Читать книгу: «След Скорпиона», страница 3

Глава V. Наряд

В пол пятого, я стоял возле здания столовой, где уже толкалась кучка заступающих в наряд. Дверь в служебное помещение распахнулась, и к нам вышел коренастый, спортивного телосложения парень в новеньком зелёном камуфляже, расстёгнутом почти до пупка и в кепке с задвинутым назад козырьком. Круглое, похожее на блюдо лицо, с широкими скулами и глубоко посаженными зелёными глазами венчала копна русых, почти рыжих волос.

– Фаёз! – пронёсся шёпот среди заступающих в наряд курсантов.

Да, это действительно был он. Бессменный дежурный по столовой третьего курса. И хотя его сокурсники находились на каникулах, Фаёз был на своём боевом посту. Кроме Фаёза заступали ещё несколько человек, но Фаёз мог дежурить неделями и видимо ему это очень нравилось.

– Становись! – скомандовал Фаёз, спустившись с лестницы.

Мы, послушно, по пингвиньи, сбились в некое подобие строя.

– Ровняйсь! Смирррно! Правое плечо шагооом марш!

Обойдя здание с торца, мы встали в одну шеренгу с теневой стороны, возле большой тачки с полевой кухней.

– Вольно! Меня зовут Фаёз. – начал свою приветственную речь дежурный. – Вы заступите в наряд через полчаса и до этого момента должны будете принять все рабочие места у старого наряда. Наряд длится сутки до шести часов завтрашнего дня. Принимая рабочие места, особое внимание уделите чистоте. Что бы всё было вылизано и блестело, как у кота яйца. Что бы ни одной пылинки и соринки. Если что-то упустите, и примите рабочее место, с какими-то недочётами – на меня не обижайтесь, доделывать будете сами!

Ответом было гробовое молчание. Все прекрасно понимали, что ближайшие сутки будет трудно назвать самыми лучшими в нашей жизни.

– Всем всё понятно? – спросил Фаёз.

Мы обречённо протянули:

– Да-а-а…

– Если всё понятно – хорошо. Сейчас определимся, кто какие задачи будет выполнять.

И Фаёз медленно направился вдоль строя, пристально вглядываясь в лицо каждого.

– Ты и ты – будете в зале, накрывать на столы и убирать с них, ты – в хлеборезку. Ты – мясником будешь.

Указав на меня пальцем, дежурный бросил:

– Мойка!

Через пару минут все роли были распределены и Фаёз дал команду приступать к приёму наряда. Путёвку на мойку вместе со мной получил ещё один курсант. Я не знал, кто это, но помнил, что он был из первого взвода.

Фаёз распахнул дверь служебного помещения и скомандовал:

– За мной!

Мы последовали внутрь. Я сразу ощутил целый букет различных запахов от готовящегося бульона до вони прогнивших овощей и протухших яиц.

Проходя по длинному коридору, Фаёз периодически открывал двери подсобных помещений и указывал нам:

– Это хлеборезка! Кто у нас хлеборез? Давай, заходи! В овощерезку я кого назначил? Давайте оба сюда, принимайте чистоту!

В конце пути располагалась мойка. Это было достаточное большое помещение с плиточным полом, высоким потолком и стенами в кафеле с большими железными стеллажами для посуды. Прямо перед нами у стены располагались две большие металлические раковины. Перед каждой раковиной в стене было вырезано большое окно, для приёма и передачи лотков с посудой. Из помещения валил пар, было душно, как в бане, а на полу по щиколотку стояла вода. Возле каждой раковины, на перевёрнутых лотках, что бы не замочить ног, стояли мойщики, которые с унылым видом мыли подаваемую из окон посуду и складывали её в большие деревянные ящики, стоявшие прямо в воде на полу. «Живописная картина!» подумал я.

Мы недоуменно переглянулись с напарником.

– Ты первый раз в наряде? – спросил я.

– Да, а ты?

– Тоже.

– Весёлое местечко нам досталось!

– А то!

– Эй! – позвал я мойщиков.

Один из них повернулся к нам. Лицо его было красным от горячего пара, валившего из раковины, над которой он стоял.

– Мы новый наряд! – представился я. – Пришли на приём-передачу.

– Ну наконец-то! Сейчас, домоем посуду и сдадим! – был его ответ.

***

Через десять минут, я и Той, (так звали моего напарника) стояли у входа в мойку и наблюдали, как старый наряд, пытался избавиться от озера, образовавшегося в результате затора в канализации. Когда вода спала, очередь дошла до протирки полов. В этот момент заглянул Фаёз:

– Ну что, – спросил он нас с Тоем. – приняли наряд?

– Почти.

– А в чём дело?

– Они только что закончили. – ответил я и кивнул головой на вытиравших пол сокурсников.

Фаёз, не говоря не слова подскочил к мойщикам и наградил обоих пинками.

– Давайте быстрее, духи! Если через пять минут здесь не будет всё блестеть, на меня не обижайтесь!

Он вышел, многозначительно посмотрев на нас с Тоем, словно предупреждая, чтобы мы тоже не расслаблялись. После его ухода, повисла пауза. У меня было неприятное внутреннее ощущение того, что я явился причиной наказания своих же товарищей, но они молча доделали свою работу и вскоре приём-передача была закончена. Да мы уже особо и не придирались.

– Это для посуды. – указал нам Таир, на большие деревянные ящики в углу, обитые фанерой. – В эти ящики складываете уже чистую посуду, и дневальные потом приходят и забирают её. Если посуда после вашей мойки окажется грязной – получите по шее от дежурного, ну а если всё сложится особо неудачно, то и от дневальных тоже.

Это реплика не придала нам бодрости духа. Мгновение мы стояли и пялились на этого парня, невысокого роста, с большой головой и косящими глазами на выкате. Непонятного цвета волосы, спускающиеся редкими прядями и большие фаланги пальцев, придавали ему поразительное сходство со Смеголом, персонажем истории «Властелина колец».

– А сколько вообще посуды-то? – спросил его Той.

– Со всех курсов?

– Ну третьего же сейчас нет, значит только первый и второй.

– Ну я это и имел в виду. Около пятисот мисок, ложек и кружек. Короче всего по пятьсот.

Той даже присвистнул от удивления.

– Пятьсот? – переспросил он.

– Да, пятьсот на завтрак обед и ужин. Ничего, за сутки успеете всё помыть. – улыбнулся Таир.

***

Ужин по распорядку начинался в половине восьмого. До этого времени, мы с Тоем помогали в овощерезке. Небольшим помещением, заваленным всевозможными мешками с морковью, картошкой, капустой и репой заведовал весельчак Тоха. Когда мы зашли внутрь, он сидел на стуле, чистил картошку и напевал какую-то романтическую восточную мелодию.

– Проходите, дорогие! – обрадовался Тоха нашему появлению. – Вот, два стула, берите, садитесь! В углу ножи!

Работа спорилась. Тоха оказался жизнерадостным и общительным парнем. С ним было весело. Один только его внешний вид уже вызывал улыбку на лице. Казалось, что он никогда не говорит серьёзно. А только с иронией и сарказмом. Массивный длинный нос, напоминающий индюшечий и маленькие живые, глубоко посаженные бегающие глазки на вытянутом овальном лице придавали его внешности особый колорит. Казалось, что его глаза жили своей, абсолютно автономной от всего организма жизнью. Он мог говорить о каких-то серьёзных вещах, но вместе с тем, его глаза постоянно бегали, что-то выискивая, словно нарочно, сбивая собеседника с толку.

*

Около восьми часов вечера, мы наконец-то ощутили всю тяжесть работы на мойке. Дневальные собирали со столов посуду и несли нам в лотках. Мы выбрасывали содержимое лотков в раковины и старались очень быстро мыть и складывать посуду в стоявшие на стеллажах ящики, до поступления следующей партии. Слив канализации, расположенный практически в центре комнаты, достаточно быстро забивался, а вода всё прибывала и прибывала, превращая наше рабочее место в огромную глубокую лужу. Периодически, по очереди, приходилось чистить слив, уровень воды падал, но ненадолго, вода вновь начинала прибывать. Из-за отсутствия вытяжки, горячий пар, поднимавшийся с поверхности скопившейся воды, наполнял комнату, превращаясь в густой туман, в котором мы с Тоем даже не видели друг друга. Время от времени, я подскакивал, подтягивался на руках и высовывался по пояс через окно в зал, чтобы глотнуть чистого воздуха. Тем временем дневальные второго курса требовали, чтобы мыли их посуду в первую очередь и делали это очень быстро.

– Давайте духи, быстрее! – кричал маленький чернявый курсант с короткой стрижкой по имени Саид. А его напарник в этот момент пристально следил за нами, какую именно посуду мы моем. Они тщательно проверяли чистоту вымытой посуды и когда находили недостаточно чисто вымытую ложку или миску, вышвыривали их из лотка, со словами:

– Хорошенько вымой, так не пойдёт!

Иногда, одну и ту же посуду приходилось перемывать дважды, а то и трижды, так как каждый раз их что-либо не устраивало.

Наконец, по истечении несколько часов изнурительной работы, всё было вымыто и сложено в ящики. Вместе с дневальными мы пересчитали посуду, и убедившись, что после нашей мойки ничего не пропало, положили ящики в отдельные для каждой роты стальные шкафы и заперли их на замок.

Обессиленные, мы вышли из мойки, и с жадностью накинулись на нарезанные куски хлеба, стоявшие на подносе, в помещении для резки. Нам хватило всего лишь нескольких минут, что бы очистить лоток от всей хлебопекарной продукции. Нас, довольных и с набитыми животами Фаёз встретил в коридоре.

– В мойке всё закончили? – строго бросил он.

– Да! – ответили мы хором.

– Пойдём, посмотрим!

Проверив работу и удовлетворившись результатом, он сухо сказал:

– Для первого раза нормально.

Мы стояли с Тоем и переминались с ноги на ноги, в ожидании разрешения на законный отдых. Но вместо этого, прозвучало:

– Что встали? Бегом в зал! Сейчас полы драить будем!

Мы перелезли через окно мойки и очутились в зале. Следить за чистотой здесь были призваны два человека, но, по-видимому, они не справлялись с таким объёмом работы. Площадь была очень большой, зал разделялся на две большие секции, в которых могли одновременно принимать пищу два курса, и каждом помещении располагалось по 30 больших столов на десять человек, которые были выставлены рядами. Наряд, отвечающий за чистоту зала, успел к этому времени только помыть столы. Полы же были ужасно грязными и нуждались в тщательной уборке.

Фаёз приказал мне с Тоем набирать воду в большой двадцатилитровый бидон из-под молока, добавлять туда противопожарной пены, тащить его в зал и там выливать воду прямо на пол. Мы не считали, сколько раз мы опорожняли этот бидон, но в итоге уровень воды в зале составлял уже несколько сантиметров. Далее, нам четверым, было велено драить пол, собирая мыльную воду тряпками.

Закончили мы уже далеко за полночь. Пол блестел, столы и скамейки были расставлены по местам. Качаясь от усталости, я отправился к выходу, вслед за остальными. Но уже на пороге меня остановил голос Фаёза:

– Ты куда пошёл? Я ещё не отпускал. Шагом марш в овощерезку – там картошку привезли, на завтра чистить надо!

Почти весь наряд по столовой собрался в овощерезке. Сидели кто на чём придётся. Кто на стуле, кто на перевёрнутом ящике, а кто на куче картофельной шелухи. Были собраны все ножи с кухни.

– Быстрее закончите – быстрее пойдёте спать. На сегодня больше работы нет! – сказал Фаёз, захлопнул дверь и повернул ключ в замочной скважине.

Нас было много, но картошки было ещё больше, целых пять мешков. Чистили как могли, из последних сил, практически вырубая прямоугольные болванки из мякоти несколькими взмахами ножа. Около часа ночи дверь распахнулась и на пороге в сопровождении Фаёза появился дежурный офицер, который совершал обход территории.

– Это кто так чистит? – возмутился он указывая пальцем на гору практически одинаковых картофельных обрубков. – Вы дома также картошку чистите?

Он подошёл ближе, взял один картофельный обрубок в руку.

– Это что?! – заорал дежурный. Он поднёс картофелину к самому носу Фаёза.

– Ты видишь, что это? – повторил свой вопрос офицер.

Фаёз посмотрел на нас. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.

– Разберёмся, товарищ дежурный! – был его лаконичный ответ.

– Через полчаса приду, проверю. Вся картошка должна быть почищена надлежащим образом. Если не успеете закончить – до утра будете драить плац зубными щётками. Понятно?

Раздалось унылое «Да!».

Фаёз, взяв под руку дежурного, удалился вместе с ним, о чём – то нашёптывая ему в ухо. Мы слышали лишь, как они расхохотались, когда захлопнулась дверь. Нам ничего не оставалось, как продолжать свою работу, но теперь мы старались очень тонко срезать кожуру.

Спустя десять минут дверь распахнулась вновь. Но теперь на пороге был уже один Фаёз. Он подошёл к нам, взял горсть очищенной картошки, и видимо удовлетворённый нашей работой, направился к двери.

– Давайте быстрее, время уже начало второго. И аккуратней чистите, а то опять придёт – проверит. А у меня для него водки уже не осталось! Всю выжрал, собака!

Наши с Фаёзом взгляды встретились. Я понимающе кивнул головой и принялся за работу.

Неожиданно за окном послышались звуки какого-то копошения. Я попытался вглядеться сквозь решётку в кромешную тьму. Ничего не было видно. Я продолжил свою работу.

– Эй! – раздалось по ту сторону решётки.

Я повернул голову.

– Кто там?

Из темноты на меня смотрела пара больших широко раскрытых глаз.

– Это я, Лёха.

– Горкин, ты что ли?

– Да.

– Ты чего не спишь, поздно уже?

– Да мы только закончили яму копать.

– Какую яму?

– Яму полметра глубиной и полметра в диаметре. На плацу нашли чей-то окурок, подняли весь курс по тревоге, сказали, что нужно этот окурок «похоронить».

– Ну и как?

– Да так! Похоронили. Вон все руки в мозолях от лопаты.

– А что, не по очереди копали?

– По очереди. Но у меня лучше всех получалось.

– Понятно. А здесь тебе что надо?

– Дай поесть. Умираю, жрать хочется.

– Да… ты, конечно, вовремя… – протянул я и почесал затылок. – Подожди минут десять, мы закрыты сейчас. Дверь откроют, как только мы закончим. Но уже немного осталось. Нас выпустят, я что-нибудь найду и позову тебя, идёт?

– Идёт! Я здесь неподалёку буду тебя ждать.

И широко раскрытые лемурьи глаза скрылись в темноте душной летней ночи.

Спустя четверть часа упорной работы, с картошкой было покончено. Тоха постучал в дверь и позвал Фаёза. Тот словно стоял и ждал этого момента за дверью. Ключ в замке мгновенно повернулся и на пороге, словно джин из бутылки, появился Фаёз.

– Закончили?

– Да! – кивнул головой Тоха.

– А почему шелуху в мешки не убрали и полы не помыли?

– Я сам это сделаю. Пусть остальные выйдут, они мне будут только мешать.

– Хорошо. Можете идти спать. Завтра все должны быть здесь к семи часам.

Я быстро шмыгнул на кухню, схватил краюху хлеба и направился к выходу. Выйдя наружу, я обошёл здание столовой и остановился со стороны окна в овощерезку.

– Лёха! – позвал я.

Ответом была тишина.

– Эй! – повторил я, откусывая кусок хлеба.

Никто не отвечал. Я прислушался. Откуда-то сбоку доносилось приглушённое посапывание. Я сделал несколько шагов и вглядевшись в кромешную мглу, рассмотрел силуэт возле стены. Увиденное заставило меня улыбнуться. Горкин стоял, облокотившись о стену и мирно спал! Как слон, стоя. Ну надо же! Ничего подобного я никогда не видел и потянул его за рукав. Никакой реакции. Сопение перешло в громкий храп.

– Лёха!

Горкин продолжал свой мирный сон. Мне потребовалось несколько минут на то, чтобы растолкать его и разбудить. Наконец он открыл глаза.

– Ты чего? – спросил он.

– Ты же сам просил что-нибудь поесть.

– Когда?

Я понял, что спросонья он ничего не помнит.

– Держи! – сказал я и протянул ему кусок хлеба. – Я пошёл спать. Бывай!

Горкин провожал меня взглядом несколько секунд, а затем с жадностью набросился на хлеб.

«Время почти два!» подумал я. Фаёз сказал, что мы должны быть в семь. Итого на сон пять часов. Неплохо! А в казарме подъём в шесть. Всё равно не дадут поспать, даже наряду…» В этот момент у меня мелькнула мысль. В складской пристройке столовой я видел сегодня целую кучу наваленных деревянных лотков из-под хлеба. Если их сложить штабелями и постараться устроиться поудобней – можно неплохо провести ночь. Дверь пристройки была открыта. Я зашёл внутрь и чиркнул зажигалкой, чтобы осмотреться. Куча лотков были навалены в углу. Быстро соорудив на ощупь нечто, напоминающее кровать и положив под голову сиденье от стула, валявшееся рядом, я лёг и закрыл глаза.

Сон мой был тяжёлым. Всё время снилось одно и то же. Я шёл по длинному тёмному коридору. Практически ничего не было видно, и мне приходилось даже водить впереди руками, чтобы двигаться дальше. Внезапно в глубине появлялся слабый мерцающий свет. Я шёл на свет. Всё дальше и дальше. Наконец я различил чей-то силуэт. В ушах был слышан шёпот «Помоги мне, помоги мне!» Силуэт сначала приблизился ко мне, но потом отпрянул в сторону. Я двигался следом. Силуэт направлялся к стене, которая раздвигалась, образуя узкий проход и исчезал в нём. Я изо-всех сил пытался успеть. Что бы войти следом, но проход сразу же смыкался передо мной. Там, где был проход, проступала надпись «Освободи!». Я периодически просыпался в холодном поту, тяжело дыша. И осознав то, что это всего лишь сон, засыпал вновь. В очередной раз, проснувшись и открыв глаза, я внезапно ощутил чьё-то присутствие рядом. Я прислушался. Было тихо. Лишь снаружи доносился слабый шелест сверчков. Но у меня было устойчивое ощущение того, что кто-то есть в помещении. Стараясь почти не дышать, я вглядывался в кромешную тьму, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь. Дверь была немного приоткрыта (она не закрывалась полностью) и сквозь узенькую щёлку лился слабый поток серебряного лунного света. Но его было недостаточно, чтобы различить какие-либо предметы внутри. В какой-то момент мне показалось, что узенькая полоска света иссякла, словно её заслонил кто-то. Я практически перестал дышать, замерев в оцепенении. Затем свет заструился вновь. Продолжалось это несколько раз. Мой сон как рукой сняло, но встать и посмотреть, что происходит, я не решался. Смирившись со своим страхом, я лежал и терпеливо ждал, когда же придёт время рассвета и пугающая темнота ночи отступит. Так продолжалось несколько минут, пока всё-таки накопившаяся за весь день усталость не взяла своё. Тяжёлые веки опустились, и я опять погрузился в состояние сна.

Меня разбудили отдалённые звуки голосов, доносившиеся с плаца. Я открыл глаза. Сквозь приоткрытую дверь пробивались лучи восходящего солнца. Я поднялся со своего ложа, ощутив боль и ломоту во всём теле, словно меня всю ночь дубасили палками. «Это было не самым лучшим решением – спать на лотках из-под хлеба» подумал я. Подойдя к двери, я приоткрыл её и выглянул наружу. Яркий свет солнца, совершающего свой обыденный путь к зениту, ослепил мне глаза, заставив на мгновенье зажмуриться. Приятная утренняя прохлада окутывала своей живительной силой. Я огляделся. Вдалеке виднелись фигуры курсантов, бегающих по плацу. «Время утренней зарядки. Значит сейчас около семи. Пора возвращаться в столовую». Вернувшись, к своему ложу, я разбросал лотки в разные стороны, что бы никто не обнаружил моей «кровати», и направился к выходу. Внезапно, перед дверью, я споткнулся и чуть не упал. Посмотрев вниз, я увидел под ногами несколько булыжников. Как будто, кто-то специально разбросал их на моём пути, чтобы я растянулся и расквасил себе нос. Чертыхнувшись, я подумал: «Странно. Ровно минуту назад их здесь не было. Ведь я уже ходил к двери… Да… Что-то здесь не так…». Но самое необычайное ждало меня впереди. Созерцая лежащие на полу камни, я вдруг почувствовал, что кто касается моих волос. Резко закинув голову, я увидел, как сверху, прямо на меня, падают конфетти. Я отскочил в сторону и стряхнул их с головы. «Звёздный дождь» прекратился. Я поднял несколько разноцветных бумажек. Это были цифры, небольшого размера, очень похожие на конфетти. Я присел на корточки, чиркнул зажигалкой и подобрал всё, что лежало на полу. Четыре зелёные двойки, одна синяя тройка. Две красные четвёрки. «Интересно…» подумал я. «У каждой цифры свой цвет! Что бы это значило…» Возможно, мои ночные видения были нечто большим, чем сон. Кто-то был здесь… А может этот кто-то, всё ещё рядом? Ведь послание появилось только сейчас. Животный страх пришёл на смену оцепенению и вскочив на ноги и распахнув со скрипом дверь, я бросился бежать по направлению к столовой, сжимая в кулаке горстку странных разноцветных бумажек.

***

Сегодняшний наш с Тоем день в качестве мойщиков, ничем не отличался от предыдущего – горы грязной посуды, полноводное озеро под ногами, пар, валивший отовсюду и орущие дневальные, призывающие нас включить темп и работать быстрее, при этом, не забывая о чистоте. Время наряда текло медленно, казалось, что оно никогда не кончится, работы было очень много, и не успев справиться с одним, мы с Тоем, под чутким напутствующим взором Фаёза брались за другое. Единственный и безусловный плюс был в том, что мы были всегда сыты. В еде нас никто не ограничивал, да и не мог ограничивать. Еда была повсюду. Непосредственно в кухне, где стояли вместительные электрические чаны для варки и огромные электрические плиты для жарки и подогрева пищи. В овощерезке, в хлеборезке, в морозильной камере, везде была еда. Еда может быть не для искушённого гурмана, но для нас, вечно голодных курсантов, свежие овощи, хлеб, масло с сахаром, а если повезёт – и кусок варёного мяса, были в самый раз. В обед, Тоха, вообще всем сделал подарок. В большом казане он нажарил картошки с луком, много картошки, так много, что хватило всем, и мы насладились этим поистине «царским» для нас обедом.

Время от времени, меня посещали воспоминания о сегодняшней ночи. Перед глазами то и дело, пролетали бесконечным дождём разноцветные конфетти. Я старался отогнать от себя эти назойливые мысли, но вопросы, на которые я сам себе не мог дать никакого ответа, так и лезли в голову. Что это за послание? Если оно адресовано мне, то почему таким странным образом? В конце концов, для себя я решил, что это было чьей-то искусно обыгранной шуткой. Скорее всего, это кто-то из тех. кого я знаю. И ночью, тоже надо мной подшутили они. Ведь Горкин видел, куда я пошёл на ночлег. Он мог проследить за мной и устроить это кино. Решено, поговорю с Горкиным после наряда и выведу его на чистую воду!

И всё-таки это время настало. Время, когда из-за двери появились две довольные рожицы нового наряда по мойке, и не решаясь пробираться к нам вплавь по напольному озерцу, щедро одаривающему всех окружающих облаками пара, хором крикнули:

– Эй! Старый наряд! Когда сдавать будете?

А Той, деловито повернув голову, бросил им в ответ:

– Скоро. Ждите там в коридоре, мы вас позовём!

***

Мы сидели после ужина в курилке и наслаждались долгожданными минутами отдыха. Пусть их было всего пятнадцать, этих самых минут, перед изнуряющими занятиями по строевой подготовке, но они были такими сладостными, что казались вечностью.

Диман обсуждал с Горкиным минувшую ночь, когда весь курс подняли по тревоге, а мы с Лапаевым обменивались пустыми, ничего не значащими фразами:

– Ну как там в наряде? – наконец спросил меня Славик. – Много работы?

– Я вчера только в два часа ночи освободился.

– Я тоже хочу в наряд. Устал каждый день лопатой махать и маршировать на солнцепёке… – вздохнул Лапаев. – Согласен, быть в наряде хоть до двух, хоть до трёх ночи. Даже готов вообще не спать!

– Ну так скажи своему замкомвзводу…

– Я сказал.

– И что?

– Говорит, что все по графику, моя очередь, только через неделю.

– Гм… – задумался я. – А ты стань залётчиком и Раис сам тебя туда направит. Несколько человек из тех, кто были в наряде со мной попали в столовую именно по этой причине.

– Это идея! – оживился Лапаев. – Интересно, что бы такое сделать?

– Даже не знаю. Придумай что-нибудь. Напряги фантазию.

Лапаев несколько секунд сидел молча, очевидно прокручивая варианты возможных нарушений.

– Самоволка! – воскликнул он с воодушевлением Архимеда произнёсшего: «Эврика!».

– Тоже вариант. Только конечно опасный. Как бы потом хуже не было…

– Да опасный, но – верный! – заключил Славик. – Может быть, потом целую неделю из наряда вылезать не буду!

– Целую неделю? А не загнёшься? – недоверчиво спросил я.

– Нет! – твёрдо ответил Лапаев, и тут же вкрадчиво спросил:

– Пойдёшь со мной? Я же здешний, местный. Скучно не будет. Домой ко мне сбегаем, поедим досыта, искупаемся в человеческих условиях, видик посмотрим. Пойдёшь?

– Нет, брат. Давай без меня. Я лучше потерплю.

Лапаев с тем же вопросом обратился к Диману с Горкиным:

– Пацаны, кто со мной в самоволку завтра?

Но Горкин с Диманом, по всей видимости, не горели желанием разделить грандиозные планы Лапаева и отрицательно замотали головами.

Я воспользовался моментом, когда Лёха подсел поближе, и пихнул его в плечо:

– А здорово ты меня разыграл этой ночью!

Горкин с недоумением уставился на меня своими большими лемурьими глазами:

– Это ты про что!?

– Ну ты же выследил, куда я пошёл, а потом спрятался в темноте, когда я заснул и разыграл меня.

– Ты что, больной? Я умирал, как хотел спать. Делать мне больше нечего, как среди ночи тебя караулить и пугать. Ты когда ушёл, я еле добрёл до казармы, и даже не помню, как заснул. Утром обнаружил что, даже одежду забыл снять.

Мне стало не по себе. Или он меня разыгрывает, или…

– Я тебе не верю… – ухмыльнулся я.

Но Горкин посмотрел на меня своим безвинным проникновенным взглядом, и я поверил, что он не врёт. Почти поверил. В двух словах я рассказал ему о странностях, которые имели место быть сегодняшней ночью и утром. Горкин только пожал плечами:

– Бывает… – заключил он. – Всему есть научное объяснение. Это, скорее всего, какое-то магнитное излучение поля земли. Вот я в позапрошлом году, когда был в доме отдыха в горах…

– Лёха! – осёк его я. – Это никакое не магнитное излучение. Это реальность…

Диман отвлёкся от своей дискуссии с Лапаевым и встрял в наш разговор:

– Что там ещё за излучение такое?

– Он говорит, что видел Нечто. – объяснил Горкин кивая в мою сторону.

– Сам ты Нечто! – обиделся я. – Я видел ночью странный сон, кошмар какой-то, а потом на полу было вот это. Я разжал кулак, явив всеобщему взору разноцветные цифры.

Диман посмотрел на меня взглядом врача психиатрической лечебницы.

– Цифры говоришь… – задумчиво произнёс он.

И добавил:

– Странное что-то с тобой происходит. Сначала вас с Барласом кто-то из башни вытащил, когда вы чуть не упали. Теперь ещё какая-то чертовщина…

Я прервал его тираду:

– Есть какие-нибудь соображения, относительно того, что у меня в руке?

– Ну-ка дай, посмотрю поближе! – попросил Диман.

Я протянул ему цифры. Он несколько минут их разглядывал:

– Четыре зелёные двойки, одна синяя тройка. Две красные четвёрки…

– Это понятно! – перебил его Горкин. – Есть какие-нибудь идеи на этот счёт?

– Нет.

– Ну, так давай сюда – не задерживай людей!

С этими словами он отобрал разноцветные бумажные числа у Крестова и разложив их на ладони несколько минут молча смотрел на свой пасьянс. Затем ощупав каждую, заключил:

– Следы засохшего клея. Интересно… Да их отклеили откуда-то…

Переглянувшись, мы со Славиком одобрительно закивали головами:

– О-о-о! Молодец! Уже кое-что!

– Возможно, были приклеены к какому-то плакату… – предположил я. – Стоп! Я кажется, знаю где!

Мне сразу вспомнилось, как я проходил по коридору к санчасти несколько дней назад. Множество всевозможных плакатов на стенах… На одном не хватало букв в словах…

– Вспомнил! С плаката в санчасти!

– Так давайте, прямо сейчас сходим туда и проверим! – предложил раззадорившейся Горкин.

Минуя площадку хоздвора, мы направились к зданию казармы.

*

– Здесь! – показал я, когда мы прошли по коридору.

– Этот? – переспросил Горкин, указывая пальцем на плакат.

– Да! – внимательно вглядываясь в написанные слова подтвердил я.

– Похоже, что эти цифры отсюда… По размеру-то подходят… – заключил Славик.

– Да, точно! – подтвердил Диман, проводя пальцем по поверхности плаката.

Через несколько минут, наших примитивных «следственных действий», окончательно прояснилась принадлежность загадочных цифр.

– Откуда, они – мы выяснили. Что дальше -то делать будем? – скептически спросил Диман.

– А тут ещё нескольких букв не хватает. – констатировал я, продолжая изучать содержимое плаката.

– Не хватает «в», «о», «б» и «д». – тихо сказал Славик.

– Ещё «и» не хватает. – добавил Диман.

– И ещё двух «о» и двух «с» – вставил я.

– Может быть кто-нибудь хоть запишет эти буквы, а то забудем. – предложил Лапаев.

В руке Горкина неожиданно появилась ручка и кусок бумаги.

– Ну так что у нас в итоге? – спросил он.

– Итак, не хватает трёх «о», «и», «д», двух «с», «в», «б», «е», «з» и мягкого знака. – продиктовал я.

– Может быть ещё какие-нибудь буквы отсутствуют?

– Нет – это всё!

На некоторое время повисла пауза.

– По-моему всё предельно просто… – подумав пару минут, нарушил тишину Лёха. – «ОСВОБОДИ ЗДЕСЬ».

– Похоже, что это просьба о помощи… – предположил Славик.

– Или удачно спланированная шутка! – ухмыльнулся Диман. – Можно себе представить, сколько смеха будет, если мы расскажем кому-нибудь об этом!

– Итак, у нас есть два слова и номер, состоящий из четырёх двоек, тройки и двух четвёрок. Все цифры разного цвета. – раздумывал вслух Горкин.

– Ну буквы-то тоже разного цвета. Ведь они из разных слов. – подметил Славик.

– Ну, да, правильно. Тогда на то, что цифры разноцветные, внимания не обращаем. Просто некий номер и всё. Есть какие-нибудь идеи и соображения на сей счёт?

– У меня нет пока. – развёл руками Диман.

– Аналогично. – ответил Лапаев.

– Тогда давайте, будем думать. Этого-то нам никто не запрещает. А теперь по коням! А то пропустим всё самое интересное на плацу…

– Ты что там задумался? – пихнул меня Горкин. – На построение не идёшь что ли? Скоро проверка начнётся!

И мы поспешили на плац, направляясь каждый к своему взводу.

***

После отбоя, несмотря на накопившуюся усталость и переживания предыдущей ночи, мне не спалось. Как только я смыкал веки, возвращалось ощущение того, что рядом кто-то есть. В какой-то момент я даже уже практически заснул, но тут же проснулся в холодном поту от ощущения того, что рядом со мной кто-то стоит. Я широко открыл глаза и приподнялся на локтях, с напряжением вслушиваясь в каждый шорох. Но кроме мирного посапывания моих соседей я не смог ничего расслышать. Зато увидел. Еле заметный приглушённый свет где-то в глубине казармы. Я попытался зажмуриться на несколько секунд и вновь открыл глаза. Очень слабое, еле заметное излучение где-то, в другом конце казармы было явью.

Решив выяснить, что же там светиться, я аккуратно соскользнул со своего верхнего яруса кровати. Стараясь не задеть никаких предметов в абсолютной темноте, я продвигался всё дальше и дальше.

По мере того, как я приближался к своей цели, шаг мой замедлялся, а дыхание учащалось.

«Давай!» сказал я сам себе, когда вплотную подошёл к углу казармы. Вытянув вперёд руку, я силой стащил покрывало с кровати.