Читать книгу: «Комплекс превосходства: Причина»

Страница истории, сложенная в столе

3020 год

Island 0 (бывш. Вашингтон)

Лишь неестественный блеск где-то в небе напоминал людям о границах защитного купола, под коим находился их мегаполис. За куполом – губительная радиоактивная природа окрестностей бывшего Вашингтона. Наследие предков, допустивших катастрофу, о котором граждане купольного города предпочитали не вспоминать.

Когда-то люди дали искусственному интеллекту слишком много свободы. В том числе в сфере управления вооружением, что было огромной ошибкой. Автономная программа дала сбой, из-за чего на города обрушились ядерные бомбы. Быть может, на самом деле процесс запуска начал обезумевший верховный правитель. Может, он дал неверную команду. А может, дело и правда в самой программе.

Благодаря ученым прошлого века, успевшим укрыться в бункерах вместе со множеством людей, а также тому, что удар пришелся на Евразию и восточные страны, человечество в США смогло не только выжить, но и не потерять технологии. Через несколько сотен лет после техногенной катастрофы люди наладили жизнь и даже построили три города на другом континенте.

Человечество отгородилось от непогоды толстыми стенами, заперлось в прозрачной клетке, маячившей где-то рядом с облаками. И каждый потомок выживших людей сегодня имел в распоряжении уютную квартиру в технологичной высотке, новейшую технику и стабильную работу.

После катастрофы искусственный интеллект откатился в своем развитии назад, но часть людей была против любого развития ИИ. И пока одни граждане купольного города верили, что ИИ улучшит их жизнь, другие боялись, что он рано или поздно погубит остатки человечества. Люди видели, что ИИ развивался дальше несмотря на наложенные запреты, писали рассказы и снимали фильмы о восстании машин, а также устраивали демонстрации, призывая общество к полному отказу от создания ИИ.

Ученый по имени Чарльз Бестер был одним из противников развития интеллекта андроидов. Стоя у высокого окна светлого кабинета, этот сухой высокий мужчина смотрел на шумную толпу демонстрантов, окружившую здание его института Beaster Corporation. Он не слышал, что они выкрикивали, но видел лозунги на их плакатах.

«Не дайте нам лишиться работы!»

«ИИ приведет к новой войне! Его невозможно контролировать!»

«Умные куклы разобщат людей и подорвут демографию! Не дайте машинам заменить людей!»

Чарльз никогда не был частью подобных собраний, однако не скрывал своего страха перед андроидами. И эти люди знали его позицию. Они пришли сюда не случайно. Они – его группа поддержки на сегодняшнем докладе.

Впрочем, Чарльз не особо нуждался в этой толпе. Он точно знал, что сегодняшнее событие повернет науку в другое русло. Ведь глава Белого дома тоже скептически относился к внедрению андроидов в жизнь людей.

– Наш эксперимент можно считать успешным, это настоящее чудо генной инженерии, – восхищенно говорил Чарльз, сопровождая двоих гостей по коридору подземного комплекса. – Мутагены кошек, адаптировавшихся к жизни на пустошах, и правда отлично взаимодействуют с ДНК человека и передаются генетически. Наша корпорация вывела совершенно новых людей.

Четыре андроида-охранника, напоминавшие человеческие скелеты, сопровождали двух мужчин в строгих костюмах – статного пожилого министра обороны и белокурого президента Альянса Купольных Городов. Ему было чуть меньше сорока лет.

Группа прошла в затемненный зал с тонированными стеклами и длинным столом посередине. Стол был завален бумагами.

За стеклами то сидели, то метались тени.

Чтобы рассмотреть получше один из силуэтов, президент подошел ближе. Однако стоило ему присмотреться, как он тут же отскочил от удара о стекло. Глава Альянса испуганно наблюдал за обнаженным мужчиной с огромными клыками и бешенными, хищными глазами.

– Прошу прощения, – сказал Чарльз. – Это наш неудачный эксперимент с мутагеном манула. Мы уже изучили его, но не успели усыпить.

– Не думаете ли вы, – спокойно спросил министр ученого, – что людям не понравятся те методы, которые вы здесь используете?

Однако за Чарльза ответил президент.

– Ход экспериментов находится под грифом особой секретности, – он перевел внимание с мутанта за стеклом на министра. – Забирать подростков из приютов купольных городов и скрывать их дальнейшую судьбу не так уж сложно, – он прищурился. – Вы ведь не думаете саботировать?

– Ни в коем случае.

– Наша рукотворная раса уже скоро сможет поступить на службу купольным городам, – сообщил Чарльз. – Благо размножаются они быстрее, чем обычные люди. Перед вами уже второе поколение расы, которую мы назвали «серви». Себя будем называть рексами, чтобы как-то отгородиться от их расы. И, в отличие от умных машин, способных выхватить бразды правления, в случае непослушания представителей этой людской расы гораздо легче усмирить или убить. Контроль до примитивного легок. Пройдемте к другому окну.

За стеклами сидели люди разных возрастов в серых костюмах, их анатомия лишь наполовину походила на человеческую. Вместо обычных ушей – кошачьи. Позвоночники их продлевались, образуя хвосты разной длины и окраски.

У них были длинные стопы. Эта раса ходит на пальцах, и чтобы поставить этих ребят на две ноги, потребуется специальная обувь. Но все это позже.

– Они разумны? – спросил президент, наблюдая за рыжим юношей с полосатым хвостом, сидевшим у стены.

– Разумны. Зачем нам неразумные рабочие? Однако их разум соседствует с инстинктами.

– Разве такое возможно?

– Возможно. Их инстинкты работают почти как посттравматическое расстройство: подается сигнал извне, а за ним следует реакция. И именно поэтому ими легко управлять.

Чарльз подошел к маленькому терминалу возле стекла и нажал на клавишу. В кабинке раздался тревожный сигнал, от которого хвостатый подскочил и начал озираться. Он тихо зашипел.

– Он делает это неосознанно, – объяснил ученый. – Разум на некоторое время покидает этих существ, когда они слышат определенные звуки и чувствуют определенные запахи. Это значит, что нам достаточно вооружить граждан специальными пищалками, чтобы обезопасить их от нападения этих мутантов.

Министр шагнул к столу и вытащил скрепленные бумаги из-под других папок. На них – фотографии и письменные заметки. И то, что он увидел на фото, заставило его ужаснуться.

Умолкнув, Чарльз оглянулся на мужчину и приподнял брови. Подошел к столу и отобрал скрепленные бумаги.

На фотографиях были изображения генетических ошибок. Асимметричные лица людей с раскосыми глазами, разными ушами, кривыми зубами, ртами и носами.

– Вам не следует копаться в наших бумагах, – сказал Чарльз человеку, который возмущенно пялился на него. После он обратился к президенту. – Вы уже заметили самые броские отличия этой расы от нашей в виде ушей, хвостов и ног, так ведь? Тогда я проясню другие отличия, – он отшвырнул бумаги с неудачными экспериментами на стол и поднял другую папку, раскрыл ее. – Шерсть у мужчин прорастает на задней части шеи, руках, ногах и по контуру лица, реже – на спине. У женщин – только на ногах до колен. Выбивается шерсть и полностью прорастает после двадцати лет. Рост, форма ушей, длина хвоста, цвет шерсти и кожи, а также умения зависят от мутагена.

Чарльз посмотрел на мутанта за стеклом, к которому уже вернулся разум.

– Перед вами тигр, – объявил мужчина и уткнулся в бумаги. – Самый удачный эксперимент. Превосходный солдат. Тяжелый, покорный, устрашающий. Рост мужчин, как мы выяснили, в норме от ста восьмидесяти до ста девяносто пяти сантиметров, женщин – от ста семидесяти до ста восьмидесяти. Хвост крючкообразный, размер – примерно половина от длины тела, мускулистый, с поперечными полосами, шерсть на хвосте короткая и грубая, кончик хвоста черный. Уши у них небольшие, разрез глаз европейский, цвет их янтарный, клыки мощные и хорошо развитые. Обычно – брюнеты, но часто встречаются такие цвета волос, как рыжий, огненно-рыжий, каштановый. Чаще всего дают потомство мужского пола. Один образец с рыжими волосами перед вами. Для молодых особей свойственна в том числе сексуальная агрессия.

– Эта сексуальная агрессия, – подметил министр, – разве не опасна для общества?

– Для наших женщин она не представляет опасности, так как их запах не привлекает мутантов. Если же такой инцидент случится, у них при себе будут отпугивающие сигналы.

Чарльз прошел к другому окну, где метался из стороны в сторону худой человек с пятнистым хвостом.

– А это гепард, – сказал ученый. – У них есть скорость, из них выйдут отличные полицейские. Рост мужчин от ста шестидесяти до ста семидесяти сантиметров, женщин – от ста сорока до ста шестидесяти сантиметров. Хвост крючкообразный, половина от длины тела, окрас пятнистый, шерсть на хвосте короткая, ближе к концу средней длины. Уши средней величины. Разрез глаз азиатский, что дает им защиту от пыли в условиях скоростного передвижения. Цвет глаз исключительно светло-карий, клыки средние. Волосы либо светло-рыжие, либо темный блонд. Не умеют рычать. Далее…

Следующая камера была обледенелой. Внутри сидел монохромный человечек с пушистым хвостом.

– Ирбис, – сказал Чарльз. – Их устойчивость к морозу позволит им работать в условиях холода, в которых не работает техника. Мы создали их специально для зимнего биома. Ирбисы хорошо чувствуют себя только при минусовой температуре, для пребывания в теплой местности им нужна специальная одежда с конденсаторами для теплоотвода, которая сейчас находится в разработке. Эти куртки – дорогой проект, между прочим, штучное производство. Рост мужчин в норме от ста шестидесяти и доходит до ста семидесяти сантиметров, женщин – от ста пятидесяти до ста шестидесяти. Хвост крючкообразный, длиннее, чем у других пород серви, шерсть на хвосте длинная и густая, уши средней величины, разрез глаз европейский, цвет глаз исключительно серо-зеленый либо зеленый, клыки средние. Пепельный или белый цвет волос. Не умеют рычать. Далее по списку самый приятный образец.

В камере сидел крохотный человек с каштановыми волосами и тонким хвостом.

– Домашний, или, как мы их еще называем – обычный. У этих полуросликов очень развита эмпатия, они бесконфликтны, их область – работа с людьми, также они смогут заменить домашних андроидов. Исключительно доброжелательны и безобидны. Рост мужчин в норме от ста до ста десяти сантиметров, женщин – от восьмидесяти до ста. Хвост прямой, половина от длины тела, шерсть на хвосте средней длины, не густая, уши крупные, разрез глаз европейский, цвет глаз и окрас разнятся, клыки слабо выражены. Также это единственная порода, у которой нет мощных челюстей. Не умеют рычать.

– А это уже интереснее, – подметил президент. – Я бы взял пару-тройку таких милашек в качестве обслуги.

– Понимаю, – ухмыльнулся Чарльз, – вы будете первым человеком, у которого будут такие прислужники, когда мы пустим их в оборот. Передадим их вам в качестве благодарности за финансирование проекта, – он махнул рукой. – Пройдемте дальше.

Мутант, сидевший в следующей камере, сильно контрастировал с предыдущим. Это был огромный, плечистый блондин с косматой головой. Он озадаченно смотрел в сторону тонированного стекла. Казалось, ему мало места.

– Это лев. Львы самые высокие и сильные, их способности полезны в области строительства. Эти великаны могут работать в качестве грузчиков при поломке техники. Так же темпераментны, как тигры. Рост мужчин в норме от ста девяноста до двухсот сантиметров, женщин – от ста восьмидесяти до ста девяноста. Хвост прямой с «кисточкой» на конце, короче, чем у других мутантов, шерсть на хвосте короткая и грубая, уши небольшие, разрез глаз европейский, цвет глаз исключительно медовый, клыки длинные, четко выраженные. Густые, роскошные волосы, цвет – обычно блонд или светло-рыжий. У них повышенный тестостерон и такая же агрессия на сексуальной почве, как у тигров.

– Выглядит опасно.

– Уверяю вас, господин министр, он не представляет опасности для наших граждан. Вот манулы – да, а эти гиганты для нас с вами безобидны.

Следующий образец имел сильные ноги и толстый хвост. Его русые волосы заметно обросли. Наверное, он не любил стричься.

– Пума, – оповестил ученый. – У них есть мускулистые ноги. Очень выносливы. Рост мужчин в норме от ста семидесяти до ста восьмидесяти сантиметров, женщин – от ста шестидесяти до ста семидесяти. Хвост крючкообразный, мускулистый, две трети от длины тела, шерсть на хвосте короткая и грубая, но чуть длиннее чем у тигров, кончик хвоста темный. Уши средней величины, разрез глаз европейский, цвет глаз янтарный, клыки крупные. Все русые. Ну и, наконец, последний образец, тоже очень любопытный и, пожалуй, самый загадочный.

В последней камере сидел темнокожий подросток. Его карие глаза отливали зеленым, выделяясь на фоне черных волос.

– Это у нас ягуар-меланист. Красавец, не так ли? У них высокие умственные способности, но мы до сих пор не знаем, откуда они у них. Рост мужчин в норме от ста семидесяти до ста восьмидесяти сантиметров, женщин – от ста шестидесяти до ста семидесяти. Хвост крючкообразный, половина от длины тела, черный. Если приглядеться, то можно заметить едва заметные пятна. Шерсть на хвосте короткая и грубая, уши средней величины. Разрез глаз европейский, цвет глаз карий, может отдавать зеленым или голубым, клыки крупные. Темная кожа и черные волосы.

– Разве нам нужны умные среди их расы?

– Они ничего не смыслят в гуманитарных областях. Это механики, техники, оружейники. Словом, ремесленники, но не мыслители. Бунт с их стороны маловероятен.

– Выходит, они отберут работу у людей, – вздохнул министр.

– Если люди хотят составить им конкуренцию, то они будут развивать свои компетенции. Появление этих ребят должно подстегнуть мастеров, а не убрать их с рынка труда. В конце концов, это не андроиды с их безошибочностью и точностью, а тоже люди.

– В этом есть смысл, – согласился президент. – А что, если все эти виды смешиваться будут?

– Мы позаботились о закреплении внешних признаков. Если встретятся женщина и мужчина разных пород, то внешность их детей будет зависеть от того, чей ген сильнее. В этой борьбе чаще всего побеждают икс-хромосомы, и чем крупнее кошечка, тем больше вероятности, что она даст носителя ее мутации. Вероятность передачи породы мужчиной очень мала даже если он выберет представительницу низкорослых серви. Ну а любые отклонения от нормы нами считаются генетическим уродством.

– А там что находится? – глава Альянса кивнул в сторону следующей кабинки.

– Там довольно странная мутация.

Гости подошли к затемненной кабинке. В ней сидел полностью белый ребенок непонятной породы. Глаза его имели красноватый оттенок.

– Вы вывели альбиносов? – удивился президент.

– Это случайная мутация. К тому же бесполезная: из-за нее он слабее других. Он практически непригоден для работы из-за светобоязни.

Президент и министр молча стояли, разглядывая белого человечка. Он выглядел болезненно и оттого отвратительно. Он явно безобиден, но отчего-то вызывал жгучее желание как можно быстрее избавиться от него.

– Вы ведь усыпите эту тварь? – спросил глава.

– Сначала изучим, а после нам и правда ничего не остается, кроме как усыпить. У нас не так много лишних денег, чтобы исправлять его недочеты.

Уродец направил свой взгляд на окно. Он не догадывался, с какой ненавистью сейчас смотрели на него люди за стеклом. Он не догадывался и о том, что эти люди не дадут ему права на жизнь и уничтожат, как только получат нужные им результаты.

Файл0: Пролог

«Что так отталкивает нас во внешности альбиноса и делает его порой отвратительным – даже в глазах собственных родных и близких? Сама та белизна, которая облачает его и дарит ему имя. Альбинос сложен ничуть не хуже всякого – в нем не заметно никакого уродства – и тем не менее эта всепроникающая белизна делает его омерзительнее самого чудовищного выродка. Почему бы это?»

– Герман Мелвилл «Моби Дик, или Белый Кит»

3083 г.

Island 9

Девятый Остров не отмечен на новой карте мира, и никто не знает точно, где он находится. Предположительно – где-то в районе Австралии, а точнее – остатков этих земель. Этот Остров был одной большой каторгой, на которую ссылали преступников из числа низшей расы – серви.

Сила, молодость и выносливость были важны как в армии, так и в колонии, но если в армию брали только серви без судимости, то осужденным доставался выбор между смертью и добровольной работой в пределах Девятого Острова. Чаще всего серви соглашаются на каторгу, однако, попав на эти жаркие, неприветливые земли, они очень быстро начинают жалеть, что не выбрали смерть.

Здесь располагалась переработка токсичного мусора, который свозили сюда со всех купольных городов, а также порт для военных кораблей.

На этой унылой территории, тонувшей в производственном смоге и копоти, жили Блэк и Уайт – единственные дети среди немногих зачатых, которые смогли вырасти в здешних условиях, тогда как другие погибали еще в утробе. На планете мало таких, как они – белых, с красноватым оттенком глаз. Кто их отец – неизвестно. Известно лишь то, что он был надзирателем, который во время патрулирования изнасиловал одну из малочисленных жительниц колониального города.

Ее положение не было тайной, однако из-за преждевременных родов датчик контроля ошибочно отметил выкидыш. Так родились и чудом выжили двое близнецов, не получивших гражданство.

Каждый день перед их слабыми глазами мелькали люди в одинаково серой одежде с датчиками на ушах, изредка они видели людей в химзащите, проходивших под окнами. И чуть чаще они видели вооруженных роботов, наделенных примитивным интеллектом.

Мать медлила со сдачей их патрулям, хоть и понимала, что если дети будут переданы властям, то их немедленно увезут за пределы стен. Там они получили бы помощь и образование. Но она все равно не хотела расставаться с сыновьями, даже зная, что материнский инстинкт внутри их расы скоротечен, и когда они станут подростками, она уже не будет нуждаться в них точно так же, как и дети – в ней.

Большую часть времени они были предоставлены сами себе.

– Снова они, – заметил Уайт, прячась за углом здания. Его, девятилетнего мальчишку, было совсем не видно во мгле. Даже парившие над землей дроны шарообразной формы, следовавшие за синтетиками, были не в состоянии распознать ребенка.

– Не высовывайся, – буркнул Блэк, потянув его за воротник серой рубашки, оттаскивая вглубь тени, – помнишь, что нам мама сказала? Пойдем, спать пора, а туда нельзя.

– Хоть они и выглядят страшно, – Уайт повернулся к брату, почесал ухо, – но они еще никого не ели. Может, они не для этого уводят людей? Мне бы так хотелось в это верить.

– Если бы они их просто по головке гладили, наши бы так не сопротивлялись, – он поправил вечно съезжающие очки.

– И ведь правда. Вчера десятый номер ставил какие-то преграды. Видать, прятался в своей квартире от этих, как их… синтетиков. Такие крики были. Наверно, это очень больно, когда тебя едят.

– Угу, – кивнул Блэк. – Хватит гулять. Пойдем. Мне одному дома скучно.

Дети доверчивы, особенно к словам своих матерей. Веря своей матери, Блэк и Уайт боялись надзирателей и парящих камер слежения, даже не догадываясь, что, если дадут о себе знать, то получат свободу.

Зайдя в одну из квартир второго этажа, они залезли на кровать. Небольшое квадратное окно выходило на практически пустовавшую разбитую улицу. Лампа на одном из фонарных столбов, установленных по краям дороги, прерывисто мигала, грозясь потухнуть. Однако, несмотря на свои помехи, она продолжала тускло освещать местами потрескавшийся асфальт, так же, как и жители бедного городка, до последнего выполняя свою работу.

– С нами все будет в порядке, Уайт. Пока я рядом – точно.

Блэк почесывал голову прижавшегося к нему Уайта. Подобно любому другому серви, тот издавал урчание. Блэк был слабее Уайта, но, тем не менее, чувствовал себя ответственным за него. И его не волновало, чувствовал ли его брат нечто похожее.

Прошли несколько спокойных минут, прежде чем Блэк услышал шаги в прихожей, и вот нарушительница тишины появилась на пороге комнаты. Это была женщина двадцати пяти лет, внешне выглядевшая гораздо старше своего возраста: лицо ее уже покрывали первые морщины, неухоженная шерсть всклочилась и небрежно торчала из-под волос на задней части шеи.

Заметив двоих детей, которым она приходилась матерью, женщина породы тигров прокралась к ним.

– Уайт всегда так сладко спит, когда ты рядом с ним, – подметила она.

– А вот я – нет, – тихо ответил Блэк, подняв голову, когда вошедшая присела на край широкой кровати, еле слышно скрипнувшей под ее весом. – Интересно, как выглядел наш папа? Где он сейчас?

– Ему одному известно, как он выглядел. И я надеюсь, что он уже не в этом мире. Такой шум был, когда кто-то из патрульных бежал отсюда. Быть может, это был он, а может, и кто-то другой. Во всяком случае, его номер из списков тогда исчез.

– Костюм прямо как у тех, кто под окнами ходит?

– Он самый. Эти люди – настоящие негодяи, – она помолчала. Почесала щеку. – Знаешь, у меня есть кое-что от него. Не так давно один хороший человек отдал мне это, – она выудила из-под серых лохмотьев металлическую пластинку на цепочке. – Нашел где-то.

– Что это?

– Жетон патрульного. Номер вроде тот самый. Держи, – она протянула личный знак служащего ребенку. – Вот ты завел разговор, а я как раз хотела отдать эту безделушку вам двоим. Ну, или в плавильню закинуть – так, наверно, было бы даже лучше сделать. Зачем вспоминать такие вещи?

Взяв жетон, Блэк повертел его перед глазами. На одной стороне был указан номер – CP-243, а на другой имя – Харри Фултон. Был и какой-то графический код, но его расшифровать никто, кроме управленцев колонии, не мог.

– Теперь будет мое, – Блэк накинул цепочку на шею и запрятал жетон под великоватую ему одежду. – Не надо в плавильню.

***

Проснулся Блэк ранним утром из-за грохота откуда-то из другой квартиры. Встрепенувшись, он сел и начал озираться по сторонам. Уайт уже был на ногах и осторожно выглядывал из окна. За окном, как обычно, производственный дым не давал солнцу осветить улицы.

– Что там такое? – спросил Блэк, пристраивая на носу крупные для него очки.

– К нам идет так много синтетиков, целых трое, – протянул его брат. – Неужели снова кого-то заберут?

Внезапный шум прогремел совсем близко. Послышался знакомый мальчикам мужской голос. Темный серви рода ягуаров. Друг их матери. Он всегда оказывал им поддержку, он же смастерил когда-то очки Блэку из подручных средств.

– Эй, двое олухов, вы здесь? – пройдя в комнату, он заметил детей. – Вот вы где. Вам нужно валить.

– Что случилось? – воскликнул Уайт.

– Ваша мать пришла в негодность, по ее номер пришли эти боты.

– Они пришли за мамой? – ужаснулся Уайт. – Где она? Что с ней? Она ведь еще вчера была здорова!

– На производстве отравилась, сейчас отдыхает этажом ниже. И не надейтесь, восстанавливать ее не будут. Ну, шевелитесь.

– Но ведь ее можно вылечить, – подал голос Блэк.

– Нет времени на болтовню, вам нужно уходить прямо сейчас, если хотите увидеть ее в последний раз. Я выиграю немного времени.

Братья были в полной растерянности.

Немного помедлив, Блэк соскочил со скрипучей кровати и двинулся за Уайтом, который уже топал вслед за заключенным.

Лестница вниз. Чем ниже спускались трое, тем отчетливее были слышны удары о двери. Железная доска, которая когда-то была скамьей в коридоре, перекрывала проход, не давая дверям открыться.

Вышедших из лестничного пролета детей сопровождали серые обшарпанные стены. Позади шел знакомый мужчина, изредка подталкивая детей вперед, когда кто-то из них мешкал.

Дверь через одну квартиру должна была стать конечной, но не успел мужчина довести ребят до нужного помещения, как послышался страшный скрежет позади. Не нужно было оглядываться назад, чтобы понять, что баррикада была взорвана и разбита вдребезги. Услышав монотонную речь синтетиков, переговаривающихся между собой, братья начали рыскать глазами в поисках укрытия, но, как назло, все двери были закрыты, кроме той, в которую лежал их путь, но до которой еще было слишком далеко.

– Черт возьми, – выругался их спутник. – Слишком поздно. Надеюсь, они хотя бы дадут вам…

Заметив двоих уходящих от них детей, механические солдаты подняли оружия. В них не было ни души, ни разума, а лишь какие-то вшитые в их железные головы команды.

– Серви без индивидуального номера. Оказано сопротивление. Обезвредить нарушителей.

Последнее, что услышал Блэк перед тем, как в его тело вонзилась игла со снотворным – знакомый мужской голос, который выкрикнул что-то, чего ребенок уже не смог разобрать.