Читать книгу: «Белый олень», страница 2

Каська уже к таким штучкам привык, обегал её так, чтобы спереди зайти, шугал и возвращал в стадо. Тогда Тучка принимала такой невинный вид, что Каська порой начинал хохотать.

“А я что, а я ничего… – словно говорила Тучка. – Я всего лишь травку щиплю, травку да клевер белый”.

И мычала добродушно, оглядываясь на Каську. Она действительно была очень добрая, ласковая, любила, когда хвалят её. И имя своё знала.

У многих коров были колокольчики. Когда стадо паслось на лугу, то стоял удивительно мелодичный звон, будто они друг с другом договорились, в каком порядке головой крутить, чтобы лучше получалось. Значительно позже уже взрослому Касьяну много довелось прекрасной музыки услышать, но никогда ничего не казалось ему чудесней этого звона, сопровождаемого шелестом ветра в листве.

Динь-динь-ш-ш-динь-динь-динь-ш-ш…

Правда, у Тучки колокольчика не было. Мачеха не захотела колокольчик покупать, пожалела монет, но велела Каське получше присматривать за коровой.

Он и присматривал не за страх, а за совесть.

Но как-то однажды выдался у Каськи тяжёлый день.

Точнее, всё началось ещё с ночи.

Тогда повадился к ним на огород шастать по ночам заяц. То морковь погрызёт, то капусту, а что не погрызёт, то потопчет.

Рассердилась мачеха и обвинила во всём Каську.

– Из-за тебя всё, бездельник! Ты дыры в плетне заделать не можешь.

Каська и заделывал дыры, но зайцу это нисколько не мешало.

– Изволь изловить этого зайца, бездельник! Хоть всю ночь сиди.

И муж её присоединился.

– Если нынче ночью хоть один листик пропадёт, выдеру так, что неделю сидеть не сможешь.

Пришлось в ту ночь Каське ночевать в огороде, сторожить. Взял он подстилку, уселся под яблоней. Не так уж тут было и плохо, надо сказать. Прохладно только. Ну, ничего.

Было тихо. Изредка ухала сова. Ветки деревьев покачивались.

Каська сидел, размышлял о зайце, о том, как бы не пропустить его. Поймать, конечно, не получится, но напугать можно. Наверно, лучше было бы собаку во двор выпустить, она бы подняла такой лай, что никакому зайцу мало бы не показалось.

Но мачеха не держит собаку, потому что её кормить надо.

А он у них, значит, вместо собаки, подумал вдруг Каська.

Он был незлобив по характеру, но сейчас вдруг на него нахлынула обида. Каська припомнил все придирки, которые слышал от мачехи с мужем. Хлебом и водой они его попрекали, а между тем жили в его родной избе, и заставляли работать с утра до ночи.

Другие ребята могли играть, общаться друг с другом. Сейчас он вдруг осознал, что уже давненько не успевает этого делать – мачеха придумывает всё более и более сложные задачи для него, с которыми иной раз и за день не удаётся управиться. Стоило подивиться её неистощимой изобретательности.

Из одежды своей он давно вырос, вся она поистрепалась, ещё добро – бабушка Мара подштопает, или кто из соседей, которых он подменял в стаде, со своего плеча что-нибудь отдаст.

И всё время на него кричали. Кричали и ругались, обвиняли в правдах и неправдах. Это было всего обиднее. Он когда-то думал, если будет всё делать хорошо, то его полюбят, но ничего из этого не вышло. Если мачеха не находила, что сказать плохого, то просто молчала. Однако это бывало редко.

Каська почувствовал, что на глаза навернулись слёзы. И без того смутные ночные картины расплывались и туманились ещё больше.

Нет!

Каська мотнул головой так, что стукнулся о ствол яблони. Не будет он плакать. И прислуживать мачехе с мужем не будет.

Почему он вообще с ними живёт?

Так сложилась его судьба, но почему он не может её изменить?

Ведь может же, может!

Каська, взбудораженный, вскочил. Дунул ветер, растрепал его волосы. Вокруг была тьма, и все предметы тонули в ней, но внутренним взором Каська видел нечто необыкновенное, сверкающее, удивительное, видел моря, города, пустыни, дворцы, видел восходы и закаты в дальних странах, видел горы сокровищ, пыльные дороги, неведомых зверей и птиц, видел мудрецов, царей и воинов, видел прекрасных дев, видел себя, совершающего подвиги, себя, творящего, себя, раскрывающего великие тайны.

Всё это явилось ему одновременно, и он стоял, потрясённый, не зная, какой образ выхватить из этой лавины. Видения было нечётки и непонятны, но невероятно заманчивы, они звали вперёд, вдаль, в неведомое.

Каська шагнул вперёд, споткнулся и пришёл в себя.

“Что это? – подумал он восхищённо. – Может, я невзначай Белого оленя увидел?”

Эта мысль лишь развеселила его, не напугала нисколько. Нет, Белого оленя он не видел. То были его собственные мечты, ранее дремавшие, а сейчас, от толчка обиды, всколыхнувшиеся и вскипевшие.

Восторг схлынул, но осталась уверенность – он всё сумеет. У него всё получится.

Но что – получится?

Тут Каська задумался надолго. Он не знал, чем собирается заниматься в будущем, никогда об этом не задумывался, жил себе один день за другим.

Однако сейчас, видимо, надо задуматься?

Пока мир его ограничивался деревней Синью и лесом. Он даже никогда не был в большом поселении Ожерелье, где проходила порой ярмарка. Люди деревню редко покидали, и приезжие появлялись в ней редко.

Нашествие кочевых племён, взбаламутившее всю Триладу несколько лет назад, не докатилось до его деревни. У Ожерелья были стычки, было ополчение, были отряды государевых воинов, вражеские конники, рассказывают, появлялись у самой околицы. Но Синь не заинтересовала кочевников. Добираться сюда непросто, а выгоды никакой.

Изредка, не чаще раза в год, заезжали царёвы служители вершить суд и собирать пошлины. Но пошлины были невелики, а судить никого не требовалось. Приезжие убеждались, что деревня стоит на месте, рассказывали новости, в которых правда переплеталась с вымыслом следующим образом: часть – правды, две части – вымысла. Потом принимали дары мехами, изредка – самоцветами, и отправлялись восвояси.

Нельзя сказать, что совсем уж ничего не происходило в Сини. Порою юноши отправлялись поискать счастья в других краях. Порою за девушками приезжали сваты из других сёл. Порою охотники на недели уходили далеко на север, добывать драгоценного пушного зверя, которого никто, кроме них, отыскать не мог. Порою искатели находили в скалах камни драгоценные, прозрачные, и потом продавали в Ожерелье.

Но большей частью жизнь деревни протекала безмятежно, ровно и размеренно.

Каська и не против был бы так жить, проводя дни в мирном труде и спокойных беседах, кабы не обиды от родственников. А поселиться отдельно, построить свой дом он сможет ещё очень не скоро.

Ну что ж, он не будет ждать.

В эту ночь Каська дал себе клятву, что терпеть больше не будет.

– Я с ними жить не стану! – упрямо произнёс он, негромко, но вслух.

Слова имеют силу, да и мысли тоже. Они неслышно перекинули рычажок где-то в механизме мироустройства, и Каськина судьба была направлена по иному пути. Но он об этом не подозревал, продолжая обдумывать, как перестать зависеть от мачехи.

Он ещё не знал, как это устроит, но устроит обязательно.

Как?

Поток его дум катился по ровному руслу, словно кто-то убрал запруду, раньше преграждавшую им путь.

Напроситься со старшими, с охотниками, с добытчиками золота и самоцветов? Не возьмут его сейчас. Года через три, не раньше.

Самому уйти из деревни?

Эта мысль показалась сперва ему невозможной, пугающей. Да, здесь была недобрая мачеха, но здесь были и его друзья, и бабушка Мара, и кузнец, и даже корова Тучка.

Но тут же он вспомнил свои видения, свой недавний восторг. Не зря же это всё ему явилось. А ведь то были иные края, далёкие земли. Они ждут его.

Думы его испуганно заметались.

Хорошо мечтать об иных землях. Совсем другое дело – отправиться туда.

Я не смогу, подумал Каська. Я ещё маленький. Сразу испытал облегчение, ведь у него есть оправдание, чтобы ничего не делать. Сразу догадался, что сам себе ищет отговорки и рассердился на себя.

Струсил?

– Ничего я не струсил, – проворчал он.

Но идти через леса одному опасно.

Каська уже знал, что такое лес. Он непостоянен и изменчив. Часто он ласков, обступает тебя, ласкает слух своим неумолчным умиротворяющим шумом, ссыпает на травы и хвою сквозь сито листвы солнечные блики. И дорога ровная, и понятно, куда идти, и каждое дерево на твою тропку указывает.

Но бывает иначе, когда лес хмур и страшен. Тогда угроза таится в нём. Тогда он может тебя не выпустить, если окажешься вдруг в чаще. Закружишься, заблудишься, и загрызут тебя звери, или просто сгинешь.

Старшие, опытные люди, знают, как с лесом в любом его настроении обращаться. Но и с ними всякое бывает.

Надо прибиться к кому-нибудь. Только к кому прибиться? Торговых людей здесь не бывает. Если только попасть в Ожерелье, то можно было бы что-то придумать.

Ну что ж, он придумает.

Ему вдруг почудилось, судьба сейчас пошлёт знак, что ему будет сопутствовать удача.

Он огляделся в темноте в поисках знака.

Каська всё ещё стоял рядом с яблоней, и над ним раскинулся небесный свод. Он знал и любил созвездия³. Всё это были существа из легенд, которые рассказывала порой бабушка Мара.

Величественная звёздная птица, раскинув широкие крыла, поднималась к зениту. Недалеко от неё расположились небесные гусли, украшенные сверкающим алмазом. Если в очень тихую и спокойную ночь прислушаться, можно услышать, как они тоненько звенят.

И почти уже услышал Каська, как звенят гусли, как вдруг раздался тихий шорох в траве. Каська всполохнулся, решив, что пожаловал, наконец, заяц, но то оказался вовсе не заяц, а ёж, круглый и колючий.

Разглядеть его во тьме толком было нельзя. Каська присел на корточки, потрогал пальцами иголочки, ёж сердито фыркнул, уколов мальчика, и неторопливо удалился в сторону плетня.

И снова взглянул Каська на небо, и упал его взор на прекрасную царевну, изящно обрисованную зигзагом из ярких звёзд. Стройная, величественная, в украшенном жемчугами наряде, царевна тоже испытующе смотрела на него, словно чего-то ждала.

Чего-то? Или кого-то? Как раз его и ждала.

Сердце Каськи радостно затрепетало. Он протянул руки к небу, помахал царевне и заплясал на месте так, что чуть не потоптал те самые овощи, которые приставлен был охранять от зайца. Это точно знак.

Словно вспугнутое его движениями, с ветки сорвалось раннее яблоко, с тихим стуком упало в траву рядом с ним. Каська наклонился, нашёл его, надкусил и закинул в сторону. Совсем ещё незрелое, маленькое, кислое.

Сами звёзды, говорят, круглые, как яблоки. Интересно, а что со звёздами бывает, когда они за край земного диска заходят? И что вообще там, за краем диска?

До самого утра хватило ему этих мыслей, пока не разлились на востоке яркие и нежные краски восхода. Спать совсем не хотелось, он был слишком увлечён своими мечтами.

А заяц в ту ночь так и не появился.

Когда уже совсем рассвело, вышла мачеха, окинула взглядом огород, с недовольным видом посмотрела на Каську.

– Поймал зайца?

– Не было зайца.

– Ты, небось, проглядел.

Мачеха спустилась с крыльца, осмотрела грядки. Следов работы зайца действительно не было. Но она тут же нашла другой повод для недовольства.

– Смотри, ты ж вон лук затоптал, разгильдяй! – заявила она, указывая на пару погнутых зелёных стрелок.

И дала Каське подзатыльник.

– Иди коров пасти.

Каська молча убрался в избу, глотнул воды, взял кусок хлеба. Потом вышел на скотный двор, заглянул в сарай, где радостно приветствовала его Тучка. Он подоил её, украдкой, оглядываясь, чтобы никто не заметил, зачерпнул ковшиком молока, выпил. Поставил большую крынку с молоком на стол в избе и погнал Тучку к общему коровнику, где стадо обычно собиралось перед выпасом и отдыхало между утренней и вечерней пастьбой в летние месяцы.

День обещал быть жарким. Солнце, ещё недавно бывшее круглым красным диском, уже начинало плавиться по краям.

Каська почти пробежал по поросшей травой улице, перепрыгнул звенящий ручей, вместо того, чтобы переходить по бревенчатому мостику, сорвал несколько ягод дикой малины. Тучка бодро шагала рядом, отмахивалась от редких слепней хвостом. Через ручей, правда, прыгать не стала, перешла по мостику.

Начинались обычные дневные заботы.

Утренняя пастьба прошла без происшествий. Он следил за коровами, сводил их на водопой, пару раз изловил проказницу Тучку, пытавшуюся сбежать. Днём на пару часов загнал коров на отдых, немного перекусил и собирался тоже передохнуть, однако, тут его разыскала мачеха.

– Ну-ка, вскопай грядку, – велела она. – Мало того, что лук весь затоптал, теперь ещё лодырничать собираешься.

Каська, прикинув, что вскапывание грядки отнимет меньше сил, чем препирательство, пошёл в огород, где провёл предыдущую ночь, и безрадостно взялся за лопату.

Впрочем, земля была мягкая, многократно перекопанная, работать было нетрудно. Он привычно переворачивал и рассыпал чёрно-рыжие комья. Один за другим, один за другим. С землёй перемешивались малахитовые травы, отползал в сторону недовольный жук. Порой Каська вскидывал голову, оглядывался вокруг. Небо было ослепительно ярким, точно подтверждая название, которое некогда придумали первые жители Сини. Листва яблонь и лип колыхалась, отражала солнечные блики, и казалась оттого не зелёной, а прямо серебряной. Каська моргал и снова опускал глаза на чёрно-рыжую землю. Было жарко и душно.

Постепенно всё вокруг стало чёрно-рыжим, даже когда он поднимал голову. Он удивился, но всё копал себе и копал.

Откуда-то, совсем издалека, донёсся пронзительный голос мачехи.

– Ты что, тут спать вздумал?

Каська вздрогнул, и свет дня стремительно хлынул в лицо, почти ослепив его на миг. Он, оказывается, копал с закрытыми глазами. Потому всё и казалось чёрно-рыжим. Чёрным – потому что не видел ничего, рыжим – из-за того, что солнце просвечивало сквозь сомкнутые веки.

Ночь-то бессонная была.

– Не сплю я, – с досадой ответил он мачехе.

Грядка оказалась уже почти вскопана. И солнце начинало сползать на запад.

Пора было идти выгонять коров на вечернюю пастьбу.

Сейчас он шёл уже не так бодро, как утром. Хотя стало попрохладнее. Набрели из-за гор облачка, стали потихоньку клубиться, собираться в груды.

Каська погнал стадо на луг у елового леса.

Завёл всех туда, пересчитал на всякий случай, обошёл несколько раз вокруг.

Его подопечные вели себя на удивление спокойно, даже Тучка невинно щипала травку посередине луга. Хорошо…

Спать только немного хочется.

Каська опустился на землю. Жужжали шмели. Стебли трав покачивались.

Он сидел, поглядывал по сторонам, смотрел больше на коров, изредка на лес. Если войти в этот лес, и долго-долго идти, доберёшься до дальних скал. Но туда мало кто ходит.

Каська припомнил историю кузнеца о волках. Сейчас такого и в помине нет. Конечно, лес остаётся лесом, звери могут и корову задрать, да и человеку лучше быть осторожнее. Но сейчас день, светло, безопасно.

Он вытянулся, оперся на локоть. Перед глазами покачивались лиловые колокольчики. Травы, сквозь которые он видел небо, сплетались в рваную сеть, нет, сплетались… сплетались в косы, как у царевны, которую он видел ночью. У неё точно были длинные косы? Он же не разглядел, на ней был жемчужный убор.

Каська всё вспоминал, как выглядела царевна, колокольчики тихонько подрагивали, и ромашки рядом – тоже, и венок она, наверно, плела. Могла царевна плести венок?

В поле, из простых цветов? Нет, конечно. А жаль, ей бы понравилось.

Мысли его спутались окончательно. Через пару минут он уже спал под бесконечную колыбельную, которую тихонько напевал лес. Спал, даже не успев испугаться, что засыпает.

***

Дремал он, наверно, чуть больше часа, и проснулся как-то сразу, в один миг. Распахнул глаза и не понял, почему над ним вместо потолка избы комкается облачный пух. Через пару мгновений осознал.

Он же на пастьбе заснул!

Каська вскочил, перепуганный.

Коровы продолжали мирно пастись, чуть разбредясь в стороны, он начал, сбиваясь, их пересчитывать. То трёх не хватает, то даже одна лишняя появляется. Наконец, он взял себя в руки и посчитал ещё, медленно, не торопясь. Два раза посчитал. Одной не хватало.

Ну конечно. Можно было даже не гадать, которой.

Метнулся туда, метнулся сюда. Покричал, позвал Тучку. Нет нигде.

Может, Тучка одна домой пошла? Не потащилась же она в лес. Она не такая дурочка.

Он собрал стадо и погнал его в деревню. Всё, как назло, происходило как-то особенно медленно. Его подопечные точно артачились, еле передвигали ноги. Он их даже хлыстом подгонял, чего обычно не делал. Коровы смотрели на него с укоризной.

Погода портилась на глазах, поднимался ветер. Начинало темнеть.

У общего коровника Тучки не было. Разобравшись с остальным стадом, Каська кинулся к дому, осмотрелся, особенно избегая встречи с домашними. Он боялся не того, что его накажут, а потери времени. Если коровы здесь нет, надо возвращаться её искать.

Тучи совсем уже сгустились, и из-за этого тьма наступала быстрее.

В окрестностях дома Тучки он не нашёл.

Если бы она была ещё светлая, в отчаянии думал Каська, когда бежал обратно на пастбище. Она же чёрная, её через полчаса вообще не увидишь.

Впрочем, волкам это не помеха. Он смигнул слезу. Тучка, такая добрая, такая смешная – ну почему она пропала? Как он мог заснуть?!

И колокольчика у неё нет.

Ругая себя, он бежал к лесу. Начало понемногу накрапывать.

Он выбежал на луг, в надежде, что Тучка стоит тут где-нибудь, раздумывая, куда все делись.

Но на лугу было пусто. Колокольчики закрылись, травы поникли. Вот здесь бродили коровы, вот тут он заснул. Он с досадой стукнул кулаком о кулак. Куда теперь? В лес?

Вон за той рощицей, вспомнил он, есть ещё пара маленьких лугов с хорошей травой. Непослушная Тучка могла и туда пойти. Надо торопиться.

Где-то далеко в небе заворчало, зарокотало, не угрожающе, а даже как-то уютно, словно большой кот там мурлыкал. Но Каська почти не обратил на это внимания. Задыхаясь, он бежал дальше.

На первом лугу было пусто. Но за ним есть ещё один, за полосой елей. Если там Тучки не будет, надежда её разыскать станет совсем призрачной.

Луг был большой, неровный, Каська споткнулся, упал, посадил ссадину, ну и ладно. Еловая полоса оказалась словно стена в том месте, где он сквозь неё ломился. Колючие лапы его хватали, царапали лицо, рвали одежду. Надо бы найти проход, но некогда его искать.

Он вырвался на открытое пространство.

И там, на противоположной стороне луга, в сгущающемся сумраке увидел он свою корову.

Она стояла, как ни в чём не бывало, мотая головой, чёрная, гораздо чернее наступивших сумерек, потому и выделялась, и видно её было отлично. Радость охватила Каську. Он рванулся к Тучке, но в ту же секунду застыл, как окаменевший.

Тучка была не одна на краю луга.

Рядом с ней стоял человек. Высокий, лица и одежды издали не разглядишь. Но мальчик уже понимал, что он этого человека никогда не видел.

Однако он знал, кто это.

Вот и наступил миг, которого он боялся много месяцев.

Тут в небе снова зарокотало, далеко, гулко.

Каська во всех подробностях вспомнил историю про волков, про грозу, и страхи подступили к нему и сковали, мешая ступить вперёд.

Зато он мог бы кинуться в лес без оглядки, но ему необходимо было забрать свою Тучку.

Каська, пересиливая себя, потащился к стоящему. Каждый шаг давался ему тяжело. Он с трудом заставлял себя медленно передвигать ноги в сторону незнакомца, вместо того чтобы со всех ног броситься в обратном направлении.

И тут вспыхнуло прямо над головой, и прогремел уже настоящий громовой раскат. Каська упал на колени и закрыл лицо руками.

Он не понял, долго ли так просидел. Казалось, гром никогда не перестанет перекатываться в небе, громыхнуло ещё раз, потом ещё.

Было очень страшно.

Когда стихло, Каська тихонько выглянул из-под прижатых к лицу ладоней. Увидел ноги. Часть – в сапогах, часть – с копытами.

Человек и корова незаметно подошли к нему, пока он пережидал гром.

Каська оторвал руки от лица и взглянул на них.

Тучка смотрела куда-то вбок, словно была смущена своим поведением. Человек смотрел на мальчика в упор.

Высокий, сухощавый, с короткими взлохмаченными волосами, тёмными с проседью. Резкие морщины у углов рта. Взгляд суровый. Короткий нож за поясом. Да, похож на воина, но не на обычного, на десятника, может даже, сотника.

Может, и не чародей это вовсе?

– Не стоит в грозу бродить по полю, – заметил человек. – Молния – опасная штука.

Чародей. Он всё знает про грозу. Испуг, видимо, явственно отразился у Каськи на лице, и подошедший поднял руку в успокаивающем жесте.

– Не бойся меня. Как тебя зовут?

– Каська.

– Каська… – мягко повторил встречный. – Это как же по-настоящему? Кастор?

– Кас… – мальчик поперхнулся было, потом сглотнул, поднял голову и ответил твёрдо, – Касьян.

– Касьян, значит, – звучно произнёс незнакомец, ещё пристальней глядя на мальчика. – Встань, Касьян.

Каська встал. Качнулся, потому что ноги нетвёрдо держали. Но сохранил равновесие. Медленно и почтительно поклонился незнакомцу.

– Путник, будь добр, разреши мне забрать мою корову.

Человек повернул голову, взглянул на Тучку. Ответил довольно дружелюбно:

– Я её не держу. Она сама ко мне прибилась. Что за корова шебутная? Что её понесло в лес?

– Она всегда везде ходит, – выдавил Каська. – Она любопытная. Если бы её здесь не было, пришлось бы искать её в лесу.

– Ты ночью в грозу собирался в лес один за коровой? Не страшно?

– Тогда я не думал об этом. Я боялся, что её загрызут волки.

– Ты смелый мальчик, – одобрительно заметил незнакомец. – Но умён ли ты?

Каська смущённо развёл руками. Он этого не знал.

– А сейчас проверим, – сказал незнакомец и заговорщически наклонился к Касьяну. – Расскажу тебе одну коротенькую историю. Мне приходилось много странствовать в разных землях. И однажды я попал в страну, где любят делать сады из камней.

– Сады из камней? – удивился Каська. – Как это может быть? Зачем?

– Знаешь, это довольно красиво. Раскладывают много-много камней, больших и маленьких. Делают из них на земле разные фигуры. Ещё часто песок туда насыпают разноцветный. Представил?

Каська представил. Получилось интересно.

– Да, – сказал он.

– Однажды я увидел, как в такой сад прилетела ворона. Там стоял высокий узорчатый кувшин, и в нём было немного воды на дне. Ворона хотела пить, но не могла до неё дотянуться.

Рассказчик замолчал.

– А что было потом? – спросил Каська.

– Вот, я как раз и хотел тебя спросить, что было потом? Удалось вороне напиться?

Каська удивился.

– Не знаю. Я же не видел.

– Ладно, подскажу – удалось. Но как?

– Она просунула голову в кувшин?

– Пробовала, но у неё не получилось.

Каська задумался. Думал долго. Незнакомец посмеивался.

– Ворона вот поняла, как напиться, а ты догадаешься?

Каське не хотелось быть глупее вороны.

– Может, она чем-то зачерпнула воду?

– Чем же? Вокруг ничего не было. Кроме камней.

И тут Каську осенило.

– Камни! – воскликнул он. – Там есть маленькие камни? Чтобы их могла поднять ворона?

– Ого, – одобрительно заметил незнакомец. – Ты на верном пути.

– Она покидала в кувшин камней! – закричал Каська. – И вода поднялась.

– Молодец, – похвалил встречный. – А вот ещё одна задачка. Представь, что у тебя есть три клетки и четыре кролика⁴.

Каська представил.

– Ты посадил всех кроликов в клетки.

Каська кивнул.

– Но ведь кроликов больше, чем клеток. Верно ли, что в одной из клеток сидят ровно два кролика?

Мальчик задумался.

– А клетки большие?

Незнакомец засмеялся.

– Какая разница?

– Есть разница, – сказал Каська. – Если клетки очень тесные, то много кроликов туда не влезет. Придётся посадить каждого в отдельную, и в одной клетке будут два кролика, хоть им и не понравится. А если просторные, то я же могу всех кроликов в одну клетку посадить. Или трёх – в одну, а одного – в другую. И совсем не обязательно, чтобы в клетке было ровно два кролика. Вот так вот. Правильно?

Он вопросительно посмотрел на незнакомца.

Тот засмеялся ещё громче.

– Правильно. Знаешь, а я как-то не подумал о том, чтобы кроликам было удобно.

Корова между тем потихоньку переместилась поближе к Каське.

– Ну что ж, время уже позднее, – сказал встречный. – Пойдём, доведу вас до околицы. Откуда ты? С кем ты живёшь?

По дороге он выспросил о мальчике всё. И про мачеху, и про пастьбу, и про Тучку, и даже про мечты о странствиях. Только про царевну Каська не стал рассказывать.

Но теперь спутник уже не так пугал его.

– Дальние земли хочешь увидеть, да… – задумчиво пробормотал незнакомец.

Снова сверкнуло в облаках, не молния, а вся округа будто разом озарилась. И опять громыхнуло.

Незнакомец поднял взор к небу.

– Не будет сегодня грозы, – сказал он твёрдо. – Стороной пройдёт.

От этой уверенности, от этой власти над грозой вернулся к Каське, уже почти переставшему бояться, страх. Но кроме страха появилось и другое чувство, не сразу понятное, и уже прощаясь со своим спутником, с удивлением догадался Каська, что это зависть.

И ему бы хотелось так стихиями распоряжаться!

– Мы ещё встретимся, – коротко бросил незнакомец недалеко от околицы, повернулся и ушёл, оставив Каську в растерянности. Что значит – встретимся? И значит ли это что-то вообще? Зачем встретимся? Когда это будет? От этого как-то изменится его жизнь?

Усталый и недоумевающий, он побрёл к деревне. Тучка всю дорогу вела себя на удивление послушно и даже словно подлизывалась. Знала, что виновата. Да и побаивалась, наверно. Обычно она уже не бродила в такой темноте.

Дома его, конечно, обругали. Но он был так рад, что благополучно доставил Тучку, что это его нисколько не огорчило.

***

Перемены наступили гораздо быстрее, чем ожидал Каська.

Эту ночь хоть удалось поспать нормально. Ни зайцев, ни ежей, ни царевен. Каська проснулся, распахнул глаза, увидел над собой деревянный потолок со смешанным чувством успокоенности и досады.

Вот он, потолок, всё на месте, всё как обычно, всё в порядке.

Опять всё одно и то же.

Вскочил, вышел на двор, умылся. Пошёл к Тучке.

Корова выглянула из сумрака хлева, приветственно замычала.

– У тебя совесть есть? – спросил Каська.

Тучка замотала, закивала головой. Есть, есть, а как же? Давай забудем эту историю. Пойдём лучше гулять.

– Сегодня не я пасу, – сообщил Каська.

– Хму-у… – разочарованно заметила Тучка.

Мол, давай вместе хотя бы до коровника тогда.

Каська отвёл её к стаду, передал сменщику и задумался – как бы не попасться мачехе на глаза, чтобы ещё чего не удумала. Решил за грибами отправиться, но надо бы корзинку взять.

Не торопясь, пошёл к дому. Наклонился, сбросил зачем-то росу с травы, повисел на ветке, нависшей над тропинкой, пересчитал на мосту брёвна, запустил камень в ручей. Плоский камень подпрыгнул на воде, и перелетел на другую сторону. Здорово.

Так и брёл Каська, то и дело отвлекаясь на что-то, но, наконец, вывернул к своему плетню. И остолбенел.

У ворот стоял вчерашний чародей, сощурившись, прикрывшись ладонью, смотрел в сторону солнца. Мир, казалось, тоже замер, ни дуновения, ни шороха. Ни один листок не колыхался, ни один жук не полз. Лишь высоко в небе стая птиц отрисовывала в воздухе таинственные знаки.

Чародей, хоть и почти спиной стоял, заметил мальчика.

– Здравствуй, Касьян, – произнёс он, опустил руку и повернулся. Сейчас, при дневном свете, можно было рассмотреть его лицо. Обветренное, высокий лоб, густые тёмные брови, бледные губы. Глаза синие, внимательные.

– Здра-, здравствуй… – пробормотал Каська.

– А скажи мне, Касьян, не передумал ли ты ещё новые земли увидеть? – поинтересовался чародей.

И дёрнуло же болтать!

Каська подошёл к калитке, оперся на неё, качнулся.

– Когда? – спросил, чтобы потянуть время.

– Не прямо сейчас, – уточнил его собеседник.

Каська вздохнул чуть свободнее. Калитка распахнулась во двор вместе с ним.

И тут с крыльца раздался гневный окрик мачехи.

– Каська! Лук вытоптал, корову не пойми когда привёл, и теперь калитку собрался сломать?

Мачеха своим детям разрешала кататься на калитке, а ему – нет. Всегда было обидно. Но на этот раз он даже обрадовался, что не один на один с неожиданным гостем.

– Поработал бы хоть немного! Дармоед! Одни убытки от тебя! – с этими словами мачеха сошла с крыльца, встряхнула пуховое покрывало. – А почему вчера так поздно притащился? Может, продать корову хотел, а?

Какой же у неё пронзительный голос… Ну кому Каська мог продать корову? Тут, в Сини и ближайших селениях, каждая мышь всем известна, не то что корова. Но мачеха нередко обвиняла его в самых нелепых преступных умыслах и нападала с какой-то упрямой злостью.

Каськин знакомый, которого она за забором не видела, вдруг подмигнул ему.

– Вижу, ты не обманывал, – быстро шепнул он и вошёл в калитку.

Мачеха яростно трясла пуховое покрывало, видимо, представляя, что это Каська.

– Доброе утро, хозяйка, – громко поздоровался гость.

Мачеха взглянула на вошедшего и, видимо, собиралась резко ответить, но потом тень сомнения мелькнула на её лице.

– Ты кто же это будешь, путник? – осведомилась она неприветливо, но без грубости.

– Меня зовут Ириней. Может, ты обо мне слышала, я у дальних скал живу.

Мачеха уронила покрывало. Видимо, она не знала чародея в лицо, но слышала о нём, как и все жители Сини.

– И что тебе надобно, Ириней? – спросила она, сделав шажок назад.

– Вижу я, надоел тебе мальчишка.

– Это уж моё дело.

– Твоё, не твоё – а только могу тебя от него избавить, – безмятежно заметил чародей.

У Каськи аж ноги от волнения подкосились. Он крутил головой, глядя то на обескураженную мачеху, то на излучающего уверенность Иринея, и не мог понять, какое будущее пугает его больше.

– Это как же это? – пробормотала сбитая с толку мачеха.

– Очень просто. – Пришелец добродушно улыбнулся. – Касьян! Пойдёшь со мной. Собирай свои вещи.

Теперь поперхнулся Каська.

– Далеко? – пролепетал он.

– Да недалеко. Сможешь даже в Синь приходить.

Мачеха, на миг растерявшаяся, вновь обрела голос.

– Что значит – собирай вещи? А ну как он наши вещи заберёт? Что тут его?

– Изба, если не ошибаюсь, – вежливо сказал Ириней.

И откуда он всё знал? Этого ему Каська не рассказывал.

Мачеха передёрнула плечами, подняла покрывало, даже ни разу не встряхнув, гневно развернулась и ушла в дом. Чародей посмотрел ей вслед, стёр с лица усмешку.

– Собирайся, – кивнул он Каське. – Не бойся. Не понравится со мной – можешь вернуться. Если будет, куда, конечно.

Каська поплёлся в избу. Осмотрелся. Поглядел на свою лежанку в сенях. Собирать было особенно нечего.

– Вот проклятье-то! – с досадой зашептала выглянувшая из кладовой мачеха. – Каська, это ты на нас навлёк колдуна этого! Чтоб тебе Белый олень явился, мерзавцу!

Каське было нечего возразить. Ведь действительно он.

Появился муж мачехи, сильный, сухой, угрюмый. Он редко обращал внимание на Каську, лишь иногда под горячую руку давал затрещину.

– Что происходит? – спросил резко.

– Этот! – мачеха ткнула пальцем в Каську. – К колдуну уходить собрался.