Читать книгу: «Небо безработного пилота», страница 2

– Конечно, друг, обязательно подсинявимся, если что…

– Подсинявимся? – Англичанин не понял смысл словосочетания. Проявляя некоторую тягу к русскому языку, он часто просил Гурзанова говорить по-русски, но с пояснениями.

– Рашен сленг, потом поймёшь, алкогольный ты мой. Эх, Ваня, Вам бы только самогонку пьянствовать.

Александр заканчивал свою фразу по-русски, а Джон, хоть и опять ни черта не понял, одобрительно закивал головой.

* * *

На проводимые арестантами тараканьи бега охрана смотрела сквозь пальцы. Да и правильно делали, зачем напрягать обстановку, здесь ведь не концлагерь. В общем, тайские зеки имели такой момент развлечения и азарта. Действо сие происходило на прогулочном дворе, где узники коротали время после обеда. Иностранцев хоть и содержали отдельно от граждан королевства Таиланд, но внутренний тюремный двор был местом общения, даже, почти что, дружбы народов. Тайцы, в большинстве своём, любили поболтать с инородцами, пользуясь прескверным английским языком, но к нему легко приноровиться, имея даже совсем скромную языковую практику. Кроме того, именно здесь можно было прикупить или выменять кой чего нужного в скромном тюремном существовании. Не то, чтобы открытая барахолка, но скажи, что тебе надо и обязательно найдётся "маклер", готовый посодействовать.

Особняком на дворике держалась приличная кучка местных авторитетов, их высокий статус угадывался как в более почтительном отношении охраны, так и во взглядах простых зеков тайской национальности, которые, считали за благо для себя не встречаться глазами с кем-нибудь из "блатных". "Чёрная масть" более никак себя не проявляла, просто, находясь рангом на ступеньку выше остальных, беседовали меж собой, исключительно отдельным обществом, со стороны которого, впрочем, ещё и на прогулках тех, всегда доносился бодрящий дымок марихуаны. Главное дело, что не присутствовал с их стороны ни малейший намёк на какой-либо беспредел в тюрьме, где, в целом, сложилась, почти что, нормальная житейская обстановка. От «авторитетов», понятное дело, на тараканьих бегах сыпались самые высокие ставки.

Началу бегов предшествовал сговор таракановладельцев, ибо расписания и афиши те соревнования не имели. Решался вопрос об участниках, размер ставок и конвертация того, что будет поставлено, поскольку далеко не все зэки располагали денежными средствами. Принималось всё, мало-мальски, имеющее цену: сигареты, туалетная бумага, одежда и обувь, если конечно, последние были в приличном состоянии, но особую значимость на кону приобретали алкоголь и наркотики. Можно было поставить даже самого таракана – участника забега, но естественно, лишь в том случае, когда это был какой-нибудь фаворит бегов, многократный чемпион, приносящий владельцу "ништяки" выигрышей.

– Ну, что братва лихая, принимаете до кучи!? Я хотел-бы три доллара поставить на это вот чудовище. – Саня легонько встряхнул коробочкой с пленённым тараканом. Правда, его не сразу поняли, поскольку он опять сказал половину своей приветственной речи на русском.

Получив перевод, арестанты единогласно одобрили нового участника и принялись, на перебой, объяснять нехитрые правила состязания. В двух словах, смысл был тот, что Сашка терял свои три доллара в любом случае, кроме победы своего таракана, но тогда приз ему вырастает в десять раз, аж до тридцати американских дензнаков. Заманчиво показалось, хоть и шансы совсем не были высоки. Ведь действительно, кто его знает, как поведёт себя глупое насекомое в ответственный момент, остановится, или, вообще, назад повернёт. Рискованно конечно, но отступать теперь поздно, да и те три доллара, оставшись в кармане, лучше жизнь не сделают.

Беговой трек, из десятка длинных, пятиметровых реек, быстренько соорудили и зрители столпились вдоль него. На старт вызывались участники первого забега, их владельцы заняли места у начала трека, приготовившись открыть свои коробочки с бегунами. Во избежание возможной путаницы, все тараканы были подписаны белым маркером, каждый из них имел на спинке какой-нибудь знак, или букву. Саня написал на своём буквы "БЗ" в виду того, что дал ему грозное имя "Большой Засранец".

Сигналом к началу забега служил громкий щелчок сложенного ремня, подаваемый "арбитром". Пошли! Тараканы выпушены, каждый на отдельную дорожку трека, между уложенных реек. Под дикие крики, свист и громкий топот собравшихся, перепуганные насекомые устремили свой панический бег к финишу. Некоторые "спортсмены", правда, попытались удрать прочь, перемахнув через рейку. В этом случае владельцу разрешалось пресечь побег и направить насекомое в нужную сторону, но, ни в коем случае, не бросая его к финишу. Можно только лишь вернуть таракана на отведённую дорожку. Как правило, такой участник уже не имел шансов на победу и потому, почти проигрывавший таракановладелец, зачастую, позволял своему подопечному перемахнуть через трек, вместо возвращения его на трассу, но лишь затем, чтобы тот бедолага чешуйчатокрылый был незамедлительно и беспощадно раздавлен. Таковы суровые правила: те тараканы, которые ушли через ограждение трека, чвякали под подошвой, не успев вкусить свободы.

Сашкин таракан ломанулся, как наскипидаренный, строго вдоль выставленных реек, исключительно в правильном направлении, а супер скорость его просто впечатляла! Большой Засранец безоговорочно выиграл забег и, чуть было, не сбежал, вырвавшись за финишную черту, его с большим трудом смогли изловить. Это произвело на зрителей должное впечатление, уже в следующем забеге на него начали делать более внушительные ставки. Засранец снова победил, оформил, так сказать, дубль, преумножая Сашкино состояние. Могло быть ещё лучше, ибо третий забег опять оказался за новым фаворитом, однако, после него, новый чемпион тюрьмы проявил невиданную сноровку и всё-таки сбежал от ловцов на финише. Просто невероятно, как ему удалось, быстро маневрируя, уклоняться от кепок и панамок, которыми зэки пытались захватить его на бегу. Наконец, уловив момент, Засранец резко прибавил скорости и, единым рывком, скрылся в решётке ливневой канализации.

– Ушёл, пидор усатый! Только хером помахал! А вам, рукажопам, под силу, разве что, червяков дождевых ловить, да и то лишь по первым заморозкам! – Разочарованно произнёс Саня, не обращаясь ни к кому конкретно, ибо снова говорил по-русски.

Да уж, подающий большие надежды, скоростной таракан успешно воспользовался своим дарованием для удачного побега, чем оставил бывшего своего владельца, Александра, подсчитывать выигранный премиальный фонд, но сожалеть об утрате будущих барышей. А ведь не мало мог ещё принести тараканище, кабы не сбёг! Саня пересчитал призовые деньги: пятьсот семьдесят тайских бат, десять сингапурских долларов, да столько же американских. Очень даже неплохо, а кроме того две бутылки местного самогона, блок сигарет и маленький кубик крепко спрессованной растительности, понятно, что увеселительно-курительной направленности. Саня не думал надолго оставаться травообладателем и собирался продать тот кусочек марихуаны при первом же случае, пока охрана не прихватила за "запрет", но до той поры, припрятал зелье в самый маленький карман. Самогон и сигареты можно было преспокойно нести в пакете, охранники никогда не трогали того, кто тащил в камеру честно выигранное.

* * *

Бутылки, внутри пакета, чуть соприкоснулись друг с другом, издав сильно приглушенный стекольный "звяк" и Джон Буль быстро вскочил на ноги, с чувством нарастающего вожделения. Он даже не вышел сегодня на прогулку, оставшись в камере и поджидал Александра, как мамку с базара. Сейчас этот старый пьяница ни секундой не сомневался в источнике сладостного его слуху звука. Предвкушение выпивки сделало лицо его предельно добродушным.

– Ну, Алекс, как там?! Произошло?

– Возрадуйся, алкаш. – Сашка сказал для начала по-русски, но потом перешёл на язык собеседника и, уже без пяти секунд, собутыльника. – Закусить, надеюсь, приберёг хоть что-нибудь?

Джон, не снимая улыбки с лица, извлёк из тумбочки тарелку с рисом и двумя жареными рыбками. Тоже самое давали сегодня на обед, а он, надо полагать, подсуетился получить вторую пайку. О пластиковых стаканах говорить не стоит, их всегда достаточно имелось под рукой.

– Вот только мой чемпион убежал. – Посетовал Саня, извлекая из пакета самогон. – В канализацию нырнул, грязное чудовище.

– Твой таракан?

– Ну, понятно, что не член! Конечно – таракан! Я на нём, маркером, русские буквы "БЗ" написал, вот такие… – Он начертал буквы на табуретке. – Если где встретится, то не дави, а поймай его аккуратно, очень ценный экземпляр.

– Не люблю я этих тварей. – Джон опрокинул в себя полстакана самогона, испытывая, практически, оргазм от алкогольного градуса. – Но для тебя, друг, готов ловить этого долбаного таракана, когда угодно. Если, понятно, нам удастся выследить сбежавшего негодяя. Наливай ещё, очень хороший напиток!

– Самогон.

– Само…хо… – Попытался произнести Джон интересное русское слово в вопросительной интонации.

– Самогон, чурка ты. – Сказал Сашка снова по-русски и это, справедливо, показалось ему невежливым, по отношению к приятелю. Он решил незамедлительно поправить сие по-английски. – Извини, Джон, люблю родной язык, как родной. По вашему этот «очень хороший напиток» зовётся, кажется, «лунным сиянием».

– «Мун шаит», да… А что есть чулка?

«Вот попал. Придётся теперь объяснять этому английскому долбоящеру, что в работе дровосека есть конечный продукт распила древесного ствола и, главное, почему этот предмет напоминает русскому человеку, почти что, любого иностранца.» – Подумал Саня и наполнил, для начала, стаканы. Третий раз выпили по соточке. Англичанин был натурально счастлив, ответ уже не сильно интересовал его.

– Потом я тебе объясню про чурку, когда получиться у тебя думать как русский. Хорошо?! – И Александр, всё-таки, решил пока оставить его в неведении такого незлобливого российского понятия, как "чурка".

– Алекс, а ты ведь говорил, что пилотом был, капитаном даже летал? – Неожиданно спросил Джон и, явно, не впустую.

– Ну да… Только это в прошлом. Уволен я, дружище, с таким треском, что ни одна авиакомпания со мной даже разговаривать не станет.

– А вот и нет! Только третий стаканчик выпив, стал возвращаться я в состояние человека мыслящего, память начала раскрывать свои архивы… Да и вот, что там отыскалось: есть на Кипре офис одной авиакомпании, которой всегда нужны пилоты и где всем трижды наплевать, не только на причины твоего прошлого увольнения, но и на всё твоё сраное прошлое в целом.

– Камикадзе микадо? Так ведь уже не 1945 год, да и не готов я, идейно, к такой высокой миссии.

– Едва ли… – Джон чуть посмеялся над шуткой, но, похоже, действительно мог сообщить нечто дельное. – Кроме того, заработок у них гораздо выше среднего. Вот только, работёнка очень опасная, потому что, летать придётся над Африкой и жить тоже в этой долбаной Африке. Судан, Конго, Сомали и Мали, в общем, все сраные африканские дыры. Если заинтересует, ты сможешь, без труда, отыскать их офис в турецкой части Кипра, город Фамагуста.

– Ах, эти… – Саня качнул головой, понимая, о чём и о ком идёт речь. – Да, я слыхал о них, работа действительно не лучше, чем у камикадзе. Машины старые-престарые, еле в воздухе держаться, а отказаться от перегруза – хрен в ладошку! Ещё и каждый черножопый негр там может развлекаться стрельбой по самолёту, если ему только патронов не жаль. Гиблое место, дураком надо быть, чтобы сунуться в такую жопу.

– Это точно, Алекс. – Джон блаженно потянулся, чувствуя приход алкогольной нирваны. – Давай уже допьём те капли, что в твоей бутылке остались, да спать будем. А вторую прибереги, может чего и на завтра вспомню, о сказочном городе Фамагуста, на Кипре.

Бутыль опустела, с неё даже последние капли стрясли, по русской алкогольной традиции. Утро вечера мудренее, хоть и не всегда. Свежесть утренней мысли может быть испорчена похмельем, а вечер, наоборот, порадовать некой идеей, влетевшей в опьянённый мозг, это уж как повезёт. "Город Фамагуста, на турецком Кипре." … "Найти нетрудно будет" … "Там и платят у них не плохо" … "Опасная работа, только дурак…" Путались мысли в голове, самогоном тайским слегка одурманенной.

* * *

На утро не очень хотелось просыпаться и небо опять облачно, и выпитый, давеча, самогон располагал подремать подольше. Лишь пустой желудок был с тем категорически не согласен, желая получить воды и пищи. Двери камер раскрылись, приглашая арестантов данного блока к завтраку. До столовой проход через прогулочный двор, охрана не торопит к приёму пищи, но, коли не успел, то завтракать будешь в обед. Столовая одновременно вмещала человек пятьдесят, так что, задерживать следующую партию недопустимо. Саша подумал не тратить время на умывание и побрел, вялой походкой, за скудной утренней пайкой. "Пожрать надо, а потом хоть весь день умывайся". – Резонно решил он.

Крепко тосковал Саня о кружке хорошо настоянного крепкого чая. Увы, но не популярны горячие напитки в Таиланде, а здесь ведь, тем более и не отель вовсе, чтобы для дорогих иностранцев расстарались с кипяточком. Утром давали всё тот же, вечный рис, только, на сей раз, к нему добавились два небольших, перезрелых и почти чёрных банана, какие туристы макакам бросают, ну и вода, холодная, но очищенная, практически, до степени дистиллята, без вкуса и запаха, как справедливо говориться.

– Чёрту душу продал бы за кружку хорошего чая. – Не раз говорил Саня, переводил это на английский язык, для тех, кто слышал и находил немало единомышленников, которые стали повторять эту фразу настолько часто, что чёрт тот, наверняка, скоро должен был явиться с бланками контрактов и большим самоваром.

Нет, конечно, на чертей надеяться – дело пустое, надо самому придумать выход с чаепитием, пока деньги есть, постараться добыть искомый продукт, ну а с кипяточком должно быть проще, уж как-нибудь можно воду-то вскипятить, способов придумано немало.

"Похоже, не избежать мне почётного ранга первого чифириста Банг-Кванга". – Размышлял Александр над чашкой риса, в это утро.

Свой завтрак он доел без особого удовольствия, как в обязательном порядке, только потому, что надо. Но воды выпил, без малого, пять стаканов. Оно и не удивительно: вчерашний-то самогон требовал навести баланс жидкости в организме.

Оставалось спокойно вернуться в свою камеру, вновь пройдя через прогулочный двор. И вот тут-то внимание привлёк всё тот же гадский бендеровец Мазарчук. Он, безусловно, испытывая непонятное наслаждение, давил ногой нечто мелкое и, до этого истребительного акта, кажется, ползучее. "Таракан" – мелькнул в голове правильный вывод. Всё бы ничего, да только таракан этот оказался не абы какой рядовой тюремный обитатель, а именно тот, сбежавший, давеча, Сашкин чемпион, прозванный Большой Засранец и носящий на спинке буквы "БЗ". Мазарчук , состроив предельно ехидную физиономию, пнул раздавленное насекомое Сане под ноги.

Негодованию не было предела, ведь он, нехороший человек, прекрасно знал о том, что Сашка пытается разыскать и изловить своего сбежавшего таракана. Нет, это был, безусловно, наглый вызов, на вроде, плевка в морду и руки сами потянулись ухватить негодяя за воротник.

– Ты что-ж творишь, чёрт ты тряпочный?! – Немедленно возник естественный, такой, полувопрос к Мазарчуку. Ответа на него быть не могло, да и не требовалось. – Ну, петушина позорный, сейчас ты выглядеть будешь намного хуже, чем мой таракана!

Мазарчук был, однозначно, порядочный кретин, что нарывался на неприятности против такого соперника как Гурзанов, ведь тот явно превосходил его по всем физическим параметрам. Скорее всего, надеялся на выдержку Александра, ведь драки жёстко пресекались охраной, да только, на этом эпизоде, он явно просчитался.

Нет, ну бендеровец, как мог, трепыхался, не сдавался без боя и ему, даже, удалось провести слабое подобие удара в Сашкину челюсть. Только помогло это Мазарчуку не сильно, сразу-же почувствовалась существенная разница в навыках рукопашного боя у противников. Половины минуты не прошло, как тараканий убийца был повержен наземь, а победитель, в порыве праведного гнева, отвешивал по его извивающейся тушке таких крепких пинков, что у бедолаги затрещали рёбра и, Бог его знает, чем бы закончилось то избиение, не подоспей на место побоища охрана.

Теперь уже Александр, своим туловищем, ощутил тяжесть резиновой дубинки в крепких руках тюремщиков. Экзекуция продолжалась, как показалось ему, бесконечно долго. "Гестапо" – едва только мог промолвить Саня, когда его, по окончанию избиения, охранники потащили в мало уютный карцер.

К сожалению, день на день не приходится. Вчера сыт, пьян и нос в табаке, а сегодня живого места на боках не оставили сатрапы. А ведь, что особенно обидно: из-за какого-то смрадного гада, которого давно пора в очке утопить, причём, сугубо, из принципов высшего человеколюбия и, исключительно, на благо сохранения приличного генофонда планеты.

Оглушительный раскат грома разорвал небо, кое незамедлительно пролилось потоками сильнейшего ливня.

Тюремной охране не откажешь в признании оригинальности мышления. Чтобы зря дождю не пропадать, для провинившегося арестанта Александра Гурзанова был применён, так называемый, мокрый карцер. А по сути, то была просто крепкая клетка под открытым небом.

Однако на сей раз, дождь самым удивительным образом оказывал приятное заживляющее действие на намятые дубинками бока, прямо не хуже струй гидромассажа. Полученные побои заживали и на душе становилось легче. По истечении получаса, Сашка уже смог подняться в полный рост, высота клетки это позволяла.

– "Почувствуй себя зверюгой в зоопарке?" Так, что ли? – Заорал Саня по-русски, а зачем, да почему, того он и сам тогда бы объяснить не смог, просто захотелось покричать, от широты души своей. – У, чмыри, сатрапы и фашисты! Дайте зонтик, гады! Чуркабесы, козлы! Да, чтоб вам всем…

Но дождь заглушил собой ругательства злостного нарушителя, словно утопил своими потоками, залил глотку этому наглому сквернослову. Тюремный двор опустел и Саня один, будто во всём мире последний, принимал новый всемирный потоп, захлёбываясь водой, хлынувшей с небес сплошным потоком.

Глава 2

Сильно озлобила Александра та экзекуция, сразу, по всем параметрам. Оно и понятно: в тюрьму законопатили не по делу, а по поводу пустячному. Так ещё мало того! Теперь наказывали за, казалось бы, неотъемлемое право вздуть подлеца. А, кроме того, избиением дубинками, да выдержкой под дождём, штрафные санкции к нему не закончились и двери клетки не раскрылись. Ливень, вымочив всё вокруг, пронёсся прочь, но Саня продолжал прибывать в качестве внутриклеточного экспоната тюремного зоопарка.

Ну а дальше, насколько каждому известно, что после дождя будет солнышко. Будь то в высоких или умеренных широтах, можно почти оптимистично улыбнуться такой закономерности. Однако, когда до экватора рукой подать, страдальцу, заточённому в клетку под открытым небом, не позавидует даже умалишённый. Хорошо бы верблюдом, что ли, на время стать, да только вряд ли получится. Единственное, что Александр смог сделать, дабы чуть ограничить свои мучения, так это растянуть рубашку над головой, на прутах клетки, тем создать себе пятачок тени, где можно немного укрыться от испепеляющих лучей экваториального солнца. Спасением не назвать, но хоть минимальное облегчение.

Денёк-то, как на грех, выдался очень жарким. Солнце, как будто, того только и дожидалось, чтобы немного разошлись тучи, энергии прилично накопило на прожарку земной поверхности. Воды стражники, по началу, дали целое пластиковое ведёрко, но она оказалась уже горячая, если под солнечные лучи выставить, то, в скором времени, можно будет хоть чай заваривать, о котором, ещё недавно, так сладко думалось за завтраком. Саша устроил себе омовение, правда, на это охрана сразу предупредила его, на еле понятном английском, что если он и впредь намерен выливать на себя воду, то просить её будет у неба. Хорошо хоть ведёрко, пока, на первый раз, всё-таки наполнили заново.

Дополнительно к небу взывать не пришлось, само смилостивилось, ибо атмосферные процессы в тот день пошли по кругу: жаркое солнце быстро испаряло выпавшую давеча влагу и, через пару часов хорошего пекла, вновь начала концентрироваться низкая облачность, которая вскоре пролилась тёплым ливнем. "Верх блаженства!" – отметил Саня тот дар небес и возблагодарил Господа Бога за то, что он есть.

Обида только оставалась на само пребывание в этой клетке, ну ведь, не враг же он Королевству Тайскому и все прегрешения его едва ли тянут на подобное заточение. Тигра так, в зверинце, содержат, чтобы тот не пожрал посетителей, но это, хоть как-то, объяснимо. Твёрдо решил тогда Александр переходить, выражаясь на тюремный русский, в "отрицаловку": вставать на тернистый путь неповиновения и сопротивление администрации. Если сатрапы истязают, так пусть, хотя-бы, будет за что. А, за одно, пусть познают, супостаты заморские, русскую стойкость.

Не откладывая задуманное на потом, Александр Гурзанов отказался от бесформенного куска варёного риса, полагавшегося в качестве обеда и потребовал незамедлительной встречи с российскими дипломатами. Однако, голодовка, объявленная непокорным арестантом, похоже, совсем не впечатлила тюремщиков. Можешь не жрать – дело твоё и дожидайся своего консула, пока не станешь похожим на сумасшедшего йога. В общем, все бредовые выходки того, кто сидит в клетке, охране – «до лампочки».

День, проведённый в клетке, показался уж слишком длинным. Долгожданный закат принёс с собой очередную порцию сильнейшего дождя и ночку обещал тоже не самую безмятежную. Грустно очень стало на душе у нашего узника, даже где-то жалко самого себя. Пропадать приходится на чужбине, без славы и почёта, подвига не совершивши, но запертого, сатрапами иноземными, в крепкую клетку, за грехи совсем мелкие.

Засыпая, Александр ничего хорошего не ожидал от следующего дня, была причина дипресняк почувствовать и не верить в ближайшее благополучное. Оставалось лишь сберегать в душе надежду, без которой от человека остаётся лишь телесная оболочка, куцая тряпочка, растоптанная враждебными обстоятельствами.

Если бы кто удосужился сейчас спросить Александра: "Ну, что же дальше, брат?", то, скорее всего он всё равно бы ответил: "Бог милостив, а человек надеждою жив!", ну, или ещё что-то, в том же стиле. Жаловаться Сашка не приучен был, так уж родители воспитали и не напрасно, ибо у крепкого духом больше возможностей в жизни.

Ничего не поделаешь, придётся показать показывать несгибаемую стойкость, Александр чувствовал в душе нужную долю отваги и о пощаде не просил. Пусть, сколько пожелают, держат его в этой клетке палачи, он выдержит! Об одном, только не догадывался, что свобода его уже ждала радостно у входа, но сейчас, запертый, как дикий зверь, Гурзанов не мог того знать.

Не исключено, что причиной счастливого освобождения стал, как раз таки, давеча побитый бендеровец Мазарчук, нацист и подлый провокатор. Но, хоть какая-то и от него появилась, вдруг, польза. Всё просто. Тюремным командирам показалось весьма разумным найти возможности для того, чтобы выдворить русского дебошира прочь из вверенного им учреждения. Предложение, от которого, действительно, даже последнему дураку, не отказаться, прозвучало очень доступно к понимаю: отвозим тебя в аэропорт, а там, уж, ты сам выдворяешься из страны и летишь, куда подальше, больше на территории Королевства не появляясь.

Александр, давно уже не имел денег, в количестве, достаточном для покупки билета, но, как бывший пилот пассажирских авиалиний, мог вполне надеяться встретить в воздушной гавани Бангкока кого-нибудь из добрых знакомых, кои согласятся взять его на борт, сереньким зайчиком. Куда убираться – не вопрос, главное убираться быстро, пока отпускают.

Ударили с тюремным руководством по рукам, даже консул не понадобился. И отправился на свободу наш Саня, прямо из клетки, худой и помятый, в одежонке не самой первой опрятности. Паспорт и папку с пилотскими документами, что, на момент ареста, Александр успел прихватить с собой, вернули.

Впрочем, денег Саша имел немного, тех самых, тараканьих, правда пачечка уж больно тощая. Едва хватит переодеться, по самой дешёвой планке и скушать, в бюджетном фудкорте аэропорта, какой-нибудь питательной лапшички быстрого приготовления. Хотя, при совсем уж экономном подходе, возможно ещё и чуток пивка испить, за чудесное избавление. Но, первым делом, всё таки – переодеться, дабы народ цивилизованный не отпугивать своим тряпьём. Майка и шорты, что были на нём сейчас, откровенно просились в мусорный бак.

* * *

Александр любил аэропорты и не только в силу профессии. Аэропорт – место приятное, позитивное, пусть даже и при существующих, не самых весёлых, обстоятельствах. На народ, здесь, посмотреть приятно: кто домой, кто из дома. Многих дальняя дорога уже успела измотать. А у кого-то, из ожидающих своего вылета, присутствует, пусть и лёгкий, но явный оттенок страха на лицах. Вот только грусти, мало в ком, ощущается и это хорошо.

Саше Гурзанову, по большому счёту, тосковать сегодня было не о чем. Вольному – воля! Один только серьёзный вопрос на повестке дня: куда податься? Лучше бы, наверное, домой. Хоть и с голой задницей, хоть и там ты нафиг никому не нужен, но домой, всё равно, вернуться хочется.

Сперва привезли то его, понятно, в полицейский участок аэропорта, где, лишний раз, строго предупредили, что покинуть здание воздушной гавани Бангкока ему надлежит исключительно на самолёте и, ни в коем случае, не на автотранспорте, или пешком. Потом лишь, после всей выслушанной порции угроз о последствиях ослушания, двери полицейские раскрылись. Всё! Свободен, как птичка, главное, друг любезный: лети отсюда. Вон из страны!

Магазинчиков да ресторанчиков полный аэропорт, по всем этажам. Для начала, Саня обновил свой никудышный гардероб, как основу для новой жизни. Приобрёл он себе светлый тропический костюмчик, состоящий из легких штанов и рубашки широкого покроя с короткими рукавами. Народ, хотя бы, перестал подозрительно озираться на него, а то ведь выглядел Сашка, после тюряги, как хиппи из общины изгнанный. Не плохо было бы ещё и побриться, для полноты респектабельного образа. Но, это пока не казалось таким уж крайне необходимым. Время сейчас такое, что, этикетом нынешним, не западло и слегка бородатому походить. Теперь, одевшись свеже, куда как больше захотелось позаботиться о пропитании.

Тем более, что из ближайшего буфета доносился аромат кофе и чего-то мясного, вкусно поджаренного. После тюремного риса и голодовки, слегка политической, аппетит взыграл просто зверский. Нет, Сашка унял в себе первый порыв и не ломанулся в тот буфет, как молодой студент в столовку, он прекрасно понимал, что ценники в таких аэропортовых кафешках из разряда умножить на три плюс. При нынешних его финансах, карманы совсем не оттопыревавших, куда приемлемей было спуститься на нижний этаж, где имелся магазин бюджетной торговой сети, там можно и стакан чая себе замутить, о котором так сильно в тюряге мечталось и какие-нибудь, пусть не шибко мясные, сосиски разогреть, лапши запарить, может даже на баночку пива удастся сэкономить.

Туда и направился Александр, вниз по эскалатору, предчувствуя скорую радость насыщения кишкам своим. Вот только, исстрадавшимся голодухой, потрохам его пришлось ещё чуточку повременить с потребностями, поскольку, молодой мужчина, в форме пилота авиалиний Арабских Эмиратов буквально стащил Александра с движущихся ступеней.

– Саня! Гурзанов! – Откровенно обрадовался он, не давая толком опомниться.

– Антон. – Узнал Сашка своего бывшего капитана.

Примерно с год летали они вместе, когда Гурзанов проходил, под его началом, подготовку на первого пилота – командира воздушного судна. Отношения у них были максимально приятельские. Потом Александр получил своё причитающееся повышение КВС, пути разошлись. А ещё года через три, Антон Сытов как-то совсем исчез из поля зрения. Слухи ходили, что перешёл он в другую авиакомпанию, кажется даже иностранную, в общем, где-то там летает, небо большое.

Они звонко хлопнули ладонями, скрепив руки в крепком пожатии.

– Вон оно как, за "Эмирэйтс" штурвалишь?! – Расшифровал Гурзанов логотипы на форме старого приятеля.

– Да и, пока ещё, в жизни, не поступал умнее! – Утвердительно заявил Сытов, поправляя фуражку. – Арабы очень достойно ценят труд авиатора, здесь за пять-семь лет можно сколотить приличный капитал так, чтобы жить у синего, тёплого моря и, совсем даже, не в ветхой землянке, у разбитого корыта.

– Похвально! Особенно если ещё и без вредной старухи.

– А то! – Но,"эмиратовец", не будь дураком, приметил, что с его старым товарищем, кажись, не всё в порядке. – Ты сам-то как?

– Ну, знаешь, корефан, затруднительно мне как-то ответить тебе в одной фразе… – Александр почувствовал желание поделиться с ним своим "горем", тем более, похоже, судьба милостиво подкидывала нужный шанс. – Но, сегодня лучше, чем вчера, это уж точно!

– Вчера бумажник свиснули, а сегодня пятак в говне нашёл?!

– Нет, Антоха, тут всё гораздо круче и смешнее! Я – тайский зек! Откинулся, вот только лишь, сегодня, на свободу с чистой совестью! Вчера ещё в тюрьме сидел и не абы как, а прямо в клетке, на вроде, опасного хищника. Хочешь – верь, хочешь – нет. Я-б, наверно, не поверил, будь на твоём месте.

– Иди ты?! Заинтриговал, слушай ты меня, уголовный элемент. Я сменился сейчас, больше суток отдыха имею. Идем, посидим за стаканчиком, расскажешь, может, помочь смогу, чем смогу. – Улыбнулся Сытов собственному словесному повтору.

– Тебя, разумеется, сам Бог послал, исключительно, из милосердия к одинокому страннику! Но только учти, друг, что имеем мы тут сразу два непреодолимых момента, первое: аэропорт мне покинуть дозволено не иначе как на самолёте, полицай так прямо и сказал.

– Ну а что на второе?

– Да, бляха, так жрать охота, после тюремного риса, а денег осталось едва ли на тот же долбаный рис, так что, я тебя намерен объесть на приличную сумму. Опять-же, мне повезло: ты жадным никогда не был, это уж я клёво помню.

– Айда, едок-террорист, заморим твоего червячка. – Антон развернул его в сторону совсем не дешёвого ресторана, что оказался, на данный момент ближайшим.

Присели хорошо, заказав ассорти из морепродуктов и крабовый суп. Из напитков отдали должное бутылке джина "Beefeater". Вскорости, когда разговор пошёл уже по-русски задушевным, а капитанская фуражка перекочевала на голову Александра, причём надета оказалась совсем криво.