Светлячок для Летучего Голландца

Кто это может быть? Может бывшим владельцам звонят знакомые, что еще не в курсе их переезда? Такое было один раз. Может мама? Нет, поздновато. Осторожно подняла трубку и с опаской произнесла:

– Алло?

Из динамика послышался сначала треск, потом пошла общим фоном громкая музыка, смех, пьяные голоса. И звонившего я сначала просто не расслышала из-за этой какофонии.

– Вас не слышно!

– Алло! Алло! Светочка, дорогая моя, – мужской голос с колоритным кавказским акцентом. Что за чертовщина! Откуда какой-то непонятный мужик знает мое имя и номер телефона? Не все друзья и знакомые еще знают о переезде. – Красавица, не узнала меня? Ну, оно и понятно. Ни к чему симпатичным, молоденьким девушкам помнить хозяина шашлычной. В памяти надо держать только молодых людей и их имена, главное не перепутать, а с твоей внешностью уверен отбоя нет. Это Рафик тебе звонит, золотая.

Мои брови к концу этого горячего монолога были уже на середине лба. Любителя цветастых фраз я видела всего пару раз и поэтому с трудом сообразила, кто же мне звонит. История нашего знакомства требует отдельного описания. И без Голландца естественно не обошлось.

– Да-да. Я узнала вас. Добрый вечер.

– Она узнала меня. Добрая девочка потешила старика.

– Не говорите глупостей. Вы еще совсем не старик.

– Для тебя уже считай старик. Но я звоню, сама понимаешь не затем, чтобы обсудить свой возраст и твои вкусы на мужчин…

Тут его речь прервалась ненадолго. Он с кем-то бурно переговаривался.

– Алло?

– Да я тут, красавица. Звоню сообщить, хотя это не мое дело, конечно. Твой парень опять у меня засел, второй день гуляет. И, похоже, не собирается останавливаться. Что у вас стряслось на этот раз?

Я вцепилась пальцами в несчастную пластмассу телефонного аппарата, кажется, она даже жалобно скрипнула.

Как так? Не может быть? Или может? Он мне даже не сообщил, что приедет. Прошло около года. Наша встреча в прошлый раз не отличалась безоблачностью и обычной эйфорией влюбленности тоже не была отмечена. Но неужели Голландец смог все перечеркнуть и забыть?

Рафик был непосредственным участником тогда в наших разборках и немного понимал, что к чему в запутанном клубке отношений. Не знаю до сих пор к лучшему или к худшему было его тогдашнее вмешательство. Как говорят – все, что не делается, все к лучшему.

– И что? Я тут причем? – как ни старалась сделать голос ледяным и безразличным, похоже, не получилось.

На том конце хмыкнули.

– Я просто сообщил. Твое дело, золотая, уже решать при делах ты или нет. Парень не просто так заливает здесь свое горе.

– Пусть заливает, если по-другому не лечится…

– Спиртное мало помогает при таких болезнях. А вот любящая женщина совсем другое дело.

– Я думаю, в любви и ласке у него сейчас нет недостатка.

Теперь послышался тяжкий вздох вселенского смирения перед чужим упорством и недоверием.

– До чего же вы женщины гордый и обидчивый народ. Скажу по секрету. Мужчина может развлекаться со многими. Но сердце не каждой раскроет. Подумай над этим?

Я молчала, в горле стоял ком.

– Молчишь? Это хорошо. Подумай. Всего наилучшего.

И повесил трубку.

Автоматически пристроив свою на место, вернулась на кухню к прерванным делам. Уже не слыша, что поют по радио и поют ли вообще. Затеянная готовка и кулинарный шедевр перестали интересовать. Порезав еще немного лук, бросила нож на доску. И проклиная себя и свое глупое сердце, стянула фартук и пошла одеваться.

Через сорок минут стояла перед дверьми той самой шашлычной. Была середина апреля. Зябко кутаясь в пальто, что натянула на легкое платье, мрачно поглядела на ручку.

Было немного страшновато. Он не ждет моего появления. Он не звал меня. И слова Рафика совсем не повод навязываться и сваливаться, как снег на голову. Но поступить по-другому уже не могла. Просто побуду рядом. Уйти никогда не поздно. Решительно толкнула дверь.

Внутри все осталось прежним, только народу гораздо больше, чем в прошлый раз. Что неудивительно, вечер пятницы все-таки. За стойкой успевая весело болтать со всеми почти одновременно, царил и властвовал Рафик. По-другому это невозможно описать. От него исходил магнетизм и спокойная уверенность.

Глаза его радостно блеснули, выцепив мою фигуру из толпы. Он даже сошел со своего трона и, раскинув руки, встретил на полпути, обнял, расцеловал в обе щеки, будто мы старые, задушевные знакомые.

– Молодец. Я рад тебя видеть.

– Здравствуйте.

– Что так официально? Но ничего, мы еще успеем подружиться. Сейчас все для тебя организуем, красавица.

Мне было неудобно и неуютно находиться здесь. А его неуемное дружелюбие привлекало к нам еще больше внимания. Я же совсем не за этим сюда пришла.

Дальше все закрутилось и завертелось в калейдоскопе. Не дав даже чуть-чуть очухаться, подвел к какому-то большому столу. За ним сидела куча народу разных национальностей и возрастов, были и женщины. Меня усадили, незаметно сняли пальто. Одновременно налили бокал, поставили огромное блюдо с всякими вкусностями, сразу завлекли разговором, бурным потоком комплиментов и восторгов в мой адрес.

Уже допивая второй бокал и пытаясь успеть воспринять все, что говорили мне с разных сторон мои соседи по столу, почувствовала легкое жжение в районе правой щеки. Кто-то настойчиво прожигал ее взглядом. Но не стала оглядываться и выискивать знакомое лицо. Так как постепенно до меня дошел замысел Рафика. Не очень тонкий, но простой и действенный.

Товарищи его были предупреждены, что за спектакль мы разыгрываем. Нашептывали на ушко жаркие слова, смотрели завлекательно, но ничего более активного не предпринимали. Никаких рук на коленках под столом, во время медленных танцев никаких тесных объятий. Хотя был момент, когда паренек помоложе чуть увлекся флиртом и между нехитрыми танцевальными па, легонько поглаживая мою спину, его рука спускалась все ниже. Но я в шуточной форме, аккуратно высказалась по этому поводу. Давая понять, что это лишнее. Он мило улыбнулся. Мол, как же тут можно удержаться? И наговорил еще кучу комплиментов. Глазки его с неугасающим интересом бегали от моего лица и ниже.

Наконец, вернулись за стол и, с наслаждением пригубила из бокала. Надо немного снять напряжение. До этого момента не разрешала себе смотреть в его сторону, иначе постановка не имела бы смысла. Хозяин шашлычной оказался знатоком человеческих душ. Понятно, если бы я просто пришла с сочувствием и просительным выражением на лице, то ничего бы не добилась. Кому это нужно вообще?

«Не самозванка – я пришла домой,

И не служанка – мне не надо хлеба.

Я страсть твоя, воскресный отдых твой

Твой день седьмой, твоей седьмое небо».

(М. Цветаева)

Нет, не как служанка пришла сюда и корку черствую, его лишь мимолетного, незаинтересованного взгляда, мне не надо. Мне хотелось быть страстью, седьмым небом. Его отдыхом. Хотелось достучаться до него.

Скучающе мазнув по соседнему столику, поймала горячий ответ на свои молитвы. Всего лишь секунды, но понятно, что клиент доходит до кондиции. «Такого не ожидал? Думал, буду покорно ждать звонка?». Вежливо кивнула и приподняла приветственно бокал. Никаких лишних движений, все дозировано. Герман криво улыбнулся и тоже отсалютовал. Девица, что висела у него на правой руке. Удивленно вскинула бровки и посмотрела на меня с неудовольствием. А также с подозрением и быстрой оценкой. Кстати, на левой у него висела другая. Но та была постарше и более опытная. Посмотрела спокойно, рассмотрела все, что нужно. И тут же выдала какую-то шутку, отвлекая внимание компании на себя. За столиком с ними сидело еще несколько пар, довольно шумная компания. Голландец лишь ненадолго задержался на ее лице, улыбнулся, показав, что оценил юмор, и вернулся к созерцанию моего профиля.

«Ну, что ж действуем! Добавим жару!».

И медленно повернулась к тому молодцу. Что пытался лапать мою задницу в танце. Он тут же включился в игру, чокнулся со мной, выпили на брудершафт, взгляд его был многообещающим. А, когда я поставила бокал на стол, быстренько перехватил мое запястье и перетянул поближе к себе вместе со стулом. Не знаю, куда потом делась его вторая рука. Но думается, что он специально держал ее под столом, создавая двойственное впечатление у смотрящего со стороны. Я добавила немного в улыбку соблазнительности и придвинулась ближе, наши щеки почти соприкасались.

Через довольно непродолжительное время – парень, что сидел напротив, не успел даже приобнять меня для поддержания легенды – почувствовала движение справа.

Герман навис над нами, как темная, хмурая башня и смотрел почти с ненавистью. «Мама моя! Что сейчас будет. Только без мордобоя…».

– Привет. Можно пригласить тебя на танец по старой памяти?

– Почему бы и нет…

И улыбнувшись мило своему погрустневшему собеседнику, поднялась.

Так яростно мы никогда не танцевали. Чуть не сметая столики, людей и стулья на своем пути. Не обращая на это внимание и, не задерживаясь, чтобы попросить прощения. До боли сжимали в объятиях, даже наступали на ноги (не буду врать, что случайно). Я вцепилась когтями ему в плечо. В ответ мою ладонь тоже сдавили, да так, что пальцы чуть не захрустели. И взгляды, сцепившиеся в дикой схватке, ни он, ни я не могли отвести в сторону. Что-то творилось с ним. Там внутри за этой ширмой милого парня, немного разбалованного и ветреного, меняющего места обитания и женщин, как перчатки, была темнота, боль о которой толковал мне Рафик. Подобное и в самом деле спиртным не залечишь.

В мои мысли ворвался его голос.

– Рафик встретил тебя, как родную. Часто здесь бываешь?

Пожала плечами и, не краснея, соврала:

– Бываю, время от времени. Он милый и гостеприимный и его друзья тоже, – с последними словами добавила в голос сладости. С удовольствием наблюдала, как желваки у него заходили туда-сюда. Наверное, если не был пьян и на взводе, то не поверил бы ни сладости, ни словам.

– Жизнь у тебя смотрю, поменялась. Новая квартира, новые друзья-товарищи. Может, и работу скоро поменяешь. Более прибыльную найдешь?

– Возможно. С квартирой и в правду повезло, – все внутренности обожгло, как кислотой, от обиды и незаслуженного, хоть бы и завуалированного, обвинения.

– Любовничек постарался?

– Двоюродная тетка постаралась – умерла вовремя. Постаралась, молодец. И отписала мне свою квартиру. Вот и вся моя удача, – бросила со злостью.

В глазах у него промелькнуло сожаление. Уголек немного потух и лицо расслабилось.

– Извини…

– Ничего. Ты же не знал. А думать плохое всегда проще.

И все же отвела взгляд, захотелось глотка свободы.

Он передвинул руку с моего плеча на затылок и легонько начал гладить, успокаивая этим движением обоих. Прижался лбом к моему лбу.

– Ты же не была здесь ни разу с того вечера?

Помотала головой.

– Нет, не была.

Тихий смех, нежный поцелуй в висок.

– Ах, Рафик! Кинорежиссер человеческих судеб. Молодчина.

– Это точно.

– Надо будет поблагодарить его, что не дал сделать глупость.

– Думаю, он поступил так, не ради твоих благодарностей. А потому, что ты ему симпатичен.

– Почему-то. Не знаю, правда, чем он руководствуется. Говорит – чутье на людей.

– Очень даже возможно.

– Знаешь, я зверски устал. Поехали отсюда?

– Поехали.

Мы за пару минут попрощались со всеми, почти не размыкая объятий, уехали на такси. Радушный хозяин заведения снабдил нас двумя пакетами всяких яств, лукаво и добродушно улыбаясь, будто знал все тайны мироздания и передал немного нам глупым. Девушки проводили недоуменным взглядом его и испепеляющим мою персону, на что было абсолютно наплевать.

Я чувствовала в нем надлом. В прошлый раз была подавленность. А сейчас какое-то внутреннее измождение. Словно еще немного этого показного веселья и заводик кончится.

Пока за окном такси мелькали фонари, приглушенные картинки улиц, украдкой поглядывала на него, осторожно сжимая ладонь. Опять новая стрижка, очень короткая, ежик. Но появилась небольшая бородка. Резко выпирающие скулы, круги под глазами. Где был? Где скитался? Чем занимался? Вопросы, которые, как всегда, останутся без ответов.

Только дверь в квартиру открылась, Голландец кинул сумки, возмущенно звякнула бутылка, и резко притянул к себе. Набросился, как голодный волк. Вжимал в стенку, кусался, так, что заболели губы. Не давая при этом мне проявить активность. И, когда верхняя одежда отлетела в сторону, одной рукой зафиксировал оба мои запястья над головой, а свободной полез под платье.

Между бешенными, удушающими поцелуями, втянула немного воздуха и успела попросить:

– Подожди… Полегче…

Но он этого жалобного писка не услышал. Или услышал, но дошло его сознания далеко не сразу. Какое-то наваждение. Подхватив на руки, в пару шагов оказался в комнате и бросил на маленькую тахтюшку, что была совсем не готова к таким бурям и негодующе заскрипела.

На пол полетела одежда за ненадобностью. Но джинсы так и остались на нем, не хватило терпения и сил снять их.

Через красную, пульсирующую пелену, застилающую глаза и сознание, я, как будто издалека, слышала мерный стук. Это боковая спинка несчастной тахты билась о стенку. Похоже, завтра утром мы проснемся у соседей в гостиной. Ну, и Черт с ним! Хоть во дворе! От того, как он в такт движениям покусывал мое плечо, помутился рассудок. И все окружающие вещи перестали существовать. Этот мир исчез, пока тело сотрясали спазмы.

От его ярости даже штукатурка с потолка посыпалась. С утра с улыбкой обнаружила ее в своих волосах, на спинке дивана, на полу.

Уже ближе к утру, чуть придя в себя, сползла с нашего ложа и расстелила на полу покрывала и одеяла, бросила туда же подушки. Трясущимися пальцами сняла платье, что каким-то чудом еще оставалось на мне. Растянулась поперек и возвестила:

– Все. Я умерла на несколько дней.

Герман засмеялся, устроился рядом так, чтобы его голова лежала на моей спине сверху. Успокоено вздохнул.

– Почему ты мне не позвонил?

Немного помолчав, ответил с неохотой:

– Я к тебе приходил по старому адресу. И твой словоохотливый сосед просветил меня по поводу всех твоих изменений в жизни.

– Не сомневаюсь. Он вообще любитель поговорить.

– Что верно, то верно. Иногда без меры.

Опять воцарилось молчание. Глаза уже начали слипаться, когда я услышала тихий шепот, не надеясь уже на продолжение откровений:

– Я просто ревнивый осел. Прости меня.

– Так и быть. Раз сам признаешь – прощаю.

Чуть повозившись, устраиваясь более удобно, спросил:

– Знаешь, одного только не могу понять?

– Чего же?

– Когда ты увидела меня с двумя девушками в ресторане, то у тебя даже тень ревности не проскользнула в глазах…

Задушевные разговоры в такой час, да еще после торнадо? Вот уж прелесть.

– Почему же, ревность присутствовала. Не из железа же я сделана. Но Рафик сказал мне одну вещь, которая заставила о многом задуматься.

– И что же, если не секрет?

– Не секрет. Что женщины очень гордый и обидчивый народ. А мужчины развлекаться могут со многими, но сердце не каждой раскрывают. Вот я и спрашиваю, почему ты мне не позвонил? А пошел в бар топить тоску в вине и в девках, что ничего для тебя не значат?

– Я не знаю…

Я перевернулась на спину. Отлично! Сам завел душещипательный разговор, а теперь «не знаю». Теперь у меня сна ни в одном глазу, а он через пять минут захрапит.

Ладно, чего взъелась? Мужчинам вообще свои эмоции выражать, а уж тем более объяснять, довольно трудно. Это общеизвестный факт.

Так что, немного повздыхав, попыталась устроиться поудобнее. Усталость брала свое, веки опять налились тяжестью. Рядом со мной опять зашевелились, послышалось сосредоточенное сопение.

– Мне трудно выразить или описать… Черт! Не знаю, как правильно. Чувствую себя каким-нибудь Алехандро из задрипанного мексиканского сериала!

– Все нормально. Я поняла, что ты имеешь ввиду.

– Когда узнал, что ты переехала на новую квартиру. А в этом тебе помогал, по выражению любезного соседа, тот самый представительный дядька. Присовокупи к этому выразительный взгляд и поднятые брови. Смех, конечно, смотреть на него. Но услышав это, просто в голове помутилось. Одно наложилось на другое… И я подумал, что везде опоздал, что не нужен теперь тебе. Что глупо соваться со своими проблемами. Вот и уехал к Рафику. Показалось, что это самое правильное и простое решение.

Я привстала, потом села, повернувшись к нему. Взяла его лицо в ладони. Уже начало светать и в бледно-серых отсветах он выглядел особенно беззащитно. Нежно поцеловала.

– Запомни. Ты мне нужен.

Пора возвращаться. Уже несколько минут я пялюсь на то самое одноэтажное здание – бывшую шашлычную. Теперь здесь все было переделано под автосервис.

Многие районы города за последние семь лет изменились, разрослись. И этот не был исключением. За линией низких складов и шиномантажей, автомоек, разрезали небо, стремясь вверх серые высотки в двенадцать этажей.

Все меняется, когда-то там была просто пустошь.

Из-за угла вырулил мужчина в рабочем, заляпанном комбинезоне, руки по локоть черные и посмотрел вопросительно.

– Здравствуйте. Что-то хотели? Машину починить?

Покачала головой.

– Нет. Здравствуйте, – замялась, не зная, как объяснить, чего же мне, собственно, надо. – Раньше в этом здании была шашлычная. Не знаете…

– Была. Но лет пять, как хозяин все продал и уехал на родину.

– Рафик уехал?

– Да. Клиентура поменялась. И вообще тяжеловато стало.

– Понятно. Спасибо за информацию.

– Не за что.

И скрылся за воротами.

Жаль, очень жаль. Слабая надежда, что веселый хозяин шашлычной все еще наплаву со своим заведением, исчезла. И попытка нащупать хоть какую-то тонкую связь с Голландцем не удалась.

Придется думать дальше. И я знаю, кто мне поможет перехитрить всех и выйти из этой ситуации победительницей. Ну, или, как минимум, не остаться с носом, наблюдая за тем, как другие обделывают свои делишки. Поиграем!

Не торопясь и смакуя вечерний воздух и красоту успокоенного и немного сонного города, я шла по тротуару в сторону дома. Возвращалась от Любы.

Хотя мне настойчиво предлагали подвезти до подъезда и сопроводить прямо к дверям квартиры. А так же проверить, нет ли там подозрительных личностей. Заманчиво и возможно в другое время я не отказалась бы от охраны. Но пришлось настойчиво отказываться.

У меня были свои планы этим вечером. Подружка все приглядывалась, пытаясь что-то увидеть или в глазах или прочитать по лицу. Не знаю, что нашла, но, в конце концов, выдала, когда мы остались одни на кухне:

– Чего удумала? Давай делись. Чую же. Не отвертишься.

– Я? Ничего.

И не важно, что первую половину дня провела, реализовывая план, что был составлен на кухне дяди Коли. Выпив бесчисленное количество чашек чая, мы постановили, что события стоит немного поторопить. А то отпуск заканчивается и нервы тоже. Находиться в выжидательной позиции порядком надоело. У моего друга и всеми забытого пенсионера с интересным прошлым взыграла фантазия. Появились искорки жизни в глазах. Только ради этого уже стоило поводить за нос моих соглядатаев. Мы не замахивались на оригинальность, разве что немного дерзости.

Нацепив опять свой камуфляж, отправилась сначала к нему домой. Сделав несколько звонков, он довольно постучал трубкой по ладони и наказал быть очень осторожной и внимательной. Это мы завсегда! И то, что мы собирались осуществить называется – диверсия. Вот бы посмотреть, какие будут лица у этих ребят, когда меня на их глазах непонятные люди, запихнут в машину, и увезут. Жаль нельзя.

– Конечно, поверила я тебе как же. Не вешай лапшичку на уши. Уж с кем, а с подругой могла бы поделиться. Подруга я тебе или нет?

Я подошла к ней и обняла за плечи.

– Дорогая моя, ты самая замечательная подруга. Но в некоторые ситуации лучше не втягивать лучших друзей. Особенно, когда у них двое маленьких детей.

Почувствовав, как напряглись ее плечи.

– Что?!

– Спокойно. Без паники. Я не то хотела сказать, – воистину язык мой – враг мой. Если уж пошла в несознанку, то надо было до конца роль играть. – Все хорошо. Это была просто шутка.

– Так бы и выпорола тебя ремнем, как своих охламонов. Четное слово, я чуть инфаркт не получила. Не шути так.

– Я несколько старовата для подобных воспитательных мер.

– Ничего иногда полезно, чтобы в разум вошла. А то все как дитя малое, будто в игрушки играешь. И у меня бы хватило силушки отходить по пятой точке со всей строгостью.

– В этом нисколько не сомневаюсь.

– Ой, молчи. Не доводи до греха.

– Молчу, молчу, – и прикрыла рот ладошкой, как старик из сказки «Морозко».

Любка махнула на меня полотенцем и продолжила мыть посуду. Немного успокоившись, спросила:

– Никто не объявлялся?

– Нет. Никто не пытался взять мою квартиру приступом, если ты об этом.

– Мало ли как они могли проявить себя. Слежка, звонки, угрозы, письма или еще что-нибудь.

– Нет. На горизонте было все спокойно на удивление.

Зато я всю ночь не могла уснуть. Чудилось, что под деревьями кто-то снова устроил наблюдательный пост. В темное время суток страх выползал из всех щелей. Непонятный, животный.

И бояться вроде пока нечего. Но сердце скакало в груди, как сумасшедшее, когда отодвигала штору в сторону и всматривалась в темноту двора. Поэтому провела ночное время, курсируя между кухней и гостиной. Заваривала попеременно то чай, то кофе и выглядывала в окошко, наблюдая за любой тенью.

С утра часов в шесть побежала смотреть, нет ли окурков, как в прошлый раз. Кто ищет, тот всегда найдет. И я нашла – небольшую кучку окурков за одним из деревьев. Постояла, поглазела на них и вернулась к себе. Поспала пару часиков, чтобы не напоминать зомби и быть в тонусе. Засобиралась.

Посетила дядю Колю, заручилась его поддержкой. Подойдя ближе к своему дому, осмотрела машины, что стояли во дворе и рядом. Одна из них привлекла мое внимание. Потому что и с утра была здесь, только стояла чуть дальше. Стекла тонированные, не разглядишь, что внутри. Но я была уверена, что не ошиблась.

Вернула себе первозданный облик и двинула в сторону центра города, где было скопище торговых центров. Но сначала прогулялась по парку. Пусть помучаются. Зря, что ли им деньги платят? Паренька идущего за мной заметить было не сложно. В это время здесь гуляли в основном мамочки с колясками или пожилые пары. Молодежи немного и такие обычно целенаправленно шагают по дорожкам, не обращая внимания на красоту природы, и не прогуливаются не спеша.

Остановилась у ларька с самым беззаботным видом, купила мороженку и, с наслаждением уплетая ее, направилась к центральному выходу. Через дорогу как раз находился огромный, по моим меркам конечно, центральный универмаг.

На час забылась в вихре витрин, ярких цветов, интересных фасонов. Или, возможно, что чуть больше чем на час. Женщины по обыкновению теряют чувство времени, находясь в магазине. Долго вертелась перед зеркалом в примерочной. Распродажа летних моделей – разве можно пройти мимо. Тем более что это отличный способ расслабиться. Дома бы металась из угла в угол, грызла ногти или делала еще какие-нибудь ужасные вещи, что испортили бы мою красоту. Удовлетворенно вздохнув, подхватила пакеты. Вот теперь можно хоть в бой, хоть грудью на амбразуру.

Молодой человек с унылым видом попивал кофе из пластикового стаканчика, расположившись на скамейке неподалеку. Работа твоя такая, милый – сидеть и ждать – надо было другую выбирать.

Завернула в кафешку, села у окошка и тоже заказала кофе. Но, естественно, не удержалась и взяла к нему кусочек тортика. Калории потрачены, так что можно и побаловать себя.

Понаблюдав за людьми по ту сторону стеклянной перегородки, что служила стенкой, отделяющей пространство кафе от остального в торговом центре, перевела взгляд на соглядатая. Нисколько не таится. Неужели совсем дурой меня считают?

Вот в чем, а в наблюдательности и цепкости мне не откажешь. Это наш редактор всегда замечает и хвалит.

– Прицепишься, как бульдог, к какому-то слову или фразе и всю душу вытрясешь.

Совершенно верно, если меня заинтересовало, то могу быть дотошной до тошноты. Самой иногда противно.

Но сейчас это был мой огромный плюс. Кое-что заметила, пока сидела за столиком, время от времени обводя ленивым взглядом почти половину этажа. Похоже, наша компания увеличилась. Сколько охотников на одну бедную, несчастную, ни в чем неповинную женщину.

Мужчина лет сорока, может и старше, в потрепанных джинсах, вытянутой, застиранной майке, не очень заинтересованно почитывал газету, изредка перелистывая страницы. Обзор о государственной бюджете он там изучает так тщательно, что ли? Я столкнулась с ним на выходе из парка. При обычных обстоятельствах память не выдала бы его образ, но сегодня она работала в режиме нон-стоп. Запоминает почти все лица, что встречаются на пути, на всякий случай, вдруг возникнут повторы. Вот, как сейчас. И никакие отворачивания головы, и темные очки ему не помогли. Попался!

Странно, что паренек на него не обратил внимания. Хотя почем я знаю, может и заметил, но свои инструкции на этот случай. Все друг за дружкой следят, но делаем вид, что не замечаем. И ждем, кто первый шаг сделает. Какая прелесть…

Повздыхав еще немного о несовершенстве этого мира, подобрала свои пакетики. Пора идти.

На улице нашла телефонную будку. Выглядела она не образцово, страшно к стенкам прислоняться.

– Сегодня часов в десять выйду от подружки. Ждите меня в условленном месте.

Отвечать мне не стали, сразу же послышались короткие гудки. С каким-то странным, тяжелым чувством вернулась домой. Ходила, как во сне по комнатам, пытаясь собраться и позитивно настроиться.

К Любане явилась вовремя, что совсем на меня не похоже, волнение сыграло. Обозрев с ног до головы придирчивым взглядом, подруга выдала:

– Привет! А мы, что на пикник собираемся?

– Привет. С чего ты взяла?

– С тебя. Смотрю на твой наряд внимательно.

– Да, нет. Просто полдня по магазинам сегодня прошаталась, ноги устали. Вот и решила, что попроще одеть.

– Ну-ну.

Вали еще не было. Старший сын в школе. Как раз время потрепаться о наболевшем.

– Как слежка вчера? Не спалилась, надеюсь?

– Я? С чего бы?

– Кто тебя знает женщина в состоянии аффекта? Встретила его, может у порога со словами: «Я все знаю». Главное сверлить тяжелым взглядом и выжидать. Чтобы сам во всем сознался, даже в том, о чем ты не знала.

Она хихикнула.

– Нет. Просто доехала до дома и все. Зато мне пришлось оправдываться, где была, что делала, почему вернулась позднее, если пораньше рабочий день закончился. Так, что мы были в кафе.

– Кафе – это хорошо. В каком?

– Рядом с моей работой. «Крем».

– В этой забегаловке? С ума сошла. Он не поверит. Я бы, например, будь твоим мужем, точно не поверила.

– Ладно, тогда в «Мануфактуре».

– Это уже ближе к истине. Что ели? Что пили?

– Слушай, сомневаюсь, что он будет так дотошно выспрашивать о количестве пирожных.

И оказалась не права.

Так что мое беспокойство оказалось оправданным. Отвечали мы складно, одно и то же, не сбиваясь.

Всегда спокойный, даже я бы сказала безмятежный, настроенный на позитивный лад Валентин сегодня нервничал и иногда с подозрением приглядывался к драгоценной второй половине. Вот смеху то будет, если они встретятся в одних кустах во время слежки друг за дружкой.

Мы долго не могли распрощаться. Супруги, будто передавая эстафету, уговаривали меня все же воспользоваться их услугами и доехать до дома на автомобиле с сопровождением. Я мямлила что-то неразборчивое. Димка – старший – закатывал глазки и косил их в сторону большой комнаты, где работал телевизор. Оно и понятно там бандитские разборки в самом разгаре не до нас. Диана скакала на руках у матери. Ей давно уже пора было ложиться спать, поэтому начались капризы.

– Мама, мама. Спать.

– Да, солнышко. Свет, Валя тебя отвезет. Да, Валь?

– Подвезу, конечно. Ночь на дворе.

– Я хочу конфету!

– Ты сегодня итак много съела. Хватит. Завтра.

– Нет, сегодня! Хочу!

И все по кругу в том же духе еще минут десять. Девочка убежала в комнату. Люба за ней. А я облегченно кивнула Валентину, попрощалась и ушла.

На улице уже стемнело и стало заметно прохладнее. Хорошо, что прихватила с собой ветровку. Подтянув ворот, прижала сумку к себе сильнее. Собственно это не очень спасет, в случае неожиданного нападения. Но ощущение ее знакомых очертаний, давало иллюзию спокойствия. Старалась идти размеренно, не ускорять шаг и не оглядываться.

Вырулив на главную площадь, прошлась по ней, задрав голову, любуясь звездным небом. Совсем рядом находилось здание института, где я когда-то получила высшее образование. И еще чуть дальше небольшой скверик. С ним тоже были связаны воспоминания.

Было время, когда Герман поджидал меня в этом скверике после учебы. Прошло уже чуть больше года с моего развода. Жизнь потихоньку приходила в привычную колею, приобретать стабильные очертания. Перестали сниться кошмары. Соседи по коммуналке попривыкли ко мне, а я старалась привыкнуть к ним и к новой обстановке.

Шагала себе, опустив голову, и думала, чтобы такого приготовить простого. Стоять у плиты долго не хотелось. На кухне все время кто-нибудь отирался, обязательно захотят поговорить, попросить взаймы или еще что. Да и пары закончились сегодня поздновато.

Краем глаза уловила движение – с лавочки поднялась темная фигура и потянулась следом. Я ускорила шаг. До освещенной. Оживленной улицы было совсем недалеко. От выплеснувшегося в кровь страха дыхание сбилось, платок немного съехал и перекосился, по спине потек пот.

Сзади послышался мягкий смех, показавшийся знакомым. Сильные руки обхватили меня и приподняли немного вверх. Отчаянно забрыкалась, не понимая, что происходит.

– Спокойнее, Светлячок, спокойнее. Это же я, твой спаситель от хулиганов. Не забыла?

Опустил и повернул к себе лицом.

Это казалось чем-то нереальным. Он здесь, приехал, рядом со мной, заглядывает в глаза, как будто хочет увидеть самые потаенные уголки души. И улыбается так нежно. Шапки нет, в волосах застряло несколько пушистых снежинок. Кончики ушей красные. Осторожно смахнула белый пух с его макушки.

– Нет, не забыла. Привет. Как ты здесь оказался?

– Обычно. Ногами пришел. Пока тебя ждал, замерз, как собака. Пары, между прочим, минут сорок назад закончились.

– Да. Но я еще и староста группы. Поэтому дополнительные обязанности требуют времени.

– Все ясно. Ответственная, значит. Пошли что ли, ответственная, погреемся. Тут кафешка недалеко.

Я расплылась в улыбке.

– Пошли.

Радости через край. Только сейчас понимаю, он ведь никогда не спрашивал, хочу идти или не хочу. Или могу ли ехать куда-нибудь. Или, чтобы он сваливался словно снег на голову.

Но, если проанализировать все свои чувства, стоит признаться – спрашивать не было смысла. Моя физиономия с блаженной улыбочкой говорила сама за себя. Именно этого и хотелось, чтобы взяли за руку и отвели в рай. Слово «рай» надо бы заключить в кавычки, так как он у каждого свой. Его значение я стала понимать по-другому года три назад. То есть не связывать с Летучим Голландцем, как с неотъемлемым составляющим. А только с теми ресурсами, что были непосредственно рядом со мной и во мне. Тот «рай», так долго охраняемый памятью, фантазией оказался просто миражом. Ни о чем не жалею, не подумайте. Это был прекрасный, увлекательный, таинственный, романтический мираж, подаривший столько ярких воспоминаний. Будет о чем с подружкой на пенсии посудачить.