Читать книгу: «Белый олень», страница 6

Касьян, задумавшись, смотрел на чертёж.

– Если речь идёт только о том, что солнечные лучи падают на землю под разными углами, то есть и другое объяснение, – заметил он, наконец.

– Какое?

– Почему ты пришёл к выводу, что солнечные лучи падают на всю Землю параллельно? Возьмём свечу.

Он вскочил и действительно взял свечку с полки. Прихватил ещё пару маленьких берестяных туесков с солью, тут же стоявших.

– Смотри, если мы её зажжём и поставим перед ней туесок, тень от него упадёт в сторону, от свечи прямо противоположную. Если возьмём другой такой же туесок и поставим его чуть дальше, на одной линии с первой, то тень упадёт тоже прямо от свечи, только совсем не в ту же сторону, что первая. Потому что линии, соединяющие свечу и первый туесок, и свечу и второй туесок, направлены не в одну сторону. Понимаешь, что я хочу сказать, да?

Ириней одобрительно кивнул.

– Соображаешь.

– Кстати, – продолжал Касьян, – так расстояние до солнца можно узнать. Если знать расстояние между этими двумя точками на Земле.

Он указал на туески и добавил:

– И еще надо умудриться как-то произвести измерение одновременно.

Возражения его ничуть не умалили уверенности Иринея.

– Правильно, если бы Земля была плоской, так бы и было. Но я всё же уверен, что Земля шарообразна. Помнишь, я сказал, что есть ещё другие явления, которые склонили меня к этой мысли?

Заинтригованный, Касьян вскинул голову.

– Да, какие?

– Смотри, во-первых, из разных мест на Земле мы видим разные звёзды. Представь себе Ступицу¹¹, вокруг которой вертится весь небосвод.

Касьян представил.

– Вот если ты пойдёшь на юг, Ступица будет склоняться всё ниже и ниже к краю неба, а где-то очень далеко совсем исчезнет. Наоборот, если ты пойдёшь на север, Ступица будет подниматься. Наверно, однажды она окажется в зените, правда, пока никому не удалось это проверить. Но ведь если бы Земля была плоской, сколько бы ты по ней ни ходил, Ступица не меняла бы своего положения? Как думаешь?

– М-может быть, – запнулся Касьян.

– Хорошо, подумай об этом. Следующее рассуждение сложнее. Вспомни, в какое время суток Луна в первой четверти достигает наивысшей точки на небе?

Касьян удивлённо пожал плечами.

– На закате¹².

– Луна близка к зениту, а солнце у края неба. При этом мы видим, что солнцем освещена ровно половина Луны, к нему обращённая. Так можно сделать вывод, что солнечные лучи падают и на нас, и на Луну почти параллельно¹³. А раз лучи параллельны – значит, поверхность Земли искривлена, другого объяснения разной высоте солнца в разных местах нет.

Ириней очень быстро набросал на листе прямоугольный треугольник с двумя длинными сторонами и очень маленькой стороной у прямого угла.

– Видишь, Земля и Луна – рядом, а Солнце – очень далеко. Поэтому лучи от него можно считать параллельными.

Касьян молча изучал рисунок.

***

– Ну и третье, – продолжил Ириней, – знаешь, эти легенды всех народов, что их столица в центре земного диска, не давали мне покоя. Если же предположить, что Земля – шар, так это и будет правильно. Какую точку ни возьми, она будет в центре.

Касьян поднял глаза.

– Не знаю. Может быть, ты и прав. Но это очень трудно представить и к этому трудно привыкнуть. Что ты хочешь с этим делать?

Ириней прищёлкнул пальцами.

– Правильный вопрос. Для начала я хочу перепроверить, не ошибся ли я с длиной тени. И заодно попробовать узнать величину земного шара. Для этого нужно всего лишь выполнить пару измерений. Есть лишь одна сложность – не существует способа произвести одновременные наблюдения в удалённых друг от друга местах. Но мы это сделаем.

– Как?

– Чтобы произвести измерить высоту солнца, тебе придётся поехать в другое место.

Касьян на миг услышал стук собственного сердца.

– Куда?

– В Изберилл¹⁴.

***

Он потерял дар речи.

Изберилл. Лучезарная столица.

Так это не просто картина на стене, которая так долго будоражила его воображение?

Ириней наклонил голову и смотрел на него со странным выражением, то ли с насмешкой, то ли с грустью.

– Поедешь?

– Конечно, поеду, – прошептал Касьян пересохшими от волнения губами.

Перед внутренним взором юноши теснились дворцы, толпы пёстрого народа, витые башни, золотые мосты, воины, акробаты, торговые ряды, зубчатые стены…

– Когда-то это должно было случиться, Касьян, – сказал Ириней, словно извиняясь.

Глава 3. Сборы

Говорилось уже ранее, что земной диск, сложившийся из пепла светил догоревших, заселили растения, и звери, и птицы, и люди.

Возникает вопрос, откуда явились все эти создания?

Дим Фо. “Инкунабулы”

***

Год 1096 от воцарения

Темия Гремиталада.

И всё завертелось, взвихрилось, заплясало и понеслось.

– Всё очень просто на самом деле, – объяснял Ириней уже в сотый раз. – Приедешь, вручишь письмо от меня. Дождёшься дня летнего солнцестояния. В этот день, ровно в полдень, измеришь высоту солнца. Там тоже есть обсерватория, вроде той, что на горе. И отправишься обратно. Понятно?

– Понятно, – не сразу ответил Касьян, перед внутренним взором которого заманчиво маячили башни Изберилла.

– И спустись с небес на землю, – недовольно заметил Ириней.

Касьян решил спуститься. Сел на скамью верхом и забарабанил пальцами по доске.

– Ты говоришь, передать письмо царю. А меня точно допустят во дворец?

– С письмом – да.

– И мне придётся с ним говорить?

– Скорее всего, он тобой заинтересуется.

Касьян изучил узоры на доске, потом вскинул голову.

– Слушай, а какой он?

Ириней задумался надолго. Потом медленно заговорил.

– Какой царь? Хитрый, дотошный. В меру жестокий, в меру милосердный. Ядовитый на язык. Решения принимает быстро. Не вникает в разные тонкости, но умный. Деловой. Тщеславный. Хочет быть вписанным в историю в наилучшем виде. Может быть, именно из-за этого к своим обязанностям относится довольно ответственно. Любит лесть, однако умеет её раскусывать. Лучше говорить ему правду.

Касьян, хоть и привыкший к равнодушию учителя к внешнему блеску, был настолько явно ошеломлён такими прямыми суждениями о государе, что Ириней поинтересовался:

– Думаешь, царь – это нечто необыкновенное?

– Конечно, – выпалил Касьян.

– Хорошо тебе. Хорошо, когда ещё можно верить, что кто-то мудрее тебя. Это просто человек, и он делает свои ошибки. Но как царь он и впрямь неплох. Бывает много хуже.

– Кто, например?

– В Юоремайе похуже. Да и… – Он запнулся. Сел напротив, посмотрел на Касьяна довольно хмуро. Наконец, произнёс:

– Ладно. Расскажу. Будешь знать, будешь осторожнее. Да и всё равно всем известна эта история, даже и в этих местах слыхали её, ты просто мал ещё был. Кстати, и в другом смысле она для тебя поучительна.

Касьян вскинулся, предвкушая нечто интересное.

Ветер колыхнул занавеску, и за окном раздался птичий щебет.

Ириней начал рассказывать.

***

У нынешнего царя, Аристарха Седьмого, был брат. Его звали Юталл.

Юталл превосходил Аристарха во всём. Он лучше овладевал науками, лучше сражался, лучше владел искусством ведения переговоров. И в мелких делах Юталл преуспевал, прекрасно ездил верхом, играл на лире и занимался стихосложением. Он привлекал к себе и знать, и простых людей. Его уважали.

Главное же – он был старшим братом. Именно он унаследовал трон.

Юталл Четвёртый был справедливым правителем. И судьба оказалась к нему благосклонна. В годы его царствования не случалось ни голода, ни засухи, и больших войн удавалось ему избегать, не ущемляя интересов Трилады. При необходимости он проявлял строгость, но казнил редко и за очень серьёзные преступления. Торговля и ремёсла процветали. Наука совершенствовалась. Строились дороги, мосты, создавались речные переправы, засевались поля и снижались пошлины. Благодать.

Юталл ещё до вступления на престол женился на дочери князя из племён кочевников, Олемме. Брак был по сговору, конечно. Однако они любили друг друга. Дочь у них была.

Аристарх, который всегда был довольно честолюбив, тем не менее, хорошо относился к брату, а главное – не желал междоусобиц в Триладе. Возможно, что-то его и подкалывало – он вроде и неплох, но во всём хуже Юталла. Но до поры до времени он смиренно довольствовался ролью младшего.

Но судьба такая штука, знаешь… Осторожно с ней надо. Судьба может возвысить ничтожного, может низвести достойного – и всё в один день, а то и в один миг.

Отправился как-то царский двор на охоту. Царская охота – пышная, шумная, гарцуют нарядные всадники, лошади покрыты яркими попонами, то и дело звучит рог. Но не все ехали только показаться на людях и покрасоваться, многие и поохотиться были не прочь.

И когда приступили к делу, как-то так вышло, что в погоне за дичью Юталл скрылся из вида других охотников.

Сперва никто особо не испугался. Лес он знал прекрасно, наездник был отличный, оружие при нём имелось. Но шло время, а он не возвращался. Прочие участники уже давно собрались в условленном месте, а его всё не было.

Царский двор охватило беспокойство.

Разбившись на несколько отрядов, начали поиски. Один отряд, в котором был Аристарх, нашёл у болота, в сырой земле, следы копыт коня Юталла, они приметные были. Встревоженные, люди двинулись дальше в том направлении. И чуть дальше увидели другие следы.

Оленьи.

Сперва ничего такого не подумали, мало ли в лесу оленей. Отпечатки обоих следов вели выше по склону, и дальше, на сухом месте, терялись. Попробовали выпустить собак.

И тут стало окончательно ясно, что дело плохо. Прекрасно обученные гончие псы выли, скулили и отказывались сделать хоть шаг по тем следам.

Наконец одна из собак, любимица Юталла, медленно, словно через силу двинулась вверх по склону. Сперва она визжала в страхе и еле двигала лапами, потом неожиданно зарычала, оскалила зубы и кинулась в лесную чащу.

Аристарх бросился за ней. Он звал собаку и Юталла. Белая гончая мелькнула в зарослях и исчезла. Только её лай доносился. Потом и он затих.

Аристарх остановился среди столетних дубов. Раздосадованно осмотрелся, услышал за спиной шорох, оглянулся и встретился взглядом со старым псарём, последовавшим за ним. Старик с трудом переводил дух.

Отдышавшись, он выговорил чуть слышно:

– Пойдём обратно, царевич. Потерять тебя нам теперь совсем не годится.

– Что ты говоришь, старик! – гневно крикнул Аристарх.

Старик вздрогнул. Из глаз его потекли слёзы и он закрыл лицо рукой.

– Царевич… Разве ты не понимаешь, чьи это следы?

– Чушь! – отрезал Аристарх. – Ты выжил из ума.

Но сколько злых слов не произноси, пришлось вернуться на тропу. Тут больше нечего было делать. Собака скрылась, ни следа, ни звука.

Старик заронил зерно сомнения в сердце Аристарха. А если Юталл действительно не вернётся? Он гнал от себя эти мысли и стыдился их.

Оленьи следы… Пойди пойми, что это за олень?

А вечером прискакал конь Юталла. Один, без всадника. Было к тому времени уже почти темно, искать бесполезно.

Решили вернуться к опушке леса, откуда начиналась охота, и продолжить поиски с первыми лучами солнца. Юталла тогда очень любили и вопреки обстоятельствам продолжали надеяться на лучшее.

Ночь на опушке прошла тревожно. Почти никто не спал.

Но утром, на рассвете, когда уже седлали лошадей, из леса вышел человек. То был Юталл.

Он стоял и озирал собравшихся, словно в недоумении, словно не понимая, почему в первый миг всё вокруг смолкло, а потом сразу наполнилось радостными возгласами, ликованием и слезами счастья.

На устах Юталла играла восхищённая улыбка. Он прошёл среди толпы. Всеобщее внимание как будто удивляло и стесняло царя Трилады, что было, конечно, странно. На все расспросы он ответил тогда только:

– Я видел его.

Тем охота и кончилась.

Только всё после этого изменилось.

Первое время после злополучной охоты Юталл пребывал в рассеянном, восторженном состоянии. Он словно не понимал, что делать, витал в облаках, забыв о своих многочисленных обязанностях. Нет, ум его был вполне ясен, но казалось, Юталл спустился из мира горнего на землю, и то, что он здесь находил, уже не имело для него значения.

Он пренебрёг военными и хозяйственными делами. Мог явиться на совет с опозданием и букетом ромашек. Мог не обратиться к народу в канун праздника или час бедствия. Мог встать и уйти с приёма иностранных послов.

Но это было бы ещё полбеды. Постепенно настроение его стало меняться. Видимо, он понимал, что он не может уйти в свои грёзы полностью, что делать что-то должен, что-то простое и обыденное, но заставить себя не мог. Это изводило его.

Да и воспоминания о встрече с тем, чудесным, вероятно, начали тускнеть, и он уже сомневался, видел ли он что-то вообще или то была только игра воображения.

И всё это сказывалось на его характере.

Он стал раздражителен. Его стали бояться. Он стал подозрителен. От подозрительности до жестокости – один шаг. Редкие ранее события – казни – участились, причём часто по пустяковым поводам.

Дела царства довольно быстро стали приходить в упадок, даже удивительно, насколько быстро всё приходит в упадок без некоей движущей силы.

За пару лет Юталл прошёл путь от всеобщей любви к всеобщей неприязни, а то и ненависти.

На мой взгляд, обидно, конечно, что сейчас Юталла так и помнят. О прежних его делах, до той роковой охоты, все забыли. Но такова людская память.

Состоянием царя живо воспользовались, если раньше его окружали люди достойные, то теперь, откуда ни возьмись, появилось множество пронырливых скользких личностей, ловящих рыбу в мутной воде.

Ослабел порядок в войске, и участились набеги кочевников. Они стали жечь пограничные города. Племён у кочевников немало, есть влиятельные, есть совсем маленькие, незначительные, они большей частью и нападали, воспользовавшись неразберихой. Но Юталл к тому времени опустился настолько, что возложил вину за это на царицу, которая происходила из самого могущественного рода кочевников. Заодно он подумал, что у неё связь с Аристархом.

Подозрения его усугубило то, что Аристарх, у которого была жена и двое сыновей, видя неспокойную обстановку во дворце, под благовидным предлогом выслал их из столицы. Сам остался. Он ждал двух вещей. Во-первых, удобного случая, чтобы сместить Юталла на основании его помешательства.

А во-вторых, благосклонности царицы Олеммы. Тут Юталл не так уж ошибся. Аристарх действительно имел склонность к жене брата, склонность, о которой она знала, но не разделяла. Но сейчас, когда всё смешалось, когда Юталл стал другим человеком, всё могло бы измениться – так, во всяком случае, казалось Аристарху.

Итак, он выжидал. Однако дождаться желаемого не успел.

Во дворце есть белая круглая высокая башня, которую называют Брана¹⁵. В ней шесть этажей. Она строилась для наблюдения за звёздами, но заодно служит тюрьмой для высокопоставленных узников, когда таковые есть.

На первых этажах сидят за мелкие проступки, так иной раз наказывают детей или подростков. А вот если попасть в верхний – дело плохо.

Неожиданно Юталл отдал приказ заключить жену и брата в Брану. Её – на шестой этаж, его – на пятый.

Аристарха просто заперли. Что делали с царицей – неизвестно. Но Аристарх слышал её крики и днём и ночью, и это было истинной пыткой.

Мучения его усугубляло сознание своей вины. Не обрёл ли Юталл после своей столь прискорбной метаморфозы способность заглядывать в сердца? Нет, тогда бы пытали его, не её.

Но продолжалось это недолго. Через несколько дней, при большом скоплении потрясённого народа, царица Олемма была обезглавлена на площади как предательница Трилады и изменница супружескому ложу.

Почему Юталл не казнил вместе с ней и Аристарха – непонятно. Но его поступки уже не поддавались объяснению.

В узилище Аристарха установили стул, изукрашенный резьбой – подобие трона, и стали каждый день приковывать к нему. Когда он бывал прикован, являлся Юталл, метался по помещению, угрожал, сумбурно выкрикивал обвинения. Аристарх сперва пытался успокоить его, потом отвечал односложно, потом вообще перестал отвечать.

– Зачем ты предался кочевникам? Думал, они дадут тебе трон? Ты ничего не получишь. Отец проклянёт тебя из могилы. Признайся. Ключи от врат Изберилла… я храню их. Ни ты, ни она не получите их… лучше я брошу их в Талу. Ты совратил её… признайся.

Аристарх молчал.

Между тем известие о гибели царицы действительно дошло до кочевников. А она была дочерью князя.

Тогда и случилось нашествие кочевников на Триладу, самое кровопролитное за последнюю сотню лет. Они разорили много городов и сёл на востоке и быстро приближались к Избериллу.

Войска сопротивлялись, но мешало отсутствие управления и чувство вины. В справедливость казни царицы не верил никто.

В помещение, где содержался Аристарх, однажды принесли большую – в рост человека – жаровню и положили на неё решётку. Царь решил перейти от слов к делу.

Аристарх, глядя на жаровню, вспоминал крики, которые слышал с верхнего этажа.

В окно – царская тюрьма располагает этой роскошью, окном, – он и так видел дым, дым пожаров. Нападавшие жгли городские предместья.

В полдень в узилище вошёл палач. Один. Начал разводить жаровню. На поясе у него висел меч.

Закончив свой мрачный труд, палач долгим взглядом посмотрел в окно. Потом подошёл к Аристарху, разомкнул оковы и склонился пред ним в земном поклоне.

– Что это значит? – спросил Аристарх, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. В конце концов, он принадлежал к роду Гремиталадов и должен был умереть достойно.

– Это значит, – прозвучал ответ палача, – что нужно сделать то, что можешь сделать только ты.

И он отцепил от пояса меч и протянул Аристарху на вытянутых руках.

Аристарх взялся за рукоять. Происходящее казалось ему сном. Пока он смотрел на лезвие, палач исчез.

Он покачал в руке меч. Тяжёл. Его собственный был легче, привычнее. Но какая разница?

– Они уже у стен города. – Взвинченный, пронзительный голос от двери. – Ты рад?

Аристарх поднялся и поднял перед собой меч.

– Защищайся, – сказал он.

Юталл шумно выдохнул, но звук этот больше походил на шипение.

– Откуда у тебя меч? А! Измена!

И он выхватил своё оружие, с которым не расставался последние месяцы даже во сне.

Глаза Юталла дико блестели, спутанные длинные волосы падали на лицо. Но бойцом он оставался отличным, как всегда, лучше Аристарха, вдобавок изнурённого заточением. Двигался он стремительно. Клинок метался вверх, вниз, поворачивался так и этак, казалось, за ним остаётся в воздухе серебристый след.

Он зацепил Аристарха несколько раз, в бедро, в рёбра, сам же оставался словно неуязвимым.

И тут Аристарх отчётливо понял, что этот человек не был его братом, с которым он вместе рос. Это даже не тот человек, который был царём Трилады. Тот ушёл за несбыточной мечтой, туда, за пределы мира земного.

Да какая разница, кто это? Предложение защищаться было смехотворной нелепостью со стороны Аристарха. Ему удавалось лишь отражать удары. До каких пор? Юталл теснил его.

К жаровне.

Она должна была стать гибелью Аристарха, а стала его спасением.

Он забежал за жаровню, опрокинул её под ноги противнику и подсёк его. Юталл грохнулся на раскалённые угли. Крик его прозвучал воем. Больше для того, чтобы прекратить этот жуткий звук, Аристарх пригвоздил к полу горло лежащего на углях человека, лишь бы он замолчал.

Прошла пара минут. Или больше.

Покрытый кровью Аристарх стоял над изувеченным телом. Пахло горелым.

– Это был уже не он, – пробормотал вслух.

Тут неожиданный шорох напугал его, и он вскинулся. Напротив стоял палач. Откуда только взялся? Где он был, когда шёл бой?

– Это был уже не он. Давно уже, – настойчиво повторил Аристарх для появившегося слушателя. Это казалось ему значимым.

Но мрачный пришелец лишь равнодушно мотнул головой, разведя огромные руки.

– Может быть, но сейчас есть дела поважнее твоей совести, – глухо сказал он. – Надо остановить кочевников.

И палач поклялся в верности новому государю прямо в пыточной башне.

Вечером того же дня Аристарх, босой, с непокрытой головой, но в парадном царском облачении, вышел из ворот города, один. Он вёл в поводу лошадь, тащившую телегу с телом брата.

Вокруг был дым и хаос войны. Крепость в центральной части города держалась, но окрестности полыхали. Плач, крики, лязг оружия, мертвецы, разграбленные дома, огонь. Аристарх шёл через весь этот ад, и нападавшие, которые могли бы тысячу раз зарубить его, расступались перед ним в недоумении.

Выйдя из пекла, он потребовал встречи с князем и был препровождён на холм, с которого старый кочевник наблюдал за побоищем.

– Вот убийца твоей дочери.

Он указал на телегу.

И без того узкие глаза кочевника сузились ещё более.

– Зачем он это сделал? – крикнул князь, схватив Аристарха за изукрашенный жемчугом ворот царского одеяния.

– Он видел Белого оленя, – в первый раз назвал Аристарх причину несчастия Юталла. – Он больше не ведал, что творит.

Пальцы князя разжались, рука бессильно упала. Он отвернулся, и плечи его задрожали.

Публичное унижение Аристарха удовлетворило кочевников. Они потребовали дань немалую, конечно. Но вскоре ушли. Княжну не воскресишь, а задерживаться в городе было им без надобности.

Аристарх Седьмой вступил на престол. И тогда, после всего, никому и в голову не пришло возражать, все были рады до смерти.

Тогда же Аристарх, наученный горьким опытом, подписал закон – тот, кто увидел Белого оленя, считается умершим для царствующего рода, и не может претендовать на трон Трилады. Если бы это несчастье вновь приключилось с действующим государем, трон должен был сразу передаваться наследнику.

***

Касьян затаил дыхание, боясь пропустить хоть слово. Когда Ириней закончил, долго молчал, и, наконец, спросил:

– Откуда ты всё это знаешь?

– В столице все знали. Это не тайна. Точнее, такая тайна, которая всем известна.

– Да, но в таких мельчайших подробностях?

– Умный ты парень, Касьян. – Ириней вздохнул. – Многое я знаю от самого Аристарха. Так получилось. Он тоже человек, и ему, видимо, надо было всё это выплеснуть.

Противоречивые мысли кружили голову Касьяна.

– Я почему-то, – медленно начал он, – всё равно не могу поверить, что Белый олень – безусловное зло.

– Знаешь, для чего я тебе всё это рассказал? – неожиданно спросил Ириней и порывисто наклонился к нему.

– Нет. Для чего?

– Чтобы ты понял опасность, наконец, – раздражённо проговорил его собеседник. – Ты всё думаешь, это сказка. Красивая сказка. Так вот – нет. Серьёзно предупреждаю тебя, Касьян, почувствуешь, что Белый олень рядом – беги.

– Ты ведь всегда говорил, ничего не надо бояться, – легкомысленно возразил Касьян.

– А его бойся.

Касьян увидел, что Ириней на самом деле сердится, и предпочёл сменить тему.

– А кто сейчас в Бране?

– Когда я уезжал из столицы, Брана пустовал. А сейчас – кто знает? Но что бы там ни происходило, не вмешивайся в дела двора, Касьян. Это не твои игры. Приедешь, сделаешь измерения и поедешь обратно.

От этих слов молодого человека вдруг охватила тревога, которая на миг погрузила его в себя целиком, так что по всему телу прошёл трепет.

– Я точно справлюсь? Сам посуди, где я, а где царский двор?

– Справишься, – махнул рукой Ириней. – Ты даже есть за царским столом умеешь.

Касьян фыркнул.

– А когда ты меня этому учил, то предвидел такой поворот событий?

Ириней взял со стола глиняную чашку, покрутил в пальцах.

– Скажем так, я предвидел, что ты не вечно будешь сидеть здесь безвылазно. Но дело для тебя новое, так что будь внимателен, никому до конца не верь и ни к кому не привязывайся душой. В дела двора не впутывайся, измерил – и поехал. Попадёшь во дворец – веди себя осторожнее, чем в лесу с дикими зверями.

И подготовка к поездке продолжалась.

С упражнениями на мечах Ириней его загонял совершенно.

– Зачем мы так много этим занимаемся? – выпалил как-то Касьян, в очередной раз подбирая упавший меч.

– Боюсь, что мало, – серьёзно ответил Ириней.

***

И однажды утром он позвал Касьяна идти в Синь.

За спиной у Иринея был небольшой мешок, в котором порой что-то позвякивало.

Добрались до деревни, прошли по ней, перехватывая любопытствующие взгляды. К тому времени все уже знали об отъезде Касьяна.

– Идём в кузницу, – бросил Ириней.

Кузнец встретил их во дворе, взглянул, как показалось Касьяну, с опаской.

– Работа какая есть? – спросил он. Прозвучало угрюмо, но он всегда так разговаривал.

– Есть, – кивнул Ириней. – Зайдём внутрь, покажу.

Озабоченное выражение его лица бодрости кузнецу явно не прибавило. Но он молча повернулся и пошёл в кузницу, мотнув головой, чтобы пришедшие за ним следовали.

Кузница – глинобитная, с небольшой пристройкой, где хранилась всякая утварь. В эту пристройку как раз попадали со двора. Дальше было помещение самой кузницы, откуда веяло жаром. В пристройке стоял стол, лавка, по стенам висели всевозможные клещи, молоты – всё было в порядке в этом хозяйстве.

– Нам нужен меч, – кратко сказал Ириней. – Выкуешь?

– И только-то? Отчего бы не выковать? – отозвался кузнец с чуть заметным облегчением. – А есть из чего ковать?

– Есть.

Ириней сбросил с плеча мешок, сунул в него руку и швырнул извлечённый предмет прямо на стол. Раздался лязг металла.

На столе лежала тяжёлая стальная цепь с плоскими квадратными звеньями. Касьян раньше её не видел.

Зато кузнец видел. Он сразу резко отшатнулся.

– Ты хочешь, чтобы я из этого ковал?! – спросил он хриплым шёпотом, выделяя слово ‘этого’.

– А! – Ириней поставил руки на край стола и порывисто наклонился к кузнецу. – Смотрю, ты помнишь, что это такое.

– Ещё бы не помнить, – глухо ответил кузнец, стараясь держаться подальше от цепи. – Извини, Ириней, но уходи отсюда.

Ириней обезоруженно вскинул перед собой раскрытые ладони.

– Послушай, если будешь настаивать, мы уйдём. Но выслушай меня.

Кузнец глубоко вздохнул и отступил в сторону двери, ведущей в главное помещение, там пылал горн, готовилась к привычному звону наковальня, ожидая его; там было его убежище, его царство, которое должно было его охранить от всех колдовских сил мира.

– Что ты можешь сказать, чародей?

– Ты знаешь, – медленно начал Ириней, – Касьян отправляется в дальнее путешествие. Сам посуди, он же не может ехать без меча? Защищаться чем-то надо?

Кузнец только отмахнулся.

– Дело только в этом? Зачем парню эта колдовская штука? Я выкую вам меч. Хороший меч. Если у вас нет другого металла, я вам найду. Хорошую сталь. Отличную. – Он даже воодушевился. – Подобного меча не будет ни у кого, уж я постараюсь.

Ириней отрицательно покачал головой.

– Ты же понимаешь, что дело не только в этом.

Кузнец умолк, опустил руки, и они бессильно повисли по швам. Касьяну удивительно было видеть эти рабочие руки в бездействии.

– Дорога опасная, сам понимаешь, – невозмутимо продолжал Ириней. – А что может помочь в пути лучше этой стали? Ты ведь помнишь, как она защищает своего владельца? Помнишь, да?

Кузнец дёрнул углом рта.

– Помню, помню я, как от этого зверя стрелы отлетали, словно в броне он… отстань.

– Видишь, – тихо сказал Ириней. – Это особенная сталь. Она дороже золота ценится.

– Я не хочу иметь дел с колдовскими силами, – отрезал кузнец.

– А тебе и не надо иметь с ними дела, – вкрадчиво произнёс искуситель. – Тебе надо выполнить свою работу. Неужели тебя не прельщает эта задача? Ты только посмотри на это. Ты не соглашайся, просто посмотри.

Ириней указал на квадраты цепи, покрытые волнистым узором.

Кузнец дрогнул, сделал шаг в сторону стола. Его взгляд непроизвольно метнулся в сторону цепи, потом обратно.

– Ты же искусный мастер, – продолжал Ириней. – Твоя метка известна не только в здешних краях. Неужели тебе не хочется поставить её на меч, подобного которому уж точно не будет?

– Не на такой, – ответил кузнец. Но голос его прозвучал менее решительно.

Ириней протянул руку, потянул вверх крайнее звено цепи. Свет, падавший в дверной проём, заиграл на поверхности металла.

– Ты считаешь, – произнёс он задумчиво, – колдовство – это зло, и часто это действительно так. Но колдовство зло не само по себе, а лишь тогда, когда его используют плохие люди. Если же делать колдовской предмет с добрым намерением, это не повредит ни мастеру, ни тому, кто будет им владеть. И это будет необыкновенная вещь. Понимаешь?

Кузнец молчал.

– Касьян действительно пропадёт без такого меча, кузнец, – серьёзно сказал Ириней.

Тот переступил с ноги на ногу. Метнул взгляд на Касьяна. С раздражением бросил:

– Оставь эту штуку здесь на столе. Я подумаю.

– Спасибо. – Ириней благодарно наклонил голову – Ты мудрый и добрый человек. Делай всё, как обычно, работай, как всегда, и у тебя получится.

– Не льсти мне, чародей.

– Я не льщу, – ответил Ириней просто. – Уверяю тебя, не каждому я бы дал эту цепь. Немногие смогли бы достойно работать с таким металлом. Заставь его послужить добру.

***

– Чуть было не сказал – я и сам колдовство терпеть не могу, – усмехнулся Ириней, выйдя на улицу. – Но он бы не понял. В его глазах я и есть чародей.

– Я понял, что это, – невпопад отозвался Касьян. – Это тот ошейник, который был на волке, да?

– Что, и ты туда же?

– Я же должен знать, с чем я поеду.

– Вовсе необязательно. Ну ладно, да, это тот самый ошейник. Этот кусок металла даёт своему владельцу… ну, не то чтобы неуязвимость, но удачу в бою, граничащую с чудом.

– И его можно ковать так, словно это обычный меч? Не накладывая новых чар?

Ириней покачал головой.

– Ты же должен знать, с такими вещами всё тонко. Я не просто так обратился к нему. Важны мысли, с которыми такой меч куют¹⁶. Если думать о зле, то и меч будет служить злу. А кузнец – хороший человек. Он будет думать о том, что помогает тебе. И меч получится, какой нужно.

– Думаешь, кузнец его сделает? Это не опасно?

– Для него не опасно, – ответил Ириней спокойно. – Сделает, куда он денется.

Но Касьян случайно заглянул ему в лицо и заметил, как быстро-быстро дёргается жилка под левым глазом.

***

Вечерело. Кузнец, в красной льняной рубахе, неистово орудовал молотом. Полоса металла рдела на наковальне.

Чуть раньше он расклепал и рассыпал проклятую цепь. Длинными хваткими щипцами, сделанными когда-то собственноручно, – весь инструмент в его кузнице был изготовлен им самим – брал он по одному звену, отправлял их в горн и смотрел, как серебристые квадраты превращаются в ярко-красные. Горн гудел так яростно, словно в нём выли злые силы, изгоняемые пламенем из колдовского металла. Порой мерещился кузнецу лязг, взвизги, хрипы – никогда он таких звуков из горна не слышал.

Но он уже решился противопоставить своё мастерство неведомому чародейству и изгнал страх из сердца.

Кузнец швырял раскалённые квадраты на наковальню и обрабатывал их молотом, спаивал один с другим, превращая цепь в длинный продолговатый брусок.

Остался последний квадрат, намного меньше остальных, раскалившийся до прозрачности. Кузнец и его хотел бросить на наковальню, но вдруг передумал. Нетронутым окунул в бочку с ключевой водой. Раздалось шипение, заклубился пар.