволок потоньше. Чтобы отличать гривны внуков, вместо диска в центре поставили маленькое кольцо.

– А ежели внуков от одного сына несколько имелось?

– Для этого князь придумал в верхней части гривны, где припаяна золотая цепочка, прокладывать между внешним и внутренним кольцами вместо тонкого лучика толстую золотую полоску. Полосок могло быть несколько. Они означали внуков по старшинству. Когда умирал князь, его гривну передавали старшему сыну, а у того имелась ещё и своя. Вот так и доказывали своё главенство в роду.

– Умён оказался князь Годислав, хитро придумал! – кивнул головой Радовит.

И тут же почувствовал, как жаром обдало всё тело, а в ушах раздался противный писк. Заплетающимся языком он только и смог спросить отца:

– В моей руке гривна княжича Вратибора?

Столько ужаса прозвучало в его голосе, что Хотимир невольно хрипло хохотнул:

– Так оно и есть, сынок! Она по праву принадлежала твоему прадеду Преславу.

– Да как же сие могло случиться? – Сердце Радовита бешено колотилось, и готово было вырваться из груди. – Так мы с тобой, оказывается, родичи князя Рюрика?

– Как видишь, – слабо улыбнулся старик. – Но я уже не жилец в этом мире.

– Отец! Расскажи всё, что знаешь о моём прадеде и этой гривне!

Молодой человек первый раз в жизни почувствовал, как мелкая дрожь сотрясает тело, но не понимал, отчего это происходит.

– Прямым наследником престола после князя Годислава должен был стать старший сын Вратибор. Люди отзывались о нём плохо. Сказывали, что душа у него подлая, нагл и жесток он сверх всякой меры, до молодух и баб охоч очень. Шибко не любили княжича горожане, но изменить ничего не могли. Наложницы у Вратибора во всех ближних к городу посёлках имелись, вот только девок рожали, а нужны были парни – наследники. Злился сильно княжич на себя, на баб и даже на богов за то, что не получалось родить сына. А у младших братьев дети мужского пола уже росли, потому и не находил он себе места. Понимал, как трудно ему придётся без наследника.

Хотимир закрыл глаза и замолчал, собираясь с силами.

Радовит не торопил его, понимая, что должен молчать и лишь слушать, ловя каждое слово отца.

И тот продолжил свою речь:

– Повадился Вратибор хаживать в наш лесной посёлок. Раньше, говорят, он совсем маленьким был, десяток домов едва бы набралось. Это за прошедшие годы разросся сильно, народу в нём теперь не счесть. А тогда жил в посёлке бондарь Сдеслав. Рукастый мужик. И имелась у него дочка на выданье, наипервейшая красавица по всей округе. Весеей кликали её. Вот к ней-то и зачастил княжич. Собой Вратибор тоже недурён оказался, потому, видать, и полюбились молодые.

Старик сморщился, словно от боли, и перевёл дыхание.

– Сдеславу приято было, что именитый гость к нему в дом наведывается, вкусности разные возит да за дочкой ухаживает. Может, бондарь в душе на что-то надеялся. Ну а когда спохватился, Весея уже понесла. Тот подарочек княжой издали стало видать. Там уж серчай не серчай, а пришлось хозяину дома Вратибора при встрече за грудки брать. Но тот и не отказывался от девки, не сбегал никуда и даже поклялся помогать, коли ребёнок народится. А ежели мальчик на свет появится, то он его на руки примет и сыном признает!

– Наследником своим? – удивлённо охнул Радовит.

– Ну да, – наморщил нос Хотимир, словно хотел чихнуть.

– И что дальше? – не удержался от вопроса молодой человек.

– Когда пришла пора Весее рожать, послали за княжичем. Прискакал Вратибор не мешкая. Да не один. С ним была сестра его, княжна Любослава. Она сразу всеми командовать стала. Властная и не по годам умная оказалась. Людей по местам расставила, каждому дело нашла. Долго, сказывают, мучилась Весея. С самого вечера и до утра. А на восходе родила мальчика. Обрадовался Вратибор, на руки дитё взял, сам пуповину мечом перерезал, из бани на свет вынес. А там сына солнцу показал, к земле приложил, водой из родника сбрызнул. Княжна ему помогала и слова какие-то мудрёные говорила, будто обряд колдовской проводила. И назвали они ребёнка Преславом.

– Так это ж мой прадед! – удовлетворённо вздохнул Радовит и почувствовал, как растягиваются в счастливой улыбке губы.

Но где-то глубоко в мозгу зародилось какое-то смутное беспокойство, а взгляд случайно скользнул по лежащему на ладони золотому украшению.

– А гривна? Расскажи о ней, отец! – с трудом выговорил он, впиваясь взглядом в вождя.

– Всего через несколько дней после рождения сына у княжича Вратибора случилось страшное горе. Умер его отец – правитель Биармии, Гардарики и Новогорода князь Годислав. Со всего света собрались на похороны люди. Прискакали и приплыли ближние родичи, князья, племенные вожди, прислали своих представителей хазары, половцы, печенеги и всякие разные соседи. Не счесть их было. На погребальном костре огромной крады сожгли тело грозного князя. Взметнувшееся к небу пламя виднелось людям за несколько вёрст. А вот на тризне перепились то ли с горя, а то ли с радости княжичи Вратибор с Переяром и убили друг дружку. В живых остался младший из братьев, Волемир. Теперь ему и надлежало стать преемником отца своего, поскольку у Вратибора детей мужского пола не имелось, а сын Переяра в реке утоп.

– Почто так? – вскричал молодой человек, вскакивая на ноги. – А как же Преслав?

– О нём ведала только княжна Любослава, – угрюмо выговорил старик, чётко произнося каждое слово. – Это она сняла с шеи Вратибора гривну и спрятала её.

– Зачем? – не понял Радовит. – Княжна ведь могла рассказать всем о сыне старшего брата!

– И что тогда? – словно эхом отозвался Хотимир. – Кто бы стал править страной, покуда Преслав не вырос? Да и все князья, посадники и племенные вожди хотели видеть на престоле младшего из братьев Волемира. Он был прирождённым воином и умным человеком, а потому мог сохранить страну в целостности и не позволить растащить её на куски. А узнай люди о сыне Вратибора, недолго малыш смог бы прожить. Придушили б его втихую! Выходит, княжна мудро поступила.

– Да-а-а, – опустошённо проговорил молодой человек, снова опускаясь перед отцом на колени. – Зачем же тогда гривну Вратибора отдали моему прадеду?

– Князь Волемир правил долго. Он сделал много хорошего для страны и своего народа. И был у него только один сын – Любомир. Умный, рачительный хозяин, но не воин. Да и болезненный весьма, как с виду, так и изнутри. В свой черёд у Любомира тоже трое сыновей имелось: старший Буривой, средний Кагель и младший Корлин. Чем-то не нравились они все княжне Любославе, а может, вина перед старшим братом замучила, потому однажды, набравшись смелости, велела она младшей сестре Ярине найти Преслава, рассказать всё об отце, князе Вратиборе, и передать ему гривну. А уж что он решит и как поступит, то от него зависит.

– Вижу я, ни дед, ни ты не захотели предъявлять своё право на княжий престол? – покачал головой Радовит. – Почему? Скажи мне!

– Наш род слаб и мал числом мужчин, – хрипло произнёс вождь. – Не могли мы соперничать с князем Волемиром и его потомками, а поддержки в те годы искать было не у кого. Он держал всех вождей в своём кулаке. Никто бы не осмелился выступить на нашей стороне. На смену ему пришёл князь Буривой, а потом князь Гостомысл. Оба считались прямыми потомками, такими же сильными и жестокими, как и основатель их рода – Волемир. Кабы мы с отцом заявились к кому-нибудь из них с этой гривной и рассказали обо всём, то жить нам осталось бы недолго. Ныне страной правит князь Рюрик. Он наполовину новогородец, а наполовину викинг. Воин в битвах наипервейший. Люди о нём хорошо говорят, за справедливость и доброту хвалят, верят ему безмерно. Но у тебя больше прав на престол, чем у нынешнего князя! Вот только действовать надобно осторожно.

Хотимир замолчал, восстанавливая дыхание после долгой речи, и продолжил:

– К Рюрику нужно подобраться очень близко, войти в число друзей, узнать все тайны. Но этого мало. Следует привлечь на свою сторону вождей, найти сильных союзников. Тогда можно будет разговаривать на равных с ним и о чём-то договариваться. Он добровольно не уступит тебе свой престол!

– И как мне быть? – Молодой человек испуганно глядел на отца, уже понимая, что после этого разговора жизнь его станет другой.

– Можешь ничего не менять, – слабо улыбнулся вождь. – Мы с твоим дедом так и поступили. А захочешь рискнуть, отправляйся с Рюриком в поход на хазар, покрой себя славой и сделай всё, что я говорил. Вот только уцелеешь ли, то никому не ведомо. Тебе решать! Я уже…

Из горла старика вырвался сдавленный хрип, лицо подёрнулось гримасой боли, а ресницы, мелко-мелко задрожав, закрыли глаза. Навсегда.

Глава 5

Он сидел в кресле за столом в одрине при свечах и готовился рассматривать переданную ему Свентовидом карту. Её воеводе привезли печенеги, с которыми у того уже более десятка лет назад были установлены дружеские отношения. Да и сам Рюрик тоже изредка виделся со своим соседом, великим племенным князем Ольмесом, и даже с ханом Арсланом – вождём всего союза печенежских племён. С ними вместе они защищали свои границы от набегов хазарских и половецких дружин, а потом уже заключили долгосрочный союз меж собой, чтобы общими усилиями противостоять сильному врагу.

Рюрик нуждался в нём, поскольку договора о мире и дружбе с Хазарией, как это сложилось когда-то у князя Гостомысла с каган-беком Манассией, у Новогорода по-прежнему не было.

И вот теперь Рюрик вспомнил о печенегах и тоже велел направить гонцов к ним, сообщив о начале подготовки похода на Баркату. Он даже не сомневался, что князь Ольмес пришлёт ему своих воинов. Да и как тут поступишь иначе, ежели печенегам тоже вскорости может понадобиться помощь Новогорода.

Рюрик разгладил громадной ладонью свиток из телячьей кожи и внимательным взглядом окинул давно известные ему земли с нанесёнными на них реками, озёрами, а также границами соседей. Что-то князю показалось незнакомым и каким-то странным. Он приблизил лицо к карте и понял, что его смутило: жирной краской синеватого цвета была выделена непонятная территория, а в центре её располагалась какая-то новая крепость. И называлась она Кий. Князь не поверил своим глазам и чуть не засмеялся. Сколько он помнил, печенеги и хазары называли так палку, дубину и даже мужской детородный орган. Ему стало интересно, кому же могла прийти в голову мысль дать непотребное имя крепости. Винить в шутке печенегов не хотелось. Незачем им было так поступать, если только не хотели посмеяться и обидеть воеводу Свентовида. Да и его самого, князя Биармии, Гардарики и Новогорода.

Но, приглядевшись повнимательнее, он понял, что на месте Кия раньше стояла Куйава – крепость, принадлежащая бывшим его викингам-ярлам, а теперь уже князьям Аскольду и Диру. Похоже, это они решили посмеяться над хазарами и заменить Куйаву на Кий, а печенеги согласились с ними и стали на своих картах наносить такое имя и отмечать границы нового княжества.

«Вот придёт в Новогород дружина викингов из Кия, – улыбнулся про себя Рюрик, – попрошу рассказать мне, кто всё-таки до такого додумался!»

Князь откинулся на спинку кресла и прикрыл веками уставшие за день глаза.

И сразу же множество мыслей и картинок замелькало в его утомлённом мозгу.

Все они были о приближающемся походе, ратниках, коннице, мачтах и парусах.

Неожиданно для себя он почему-то вспомнил, что после восшествия на княжий престол только один раз вышел на драккарах и лодьях в море. Да и то к этому Рюрика вынудили очередные просьбы матери Мэвы и совсем уже старого деда ярла Харальда.

А случилось это всего пяток лет назад.

В самом конце лета к городскому пирсу подошли три больших купеческих кнорра, и на берег вышли десятки торговцев со своими слугами и охраной.

Рюрик видел их с высоты окна своей одрины, но не придал этому особого значения.

Вскоре гриди привели к нему в хоромы маленького толстенького плешивого человечка с бегающими глазками.

Оказалось, купец был послан к нему Харальдом и Мэвой с криком о помощи, а в доказательство своих слов положил на ладонь князю принадлежавший его матери золотой перстень, когда-то давно подаренный ей хозяином фьорда ярлом Эйнаром.

Рюрик сразу вспомнил любимое украшение Мэвы, а потому внимательно выслушал торговца.

От него князь узнал, что умер конунг Крум и теперь новым правителем на побережье стал его старший сын Дрётт, дружный с ярлами Сверром и Дьярви, у которых с Мэвой когда-то вышла тяжба из-за её фьорда, посёлка и драккаров. В тот раз только вмешательство самого Рюрика в их спор на тинге, а также смертельный поединок с ярлом Хэлтором позволили сохранить в целостности имущество Мэвы.

На десять лет соседи отстали от Мэвы, да и конунг Крум уже не поощрял притязания местных ярлов на фьорд, которым правила женщина.

Но теперь всё поменялось.

При поддержке нового конунга Дрётта ярлы Сверр и Дьярви вступили в открытое противостояние с Мэвой. Они не выпускали её драккары из фьорда, устроив им настоящую блокаду. И даже престарелый ярл Харальд ничем не мог помочь дочери, поскольку конунг велел ему не лезть не в своё дело.

Мэва со своими викингами приготовилась к долгой осаде и сражению за посёлок, но ярлы не хотели терять своих людей, а потому предложили ей и ближним родичам покинуть фьорд на лодке, а до этого освободить викингов от принесённой ей клятвы верности. Тогда никто не пострадает в этой войне.

Она отказалась.

И тогда вмешался сам конунг.

Он дал Мэве срок до начала сезона бурь выполнить требования ярлов, собрать всё ценное и покинуть посёлок. Иначе его драккары и викинги присоединятся к Сверру и Дьярви, войдут во фьорд и тогда уже сражения не избежать. Женщина не может быть ярлом! Наследника мужского пола у неё нет, поэтому она должна передать всю власть в руки соседей! Такая же жестокая судьба нависла и над фьордом ярла Харальда, у которого не осталось наследника, чтобы занять в будущем освободившееся место, а потому все богатства, драккары и викинги могли перейти в руки конунга Дрётта.

Мэве ничего не оставалось, как снова обратиться за помощью к своему сыну Рюрику. Хорошо ещё, что нашлись преданные ей люди, согласившиеся доставить весть об этом князю Биармии, Гардарики и Новогорода, и в числе их оказался торговец Старри. Он очень боялся мести ярлов и конунга, но всё-таки выполнил поручение Мэвы.

– Скажи, купец, – заговорил князь после долгих раздумий. – Ты знаешь, сколько драккаров и воинов под рукой конунга Дрётта и ярлов Сверра и Дьярви?

– У ярлов по пяти драккаров будет! – без раздумий ответил Старри. – А у конунга их около полутора десятков, но нынче, пожалуй, во фьорде не больше двух или трёх осталось. Это те, которые за зиму не успели починить. Все остальные ещё весной ушли в походы. Думаю, и викингов в посёлке не много наберётся. А конунг остался дома из-за своих друзей – ярлов Сверра и Дьярви. Ждёт, чем их тяжба с твоей матерью закончится.

Толстяк помолчал и добавил:

– У входа во фьорд к Мэве в засаде прячутся четыре драккара ярлов. Я их сам видел, когда проплывал мимо на лодке. Воинов на них много, но, сам знаешь, долго без дела тяжко быть. Поэтому, мне кажется, ярлы станут поочерёдно их менять. По два драккара от каждого.

– Ты это верно подметил, – кивнул Рюрик. – Так оно и будет!

– Твоя мать, конунг, о помощи просит. – Старри опустил взгляд вниз. – Видел я её, разговаривали долго. Тяжко ей очень. Да и с дедом Харальдом тоже что-то решать надо.

– Сам поплыву! – сжал кулаки князь. – Пора заканчивать эту тяжбу с соседями! А тебя, купец, как мне отблагодарить за содеянное? Проси что хочешь!

– Прошу тебя лишь об одном: поторопись, конунг, – толстяк прижал пухлые ручки к груди и склонил в полупоклоне голову.

– Два дня уйдёт на сборы, больше я в Новогороде не задержусь, да и вернуться домой до сезона бурь надо. Не хочется попадать в сильный шторм.

На том они и расстались.

А вечером Рюрик долго разговаривал с Хельги о предстоящем походе, а также о его брате, новом конунге Дрётте.

И тут он узнал много нового для себя. Оказывается, конунг всю свою жизнь провёл в набегах и войнах, домой возвращался лишь на зиму, привозил богатую добычу и устраивал большие пиры. Женщин Дрётт не любил, потому возле него несколько лет подряд оставалась только одна из них, родившая ему дочь. Сыновей не было вовсе.

– Ты, оказывается, прямой наследник своего брата? – засмеялся Рюрик. – Если он погибнет, то тебе придётся стать конунгом? Я помню, что у вас есть ещё младший брат, но он уплыл в дальние страны и не вернулся.

– По нашим законам и обычаям так оно и есть! – пожал плечами Хельги. – Вот только желания возвращаться туда у меня нет.

– Неужто не поплывёшь со мной во фьорд? – удивился князь.

– Но ты же будешь там воевать с ярлами и самим конунгом, – поморщился викинг. – Мне бы не хотелось поднимать оружие против своих земляков и старшего брата!

– Что ж, пусть будет так! – окончательно решил Рюрик. – Оставайся в Новогороде.

Князь сдержал слово, данное купцу Старри, и уже утром на третий день два десятка быстроходных драккаров, гружённых оружием и припасами, стояли у пирса, готовясь к отплытию.

Рюрик из окна хором видел, что берег у крепости был усеян людьми, облачёнными в праздничные одежды. Тут и там среди них мелькали викинги. Они прощались со своими близкими и родичами, но происходило это как-то весело и шумно. Грусти и слёз не было.

Воины один за другим поднимались по трапам на палубу драккаров и, стоя у бортов, прощально махали руками и что-то громко кричали.

Толпа ждала только князя и сопровождающих его начальных людей.

И он вышел на крыльцо хором, медленно сошёл по ступеням на землю и направился к берегу реки.

Рядом с ним шагал любимец князя, единственный сын Леси и Трувора, юный Воислав. Ему было всего пятнадцать лет, но парень казался старше.

Рюрик решил взять юношу с собой, не обращая внимания на уговоры и слёзы его матери. Князю нужен был законный наследник ярлов Харальда и Эйнара, чтобы удержать оба фьорда деда и матери в своих руках, поскольку сам остаться в тех землях он не мог.

С ним в поход захотели отправиться Бейнир и Флоси – старые и верные друзья. Обоим хотелось под конец жизни побывать на родине, и в этом Рюрик отказать им не мог.

А прямо к отплытию на пирс пришёл с оружием и припасами Хельги.

– Как же я тебя одного отпущу? – только и произнёс колдун. – Там ведь нужно будет разговаривать с моим братом-конунгом! А кто ж знает Дрётта лучше меня?

Князь взошёл на палубу своего большого драккара «Фенрир» и махнул рукой, подавая знак к отплытию. И тут же с кормы зазвучали гортанные команды стоящего у бокового руля кормчего Есислава. Рей медленно пополз вверх по мачте, а лёгкий ветерок с берега уже расправлял громадный парус.

Дрогнув всем своим могучим длинным телом, драккар сдвинулся вбок и под свист и прощальные крики остающихся на берегу людей начал уходить в сторону середины реки.

Поход начался.