Читать книгу: «Призраки Москвы. Тени Петербурга», страница 3

– Маришка! – и заключил ее в объятья.

В этот момент из-за угла выбежал бородач, указал рукой на девушку, крикнул:

– Держите ее, су… – и осекся, когда Михаил поднял на него искаженное гневом лицо. Барон, не отводя от него взгляда, мягко сжал дочь за плечи, отодвинул в сторону и сказал подошедшей к ним Анне:

– Постой с ней тут.

После чего с побледневшим лицом сжал кулаки и пошел вперед, на ходу разворачивая плечи для удара.

По ушам резанула трель полицейского свистка и сразу за ней раздалась громогласная команда:

– Отставить! Всем стоять на своих местах! – полицейский побежал в сторону назревающей драки.

Евдокия мягко коснулась плеча Фёдора.

– Что с тобой? – участливо спросила она.

– Там маг был. Попытался остановить Маришку, а когда я помешал, то он разорвал мою связь с Честером.

– Тот самый?

– Возможно. – пожал плечами Фёдор.

– Иди за ним, – она обернулась в сторону разгорающегося скандала, – а я тут побуду, Маришку поберегу, да и Михаила надо от беды отвести.

– Хорошо. – Фёдор потер ладонями лицо, убирая остатки головокружения, и пошел в сторону перекрестка.

Остановившись на минутку напротив дома, он взглянул на распахнутую калитку. Ощущалось, что в доме есть несколько человек и домовой. Посмотрев вдоль улицы, увидел вдалеке удаляющегося мужчину. В этот момент к нему подошла Анна:

– Что происходит?

Фёдор показал рукой:

– Маг, что навел проклятие на Маришку, – и быстрым шагом пошел следом.

– Где? – Анна пошла рядом и прищурившись вглядывалась вдаль. – Там никого нет, пустая улица.

– Мужчина, темный сюртук, в руках трость, на пять домов перед нами.

– Нет там никого.

– Посмотрите на этот дом, – на ходу попросил Фёдор, – и боковым зрением, может быть, вы его увидите.

Анна повернула голову в сторону и воскликнула:

– Ой! – после чего еще раз присмотрелась перед собой. – Как это? Почему прямо не вижу? Он буквально исчезает!

– Глаза отводит.

– А зачем он вам? Хотите догнать и позвать полицию?

– Нет. В глаза посмотреть, познакомиться поближе.

Марко быстрым шагом шел по улице. Он не хотел бежать и привлекать этим внимание, но странная парочка, что увязалась за ним от дома купца Семенова, не отставала. Парень и девушка. Парень – явно тот маг, что помешал ему со своим тотемным волком, а вот кто она, пока непонятно. Ладно, потом разберемся… Он завернул за угол и заприметил двоих мужчин, явно работяг, что, пошатываясь выходили из ближайшего трактира. Поравнявшись с ними, Марко дернул за руку самого плечистого и, быстро сунув тому в ладонь блеснувший золотом кругляш, низким голосом приказал:

– Парень и девка, что идут за мной. Парня избить, девку напугать, – после чего прищурился, ожидая появления понимания в глазах подвыпившего грузчика. – Ослушаешься, завтра в Яузе карасей пересчитаешь.

Мужик перевел взгляд на лежащую в ладони золотую десятку:

– Щедро, барин, – выдохнул он с удивлением.

– Выполняй! – приказал Марко и, не оглядываясь, пошел дальше.

Когда Фёдор и Анна повернули на ту улицу, где скрылся Марко, то навстречу им, пошатываясь, подошли двое и перегородили дорогу.

– Эй, барин, прикурить есть? – громко заявил один из них. – Или ты только дамам раздаешь?

Фёдор остановился и бросил взгляд на идущего рядом Честера. Черт, заклятье, которым оглушил его маг, продолжало действовать: волк не реагировал, не слушался, шел как тень. Рядом, но не с ним.

– Ты че морду воротишь? – подхватил второй и ехидно поинтересовался: – Или барышню показать нам не хочешь?

Анна отшатнулась от него, и ее рука потянулась к пуговице на жакете. Фёдор сжал кулаки.

– Мадам, ваш кавалер, похоже, не понимает, как с людьми разговаривать, – говоривший стал обходить сбоку. – Сейчас научим, – он замахнулся.

Грянул выстрел – Анна держала «Смит и Вессон» у пояса и переводила взгляд с одного бандита на другого. Из ствола вился дымок.

– Первый – холостой, для понимания, – звонко сказала она. – Остальные – для вразумления.

– Да мы… – ошарашено промямлил один из хулиганов.

На звук выстрела из трактира повалил народ.

– Оба к стене! – приказала Анна. – Кирпичи поцеловать!

Повернувшись к толпе у трактира, она громко произнесла:

– Спокойно, господа. Попытка грабежа. Я журналистка «Московских ведомостей». Оружие зарегистрировано, выстрел холостой.

Толпа зашумела.

– Во дают – баба с пушкой! – раздались смешки. Анна не спеша убрала револьвер и застегнула жакет. Затем оба повернулись, Фёдор подал руку, Анна взяла его под локоть, и они неторопливо пошли прочь от трактира.

Быстро темнело. Зажглись редкие уличные огни. Лампа на перекрестке мигала, будто сомневалась, стоит ли продолжать светить. Фёдор первым нарушил молчание:

– Хороший выстрел. Своевременный.

Анна усмехнулась, не сбавляя шага:

– Я бы предпочла обойтись без него, но эти двое были настроены только на драку.

– У тебя только один заряд холостой?

– Да. Слава богу, вторым еще не приходилось стрелять. – Она посмотрела на Честера. – А вот волк твой еще не в форме. До сих пор идет как обычная собака.

Фёдор кивнул:

– Марко ударил по связи. Заглушил. Восстанавливается медленно.

– Марко?

– Я услышал, как его называли, а вот сам он, похоже, ушел. Мы его уже не догоним.

– Тогда что мы делаем?

– Раз уж мы на «ты» перешли, – Фёдор улыбнулся, – то я могу проводить тебя до дома. Уже темнеет, а холостые заряды у тебя кончились.

– Я про цыганскую дочь. История-то не закончена.

– Да, но я так понимаю, у них допоздна все затянется. Следователь их точно в участок потащит, протоколы составлять… Продолжение будет только утром. Ты хочешь приехать?

– Спрашиваешь! Разумеется.

– Тогда приглашаю завтра к нам на фабрику. Думаю, все с утра опять там соберутся.

Дальше они шли молча. Затихали улицы, готовясь ко сну, впереди дрожали в поднимающемся тумане огни фонарей. Честер вдруг замедлил шаг, поднял голову и насторожился. Фёдор посмотрел на него и улыбнулся:

– С возвращением, дружище.

Грани объяснимого

Анна проснулась раньше звонка будильника. За окном только начинал сереть рассвет, и по стеклу стучал легкий осенний дождь. В комнате было прохладно. Она, не вставая, протянула руку и повернула медный ключ на настенной латунной панели – в ответ зашипели тонкие трубы парового отопления, спрятанные под полом: горячий пар от нижнего котельного узла пошел в сеть. Теплый воздух начал медленно наполнять комнату.

Анна накинула халат и, подойдя к окну, отдернула шторы. Выглянула на улицу и провела рукой по запотевшему стеклу. Сквозь него уже виднелись крыши домов, дирижабль почтовой службы, плывущий над Таганкой, и локомобиль, едущий по булыжной мостовой. Было тихо. Москву еще не разбудили звонки, крики, шипение пара.

После утреннего туалета, в котором ей помогал автоматический умывальник с подогревом воды, она вернулась в свою комнату и села за стол. Через несколько минут раздался легкий стук в дверь. Анна отозвалась:

– Войдите, Марфа.

Пожилая горничная принесла поднос – чайник с крепким цейлонским чаем, пара тостов, сливочное масло и сверток утренних газет, перевязанных бечевкой. Сверху – «Русские ведомости», из-под которых выглядывал «Московский листок».

– Спасибо, поставьте сюда.

Когда Марфа ушла, Анна разрезала бечевку и, припивая чай, принялась читать. Она быстро просматривала тексты, карандашом делая пометки на полях, перечеркивая чушь, обводя интересное: пожар в Мясницкой части, таинственное исчезновение курьера в районе арбатских переулков, странная заметка о «лунной тени», виденной над Хитровкой.

Отложив газету, она подошла к платяному шкафу, достала синюю юбку, жакет с узким воротом и выбрала ту самую шляпку, что не слишком бросается в глаза, но смотрится строго. Пока надевала перчатки, посмотрела на себя в зеркало: серьезное лицо, усталые глаза – ночь была тяжелая, а сегодняшний день обещал быть насыщенным.

Спустившись на лифте в холл, она подошла к телеграфной стойке. В углу тихо звякнул почтовый автомат и в отверстии в нем появился цилиндр пневмопочты. За прозрачным окошком на торце цилиндра была карточка с именем «А. Герц»: пришли материалы из редакции. Просмотрев несколько листков, она подошла к телеграфному автомату и нажала кнопку «Такси». Через десять минут с улицы раздался короткий гудок, и Анна вышла из дома к поджидавшему ее паромобилю.

Утро было свежим, хоть и немного туманным. Анна смотрела, как просыпается город. Торговка с корзиной кренделей. Мальчишка, ловко увернувшийся от кондуктора. Лавка заморских товаров с неожиданной вывеской «Зулусские ткани. Светильники Находанэ». Все это казалось привычным, но в то же время будто бы сдвинулось, сместилось, потеряло былую ясность.

Таксомотор остановился у ворот фабрики. Пар от двигателя плавно растекался по земле, растворяясь в утреннем воздухе. Анна вышла, расплатилась с шофером, огляделась и с удовольствием вдохнула запах фабрики. Смешанный аромат дерева, воска, масла и трав был удивительно живым. И каким-то… домашним.

Проходная была открыта. За столом дремал вахтёр – седой, в картузе, с потёртым воротником. Он посмотрел на нее, вежливо кивнул, приветствуя и вновь прикрыл глаза.

Фабрика жила в своем ритме – неторопливом, но деятельном. Где-то на заднем дворе, в глубине пыхтел паровой резчик. Проходя мимо мастерской, Анна через окно мельком увидела, как девушка в переднике раскладывает на столе что-то похожее на хрустальные листья. За другим окном двое стояли над ящичком с камнями – один держал в руках крупный кристалл, другой отрицательно качал головой, показывая на чертеж. Повсюду был свет, дерево, металл и ощущение какого-то смысла, вплетенного в каждое движение.

Анна шла медленно, будто боясь спугнуть что-то невидимое, почти священное. Она подошла к уже знакомой ей двери с висящей на ней табличкой «Управление». В этот момент навстречу ей сквозь дверь вышла полупрозрачная фигура. Анна остановилась и присмотрелась. Домовой наклонил голову на плечо и замер с молчаливым вопросом.

– Здравствуй, хозяюшко, – улыбнулась Анна. – Скажи, пожалуйста, кто может меня к Фёдору проводить?

Домовой кивнул и махнул рукой, приглашая ее за собой.

В своей мастерской на третьем этаже Фёдор сосредоточенно работал. Он сидел за столом и периодически поглядывая на раскрытую слева от него толстую и явно старую книгу, переносил изображение линий и символов на лежащий перед ним деревянный диск. Он был настолько увлечен, что не услышал, как открылась дверь, и только когда Анна поздоровалась, удивленно поднял на нее глаза.

– Здравствуй, – он улыбнулся и кивнул. – Не ожидал тебя так рано.

– Хотела приехать пораньше. И посмотреть, – она улыбнулась, – чем вы тут живете.

Он отложил перьевую ручку и пригладил волосы.

– Хочешь, покажу?

– Очень, – искренне сказала она.

Он провел ее по нескольким комнатам: столы с кристаллами и медными оправами, сушилки с травами, витрины с тончайшими нитями, светящимися, как паутина на солнце. Фёдор объяснял, показывал, иногда шутил. Все было интересно, удивительно, и Анна вдруг поняла, что начинает ловить себя на том, что исподволь им любуется.

Наконец они вернулись в управление, и Фёдор занялся приготовлением чая. Анна опустилась в кресло, выдохнула. Он вопросительно взглянул на нее:

– Устала?

Она покачала головой:

– Я практически всю ночь не спала.

– Что-то случилось? Плохие сны, кошмары? – с участием спросил Фёдор.

– Нет, – Анна покачала головой. – Точнее… Ты случился. Вот эта сторона мира с духами, призраками и прочей магией.

– Не понимаю. Ты ведь тонкий план лучше меня видишь. Я без очков и домового рядом не различу – так, могу только ощутить его присутствие.

– Это да. Я и раньше что-то видела… иногда. Но мне всегда объясняли, что это игра воображения, фантазии, сказки. А потом – университет в Нью-Йорке, наука, рациональный подход… Все, что не укладывается в формулы, там попросту отрицается. Только в последнее время, вернувшись в Москву, я перестала избегать тонкие миры.

– Иногда ученые впадают в заблуждение, что они уже все знают. И все могут объяснить. И тогда вместо познания неведомого они начинают это неведомое называть несуществующим. Знаешь, как сто лет назад французские академики метеориты отменили?

– Как это – отменили? – удивилась Анна.

– Ну они рассуждали логически. Раз уже было доказано, что небесной тверди не существует, то и камни оттуда падать не могут. А все случаи их падения – это деревенские сказки и народные суеверия. И только в начале нашего века официально признали их существование, когда на какой-то город разом под двести камней высыпалось. Думаю, скоро они признают и леших с призраками. Мир меняется, их все больше становится.

– То есть ты говоришь, что все, что писали в газетах про них, про привидения и прочее – это правда?

– Не все. Есть и выдумки, и недоразумения. Мы ведь в просвещенном XIX веке живем. Не стоит, как в Средние века, считать каждого чудака одержимым, а каждую галлюцинацию – знамением.

– Хорошо. – Анна достала блокнот и пролистала несколько страниц. – Ты же в этой теме больше меня разбираешься. Поможешь отделить правду от вымысла?

– Попробую, – Фёдор кивнул.

– Начнем. Вот история про призрака скупердяя. Пишут, что на Мясницкой его видели, он ходил и все стонал про «где денежки мои».

– А, знаю его, это реальная история. Он случайно в печке сжег все свои накопления – и даже после смерти не смог это отпустить. Кажется, кто-то из знакомых бабушки его проводил.

– Хорошо, – Анна сделала пометку в блокноте. – А «серый извозчик», что подбирал людей на Кузнецком мосту, и больше их никто не видел?

– Это городская легенда. Может, кого и ограбили под эту байку, но это точно не призрак или демон.

– Интересно, – Анна зачеркнула строчку в блокноте. – А вот история про Голосов овраг?

– Это место я знаю, непростое оно, – Фёдор поморщился. – А что про него журналисты написали?

– Что двое крестьян заблудились там в тумане, а когда вышли, оказалось, что двадцать лет прошло, а для них – как несколько минут. И что потом кто-то из исследователей там пропал.

– По мне в этой истории правда и ложь перемешана. Это особое место, там проход в Затишье, и пропасть там действительно можно. Но вот так, чтобы двадцать лет за пару минут пролетело, это нереально.

– Что такое Затишье? – заинтересовалась Анна.

– Ух… – Фёдор взъерошил волосы. – Если кратко говорить, то это прослойка между мирами. Такой карман, где физический и эфирный планы объединяются. В Европе такие места называют Ануин, Анвин – или поэтично: «полые холмы». Место обитания малого народца, а по-нашему – дивьих людей. Проходов туда немного. Есть еще пара мест в Москве, знаю про проход под Ярославлем и на севере Нижегородской губернии. Наверняка есть еще, но мне они неведомы.

– А дивьи люди – это кто?

– Да, я понимаю, каждый мой ответ только добавляет вопросов, – Фёдор усмехнулся. – Про них, правда, в газетах не напишут. От древних времен мало информации дошло, да и на нашей земле много старых грамот сожгли. Дивьи люди – это общее название. Они разные – это и Древние, и эльфы, и оркнеасы, и прочие. Они так-то людей избегают, наученные горьким опытом, и потому в то же Затишье без их дозволения не пройти.

– Ты там был?

– Доводилось, – уклончиво ответил Фёдор.

– А в самой Москве, где туда проходы?

– Есть одно место в арбатских переулках, да еще в Замоскворечье, но тот проход зыбкий и редко открывается.

Анна на минуту задумалась:

– На Арбате, говоришь?.. В газетах пишут, что там недавно человек пропал.

Фёдор фыркнул:

– Как будто бы это единственное место в Москве, где люди пропасть могут! Рядом с Хитровкой никаких проходов в Затишье нет, а ночью там легко потеряться одинокому пешеходу.

– А ты можешь со мной туда съездить? Мне все равно задание от редакции пришло.

– Можно, почему бы и нет, но с одним условием: про Затишье ты писать не будешь.

Анна кивнула. Они оба на секунду замолчали – и в это мгновение в дверь осторожно постучали.

– Войдите, – отозвался Фёдор.

В комнату заглянула Маша – аккуратная, как всегда, с карандашом, воткнутым в узел на затылке.

– Простите, что отвлекаю, – сказала она. – Евдокия Петровна просит вас с Анной зайти к ней. Михаил Борисович пришел, и она хочет поговорить с вами вместе.

Фёдор кивнул:

– Спасибо, Маша. Сейчас придем. – Он обернулся к Анне: – Пойдем. Судя по тому, что бабушка собирает всех, разговор будет интересный.

* * *

Комната выглядела уютной: овальный стол, несколько стульев, в углу на тумбочке стоял пузатый самовар, в центре стола – деревянная чаша с печеньем. За окном по-прежнему было пасмурно, но внутри – тепло и тихо. Евдокия налила себе и гостям чаю – не спеша, с хозяйской неторопливостью. Михаил сидел, опершись локтями на стол, Анна устроилась с блокнотом напротив, Фёдор – рядом, немного откинувшись на спинку стула.

– Что было после того, как мы с Анной ушли? – спросил он.

Евдокия посмотрела на него, затем на Анну, которая уже раскрыла блокнот и приготовилась записывать.

– Скандал был. Крики, взаимные обвинения. Михаил Борисович все пытался в ход кулаки пустить.

Цыган потупился:

– Я совсем от гнева голову потерял. Думал, просто заберу дочку, но когда его увидел… Тут у меня пелена и упала, – он посмотрел на свои кулаки. – Эх, надо было все-таки будку ему поправить. Ну посидел бы недельку в околотке, не впервой. Зато душу бы отвел.

Евдокия неодобрительно покачала головой и перевела взгляд на Фёдора:

– В общем, если приводить к сухому остатку, то у нас два обвинения. Михаил обвиняет Семенова в похищении дочери, а купец наш быстро сориентировался и сочиняет сказку о том, что Маришка сбежала из отчего дома и сама к нему пришла, а потом, пользуясь его душевным расположением, обманула и, украв ожерелье, попыталась бежать.

– Какое ожерелье? – спросила Анна, подняв голову от своего блокнота.

– Жемчужное, что ей купец подарил. На шее у нее было.

– Это плохо. Для полиции это улика, – покачала головой Анна.

– Да, но Максим Николаевич – хороший следователь. Он же перед тем, как в участок всех отвести, поговорил с домочадцами нашего купца. А самого его заставил на улице обождать. И, судя по всему, их слова несколько отличаются от того, что сам Семенов утверждает.

– Значит, дело верное будет! – обрадовался Михаил.

– Нет, баро. Я более чем уверена, что сейчас Семенов уже сидит с адвокатом. А на суде, если дойдет, его слуги и приживалки совсем другие сказки рассказывать начнут. Кстати, и вам адвокат потребуется. Могу порекомендовать хорошего. В итоге будет у нас ситуация, когда слово одного против слова другого.

– Слово цыганское всегда крепкое! – воскликнул барон.

– Не все так считают, – парировала Евдокия. – И сдается мне, что ваши адвокаты смогут договориться.

– О чем?

– О взаимном снятии обвинений. Ожерелье вернете – и не будете обвинять Семенова в похищении. По факту же Маришка сама пришла, сама ушла, и никакого насилия над ней не было. А магию к делу не подошьешь.

– Что?! – взревел Михаил. – Он у меня дочь похитил, а вы говорите так, что я его еще и простить должен?!

– О прощении я не говорила. – Евдокия успокаивающе подняла руку. – Давайте вспомним, с чем вы к нам пришли и что мы сделали. Дочь вашу я нашла, одержимость с нее Фёдор снял. Маришка сейчас с вами. Наша работа сделана. Вы что хотите, чтобы я теперь в судебные дела еще вмешивалась или в магические войны? Нет. Наказаниями обидчиков и прочей черной магией я не занимаюсь.

– Я справедливости хочу!

– Я вас понимаю и всем сердцем сочувствую, – тихо сказала Евдокия. – Только справедливость бывает разной. Есть та, что ведет к миру, и она в руках Бога. А есть другая – та, что приносит только новую боль. Ты сейчас кипишь, баро. Но подумай: ты хочешь мести или чтобы дочка твоя была счастлива, без шлейфа скандалов и тени прошлого?

Михаил шумно выдохнул и опустился обратно на стул. Его руки дрожали, пальцы сжались в кулаки, но он ничего не сказал.

Фёдор посмотрел на него и спросил:

– Сколько лет Маришке? Я, признаться, думал, она старше.

– Восемнадцать, – буркнул барон.

Фёдор неодобрительно дернул головой:

– Завтра я проведу диагностику. Надо убедиться, что на ней не осталось следа порчи. С этой целью… я бы к вам напросился в гости.

– Буду рад видеть, – кивнул Михаил, выпрямляясь.

Фёдор перевел взгляд на бабушку:

– У Бога нет других рук, кроме наших. Можно же привлечь внимание Высших к тому, что произошло. Ты ведь сама учила, как это делается. Я хочу попробовать помочь.

– Осторожней, Федя, – мягко сказала Евдокия. – В праведном гневе легко черту перейти. И стать таким же, как те, кого ты хочешь обличить.

– Я знаю, – тихо сказал он.

Чай остывал в чашках, самовар мирно посапывал в наступившей тишине. Анна листала блокнот, Михаил глядел в одну точку, будто все еще борясь с самим собой.

Евдокия поставила чашку, пригладила платок у виска и перевела разговор на другую тему:

– Ну а вы, – посмотрела она на внука, – чем вчера еще успели отличиться?

Фёдор усмехнулся краем губ:

– У нас свои приключения были.

Он отставил в сторону чашку с чаем и подробно рассказал о предыдущем вечере.

По окончании его рассказа Евдокия восхищенно покачала головой:

– Удивили вы меня, Анна. А ведь по первому взгляду и не подумаешь, что на такое способны.

Анна смущенно повела плечами:

– Да они и ко мне руки тянуть вздумали, а я, в отличие от дедушки Гиляя, с палкой не хожу, потому и приходится револьвер носить.

– Спасибо, Анна Петровна, – Евдокия поклонилась, потом немного помолчала. – И ты, Фёдор, говоришь, слышал, как его окликнули…

– Да. Марко, – подтвердил Фёдор.

– Редкое в наших краях имя. Слышала я о нем. Где-то с полгода как стали про него слухи до меня доходить. Спиритизмом занимается, всякими предсказаниями. Говорят, из-за границы он приехал, хотя по-русски говорит чисто, без акцента. Весьма популярен стал у особого склада людей. После сегодняшней истории я поспрашиваю о нем поподробнее.

– Я тоже о нем наведу справки. И о Семенове, – прищурившись, проговорил Михаил.

– На этом и порешим, – Евдокия поднялась. – Я вас сейчас покину. Чаем дела не сделаешь.

– Да нам тоже пора, – подхватил Фёдор. – Мы сейчас на Арбат поедем. Хочу посмотреть, как журналисты работают, – и он подмигнул Анне.

* * *

Фёдор с Анной шли по Арбату. Мимо проехал паровой экипаж, оставив за собой легкий запах масла и угля. Проходя мимо замершего у входа в лавку городового, Фёдор поприветствовал его, поднеся руку к козырьку фуражки и коротко кивнув. Городовой ответил внимательным взглядом, но ничего не сказал. Анна приостановилась, поправляя перчатку, а затем они вместе свернули в один из переулков.

Полицейский задумчиво прищурился: не местные, не родня. Одеты аккуратно, но идут пешком. Осматривались, что-то между собой обсуждали и при виде его сразу свернули с улицы. «Береженого бог бережет», – подумал он, выждал немного и неспешно пошел следом.

В переулке было тихо. Шум города остался за поворотом, и слышно было только, как цокнула сорока, прячущаяся где-то в листве старых деревьев, возвышавшихся за заборами. Воздух был неподвижен и пах чем-то влажным – то ли осенней листвой, то ли землей, глубоко спрятанной под плитами.

Переулок, петляя, привел их к каменному забору с кованой калиткой. За ней начинался старый сад у заброшенной усадьбы, когда-то ухоженный, а теперь дичавший. При входе стояли два старых вяза, возможно, помнивших еще Наполеона. В глубине за рядом деревьев виднелся небольшой пересохший фонтан с облупившимися плитами.

На дорожке, прямо за калиткой, стоял мольберт, за которым спиной к ним на складном стуле сидел человек в сером сюртуке. Он сидел не шевелясь, уронив голову на сложенные руки.

– Он спит? – прошептала Анна.

– Похоже. Или очень устал, – так же тихо ответил Фёдор.

Он подошел, стараясь не шуметь, и посмотрел на незаконченную картину заброшенного осеннего парка. Взгляд его упал на лежавшую на земле у ног незнакомца кисть с засохшей краской.

– Давно так сидит, – сказал Фёдор. И громче: – Здравствуйте, сударь. Уже скоро вечер наступит, вам будет трудно закончить столь прекрасную картину.

Мужчина не пошевелился.

Фёдор осторожно положил руку ему на плечо:

– Сударь?..

Художник покачнулся и рухнул, как мешок, ему под ноги. Фёдор замер, глядя в широко раскрытые сплошь белые глаза трупа.

– Он мертв? – выдохнула Анна. – А глаза… Он же не мог быть слепым!

– Не мог, пока навье в глаза не посмотрел, – коротко бросил Фёдор и достал из внутреннего кармана амулет с клыком: – Честер, лютый, иди ко мне. Ищи необычное.

– Надо полицию позвать, – сказала Анна, глядя тело у входа.

– Обязательно, но только после того, как я осмотрюсь. – После чего он протянул ей руку: – Держись рядом, пожалуйста.

Честер медленно пошел перед Фёдором в сторону фонтана, держа нос у самой земли. Около фонтана Фёдор наклонился и поднял с земли огарок черной свечи.

– О как! – пробормотал он и стал что-то выглядывать у себя под ногами. Наконец показал рукой: – Видишь? Что-то чертили прямо на дорожке, видимо, палкой. И свечи темные… Что за ритуал?

– Ты знаешь, что это? – Анна выглядела собранной, но не испуганной.

– Похоже на какое-то действие призыва, странное… и непонятно кому это надо было делать рядом с проходом в Затишье. – Он выпрямился и посмотрел на Честера. – Спасибо дружище, отпускаю. Я все увидел.

– Хорошо, – сказала Анна, достала из кармана полицейский свисток и громко свистнула.

– Стой! – Фёдор подскочил к ней и замер с протянутыми руками. – Нельзя свистеть рядом с мертвыми, – прошипел он, сдерживая внезапную вспышку злости. – Если тут навьи рядом, это их привлечет… – он осекся, прислушиваясь к своим ощущениям, и закончил уже спокойным голосом: – … и принудит к атаке.

Он сделал шаг от фонтана. Анна посмотрела в сторону калитки и увидела, как рядом с телом художника из-под земли начинает подниматься призрачная фигура, сотканная из клубящегося мрака.

– Там что-то темное… движется, – девушка показала дрогнувшей рукой.

– Закрой глаза! Живо! – приказал Фёдор. Он резко дернул Анну за руку и поставил за своей спиной. – Что бы ни случилось – не открывай!

Анна прижалась лбом к его спине:

– А ты? – шепнула она почти неслышно.

– Это на меня не подействует. Я заговоренный, – сказал он, не вдаваясь в объяснения.

Навья приближалась, двигаясь рвано, будто кто-то дергал ее за нити. Фёдор выставил вперед левую руку – плетеный шнур оберега на запястье потяжелел и начал пульсировать. Не отрывая взгляда от темной тени, он нашарил правой рукой в нагрудном кармане очки и надел их. Теперь он видел навью четко: темная фигура женщины, вытянувшая вперед костлявые руки. Также он увидел, как от оберега исходит поток света, заканчиваясь стеной в шаге перед ним. Как только пальцы призрака дотронулись до стены, навья, зашипев, отдернула руки, будто коснувшись раскаленного металла.

Фёдор медленно провел открытой правой ладонью, очерчивая полукруг, и веско произнес на древнерусском языке:

– Да отверзися межа жива и да буде путь меж светом и тьмою, и да не будет возбрания.¹

Окружающие деревья покрылись белесым маревом, и от земли начал подниматься туман. Он был белым с едва заметным зеленоватым оттенком. Туман заполнил чашу фонтана за их спинами и, медленное поднимаясь, стал переливаться через край.

– Кто грядеши?² – раздался позади них низкий голос.

Фёдор кинул быстрый взгляд через плечо и начал отступать к фонтану, придерживая Анну правой рукой.

– Смертна нам беда. Молим сквозь путь пущати³, – с почтением произнес он.

Навья зашипела.

В этот момент в распахнутую калитку вбежал городовой – тот самый, что еще на Арбате обратил на них внимание и с тех пор шел на расстоянии. Услышав свист, он поспешил к саду, а теперь же, увидев лежащего перед ним мертвого художника и перепуганную парочку у фонтана, резко остановился. Труп, люди, пятящиеся от него, – все ясно. Левой рукой он сунул в рот свисток, а правой – почти машинально – потянулся к кобуре.

Навья, раскачивающаяся у границы света, дернулась на звук трели, как на зов, развернулась и рванулась вперед – прямо в сторону городового.

– Нет… – прошептал Фёдор. Он быстро поднес пальцы к губам, сложил их в кольцо и оглушительно свистнул ей в спину.

– Не свисти, смерть придет! – выкрикнул он, сознательно нарушая запрет, провоцируя призрака и отвлекая того от городового.

Навья замерла, вскинула голову и повернулась к Фёдору. Городовой, не видя призрака, подумал, что и свист, и издевательский возглас были адресованы ему.

– Ты что творишь, нигилист?! – рявкнул он, выхватывая револьвер.

Фёдор его уже не слышал. Вся его воля была направлена на то, чтобы отвлечь внимание навьи на себя, отводя ее от городового, не понимающего, в какой мир он вступил:

– Боишься света, тварь? – крикнул он. – Я – огонь!

Навья метнулась к нему. Последние слова прозвучали для полицейского как команда, и он, не раздумывая, выстрелил.

Умертвие и пуля ударили в грудь одновременно. Фёдор рухнул на Анну, и та, обхватив его руками, покачнулась и упала спиной вперед в поднявшееся за ней стеной облако тумана, в котором вспыхнул зеленоватый свет портала.

Городовой опустил оружие и растерянно огляделся. Внезапно появившийся туман быстро исчезал, впитываясь в осеннюю листву, покрывающую землю. Полицейский почесал голову: странная парочка, встретившая его криками и свистом, исчезла. Пройдя вглубь парка, он осмотрел пустую чашу фонтана. В тихом парке не было никого, только у входа на дорожке лежал труп мужчины, уставившийся в вечереющее небо бельмами глаз. Полицейский потряс головой, словно стряхивая наваждение, и, буравя воздух трелями свистка, побежал в сторону Арбата, призывая подмогу.

Падение длилось несколько секунд, но за это время Анна успела почувствовать, как теплая кровь пропитывает ткань под ее пальцами. А затем земля ударила ее в спину с такой силой, что все померкло.

На короткое время она потеряла сознание и не увидела, как прошедшая над ними волна света сорвала вцепившуюся в Фёдора навью и отбросила ее на несколько метров. Зашипев, корчась в охватившем ее сияющем пузыре, навья исчезла, растворившись в светящемся вихре.

Анна застонала. Болело все тело, особенно сильно затылок.

– Смотри, дедушка, Фёдор пожаловал. Да не один, – услышала она рядом с собой звонкий молодой голос.

С трудом разлепив глаза, Анна увидела над собой зелень листвы и склонившуюся над ней девушку.

– Ой, не гляди пока! – воскликнула та и легко коснулась ее лба. Свет исчез. Все снова потемнело.

Анна испуганно вскрикнула и тут же почувствовала тонкие пальцы у висков, и ее голос оборвался вместе со словами.

– Помолчи, – сказала девушка, после чего капризно добавила: – И вообще… спи давай.

Сознание Анны качнулось, размываясь, и окончательно погасло.