Читать книгу: «След Скорпиона», страница 4

Снизу на меня с недоумением смотрела пара лемурьих глаз.

– Ты что обалдел? – воскликнул Горкин (а это был именно он!) выключая маленький фонарик.

– Ты что это делаешь? – спросил я, и не сдержавшись, расхохотался.

– А твоё какое дело? – недовольно пробурчал Лемур, и дёрнув одеяло на себя повалился на правый бок.

– Ты мне своим светом спать не давал. – давясь от смеха ответил я. – А ты что книжку под одеялом читал?

– Да, а что? – спросил Горкин, незаметно пряча какой-то увесистый том под подушку.

– Да ничего, просто спросил. Первый раз вижу такой странный способ чтения!

– Эй! – раздалось откуда-то сверху, прямо над моим ухом. – Дайте поспать! Хватит болтать уже! Завтра рано вставать!

– Ладно, Лёха! – приглушённо сказал я Горкину. – До завтра! А то сейчас всех перебудим!

– До завтра! – недовольно пробурчал Горкин, и укрылся покрывалом с головой.

Я осторожно, стараясь не задеть расставленные возле кроватей табуретки пробрался к своему месту, и запрыгнув одним махом наверх, попытался уснуть. На этот раз получилось. Всё-таки усталость взяла своё.

Глава VI. Наказание

Следующий день, как обычно начался с хозработы. Наш четвёртый взвод, как и прежде, трудился над раскопками траншеи у переднего фасада здания. Взвод Димана полностью закончил кровельные работы и был переброшен на внутреннюю отделку помещений. Второй взвод Горкина и Лапаева, вообще отправили красить парты в лекционных залах учебного корпуса в помощь второму курсу. Наши «старшие братья по оружию», видимо не справлялись собственными силами. Да и нежелательно им было перерабатывать, так как они с нашим появлением, получили почётное звание «черпаков», и теперь были заняты более важными делами. Они часами «прохлаждались» в беседке на заднем дворе или же отсыпались на мягких сидениях служебного автобуса, стоявшего под навесом в гараже, а те, что были посмелее, лазили через забор в самоволку, чтобы не забывать сладостные ощущения свободы. Лапаев также последовал их примеру, исчезнув в полдень из поля зрения своего командира. Перед этим, он подбегал ко мне и ещё раз предложил «прогуляться» на свободе.

– Ну что, идём? – дёргая меня за рукав спросил Славик.

Но я твёрдо решил никуда не идти, ведь за самоволку могло грозить очень суровое наказание.

– Нет.– решительно сказал я.– И тебе не советую! Если хочешь пойти в наряд – найди другой способ!

– Да я ж не только из-за того, чтобы в столовую попасть. На волю мне хочется… Хотя бы ненадолго. Устал я здесь от такой жизни. Да и не заметит никто. Два часа – и мы снова здесь, в строю!

– Славик, компанию я тебе не составлю. Без обид. Поговори с кем-нибудь другим.

– А-а! – махнул рукой Лапаев и бегом направился в сторону плаца.

Я лишь проводил его взглядом и вздохнул.

«Никакого наказания не боится» подумал я. «Мне бы его стальные нервы!»

С Горкиным и Крестовым мы встретились после обеда, во время перекура на заднем дворе. Они подошли в сопровождении незнакомца, которого сразу же мне и представили:

– Знакомься, это Данил Соловьёв. Он всё это время числился в нашем взводе, но появился только сегодня, потому что до этого времени жил в спортроте.

– Здорово! – поприветствовал я Данила. – Я тебя помню, ещё на сборах перед поступлением. Правда ты там был с каким-то парнем, борцом скорее всего, судя по комплекции.

– Да, со мной был мой друг. Он не поступил. – коротко ответил Соловьёв. Данил был выше среднего роста, спортивного телосложения с пружинящей походкой и плавными, выверенными движениями. Казалось, что при ходьбе он не идёт, а плывёт. Русые волосы и глубоко посаженые светло-карие глаза на овальном лице с выдающимися скулами дополнял острый ястребиный нос.

– А в спортроте почему жил всё это время? – спросил я.

– Меня, сразу забрали туда после всех вступительных экзаменов. Но вчера Юрматов решил, что все, включая и спортсменов должны пройти КМБ. Сегодня переехал в казарму.

– Ну как там в спортроте-то? У вас же отдельный коттедж с мягкими кроватями и собственными ванной и туалетом. Условия не для простых смертных. Как тебе теперь наша жизнь в палатках? Хозработы на стройке тебе как?

Данил улыбнулся.

– Ну ты сам, ответил на свой вопрос. Сравни и сразу станет всё понятно. Конечно же, в спортроте лучше. Условия жизни в казармах тяжёлые.

– А почему выбрали именно тебя в спортроту? Ведь мы тоже здесь все спортсмены. Вот я, например, в школе фехтованием занимался, Диман тоже. Мы с ним вместе в одну секцию ходили. Лёха, тоже что-то там делал… – полушутя спросил я и пихнул Горкина в плечо.

– Лёха, ты каким спортом занимался?

Горкин почесал затылок.

– Я? Много чем, баскетболом, волейболом, плаванием…

– Ну вот! – заключил я и дружески подмигнул Соловьёву. – Все мы тут спортсмены, а почему тогда в спортроту взяли именно тебя?

– Да чё ты к нему пристал? – осёк меня Диман. – Он мастер спорта по лёгкой атлетике. Поэтому его с руками и ногами туда забрали. Ты мастер? – обратился Крестов к Горкину.

– Нет. – с притворным сожалением ответил тот.

– А ты? – спросил меня Диман.

– Да пока нет…

– А вот Данил – мастер! Поэтому и в спортроту попал!

В этот момент к нам подошёл командир второго взвода Аким.

– Эй, Горкин! – позвал он.

Тот обернулся.

– Где твой друг? – спросил замкомвзвода.

– Какой друг?

– Ты что дурачка из себя строишь? Лапаев конечно же! Он же мой подчинённый ещё ко всему. Почему его нет в строю?

– Не знаю.

– Горкин, где Лапаев, я тебя спрашиваю?

Горкин замялся.

– Да здесь где-то был…

– Ты чего мне голову морочишь? – глаза сержанта стали медленно наливаться кровью. – Почему его сегодня на хозработах не было?

Горкин молчал.

– Короче, если не найдёшь в течение десяти минут Лапаева, хана и тебе и Лапаеву. Понял?

– Да.

Аким жеманно развернулся на 180 градусов и зашагал своей пружинистой походкой, широко разводя плечами.

– Я его предупреждал. – с сожалением сказал Лемур.

– Не только ты. – добавил я.

– Ну что делать-то будем? – спросил Диман. – Не лезть же нам за ним через забор на улицу! Вместе с Лапаевым залетим.

– Я могу слазить и посмотреть! – неожиданно вызвался Данил. – Я сегодня только первый день в строю, и меня никто искать не станет. А если даже и обнаружат моё отсутствие, скажу, что кое-какие вещи забыл в спортроте.

– Хорошая идея! – поддержал я Данила.

– Ну тогда до встречи, – сказал он и направился к забору.

– Подожди! – остановил его Диман. – А ты хоть знаешь, как он выглядит? Видел его хоть раз?

Данил обернулся:

– Конечно видел. Такой немного грустный, чем-то на Пьеро похож.

Мы переглянулись с Горкиным и Крестовым и рассмеялись.

– Точно! – сказал Диман.

Данил махнул рукой и исчез в зарослях можжевельника, росшего неподалёку от высокого забора, отделявшего нас от остального мира.

***

Я не видел, когда вернулся обратно Данил. У нас уже начались строевые занятия на плацу, и каждый взвод упражнялся этому искусству владения конечностями отдельно. Встретились только в курилке на пятиминутном перерыве.

– Ну, что, где Славик? – спросил я Данила.

– Да вроде бы вернулся.

– Что говорит? Где был?

– Да не знаем! – перебил меня Горкин. – Он как появился, его Аким с Раисом куда-то повели. Мы его потом не видели.

– Хана Лапаеву! – с сожалением сказал Диман.

В этот момент мы услышали командирский голос сержанта первого взвода:

– А вы что стоите, построение вас не касается что ли? Крестов, бегом в строй!

– Так только что объявили же пятиминутный перерыв! – возразил я.

– Уже отменили. Всем на построение! – отрезал замкомвзвода и направился в сторону плаца.

– То разойдись, то стройся! – недовольно пробурчал Горкин. – Даже отдохнуть толком дают!

– Терпи казак, атаманом будешь! – подначил его Диман.

Через несколько минут мы уже находились на плацу каждый в составе своего взвода. Я встал на цыпочки и пригляделся. Лапаев был в строю, на своём месте, где ему и надлежало быть.

В этот момент на плацу появился Колесников. Он подошёл к нам своей величественной походкой и встал прямо по центру. Его стальной холодный взгляд не предвещал ничего хорошего. Наконец плотно сжатые губы разомкнулись, и мы услышали громоподобный голос:

– Товарищи курсанты! Как я уже неоднократно вам говорил, дисциплина для вас превыше всего. Нет дисциплины – нет армии!

Он выдержал паузу и продолжил:

– Главное требование от вас – неукоснительное соблюдение всех норм и требований военного устава! Будете соблюдать устав – отучитесь, положенное время в стенах этого учебного заведения и выйдите отсюда с офицерскими погонами, получив соответствующий диплом. В противном случае жизнь ваша будет очень трудна, и никто не гарантирует, что вы не покинете стены училища досрочно!

Ещё одна небольшая пауза.

– Все меня поняли? – громко спросил Колесников.

Мы нестройным хором затянули «Да!».

Колесников не унимался.

– Вас плохо слышно! Все меня поняли?!

Собрав все силы, толпа из полутора сотни человек заорала «Да!».

Колесников остался удовлетворён этим ором.

– Курсант Лапаев! – громко позвал он.

Тишина. Все притихли в ожидании, что же произойдёт дальше. Но ничего не происходило.

– Курсант Лапаев! – повторил капитан.

После этих слов, справа, где находился второй взвод, последовало какое-то движение, передние колонны разомкнулись, словно удав, выпускающий жертву из своей пасти и Лапаев выскользнул из строя. Голова его было опущена, и всем своим видом он выражал понимание неотвратимости наказания, ожидающего его в скором будущем.

– Курсант Лапаев! Ко мне! – скомандовал Колесников.

Славик направился к нему, изображая некое подобие строевого шага.

– Строевым шагом! – заорал Колесников.

Лапаев, изо всех сил стараясь поднимать ноги, как можно выше, подошёл к офицеру.

– Курсант Лапаев по Вашему приказанию прибыл! – чуть слышно произнёс он.

– Что так тихо? – спросил Колесников. – Значит, по самоволкам бегать можешь, а ходить строевым шагом и рапортовать как следует, нет?

Несколько секунд Колесников смотрел на него испепеляющем взглядом, затем скомандовал:

– Налево!

Славик повернулся налево, оказавшись лицом к строю.

– За нарушение воинской дисциплины и самовольное оставление расположения военного училища, курсанту Лапаеву объявляется семь суток содержания на гауптвахте!

Голова Славика опустилась ещё ниже и практически свесилась на грудь.

– Я неясно сказал? – громко вопросил Колесников.

Лапаев поднял на него глаза и тихо ответил.

– Ясно.

– А что нужно ответить, после объявления моего приказа?

– Не знаю. – смотря прямо в холодные серые глаза капитана произнёс Славик.

– Нужно было сказать: «Есть семь суток гауптвахты, товарищ капитан!». А что бы ты ещё лучше это запомнил, мы подправим тебе причёску прямо перед строем. Всё равно на гауптвахте придётся тебя стричь наголо.

Колесников огляделся вокруг.

– Старшина! – громко позвал он.

Раис, подбежал к офицеру, и подобострастно заглянул ему в глаза, ожидая дальнейших указаний.

– Старшина! – повторил Колесников.

– Слушаю товарищ капитан!

«Слушаю и повинуюсь!» мысленно передразнил я его.

– Позовите мне непосредственного командира Лапаева!

– Сержант Мирзаев!

Фарход вышел из строя.

– Найдите станок для бритья! – обратился к нему Колесников.

Поиски заняли несколько минут. Когда замкомвзвода протянул ему «инструмент», Колесников поморщился и отрицательно покачал головой.

– Это не мне! Это Ваш подчинённый? Вот своими руками и брейте его!

– Товарищ капитан, может тазик с водой принести или мыло? – осторожно спросил Раис. – Насухо вряд ли получится!

– Может ещё парикмахера вызвать из салона? Насухо брейте! – был ответ офицера.

Фарход подошёл к Лапаеву, присматриваясь несколько секунд к его шевелюре, а затем полоснул станком по его голове.

– Макушку только брей! – скомандовал Колесников. – По краям оставь волосы! Пусть так ходит, как пугало, что бы больше не повадно было! И пусть все смеются над ним!

Несмотря на то, что Фарход был выше ростом, брить Лапаева ему было не совсем удобно. Положив руки ему на плечи, он с силой надавил. Подавленный Лапаев даже не сопротивлялся – он опустился вниз на колени, свесив голову. Фарход, продолжил своё дело, водя бритвой по макушке несчастного. Делал он это, видимо без особой осторожности, потому что вскоре струйки крови потекли с разных сторон на лицо Славика. Они сбегали с макушки быстрыми ручейками, и капали вниз, окропляя землю. Всё это время Лапаев, стоял на коленях с опущенной головой, не издав ни звука. Ни один мускул не дрогнул на его залитом кровью лице.

– А ну-ка, отойди! – сказал Колесников Фарходу, желая самолично убедиться в том, что его приказ выполнен должным образом. Он наклонился, рассматривая макушку будущего арестанта. Она была полностью выбрита, волосы торчали только широкой полосой по бокам и на затылке.

«Причёска как у Ленина» подумал я.

Удовлетворённый результатом, Колесников скомандовал.

– Встать!

Лапаев покорно поднялся с колен.

– Привести себя в порядок! Пять минут времени! Бегом марш!

Затем, повернувшись к Раису, капитан отдал распоряжение:

– До вечера пусть со всеми занимается строевой подготовкой. А после вечерней поверки сопроводите его на гауптвахту. Там дежурный офицер Алаев. Скажите, пусть сразу его оформляет, завтра я подпишу и передам соответствующий приказ.

– Есть товарищ капитан! – сказал Раис и задумчиво посмотрел вслед Лапаеву, который побежал в сторону умывальника.

Колесников некоторое время стоял и молча смотрел на нас. От его пронизывающего пристального взгляда становилось как-то не по себе.

– Я надеюсь всем всё понятно. – громким голосом произнёс он.– Это самое мягкое наказание, которое может последовать за самовольное оставления расположения военной части! Меры, которые последуют в дальнейшем, будут намного строже!

Убедившись, что всем всё понятно, он отчеканил своим металлическим голосом:

– Ровняйсь! Смирррно! Продолжать занятия по строевой подготовке!

И развернувшись на каблуках на сто восемьдесят градусов, пошёл прочь в сторону административного корпуса.

*

Перед ужином, как обычно, было объявлено свободное время, и мы собрались на заднем дворе. Славик молчал, он был подавлен. Волосы на его макушке были гладко выбриты и теперь там зияла огромная, блестевшая на ярком солнце плешь – венец парикмахерского искусства Мирзаева Фархода. Капитан Колесников отдал распоряжение Лапаеву ходить в таком виде до вечера и побриться полностью ему было разрешено только на гауптвахте. Конечно же, такой вид, не мог не привлечь всеобщего внимание. Некоторые смотрели с жалостью, другие с насмешкой, иные просто смеялись до упаду, показывая на Лапаева пальцами. Всё это, конечно же, не добавляло нашему другу оптимизма и радости от всего окружающего.

– Да ладно, не переживай так! – пытался успокоить его Горкин.

Но Лапаев только еле заметно покачал головой в знак согласия.

– Надо было вас слушать, перед тем как лезть за забор. – с сожалением сказал он.

– Что сделано, то сделано! Семь дней не так уж и много. А мы со своей стороны тебя поддержим, передадим тебе посылку с едой. – сказал я и дружески похлопал его по плечу.

*

После вечерней поверки, Раис захлопнул свой журнал, в котором он отмечал присутствующих и, посмотрев на нас, своими маленькими злыми зелёными глазками, крикнул:

– Курсант Лапаев!

Голос из глубины строя ответил:

– Я!

– Ко мне!

Славик вышел из строя и подошёл к Раису. Старшина внимательным взглядом изучил его причёску и состроил довольную мину.

– Не брился? Правильно! На «губе» тебя побреют!

Затем повернувшись к нам, скомандовал:

– Всем отбой! Лапаев за мной!

Раис бодро зашагал в направлении, где располагался подвал с помещениями гауптвахты. Славик покорно следовал за ним.

«Ну, Лапаев, удачи тебе!» подумал я и вздохнув направился к нашей казарме.

*

Следующий день прошёл как обычно. Время текло медленно, но работа продвигалась ещё медленнее. Да и к тому же было очень душно. Небо затянуло тонкими перистыми облаками, но лучи солнца всё равно пробивались сквозь них, и создавая эффект призмы, нагревали землю с удвоенной силой. Стоял полный штиль и за весь день – ни одного дуновения ветра. С нас пот лился ручьём и работать было практически невозможно.

– Хоть бы дождичек прошёл! – в изнеможении опускаясь на корточки прохрипел Той. – Не могу больше!

Остальные тоже побросали лопаты и присели вокруг. Руслан сел вместе с нами, понимая, что заставлять обессиливших от духоты и работы людей не имеет никакого смысла. Так мы и просидели в вырытой нами на полметра яме на корточках, практически вплотную друг другу минут двадцать, пока издалека не донёсся звонкий голос одного из дневальных:

– Стройся! Обед!

Спустя час, как обычно, на пятиминутном перерыве, объявленном между занятиями по строевой подготовке, мы собрались, на заднем дворе.

– Нужно будет обязательно проведать Славика на гауптвахте! Поддержать его и пожрать что-нибудь принести! – сказал я ребятам.

– Интересно, и как ты это сделаешь? Гауптвахту охраняет второй курс во главе со старшим лейтенантом Алаевым.,А это очень серьёзно. – возразил мне Диман.

– Откуда ты знаешь, серьёзно или нет? Ты что там сидел? – не сдавался я.

– Я общался с одним второкурсником. Он сказал, что губа – очень страшная штука. Рассказывают, что несколько человек, которых туда отправили – исчезли бесследно. А ещё говорят, что один даже повесился прямо в камере.

– Тем более, нужно подбодрить Лапаева! Не бросать же его в трудную минуту!

Соловьёв и Горкин поддержали меня, и мы принялись обсуждать план осуществления этой вылазки.

– После ужина, остатки, понесут на губу. Этим занимается наряд по залу. Тогда-то его можно перехватить и под видом наряда проникнуть в камеру гауптвахты. – предложил я.

– А как мы отберём у наряда ужин для гауптвахты? – спросил Горкин.

– Силой, наверное, не получится. Будет много шума. Узнают – сами попадём на губу, только уже в качестве арестантов. Поэтому, придётся договариваться по-хорошему. – ответил я.– В любом случае, в наряде по столовой – наши. Уже легче.

– А если ничего из еды не останется, и ужин на губу не понесут? – не унимался Диман.

– Даже если ничего не останется, понесут просто хлеб с компотом.

– Хорошо, наряд я беру на себя! – вызвался Данил.

– А что ты ему скажешь? – спросил Диман.

– Придумаю что-нибудь! Ещё время есть!

– Ну тогда, решили. – подытожил я. – Ждём окончания ужина и действуем!

– А поесть-то, что ему отнесём? – спросил Горкин.

– Об этом пока ещё не подумал… – запнулся я.

Глава VII. На гауптвахте

После ужина, как и договаривались, мы решили пробраться на гауптвахту. Горкин с Диманом должны были контролировать появление наряда с ужином для арестантов недалеко от входа в столовую. Они стояли на некотором расстоянии друг от друга, и при появлении наряда, один из них должен был подать знак мне, подняв вверх руку, а я в свою очередь точно таким же способом сигнализировать Данилу, задача которого заключалась в том, чтобы перехватить у наряда поднос с содержимым. Такая своего рода живая цепь, по которой передавался понятный только нам сигнал. Далее, поднос с едой, передавался мне, и я уже должен был доставить его Славику. Перед тем как нам, встать на свои позиции, мне удалось разжиться в столовой большим куском белого хлеба, вязанкой зелёного лука, морковью и капустой.

Время шло, а наряда всё не было. Мы стояли каждый на своих позициях и с нетерпением ожидали, когда же всё-таки кто-нибудь появится. Время перерыва неумолимо таяло, и я уже засомневался, удастся ли нам успеть осуществить задуманное, или же придётся всё переносить на завтрашний день.

Неожиданно, я увидел, что вдалеке Горкин поднял руку. В ответ я поднял свою и повернулся к Данилу. Он также заметил мой сигнал и ответил. Через несколько минут я увидел приближающуюся фигуру с подносом. Спрятавшись за толстый ствол платана, я высунул голову и наблюдал за человеком с подносом, который бодро вышагивал по асфальтовой дорожке, навстречу стоявшему возле забора учебной пожарной части Данилу.

О чём они разговаривали с Данилом мне не было слышно. Но в тот момент, когда я поравнялся с ними, поднос с едой оказался в руках у нашего спортсмена.

– Держи! – протянул мне его он.

Взяв поднос, я поспешил к подвалу – время оставалась совсем немного. Как я и предполагал, весь ужин состоял из двух кусочков хлеба, половины кружки киселя и половины миски остывшего борща. Спустившись по ступенькам вниз, я оказался в длинном, плохо освещённом коридоре. В стенах было множество дверей. Некоторые были из дерева, а некоторые обиты железными листами. Что находилось за ними, рассмотреть мне не удалось, так как все были плотно закрыты. Пол был неровный и несколько раз, споткнувшись, я чуть не уронил содержимое подноса. Коридор поворачивал направо, и сразу за поворотом меня остановил голос:

– Стой! Кто идёт!

Я остановился.

– Наряд по столовой!

После секундной паузы голос спросил:

– Что здесь делаешь?

«Странно!» подумал я. «Неужели он не знает, что я здесь делаю?!»

– Несу ужин для арестанта.

Из темноты на свет вышел коренастый курсант, одетый, как и все второкурсники в афганку и стоптанные кирзовые сапоги.

– А наш ужин где?

Хотелось ответить сразу, с ходу, без раздумий. Но не получилось. Мысль о том, что меня могут не пропустить дальше с подносом, заставила немного пораскинуть мозгами.

«Интересно, им ужин приносят или они сами ходят в столовую, когда придёт смена?» За время моего пребывания в наряде, я так ни разу этого и не видел. Значит, что-то необходимо было придумать самому. Нужно было включать свою фантазию как можно быстрее. От напряжения я до боли закусил губу. Но так и не придумав ничего лучше, ответил просто:

– Я не знаю. Я первый раз в наряде. Мне сказали отнести арестанту на гауптвахту еду – вот я и несу.

– А кто там дежурный по столовой? Фаёз?

«Эх, нужно было узнать, кто сегодня дежурит!» С досады подумал я. «Всё-таки придётся обманывать.»

– Да, Фаёз.

– Точно?

– Да.

– Хорошо. Разберёмся, что к чему. Проходи!

Я пошёл дальше, крепко сжимая поднос в руках, ведь он являлся моим единственным пропуском на пути к Лапаеву. В моём распоряжении было не более пяти минут на всё про всё. Ведь если выяснится, что дежурный сегодня не Фаёз, могут возникнуть серьёзные проблемы. Коридор поворачивал направо и, через несколько метров, я оказался в большом помещении. У стены стоял письменный стол с зажжённой лампой. Войдя в помещение, я огляделся. Вокруг никого не было. Поставив поднос на стол и подойдя к двери с надписью «Дежурный» я повернул ручку. Дверь была заперта. «Ничего себе!» подумал я. «Вокруг ни души! Куда это все подевались?»

Неожиданно, я ощутил своим плечом ледяное прикосновение. Я вздрогнул и обернулся. Позади стоял невысокого роста офицер, который смотрел на меня в упор свои хищным ястребиным взглядом.

– Что надо? – спросил он.

– Ужин принёс. – ответил я медленно высвобождая плечо из ледяного объятия.

– Возьми поднос со стола.

Я подошёл к столу и взял поднос.

– В следующий раз, не ставь его туда. – прозвучал стальной голос.

– Есть, товарищ капитан! – отрапортовал я офицеру. Сомнений быть не могло, это был капитан Алаев, начальник оружейного склада и по совместительству дежурный по гарнизону. За те несколько секунд, что он стоял рядом, я смог рассмотреть его. Среднего роста, коренаст, широкоплеч, подтянут. Всё выдавало в нём бывшего спортсмена. Коротко подстриженные иссиня-чёрные волосы, овальное лицо с выдающимися скулами, прямой нос и тёмно-карие глаза, взгляд которых, словно рентгеновский луч, проходил через меня насквозь.

– Часовой! – громко позвал он, не отводя от меня глаз.

Одна из дверей отворилась, и на пороге показался курсант с автоматом через плечо.

– Проводи его! – кивнув на меня, бросил ему Алаев и растворился в полутьме коридора.

– Идём! – позвал автоматчик, подойдя к обитой железным листом двери. В верхней её части виднелось маленькое зарешеченное окошко. Часовой подошёл, и лязгнув большой связкой со всевозможными ключами, выбрал нужный, повернув его в замочной скважине.

– Заходи, ставь поднос.

Я вошёл в камеру. В нос мне ударил неприятный затхлый запах. В камере царил полумрак и было очень сыро. На стене в углу горела маленькая, закрашенная красной краской лампочка, практически не дававшая света. Вдоль стен торчали кронштейны с деревянными нарами, которые были подняты вверх. В дальнем углу, виднелся чей-то скрючившийся силуэт. Человек сидел на корточках с опущенной на колени головой.

– Славик! – позвал я и подошёл ближе, поставив поднос на пол.

– Здорово, Андрюха! – сказал он мне. Голова Славика была уже полностью выбрита наголо, и лишь многочисленные порезы на ней напоминали о вчерашней экзекуции. В бесконечно грустных глазах заблестели искорки радости. – Ты как здесь оказался?

– Ужин тебе принёс!

Обернувшись назад и убедившись, что никто не видит, я быстро достал из-за пазухи большую краюху хлеба и овощи и вывалил их на поднос.

Лапаев с жадностью накинулся на принесённую мною еду.

– Ну как ты здесь? – поинтересовался я.

– Тяжко. Очень тяжко. – набивая рот и сразу же глотая ответил Славик. – Днём можно только стоять, даже сидеть нельзя. Каждые десять – пятнадцать минут дежурный проверяет, через окно в двери. В туалет выводят три раза в сутки – утром, днём и вечером. На туалет даётся одна минута времени…

Из зарешеченного окошка двери раздался недовольный голос часового:

– Ну что, поставил поднос?

– Да! – ответил я поднимаясь во весь рост.

– А что там делаешь тогда так долго?

– Ешь! Я ещё зайду! – подмигнул я Лапаеву и направился обратно.

Часовой захлопнул за мной дверь и посмотрел на часы, висевшие на стенке.

«Время засекает!» подумал я.

По истечении трёх минут, он повернул ключ в замке и толкнув дверь, бросил мне:

– Забирай поднос!

Я подскочил к Славику.

– Успел хоть поесть?

Тот отрицательно покачал головой быстро собирая оставшиеся на подносе куски хлеба и овощи и набивая ими рот.

– Спрячь куда-нибудь! – шёпотом сказал я, собирая куски хлеба и протянув их Славику.

– Нельзя! Всё равно найдут! Они здесь проверяют! – торопливо глотая возразил он. – Всё! Уноси! Давай!

– Держись! Я завтра к тебе ещё зайду!

– Постараюсь. Хотя даже не знаю, насколько смогу здесь протянуть. Ночью практически не спал. Здесь кто-то есть. Всё ночь чьё-то дыхание, прямо над ухом. Было жутко страшно. Стучал в дверь, что бы кто-нибудь открыл, но так никто и не появился. Все стены кровью исписаны и знаки какие-то нарисованы. Раис, когда вёл меня сюда вчера, сказал, что здесь в камере повесилось несколько человек – по разным причинам. Может быть это кто-то из них?

В глазах Лапаева стоял ужас. Он вцепился в мою руку, не желая её отпускать.

– Всё это слухи, Славик! Ну, кто здесь повесится? Ведь здесь даже негде это сделать…

Я поднял глаза на потолок и увидел торчащий железный крюк. Ощущение ужаса, стоявшего в глазах Лапаева, начало медленно передаваться мне…

Словно ушат холодный воды, опрокинутый на нас обоих, раздался громоподобный рык часового:

– Ну что там копаешься? Тебе сказано было забрать поднос!

Я схватил поднос и пулей вылетел из камеры, успев бросить Лапаеву:

– Продержись ещё эту ночь. Завтра что-нибудь придумаем!

У двери я лицом к лицу столкнулся с часовым, который недовольно спросил:

– Он твой друг что-ли?

– Нет! – сиюминутно соврал я.

– А о чём это ты с ним разговаривал?

– Он спрашивал, есть ли ещё что-нибудь из еды, я сказал, что нет. Всё что есть, было на подносе.

Автоматчик недоверчиво посмотрел на меня.

– Будем считать, что я тебе поверил. Но если выясниться, что ты соврал – доложу капитану и ты будешь здесь следующим. Ты меня понял?

– Так точно! – ответил я.

– А теперь иди и сообщи своим там в столовой, чтобы стол накрыли для часовых как полагается. Нас сейчас сменят на ужин минут через десять – пятнадцать! Если мы придём, и ничего не будет сделано – головы всем поотрываем!

– Есть! – отрапортовал я и стремглав понёсся с порожним подносом по коридору обратно.