Читать книгу: «Главред: Назад в СССР. Книга 2», страница 3

Шрифт:

Мелькнула мысль, что партийный функционер вполне может прислать замену из Калинина. И это гораздо сложнее. Со своими всегда можно договориться, а вот человек со стороны будет просто делать по-своему. Точнее – по указке из областного центра. Что ж, прямо сейчас решение не найти, надо дождаться планерки. Передам дела Хватову, а когда придет понимание, как все будет дальше, тогда и составлю план.

– Валечка, организуйте, пожалуйста, полный сбор коллектива в ленинской комнате, – попросил я секретаршу, улыбнувшись как ни в чем не бывало. – Начинаем через десять минут.

Девушка кивнула в ответ, и на лице ее отражалось полное понимание происходящего. Меня списали.

Глава 5

Журналисты, удивленно переговариваясь, заходили в просторную ленинскую комнату и рассаживались на стулья. Следом пришли сотрудники остальных подразделений – верстальщики, корректоры, бухгалтерия, автопарк, не было только работников столовой, но они не подчинялись редакции, а относились к отраслевому тресту.

Народ чувствовал перемены, но еще не понимал, как к ним относиться. Каждый то и дело посматривал на меня, не смея задать вопрос на глазах у партийных бонз. И все же догадаться было нетрудно, потому что сам я сел не в президиуме, а на обычном стуле среди остальных. Рядом плюхнулся пахнущий одеколоном Бульбаш, по другую сторону примостилась Марта Мирбах.

– Доброе утро, товарищи! – начал гость из Калинина. – С кем-то мы знакомы, с другими нет, а потому представлюсь. Меня зовут Богдан Серафимович Хватов, и с сегодняшнего дня я временно исполняю обязанности редактора «Андроповских известий». Ах да, еще и ответственного секретаря… Совсем забыл, что у вас тут такой бардак.

По комнате пролетел шепоток, но седовласый снова заговорил, и сотрудники газеты затихли.

– Евгений Семенович, попрошу вас доложить о планах на новый номер и готовности материалов. – Хватов посмотрел на меня. – Я наслышан, что вы делаете запас, и весьма признателен вам за это. Итак?

– В запасе редколлегии имеются материалы из цикла «Человек труда», – я встал и принялся рассказывать, чувствуя, как каждый в ленинской комнате впился в меня взглядом. – Корреспондент Зоя Шабанова готовит материал… – я вовремя сообразил, что Хватову не стоит знать о музыкантах, – готовит материал о молодежной культуре. Как раз с привязкой к дню рождения комсомольской организации.

– Это похвально, – кивнул Богдан Серафимович. – Что еще?

– Еще специальный корреспондент София Кантор участвовала в расследовании ОБХСС, на эту тему ею пишется статья, – добавил я, посмотрев краем глаза на девушку.

А дальше произошло то, чего не ожидал никто в этом помещении. Соня решительно встала и задала вопрос, ее тонкий, но сильный голос проникал в самую душу:

– Скажите, Богдан Серафимович, а по какой причине от нас уходит Евгений Семенович? – девушка перевела взгляд на меня, и моментально стало понятно, что она уже обо всем догадалась. Остальные наверняка тоже, просто именно эта худенькая девчушка единственная взяла на себя смелость высказаться. Эх, еще бы хоть кто-нибудь…

– Евгений Семенович не уходит, – широко улыбнулся Хватов, будто чеширский кот. – Он остается в редакции, освобождаясь от должностей редактора и ответственного секретаря.

– Почему? – вздернула носик Соня.

– По профнепригодности, – улыбка сошла с лица Хватова.

– Удивительное дело, – покачала головой девушка. – Насколько я знаю, Евгений Семенович – отличный редактор. И журналист, кстати, тоже. Правда, товарищи?

– Я ручаюсь за Кашеварова, – неожиданно встал Бульбаш, но Хватов тут же резко его осадил.

– Ты за себя-то не можешь поручиться, – глаза Богдана Серафимовича сузились до щелочек. – Сядь.

На этот раз Хватов не стал повышать голос. Просто приказал, и Виталий Семенович тут же вернулся в исходное положение, исходя красными пятнами и покрываясь испариной.

– Извините… – подала тихий голос Марта Рудольфовна Мирбах. – Но нам всем и вправду отлично работалось с Евгением Семеновичем.

– Поддерживаю, – встали один за другим фотографы Леня и Андрей, корреспонденты Аркадий и Никита, даже старик Шикин. – Поддерживаем!

– Поддерживаю! – заикаясь и густо краснея, встала и Зоя Шабанова.

– Мы за Евгения Семеновича! – пискнули неразлейвода Катя и Люда.

Поднялся гвалт, в котором из журналистов не участвовали только несколько человек. И в их числе – Людмила Григорьевна Метелина. Она сидела поодаль и демонстративно отвернулась, едва я взглянул на нее.

– Тишина! – громко скомандовал Хватов. – Тихо, товарищи! Я ценю, что вы хорошо относитесь к коллеге. Но решение принято…

– Кем оно принято? – перебила седовласого Соня.

– На высшем партийном уровне, – побагровел Хватов. – Вы очень смело ведете себя, юная девочка. Или думаете, что наличие родственника в «Калининской правде» автоматически означает охранную грамоту?

– Не впутывайте отца! – запальчиво крикнула Кантор. – Он здесь ни при чем! А увольнять Кашеварова вы не имеете права!

– Это решенный вопрос! – прогремел Хватов, для верности треснув кулаком по столу.

– Что ж, – в голосе Сони проявились незнакомые ранее железные нотки. – Если это так, то в обкоме должны будут его подтвердить.

– Папе позвоните? – некрасиво осклабился Хватов.

– Как вы неоригинальны, Богдан Серафимович, – Соня буквально лучилась уверенностью и решимостью. – Я напишу журналистский запрос в обком. Если все так, как вы говорите, мне подтвердят.

– Ваше право, коллега, – было видно, что лицо Хватова потемнело. Сомневается? – Вам еще есть что сказать?

– Думаю, достаточно, – усмехнувшись, ответила Соня. – Поговорим потом, когда придет ответ из обкома.

Сотрудники зароптали, но поддержать Соню Кантор теперь никто не отважился. Ее в случае чего действительно мог защитить отец в «Калининской правде». У других такого прикрытия не было. Впрочем…

– Я тоже напишу в обком, – уже не просто красная, а бордовая Зоя Шабанова встала.

– И я, – крякнув, вскочил со своего места Бульбаш.

– Мы напишем коллективное письмо! – едва слышно пискнула Марта Мирбах, но для нее, очень тихой интеллигентной дамы, даже это было высшим проявлением храбрости.

– Товарищи, давайте решать вопрос конструктивно, – попыталась вставить свои пять копеек Громыхина. – Решение может быть пересмотрено, но нам точно не нужен скандал…

Журналисты принялись возмущенно переговариваться, уже не стесняясь Хватова и остальных. На Клару Викентьевну смотрели с плохо скрываемым возмущением, хотя она-то и вправду пыталась решить дело миром. И перед гостем из областной столицы меня аккуратно прикрывала. Даже не знаю, что могло произойти дальше, но положение спас Краюхин. Он попросил тишины и обратился к моему неожиданному преемнику:

– Богдан Серафимович, я предлагаю учесть мнение коллектива.

– Я… – Клара Викентьевна подняла правую руку. – Я поддерживаю предложение товарища Краюхина. Как я уже сказала, Евгений Семенович Кашеваров обладает высокой квалификацией. И, как мы смогли убедиться, пользуется в коллективе авторитетом.

– Что ж, – Хватов попытался сделать хорошую мину при плохой игре. – Мы против перегибов. Каждому нужно дать шанс, даже таким, как Кашеваров… – на этих словах журналисты возмущенно выдохнули. – Я даю Евгению Семеновичу испытательный срок. Месяц. Или четыре номера, но только в качестве корреспондента. Если он докажет, что осознал ошибки, готов дальше нести свет знаний советским людям, тогда его кандидатура на пост редактора вновь будет рассмотрена.

– Евгений Семенович, мы с вами! – шепнула мне Мирбах, пока наш разговор заглушили дружные аплодисменты.

Я кивнул Марте Рудольфовне, а потом встал. Шум и гам сразу же прекратился, все с интересом поглядывали на меня. Хватов тоже смотрел – оценивающе, но больше ненавидяще. Интересно, неужели он и в самом деле считает меня классовым врагом? Хотя скорее не так – не классовым врагом, а змеей, пригревшейся на груди трудового народа. Но ничего, на моей стороне поддержка коллектива, а еще неумолимый ход истории. Ветер перемен, который вот-вот повеет и над советским Андроповском.

– Я согласен на испытательный срок, – мне не хотелось произносить пламенных речей, достаточно было лишь этой короткой фразы.

– Вот и замечательно, – улыбнулся Хватов. – Тогда с вас и начнем. Какой материал вы подготовите в следующий номер газеты?

– Репортаж о праздновании Дня комсомола, – я использовал загодя заготовленный вариант. – Вечером в районном доме культуры состоится концерт художественной самодеятельности.

– Вот и приступайте, – нарочито спокойно сказал Богдан Серафимович.

* * *

После планерки меня в коридоре поймали Краюхин с Кларой Викентьевной. Хватов прошествовал в теперь уже его кабинет и не мог нам помешать. Вот только я, если честно, наоборот, хотел, чтобы он сейчас грозно выглянул из-за двери и разогнал нас. Не было у меня никакого желания говорить с парторгшей и первым секретарем. Просто хотелось выдохнуть.

– Евгений Семенович, ты, главное, сохраняй спокойствие, – уверенно убеждал меня Краюхин. – Сейчас наверху черт знает что творится… Переждать надо.

– Делайте то, что говорит Хватов, не спорьте, – вторила ему Клара Викентьевна. – Тише едешь, дальше будешь. Уверена, что ваша кандидатура вновь будет рассмотрена.

– Хорошо, не волнуйтесь, – ответил я. – Я спокоен. А сейчас, извините, мне нужно работать. Статья сама себя не напишет.

Сказав так, я заглянул в кабинет, где работал в будущем. Там сидели трое бунтовщиков – Соня Кантор, Зоя Шабанова и Виталий Бульбаш. Не было только Марты Мирбах, но я не придал этому особого значения. Вряд ли она просто так ляпнула про коллективное письмо в обком, но даже если вдруг передумала, мне достаточно и обычной моральной поддержки. Прорвемся!

– Спасибо, коллеги, – еще раз поблагодарил я, и лица мятежной троицы озарились улыбками. – Мне очень приятно, что вы за меня вступились.

– Это искренне, Жень, – кивнул Бульбаш. – Ты сам-то что теперь собираешься делать?

– Работать, – я с улыбкой пожал плечами. – Больше будет времени на статьи, а со сдачей номеров пускай возится Хватов. А потом… Сами же слышали, что ему пришлось уступить, и теперь у меня испытательный срок. Месяц – не так много, выдержу. А с такими, как вы, даже с легкостью. Глядишь, Хватову самому раньше надоест.

– Хватов – тип еще тот, – принялся рассуждать Виталий Николаевич. – Сковырнуть его тяжело, я же после него редактором стал. Шутка ли, пятнадцать лет его фамилия в выходных данных стояла. Но есть нюанс: теперь-то ему не интересно районкой заниматься, он в Калинине высокая шишка. Так что не планирует Хватов здесь долго руководить, тут мы с тобой одинаково думаем. Поставит кого-нибудь из своих и спокойно укатит. Вот я чего опасаюсь. Еще хорошо, если тебя не подставит при этом.

– А может, из наших кому предложит? – предположил я, держа в уме старушку Метелину.

– Вряд ли, – Бульбаш покачал головой. – Из сильных никто не пойдет. А слабым это и так не нужно. К тому же, как оказалось, коллектив у нас спаянный. Значит, нужен человек со стороны, незаинтересованный. А набрать приближенных – это дело нехитрое.

– Согласен, – пару мгновений подумав, сказал я. – Ладно, давайте к делу. Хоть я уже и не редактор, но класть на газету с прибором не собираюсь…

В этот момент в дверь аккуратно, но уверенно постучали. Не дожидаясь ответа, таинственный посетитель заглянул внутрь – сначала просунул нос, затем просочился сам. Им оказался мужчина лет пятидесяти с небольшим, худощавый, аккуратно одетый, с любопытными бегающими глазами. На голове у него торчала непропорционально высокая шляпа, как будто она была на пару размеров меньше и попросту не налезала. Но самое интересное – на вытянутых руках посетитель держал зажатые в кулаках согнутые куски проволоки в виде буквы «Г».

– Простите, вы кто? – осведомился я. – И к кому?

– Мне нужен редактор Евгений Семенович Кашеваров, – ответил мужчина. – Вернее, мне сказали, что он уже не редактор, но это не важно… Сказали также, что я могу найти его здесь.

– Кашеваров – это я, – мне пришлось раскрыться, хотя посетитель вел себя достаточно странно. – С кем имею честь?..

– Валетов, – представился гость, протянул раскрытую правую ладонь для рукопожатия, выронил проволочку, наклонился, схватил ее, неловко улыбнулся. – Электрон Сергеевич.

– Необычное имя, – отметил я и тут же спохватился. В первые годы советской власти людей и вовсе называли Тракторами, Факелами и Ракетами. Куда уж там Ленинианам и Стали́нам. А тут всего-то лишь Электрон.

– На самом деле меня зовут Степан, – признался загадочный тип. – Это имя по паспорту. Но мне бы хотелось быть Электроном. Так я могу с вами поговорить?

– Разумеется, – кивнул я, смутно догадываясь, что диссидент Котенок не единственный, кто сегодня вгоняет меня в ступор, напоминая о странной публике из моей прошлой жизни. – Чем могу помочь, Электрон Сергеевич?

– Я прочитал в газЭте, – он именно так и сказал, «в газЭте», через Э, – статью вашего корреспондента о шарлатанах.

– Вот автор, – я указал на Виталия Николаевича.

– О, товарищ корреспондент, мое вам почтение! – Степан-Электрон улыбнулся и горячо пожал Бульбашу руку. – Но я все же расскажу товарищу редактору… бывшему редактору.

– Рассказывайте нам всем, – я обвел рукой присутствующих. – Здесь все корреспонденты.

– Так вот, – посетитель с размаху уселся на свободный стул, как раз для гостей, отложил в сторону проволочки и продолжил. – Мне недавно приснился сон…

Соня и Зоя прыснули, Виталий Николаевич улыбнулся, а я окончательно убедился в своем диагнозе. Может, правы люди на остановке, и сейчас обострение? Причем не только у Котенка.

– Извините, но это не для газеты, – я покачал головой, хотя подспудно все же испытывал любопытство. Вдруг это тоже на самом деле известный тип вроде уже упомянутого мной диссидента. Все же, пожалуй, дам ему шанс. – Если только…

Я многозначительно посмотрел на Электрона Валетова, тем самым подталкивая его к вдохновенной речи. Он покосился на портрет Ленина, перевел взгляд на Горбачева, сделал глубокий вдох, и его понесло.

– Так вот, мне недавно приснился сон, – рассказывал Электрон Сергеевич. – И не простой, а с переносом. Я очутился в стране, где очень жарко, вдалеке стояли пирамидальные строения, по улицам ходили смуглые люди. И еще там ходили трамваи!

– Что вы говорите, – пробормотал я. – А троллейбусы?

– Троллейбусов не было, – посетитель посмотрел на меня с осуждением, будто я сейчас, по его мнению, сморозил несусветную глупость. – И если вы не будете перебивать, я очень быстро введу вас в курс дела.

– Извините, – я с трудом удержался от улыбки.

– Так вот, я подошел к прохожему, – заливался соловьем Электрон, – и спросил у него, где я очутился. Этот мир называется Тот, пояснил мне прохожий, он состоит из трех крокодилов. Вот так я понял, что попал в Древний Египет.

– Но как же трамваи? – напомнил я.

– Отвечу вам так, как и нашим доблестным археологам, – победно улыбнулся Валетов. – Железо ржавеет очень быстро.

– Тут не поспоришь, – для виду согласился я. – И что было дальше?

– А дальше я прогулялся по Древнему Египту, поговорил с людьми, – доверительно сообщил наш гость. – Но самое главное – это трамваи! Это же революционное научное открытие!

– Трамваи? – скептически уточнил я.

– Да! – Электрон вытаращил глаза. – Трамваи в Древнем Египте! Пойдет вам такое для вашей газЭты? А то смотрите, я «Московскому вестнику» предложу!

– Извините, но у нас нет рубрики «Очевидное невероятное», – я изобразил искреннюю сокрушенность. – Не сможем поставить в газету. Вам бы лучше в Академию наук СССР обратиться.

– А ведь точно! – я не думал, что Валетов воспримет мой сарказм всерьез, но это все же оказалось так. Бедные академики. – Спасибо вам, товарищ редактор!.. Ну, то есть бывший редактор! Все гениальное просто! Спасибо вам!

Он суетливо выскочил в коридор и прикрыл за собой дверь. А я по очереди посмотрел на каждого из коллег и расхохотался. Секунда – и смеялись уже мы все.

Самое интересное только начиналось.

Глава 6

Когда я в приподнятом настроении вышел из кабинета, меня перехватила взволнованная Валечка. Из ее сбивчивых пояснений я понял, что снятием с должности мои проблемы пока не заканчиваются. Оказывается, теперь я еще должен освободить жилплощадь!

– Квартира ведомственная, – виновато, будто это она сама выгоняла меня, говорила секретарша, – поэтому вам нужно сегодня ее освободить и сдать ключ. Так положено.

– Я все понимаю, Валечка, – успокоил я девушку. – Спасибо, что предупредили. Только можно, я сегодня перееду, а ключ принесу утром? Вечером ответственное мероприятие, я буду готовить статью, могу не успеть…

– Думаю, можно, – немного задумавшись, ответила та. – Вы только зайдите к Доброгубову, вам все равно нужно будет акт передачи подписать.

Я кивнул, и Валечка убежала, стуча каблучками, обратно в приемную. А мой путь лежал на третий этаж, в кабинет Сергея Саныча. Я приоткрыл створку двойной двери на тугой пружине, придержал ее, и все равно она грохнула, оглушая, наверное, все четыре этажа. Спустившись, я легко нашел нужную дверь и, постучав, вошел.

Доброгубов, заведуя автопарком, заодно временно замещал и настоящего завхоза – Гулина. Тот был в отпуске, и я как раз провалился в это время в самый его разгар. Впрочем, от лица того, кому я буду сдавать ключ от служебной квартиры, мало что зависит.

– Кашеваров? – Сергей Саныч, черноволосый и кареглазый, больше был похож на татарина, и сейчас, когда ему примерно тридцать пять, это сходство оказалось максимальным. – Заходи, Евгений Семеныч, у меня все готово. Ты уж меня извини, но я тут человек подневольный…

– Куда мне теперь? В Общагу? – уточнил я, подписывая протянутый мне Санычем листок.

– Слушай… – он задумался, прищурив свои и без того узкие глаза. – Я бы мог тебе предложить квартиру для командировочных, но есть подозрение, что Хватов сюда целый десант пришлет в скором времени.

– Не хочу тебя подставлять, – я улыбнулся, махнув рукой.

В кабинете Доброгубова все было завалено бумагами. Картонные папки «Дело» на столе, там же толстенная амбарная книга. Стакан с авторучками и карандашами, насквозь пропитанная заваркой кружка – все это стояло на небольшой стопке газет. Позади его продавленного дерматинового кресла цвета какао из детского сада высились деревянные полки с архивами. Сам кабинет был узким и длинным, как кишка, и в конце, у окна, стоял еще один такой же заваленный бумагами стол. Там обычно сидел Гулин, с которым Сергей Саныч соседствовал.

– На, держи, – Доброгубов протянул мне ключ с металлической биркой. На ней было выдавлено «А. И. Общ.», что вероятно означало «Андроповские известия. Общежитие». – Это на Пролетарской, дом восемь.

– Ух ты! – от неожиданности воскликнул я, понимая, что какое-то время буду жить рядом с «качалкой» Загораева. А потом вспомнил, о чем хотел попросить Саныча. – Слушай, а можно я ключ от квартиры завтра тебе принесу? Прямо с утра пораньше. Сегодня пока весь свой хлам перевезу, потом на День комсомола в ДК бежать сразу… Могу не успеть. Нормально?

– Да без проблем, Евгений Семеныч, – Доброгубов радушно махнул рукой.

– И еще, Саныч, – я понял, что есть кое-какая сложность. – У меня кот.

Не знаю, как бедный Васька перенесет переезд, но это как раз поправимо. А вот если его запретят брать с собой…

– Бери, только смотри, чтобы не набедокурил, – ответил Сергей Саныч, и у меня отлегло от сердца. – Давай я с тобой Олега отправлю, заодно поможет тебе все загрузить.

– Было бы замечательно, – кивнул я. – Спасибо, Саныч.

– Ты лучше возвращайся поскорее обратно, – опять махнул рукой Доброгубов. – С тобой нам лучше, чем с Хватовым.

– Спасибо за поддержку, – улыбнулся я, а Саныч уже крутил диск телефона, чтобы выдать задание нашему самому молодому водителю.

К своему теперь уже бывшему дому я подъехал с неожиданной тоской. Вот вроде бы и прожил тут всего пару недель, а ощущение, будто всю жизнь. Наверное, это сознание Кашеварова сейчас во мне эмоциями клокочет.

– Много вещей, Евгений Семенович? – уточнил Олег, глуша двигатель.

– Должно уместиться, – уклончиво ответил я, потому что, если честно, не знал, сколько у меня действительно своих предметов домашнего быта.

Не успели мы дойти до подъезда, как на глаза снова попался Густов. Интересно, где он работает?

– Семеныч! – окликнул он меня. – Ты что так рано?

– Переезжаю, Петь, – я улыбнулся, пожав плечами.

– Да ну! – искренне огорчился афганец. – Надолго? И куда?

– На Пролетарскую восемь, – ответил я. – Надеюсь, что всего лишь на месяц.

– Слушай, – подозрительно уставился на меня Густов. – Тебя что, из-за статьи этой, что ли, сняли? Да я им!..

– Тихо-тихо! – я выставил вперед руки. – Да, меня сняли, но я планирую вернуться. Не на того напали.

– Это ты правильно, Жень! – кипятился десантник. – Я… Мы вот что! Мы с моими сослуживцами письмо коллективное напишем! В райком! Краюхину! И Татарчуку в Калинин тоже напишем! Мы этого так не оставим! Сагайдачный! – вдруг крикнул он. – Игорь! Кашеварова из газеты поперли!

– Как же это так, Евгений Семенович? – мой второй сосед-летчик подошел ближе, поздоровался со всеми. – Непорядок. Может, помощь нужна?

– Спасибо, Игорь, – признаться, я был очень тронут. – Думаю, сам справлюсь.

– Письмо напиши в поддержку! – предложил Сагайдачному Густов. – Я сам во все инстанции буду писать, бумагами их завалю!

– Сделаю, – серьезно кивнул Игорь. – На меня можешь рассчитывать.

Сагайдачный пошел дальше по своим делам – я вспомнил, что он был в отпуске, поэтому его появление во дворе в середине дня меня не удивило. А вот Густов увязался за мной и Олегом, причем у этих двоих быстро завязался общий разговор, потому что наш водитель недавно дембельнулся из армии, и Петька сразу почувствовал себя старшим товарищем.

– А я, Семеныч, охранником на завод устроился, – сказал он мне, когда они с Олегом обсудили разницу службы на Дальнем Востоке и в Афганистане. – На сельхозтехнику.

Память Кашеварова снова зашевелилась и выдала мне небольшую историю: Петька Густов, вернувшись из Афганистана, первое время жестоко пил, даже в милицию попадал за дебоширство. Потом опомнился, попытался устроиться токарем, кем работал до армии, но выяснилось, что из-за контузии у него резко снизилась концентрация. Пришлось довольствоваться низкоквалифицированным трудом и оформлять инвалидность. Но Петька не унывал, и это радовало. А в этом непростом доме, где жили летчики вроде Сагайдачного, главреды вроде меня и парторги вроде Громыхиной, он прописался у дедушки, отставного военного, ветерана Великой Отечественной. Вот только что будет дальше? Как Петька переживет девяностые? Пойдет по кривой дорожке, как Загораев? Нет, если я взялся помогать людям, то делать это должен по максимуму. Надо только подумать, что я могу сделать.

– Рад за тебя, Петька, – искренне сказал я вслух и с грустью окинул взглядом квартиру. – Давайте начнем, что ли…

Память моего предшественника вновь услужливо подсказала, что я могу забрать. Книги, одежду, постельные и ванные принадлежности, кота Ваську и печатную машинку, которая, к счастью, оказалась моей собственной, а не конторской. Все это спокойно уместилось в «Волге», даже еще свободное пространство осталось, и мой питомец гордо водрузил себя на узел с простыней, подушкой и одеялом. Хороший все-таки у меня кот, спокойный.

Густов крепко пожал мне руку и ушел домой, готовиться к выходу на новую работу, а мы с Олегом двинулись в сторону моей новой жилплощади. Вот так, думал я, из служебной квартиры в общагу. С другой стороны, где наша не пропадала? Как говорится, наша пропадала везде. А еще я даже немного рад, что меня временно вернули с небес на землю. Как говорится, кто знает, как мокра вода, как страшен холод лютый, тот не оставит никогда прохожих без приюта12. И когда я снова окажусь на коне, то и своему соседу Петьке помогу – какая-никакая работа найдется. В конце концов, будет моим охранником, когда придут девяностые…

Дом номер восемь по Пролетарской оказался четырехэтажкой из белого силикатного кирпича. На входе нас с Олегом тормознула бойкая старушка, представившаяся Глафирой Степановной, местной комендантшей. Еще одна бабуля, Ираида Кирилловна, дежурила на вахте. Комендантша проверила мой паспорт и журналистское удостоверение, внимательно прочитала ордер от Доброгубова и лишь потом улыбнулась, параллельно велев вахтерше внести мое имя в список жильцов. К коту строгая старушка оказалась удивительно лояльна, даже погладила его и почесала за ушком. Только повторила пассаж нашего завгара по поводу того, чтобы «не набедокурил».

– У вас тринадцатая, – сказала мне Глафира Степановна, когда все необходимые формальности были соблюдены. – Это второй этаж, налево сейчас и по лестнице. И добро пожаловать!

– Спасибо, – поблагодарил я, и мы с водителем потащили мой скарб в новое жилище.

К счастью, общежитие оказалось квартирного типа. Помню, я бывал в таких в детстве и не понимал, в чем отличие от обычных жилых домов. Потом уже я сопоставил факты и начал разбираться – в любом общежитии есть как минимум вахта. А еще даже «квартирники» отличаются коридорной системой, где есть центральный вход, а номера идут по кругу. Позже, когда такие общаги начнут превращать в обычные жилые дома с подъездами, как в нашем старом доме по улице Шушенской, это станет настоящей головной болью для курьеров и таксистов. Вот как, например, догадаться, что первая квартира расположена во втором подъезде, а семьдесят седьмая – в первом? Так получалось из-за того, что секции перекрывались, из двух запасных выходов делались обычные подъезды, а нумерация квартир при этом не менялась.

В моей каморке оказался раздельный санузел, небольшая кухня с электроплитой и холодильником «Минск», а также, конечно, двадцатиметровая жилая комната. Для семейного человека тесновато, а вот нам с Васькой самое то. Я поблагодарил Севу за помощь и принялся распаковывать вещи. Ну, как распаковывать – скорее просто раскладывать связанное в узлы постельное белье и одежду, а еще разрезать бечевку, которой были скручены книжные стопки. Васька походил по квартире и завалился спать – никакого стресса от переезда, идеальный советский кот.

Я из любопытства заглянул в ванную комнату – стандартная чугунная ванна, выкрашенная эмалью, крохотная раковина со смесителем, над ней спартанское зеркало с подставкой для мыльно-рыльных принадлежностей. Стиральной машины не было, но Глафира Степановна что-то говорила о прачечной в правом крыле, так что справимся. В туалете меня тоже не ждало никаких открытий – стандартный советский унитаз с бачком под потолком и веревочкой смыва, за которую нужно было дергать. Все, как в моем детстве и в теперь уже бывшей служебной квартире Кашеварова.

– Ну что, Василий? – громко осведомился я, но кот не отреагировал, сопя в две дырочки. – Поеду я знакомиться с директором районного дома культуры. Правда, уже не как редактор, а как корреспондент.

Я проверил, что карманный «Панасоник» с чистой кассетой и карандаш с блокнотом при мне, и решительно вышел в коридор.

12.Пьеса «Кошкин дом», С.Я. Маршак.
Бесплатно
149 ₽

Начислим

+4

Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.

Участвовать в бонусной программе
Возрастное ограничение:
16+
Дата выхода на Литрес:
29 февраля 2024
Дата написания:
2024
Объем:
330 стр. 1 иллюстрация
Правообладатели:
Савинов С.А., Емельянов Антон
Формат скачивания:
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,6 на основе 22 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,3 на основе 44 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,5 на основе 13 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,8 на основе 25 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,4 на основе 15 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 4,8 на основе 5 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 3,8 на основе 64 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 3,8 на основе 77 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,9 на основе 10 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 4,8 на основе 8 оценок
Аудио
Средний рейтинг 5 на основе 679 оценок
Аудио
Средний рейтинг 4,7 на основе 21 оценок
Аудио
Средний рейтинг 4,7 на основе 44 оценок
Аудио
Средний рейтинг 4,9 на основе 691 оценок
Аудио
Средний рейтинг 4,9 на основе 542 оценок
Аудио
Средний рейтинг 4,8 на основе 235 оценок
Аудио
Средний рейтинг 5 на основе 742 оценок
Аудио
Средний рейтинг 4,8 на основе 297 оценок
По подписке
Аудио
Средний рейтинг 4,8 на основе 281 оценок
По подписке
Аудио
Средний рейтинг 4,8 на основе 268 оценок
По подписке