Читать книгу: «Сокол: Пылающий туман», страница 2

Ворон же, следя за передвижениями Сокола, оставил общество Воробья и двинулся к другу.

– Какого ты делаешь? – Орёл, находясь уже рядом с постаментом, озадаченно глянул на Ворона.

– Сокол что-то нашёл.

Сокол провёл пальцем по пыльной обложке, усеянной тонкими венами. Несмотря на необычный рельеф, материал казался на удивление приятным: настоящая кожа, выделанная со всем изяществом и мастерством. Кроме того, от этой вещи исходила какая-то тяжёлая энергетика, пробиравшаяся внутрь и заставлявшая сердце биться в два раза быстрее.

Как странно.

– Я что вам сказал?! Сокол, живо возвращайся!

Мозги начали судорожно работать. Эта обволакивающая аура спутывала мысли, пыталась подчинить и сделать безвольной марионеткой. Она вбивала в голову то, что никак, даже под страхом смерти, не хотелось совершать, и принуждала открыть книгу, впитать в себя накопленные знания.

Сокол, сглотнув вязкую слюну, дрожащими пальцами схватился за уголок толстой обложки.

– Сокол? – Ворон окликнул его, а в ответ не получил никакой реакции. – Эй, приятель?

Ворон побежал к другу, уже раскрывшему книгу. Та по краям заискрилась ярким огнём, охватившим руки Сокола. Надписи загорались и исчезали, а странички с невероятной скоростью переворачивались и молниеносно скукоживались.

Из книги исходило фиолетовое, неясное свечение, становившееся всё темнее и темнее.

Неожиданная вспышка ослепила всех находившихся в храме.

Что за?..

Онемели пальцы, конечности, язык – Сокол перестал себя чувствовать. Зрение расплывалось, а предательская пустота окутывала ускользающие частички разума. Складывалось впечатление, будто наёмника отстранили от управления собственным телом.

Кто-то звал его. И его ли? Он окончательно потерял связь с реальностью.

Было множество криков. Таких отдалённых, словно они издавались в страшном сне. Знакомые голоса всё произносили одно слово, ошарашенно, а потом затихали.

Затухали так же, как огонь на книге, стремительно превращавшейся в пепел.

Сокол, сбитый с толку, не понимал, почему люди вопили, когда ему впервые за долгое время удалось побыть в шкуре свободного человека – на короткий миг от него ничего не зависело, и он мог парить там, где ему только заблагорассудится.

Так что же?..

Когда он открыл глаза, то с замешательством обнаружил, что сидел рядом с постаментом на коленях, а сложенные в молитве руки были плотно прижаты к солнечному сплетению. Сокол медленно, боясь увидеть что-то жуткое, с быстро бьющимся о грудную клетку сердцем развернулся и…

Лицо побледнело, а дышать стало почти невозможно. Горло резко пересушило, а губы, безрезультатно пытаясь что-то из себя выдавить, конвульсивно задвигались.

Вокруг больше нет живых людей. Возле него ходили высушенные до омерзения человеческие кости со свисавшей фиолетовой кожей. Все они были так изуродованы, что Сокол не мог определить, кто есть кто.

Одно существо потянуло к нему свою руку – и та сразу же отвалилась и упала с оглушительным шумом на пол.

А почерневшее кольцо, покатившееся по лестнице так медленно, будто кто-то наложил на это место чары, слишком уж напоминало то, которое трогал совсем недавно Орёл.

Сокол закричал. Громко, надрывно. Голосовые связки напряглись до предела, готовясь в любой момент сорваться. Его никогда раньше не охватывал такой неконтролируемый ужас, но сейчас… Сейчас это – сильнейший ураган всех эмоций, разрывавших его пополам.

Он согнулся и схватился за волосы в надежде избавиться от нахлынувших образов, заставлявших желудок сжиматься в спазмах.

Кажется, его тошнило, пока в голове что-то утомительно говорило:

Люди такой неустойчивый материал. Как жаль.

А затем раздался мерзкий смех.

Часть первая. Сгорающие крылья

I. Непредвиденные обстоятельства

Сокол сидел в какой-то таверне, пропахшей мочой и рвотой, и выпивал уже в пятый раз непонятную бурду. Он с неприязнью поставил кружку на стол и вытер с неаккуратной бороды пену. Его губы изогнулись в ироничной усмешке.

До чего же он докатился. Стыдно, но не настолько, чтобы что-то менять.

За день, если Сокол не разучился считать, он покупал приблизительно десять кружек этой отвратительной кисловатой жидкости. Желудок, лишь чудом державшийся при таком неконтролируемом употреблении алкоголя, издал в очередной раз пугающий бурчащий звук.

Печально.

Сокол скучающе глянул на мерзкого мужлана, дёргавшего за юбку расфуфыренную дамочку, бегавшую между столами с деревянным подносом и разносившую пойло. Та вместо того, чтобы как следует ему врезать, только глупо и вызывающе хихикала.

Мерзость.

Сокол, тяжело вздохнув, посмотрел на свои ладони. Он сжал пальцы и почувствовал острую боль из-за того, что кожа рук была исполосована мелкими, кровоточащими царапинами. Ещё как назло заныл низ живота – да так, будто внутренности начали резать тупыми осколками стекла – медленно так, мучительно.

«Доигрался. Молодец. Ещё один глоток – и точно скончаешься», – с горькой усмешкой подумал наёмник, осознавая, что ему плевать. Сокол пребывал в подавленном состоянии уже целый год, и он мечтал умереть – и наконец-то избавить себя от страданий, преследовавших его ежесекундно.

Кто-то покосился на него, и Сокол закатил глаза. Немудрено, что его кислая мина вызывала у многих подозрения. Вокруг наёмника ходили различные слухи: мол, этот человек убитый горем вдовец, потерявший из-за нивра маленькую дочурку и прекрасную жёнушку. Сокол смеялся в голос, когда некоторые, особо верующие в эти бессмысленные теории, подходили к нему, снимали шляпы и плаксиво выражали свои соболезнования.

Кретины.

С завидной регулярностью его также донимали, как ни странно, сосунки, впервые посещавшие таверну, находившуюся за пределами захудалой деревни, и с любопытством слушавшие все сплетни. Они относились к категории невоспитанных идиотов, но в них имелся свой толк: для Сокола эти люди служили своеобразной отдушиной – когда лезли к нему с насмешками и не понимали, что он не настроен на общение.

Наёмник ненавидел, когда его трогали. И он делал всё возможное, чтобы его сторонились. К счастью, хозяин таверны не вешал на Сокола ярлыки и не запрещал ему, невзирая на неидеальное поведение, наведываться в его заведение. Он приносил прибыль – и это оставалось главным.

Сокол прикусил губу. На самом деле, он не любил свою жизнь, эту таверну, не любил боль, которая возвращалась к нему по утрам. Не любил скорбь и кошмары, где родные люди превращались в мёртвую высушенную плоть, распадающуюся на глазах. Он презирал свою совесть, вгрызавшуюся в сердце. Он ненавидел себя за то, как обходился в тот день со Скворцом, как желал сбросить со скалы Ворона за его храп, на который бы сейчас с удовольствием обменял нынешнее существование. Он скучал по Орлу и по его тёплому, иногда сварливому голосу. А теперь… Теперь Сокол остался совсем один, и он начал ценить свою команду лишь тогда, когда её потерял. Какая жестокая ирония.

После того, как наёмник выбрался из прокля́того храма, ему казалось, – за ним ринутся в погоню. В конце концов, сопровождающий превратился в пепел, заказ не выполнен, а необычное голубоватое перо вместо того, чтобы красоваться в руках заказчика, успешно хранилось в сумке Сокола. Он считал важным оставить этот артефакт у себя. По крайней мере, он ему был зачем-то нужнее, чем этому неизвестному человеку, по чьей вине всё покатилось в тартарары.

Сокол мечтал его прикончить.

Эта ненависть кипела в каждом потаённом уголке сознания. Сокол рвался разыскать его и отомстить, но потом, успокаиваясь, понимал, что ко всей беде причастен только он. И никто больше.

К радости Сокола, за ним не погнались. Или же просто не нашли. Хотя, возможно, его давно убили во сне, и всё происходящее – одна из вариаций упущенного будущего, что было, без сомнений, обычным пьяным бредом. Скорее всего, заказчик нанял других людей – когда одни наёмники нежданно-негаданно испарились и не принесли ему желаемое. Хотя навряд ли те смогли обнаружить, если добрались до храма, что-то полезное. Хотел бы Сокол глянуть на эту напыщенную, искажённую гневом морду.

В первые месяцы Сокол надумывал как-нибудь обратиться к ниврам, попасть мистическим образом в их Королевство и попросить о помощи. Перо было в их храме, а значит, они должны что-то знать. Хотя бы маленькую крупицу информации, за которую удалось бы зацепиться. Но гордость переборола здравомыслие, и Сокол поддался простой человеческой апатии и оставил всё как есть.

Потом, когда глеты подошли к концу, он решил, что лучше всё же отыскать заказчика, отдать ему артефакт и получить заслуженный гонорар. К тому же наёмник не мог воспользоваться этой треклятой штукой и считал её бесполезной, поэтому зачем она ему? Но каждый раз Соколу хватало сил только на то, чтобы добрести до привычной таверны. Так и была заброшена идея с возвращением артефакта необходимому человеку, которого он, откровенно говоря, даже не знал. Все данные о заказчике пропали вместе с Орлом и сопровождающим.

Когда деньги всё же закончились, Сокол вспомнил, каково это быть бродяжкой с улицы. Он добывал глеты не самым законным способом, но ему это позволительно, правда ведь? Его душа давно перестала быть белой и пушистой. Теперь она принадлежала убийце, чья голова должна лежать на плахе, а ещё лучше – в кровавой корзине с такими же убогими людьми.

Сокол скривился.

Живот очень кстати прошёл, и наёмник, одним глотком выпив жидкость, почувствовал новую боль – уже в горле. Сокол скорчился, задышал быстрее и разинул рот – глотнуть воздуха.

Сколько ещё могло продолжаться это добровольное уничтожение организма? У Сокола не нашлось ответа, однако он понимал, что на полном серьёзе готов так глупо подохнуть. Ему куда проще удавалось скрывать свои душевные переживания в этой зеленоватой бурде, разъедавшей внутренности, чем стремиться к чему-то большему.

Пожалуй, он не просто слабак. Он – ничтожество.

На дне кружки ещё булькала жидкость. Сокол редко допивал остатки роскоши: они на вкус казались хуже, чем сам напиток в целом. Наёмник решался на такой подвиг лишь в тяжёлые дни, когда хотелось не то сдохнуть, не то скрыть свою непроходимую печаль в чём-то противном и крепком.

Понаблюдав в тусклом освещении, как напиток переливался болотным оттенком, Сокол с огорчённым стоном плюнул на пол, выпил и опять схватился за горло. Ну что за напасть! Боль была терпимой, и всё же она то нарастала, то через секунды утихала, то вновь напоминала о себе. Сгорбившись, он, стараясь как-нибудь абстрагироваться от этих гадких ощущений, зажмурился.

Через несколько минут полегчало. Видимо, за долгое время у Сокола выработался иммунитет не только к алкоголю, а ещё к боли.

Когда он потянулся к небольшому мешочку, висевшему у него на поясе, и обнаружил, что в нём не осталось ни одной глеты, то первым делом, что Сокол сделал – это грязно выругался. Потом – осмотрелся. Люди вокруг него запевали песни, поднимали огромные кружки, улыбались во все зубы и залпом выпивали своё грязное пойло.

Не испытав от этого вида никаких положительных эмоций, Сокол, опираясь о стол в стремлении не повалиться на пол, с трудом поднялся на дрожащие ноги.

Вероятно, спускать последние глеты на алкоголь было отвратительной идеей. Впрочем, это уже не имело значения.

Наёмник, не доходя до двери, ведущей прочь из таверны, ощутил, как всё тело предательски напряглось. К горлу подступил новый ком, не предвещавший ничего хорошего. Сокол взялся за голову и сделал ещё пару неуверенных шагов.

Перед глазами всё закружилось. Наёмник совсем не соображал, куда плёлся и, самое главное, зачем. Огромный мир в один миг потерял все краски и оставил после себя пустоту.

Но Сокола она почему-то не пугала.

Не успел он окончательно опомниться и вынырнуть из беспамятства, как наткнулся на крупное препятствие. В следующий момент его тут же потащило вперёд, и, когда ему наконец-то удалось привести зрение в порядок, в лицо прилетел кулак.

Сокол с шипением повалился на пол. Он, подавив в себе жгучее желание никогда не вставать, приподнялся на локтях и выплюнул сгусток крови.

– Мудак, никто не смеет прикасаться к Большой Секире! – взревел гигант, грубо взявший своего врага за шкирку. – Ты жалкий и пьяный червяк!

– А ты компенсируешь свои комплексы за идиотским псевдонимом, но я же не выставляю это на показ, – с кровавой ухмылкой проговорил Сокол.

Послышались одобрительные возгласы.

Большая Секира, подумав некоторое время над смыслом сказанного, грозно нахмурился и громогласно зарычал. Он бросил обидчика прямо на стол, тут же сломавшийся под чужим весом.

– Ты будешь платить за порчу имущества, неповоротливый ты дерьмоед!

Большая Секира, уставившись на хозяина, выбежавшего в самый центр таверны, виновато опустил голову и пролепетал:

– Извините…

– Нет! Никаких извинений. Это был десятый раз за неделю. Десятый, Сущий тебя дери!

– Этот человек, – он указал на Сокола, старательно пытавшегося вновь подняться и при этом не повалиться на кучу острых дощечек, – сам виноват. Он врезался в меня. Коснулся! Я ненавижу, когда меня трогают!

– А если тебя тронет дракон, ты тоже будешь размахивать своими тупыми кулаками?!

– Да, – по-детски наивно пролепетал Большая Секира, неловко потоптавшись на месте.

Было достаточно странно следить за тем, как мускулистый мужчина под два метра ростом объяснялся перед хлипким хозяином – совершенно непримечательным и определённо не обладавшим никакими боевыми навыками для защиты. При желании Большая Секира мог просто взять – и согнуть этого человека, как тонкую ветку. Однако вместо этого он извинялся.

Сокол, уже благополучно ставший на ноги, при виде этой донельзя нелепой картины громко рассмеялся, хоть ему и было невероятно больно издавать любые звуки.

– Вот никогда бы не помыслил, что такой безмозглый верзила, – пробормотал Сокол, вытерев рот, – будет ещё более ничтожен, чем он есть на самом деле. Неужели у тебя нет гордости?

Большая Секира поднял на обидчика уничтожающий взгляд. Обладай он магическими способностями, то от Сокола не осталось бы даже песчинки – лишь одно воспоминание. В мужчине пылала сильнейшая ненависть, насторожившая присутствующих.

– Большая Секира… – тихо обратился хозяин таверны. – Пожалуйста, будь благоразумнее. Не слушай этого дурака.

– Я вообще-то здесь, – недовольно заметил Сокол. – А вот этот мудозвон, видимо, совсем сбрендил. Я удивлён, как он в принципе способен обрабатывать информацию. Для этого, наверное, нужны все нулевые умственные способности? Бедняжка.

Верзила, задетый нелестным комментарием, не стал церемониться. Он понёсся со всей скоростью на Сокола, который в пьяном состоянии не сумел вовремя отскочить. Большая Секира, зло завопив, взял его за грудки и под громкое ругательство бросил в окно. Осколки стекла полетели в стороны; кто-то – скорее всего, хозяин – закричал, а Секира же кинулся на выход из таверны с чёткой целью добить своего обидчика.

Сокол, потерявшись в пространстве, хрипло простонал и закашлялся. Все его конечности и внутренности ныли, голова раскалывалась, что только сильнее ухудшало и без того паршивое самочувствие.

– Я убью тебя! Убью-ю, жалкая муха! – Верзила показал пальцем на валявшегося Сокола. – Отныне ты никогда не посмеешь меня оскорбить!

– Ага. – Наёмник с болезненной улыбкой повернулся к Большой Секире. – Ты сам прекрасно с этим справляешься.

Крупный мужчина закричал и снова побежал на своего врага. На секунду Сокол успел подумать, что вся его жизнь вела именно к этой бестолковой кончине. Его это не расстроило, но и положительных эмоций после такого открытия не прибавилось. Появилось только странное равнодушие.

Зажмурившись, наёмник, надеясь избежать столкновения, прикрылся руками. Время словно замедлилось, и в один прекрасный миг ему почудилось, что он уже давно погиб самой мучительной смертью, а его труп едят хищные лýпо⁵, разрывающие его настрадавшуюся плоть своими жутко острыми светящимися клыками.

Сокол неожиданно услышал гортанный стон. Он, не открывая глаз, судорожно, игнорируя боль от стекла в коже, отполз назад и наткнулся на дерево. На нервной почве ему показалось, что он прошёл сквозь него и уже падал куда-то вниз – в нескончаемую темноту.

Наёмник не верил в призраков, хотя иногда особо впечатлительные завсегдатаи в таверне поговаривали, что их дом захватывали неупокоенные души, пугавшие их то по ночам, то рано утром. Сокол это отрицал, однако сейчас алкоголь и паника делали своё дело, и он ощущал себя не только призраком, а и нивром, и драконом, и, упаси Сущий, огром.

Когда его грубо ударили по щеке, то он, продолжая витать в своих фантазиях, отвернулся. Но на второй раз ему всё же пришлось открыть глаза и встретиться с хмурым лицом… девушки? А где Большая-как-его-там-ерундовина?!

Сокол, кряхтя, заглянул за плечи рыжеволосой незнакомки и лицезрел, как верзила, с кинжалом в виске, лежал мёртвый на траве. Нервно выдохнув, он посмотрел с неподдельным шоком на девушку, отчего та закатила глаза.

– Я умер? Ты – Сущий? Я на Небесах?

– Я твоя смерть, если ляпнешь ещё какую-нибудь очередную чепуху, из-за которой я пожалею, что убила невиновного. Кошмар!

Сокол опять выглянул – убедиться, что верзила всё же мёртв, и это не его предсмертные галлюцинации. Однако помимо тела он увидел ещё и живых людей.

– Ты возместишь мне ущерб! – крикнул владелец таверны и погрозил кулаком.

– А ещё моральный! – добавил кто-то из толпы. – Моральный в данной ситуации превыше всего!

– Именно! – охотно согласился владелец. – А ещё моральный!

Девушка, живо развернувшись на шум, прокляла всё, что только можно и нельзя, после чего схватила вялого и израненного Сокола за руку и подняла на ноги. От такой резкости у наёмника сильно закружилась голова, и его снова затошнило, поэтому о достойном ответе каждому, кто требовал от него невесть что, пришлось забыть.

– А ну куда! – загалдел владелец. – Вы будете оба платить мне за то, что учудили, вандалы! Узурпаторы! Воры! Я буду вам мстить всю свою жизнь!

Сокол, шатаясь и соображая хуже Большой Секиры, показал крикливому мужчине язык, из-за чего тот заголосил ещё громче. Только его угрозы вышли бессмысленными, потому что этот кретин, умеющий только горланить, не соизволил даже побежать за ними. Незнакомку он бы навряд ли догнал – она была довольно резвой, а вот пьяного в стельку и хромающего от боли Сокола – без проблем.

Когда крики перестали различаться, девушка наконец-то остановилась. Наёмник, неудачно вписавшись ей в спину, неуклюже упал на пятую точку и застонал.

– Эй, ты совсем, что ли?! Следи за своей координацией!

Сокол потёр затылок, несколько раз поморгал и попытался понять, во что опять влип.

– Неужели я жив? – с неверием спросил он, вытаскивая под собственное шипение стекло из руки. – О нет, я жив! Как я этому не рад. Хотя смерть от руки того миниатюрного дружка была бы идиотской. Как и от кучи долгов того неадекватного владельца… А прежде он показался мне вполне нормальным, знаешь.

Девушка, забыв про правило не трогать сидячих и избитых, в очередной раз влепила разболтавшемуся Соколу пощёчину, и тот, обидчиво скривившись, потёр покрасневшую кожу. Кажется, это её любимый метод контролирования людей.

– Смотрю, ты боевая.

– Смотрю, ты давно пропил свои мозги.

– Как мило. – Он фыркнул. – Если я пропил мозги, то зачем надо со мной сюсюкаться и спасать от толпы негодяев?

– Я давно за тобой слежу, – просто призналась она, порядком удивив Сокола. – И твой мини-лагерь тоже знаю. Из всех посетителей таверны ты был единственным нормальным человеком.

– Неубедительно. И звучит очень дико. Я должен тебя бояться.

– Я тебя снова ударю, если продолжишь городить ахинею.

– Теперь убедительно. – Сокол усмехнулся. – Что ещё расскажешь?

– Ты хам и грубиян.

– О да, а ещё я алкоголик и убийца. Но это не точно. Память на старости лет уже основательно отшибло. Не представляешь, как мне печально от этого.

– Идиот, – злостно проговорила девушка.

– Да-да, милые приветствия. Всегда мечтал, чтобы меня оскорбляли незнакомые люди. – Сокол кинул стекло и приступил к следующему, опасно близко находившемуся возле вен. – Так какого февула ты за мной следила, извращенка?

– Ч-что! – Она смутилась, чудом собралась и стала вновь серьёзной и неприступной. – Ты… какой-то другой. Печальный. Да и слухи вокруг тебя были, ну, сам понимаешь. Я им не верю, но я умею отличать людей, пьющих ради удовольствия, от тех, кто пытается спрятаться от реальности. Поэтому я и подумала, что…

– Что я какой-то горюющий вдовец? – Сокол рассмеялся. – О-о, нет-нет. Это ты не по адресу! Я отнюдь не семейный человек. Да и помогать в любом случае не стал бы. Зачем мне это, а?

– Я тебя спасла! Я убила… О Сущий, у меня из-за тебя руки в крови!

– Какой великий подвиг! – Он, шумно дыша, поднялся на ноги. – Премного, конечно, благодарен, только мне от твоего спасения ни горячо ни холодно. Можешь, если так хочешь, прибить меня тут. Я тебе даже поддамся. Будет ещё один труп на твоей совести.

– Ты не можешь так поступить!

– Ка-ак? – Сокол искренне изумился и развёл руки в стороны. – Просто уйти? Как обычный человек? А-а-а, ты же полагаешь, что я убит горем и готов рвать себе задницу, чтобы помогать всем нуждающимся. Ну, прости, что разочаровал тебя.

Девушка предупреждающе замахнулась – по всей видимости, вновь преподать своему неблагодарному спутнику урок, – и тут же осеклась, увидев на его окровавленном лице полное безразличие.

Она, коря себя за проявленную глупость, отошла от него. Всё время, потраченное на изучение этого безумца, девушка могла бы пустить на поиски куда более сговорчивого и менее проблемного человека, однако вместо этого тешилась нелепой иллюзией и надеялась на милость Сущего. Дура! Какая же дура!

Но ничего. Она не собиралась так просто сдаваться. А пожалеть себя можно и позже.

– Скажи мне вот что. – Девушка завела руки за спину и хитро улыбнулась. – Ты ведь наёмник?

Сокол, резко выпрямившись, прищурился и по-новому, оценивающе, взглянул на неё.

– Что?.. Откуда?

– Это очевидно! Твоя борода… она… кошмарная! – её тон стал решительнее и грубее. – А если серьёзно, то твои манеры, твои убогие повадки, твои эмоции, которые ты не умеешь подавлять. Ты же типичный наёмник! Конечно, я понимаю, что это лишь моё впечатление, однако я попытала удачу – и оказалась права. Ты раскрыл себя. Браво.

– Ты гадкая обманщица, – презрительно выплюнул Сокол, с опаской косясь на девушку.

– Мой дорогой, поздравляю, ты почти близок к правде. – Она отцепила от пояса увесистый мешок и подняла его. – Мне плевать, что ты делал, кого убивал и сколько грехов накопил за всё время. Этих денег тебе хватит на пару месяцев. Когда мы разберёмся с работой, то я добавлю тебе ещё. Ведь так вы, наёмники, работаете?

– Я больше не наёмник. И мы никого не убивали.

– Разве это имеет значение?

– Что тебе вообще от меня нужно? – Сокол, не отрывая от девушки цепкого взгляда, поравнялся с ней. – Кто ты такая?

– Я – Меде́я, и это единственное, что тебе нужно знать, – с наигранной милой улыбкой ответила она. – Нам надо пробраться в один дом и забрать там одну вещь, которая принадлежит мне.

– И неужели ты не можешь разобраться с этим сама? – недоверчиво полюбопытствовал Сокол. – Плохо верится.

– Отвлекать и красть очень проблематично, если ты не в курсе. Мне нужен запасной человек, но не тупой пьяница, который совершит столько ошибок, что я сотню раз пожалею о том, что связалась с ним.

– Какое красочное описание. Я отлично подхожу под него, – пробормотал Сокол. – И где находится твой дом?

– Не в Кулларе, не волнуйся. В одной деревушке. Верфи́до. До неё три дня пешком. Согласен на такие условия? – Медея, поджав губы, внезапно скривилась. – Только сначала тебе лучше привести себя в порядок. Не хочу, чтобы ты подох в пути.

Она протянула руку, и Сокол, задумчиво посмотрев на неё несколько секунд, решил, что терять ему всё равно нечего.

Он пожал её ладонь в ответ.

– Я Сокол. Надеюсь, я не пожалею об этом.

– Твоё дело исполнять работу. Всё остальное я беру на себя.

И, игриво подмигнув, она взглянула на солнце и двинулась по направлению к Верфидо.

***

Верфидо не был оплотом Королевства Ин-Нáр и, по сути, являлся устаревшей и маленькой деревней, где ничего не происходило. Иногда сюда приезжали люди, но они не задерживались в Верфидо и сразу же уходили, как правило, в лес, за ручей, протекавший совсем неподалёку от поселения. Никто особо не интересовался подробностями приезда незнакомцев – все просто наплевали.

Как типично.

– Мне неуютно, – тихо поделился наёмник, когда они проходили очередной низенький деревянный домик. – Тут всё до жути однообразно!

– Такая ситуация во всех городах и деревнях Королевства. Уж, увы, наш Король любит жить в достатке и обставлять лишь столицу. В конце концов, это его личная гордость.

– Тоже мне гордость. – Сокол закатил глаза. – Так возвышенно звучит.

– Ты очень категоричен. – Медея повернулась к наёмнику. – Если тебя услышат другие, то они закидают тебя камнями.

Сокол, не удержавшись, расхохотался. Люди, стоявшие рядом с колодцем, располагавшимся прямо в центре Верфидо, настороженно обернулись на шум и с подозрением воззрились на человека.

– Ты совсем полоумный?! – гневно прошипела Медея, заметившая повышенное внимание не только к спутнику, но и к себе. – Прекрати!

– Ха! – Сокол, вытерев выступившие от смеха слёзы, выпрямился и невозмутимо глянул на девушку. – Да я сам кого угодно камнями закидаю. Ты думаешь, меня заботит мнение этого сброда? Увольте!

– Хватит вести себя как говнюк, высокомерная ты выскочка! Если тебе всё равно на моё дело, то прояви хотя бы уважение к своей плате. А она будет, если ты своими куриными мозгами ещё не допёр, только после успешного выполнения задания. – Она грубо взяла Сокола за ухо с висевшей на нём серёжкой и под чужое шипение толкнула. – А теперь заткнись и живо иди вперёд.

– Эй! Удар в сердце!

– Сейчас будет удар не только в сердце, но и физический в твою печень.

– Я сделаю вид, что испугался. – Сокол театрально схватился за лоб и крутанулся на пятках, чувствуя себя намного лучше, чем три дня назад, когда его избили. – А в душе я всего лишь бедный бард, которому не хватает публики.

Недалеко от колодца разместились четыре лавки – по две с каждой стороны. И они, будто сговорившись, торговали одним и тем же: овощами.

Что самое занятное, как приметил один лишь Сокол, конкуренции у этих людей не было никакой. Все спокойно стояли рядом со своими прилавками, из-за чего, если не приглядываться, могла возникнуть мысль, что они обычные статуи, слишком похожие на живых созданий. Ни один продавец не махал руками, не подзывал к себе, не пытался перекричать обещаниями про щедрые скидки и не ругался. Они просто замерли, как неживые, на одном месте. Под жарким солнцем. Они точно люди?

Ещё больше жути нагоняло то, что эти продавцы, как и другие жители, наблюдали за непрошеными гостями. Бездвижно. И чересчур пристально.

– Знаешь, кто ты в душе? – Медея схватила Сокола за плечо. – Ты безумец! Прекрати сейчас же!

– Я бедный, бедный ба-ард!

Он резко вырвался и отскочил. Не ожидая подлянки, Сокол оступился и случайно врезался во что-то деревянное и хлипкое.

Послышался грохот, и вся импровизированная лавка, не представлявшая из себя ничего особенного, развалилась в пух и прах. Посыпались овощи, и Сокол смог увидеть, насколько они были гнилыми: из них повылазили мерзкие черви и поползли по земле куда подальше.

– Проклятье! – прокричала Медея. – О Сущий, умоляю, простите моего друга! Он серьёзно болеет. А ещё он совершенно не умеет ориентироваться…

Она подскочила к продавцу, который, опустив голову, безжизненно пялился на своё разрушенное детище. Он равнодушно хмыкнул, взял в воздухе невидимый предмет и переложил его в другое, такое же незримое место.

Со стороны это выглядело как минимум ненормально.

– Эй? – Медея щёлкнула пальцами перед лицом мужчины и недоумевающе скривилась. – Что это с ним?

– Что-то мне подсказывает – они под гипнозом. – Сокол, отряхнувшись, мельком изучил других людей, не проявлявших интереса к возникшему погрому. – Надо проверить.

– Целая деревня и под гипнозом? – Медея нервно ухмыльнулась. – Это бред!

Сокол, нахмурившись, подошёл к первому жителю – девушке, безостановочно поправлявшей волосы. Она смотрела на него стеклянными глазами, свойственными мертвецам, и не подавала признаков жизни. Махнув ладонью перед её лицом и не заметив никакой реакции, Сокол приблизился к следующему человеку – к мужчине. Когда и он не отозвался на раздражающие манипуляции, наёмник пихнул его. Бесполезно.

– Они действительно будто не здесь, – Медея, изучавшая странную девушку, обратилась к Соколу. – Я не могу в это поверить. Человек не в силах загипнотизировать всю деревню. Никто бы не смог!

– Ну, значит, это очень сильное существо, и нам настанет конец, если мы отсюда не свалим. – Он пожал плечами. – Рассматривай это как предупреждение от судьбы.

– О какой судьбе ты вообще говоришь?! В деревне люди в таком… в таком состоянии! И мы даже не в курсе, с чем это связано. Раньше такого не было…

– Да плевать! Нас сейчас волнуют не люди.

– Зараза! – Она злобно топнула ногой. – Ненавижу!

Медея быстро направилась вперёд, и Соколу пришлось ускориться, чтобы догнать её.

– Если ты планируешь узнать, с чем это связано, то спешу тебя огорчить. Я не собираюсь ради денег умирать. Да и что мешает мне украсть твои глеты и сбежать отсюда, м? – Он гадко улыбнулся. – Наёмникам это тоже свойственно, когда их жизни что-то угрожает.

Сокол не успел сориентироваться, как его резко толкнули к стене деревянного дома и прижали к горлу острый клинок, даже при малейшем соприкосновении резавший кожу.

– Вау… – только и смог выдохнуть он.

– Если ты хоть пальцем тронешь меня и мои деньги, я перережу твою глотку, а твои органы продам или скормлю. – Медея повела лезвие в сторону, из-за чего ранка стала длиннее. – Если ты думаешь, что ты особенный, то зря. Ты такое же жалкое ничтожество, как и все вокруг тебя. Ты ничего из себя не представляешь.

– О, как грустно. – Сокол осторожно коснулся женских пальцев в перчатке и медленно отвёл от себя кинжал. – А ты? Тоже в этом списке?

Взгляд Медеи потемнел, и она снова предупреждающе приставила клинок к шее наёмника, но тут же отдалилась и спрятала оружие в ножны.

– Идём. Чем дольше мы находимся здесь, тем сильнее я чувствую страх. А я не перевариваю страх.

– Хоть в чём-то мы с тобой солидарны.

Медея предпочла проигнорировать колкость спутника. Она развернулась к нему спиной и поплелась прямиком к каменному дому, выделявшемуся на фоне всех маленьких построек. Он определённо принадлежал кому-то богатому и выглядел в целом очень недурно. Помимо этого, он был выше. Да, пожалуй, это первое, что бросалось в глаза.