Читать книгу: «Инари: легенда о мироходце», страница 2

– Когда на тебя нападает монстр иного мира, меч, конечно, необходим. Но он не защитит тебя от стрел, бури и морока, – сказал Кен Джун, когда деревья за их спинами сомкнулись, и путники оказались под сенью светлого леса. – Последним испытанием нашего отряда была Мгла. Она скрывала от наших глаз монстров и всё, что было вокруг. Поэтому по дороге мы затерялись и попали в разветвлённую глубокую пещеру. По исходившему из глубины сиянию, мы догадались, что в ней живёт Огненный дракон, охраняющий несметные богатства. К счастью, дракон спал. Запретив людям прикасаться к сокровищам, я приказал поднимать с земли чешуйки дракона и закладывать в светильники, чтобы рассеивать Мглу. Так мы выбрались наружу и направились к Горизонту Событий, где должны были соединиться с другими отрядами. Но там, монстры обладающие во Мгле острым зрением, уже расправлялись с остатками воинов Дай-го: мы спотыкались о брошенные рваные флаги, поломанные копья и изуродованные тела погибших. Выставив свой светильник вперёд, я повёл отряд в атаку. Света от маленькой чешуйки катастрофически не хватало. Монстры кружили рядом, стараясь разделить нас и дезориентировать. В правой руке я держал меч, в другой – фонарь. Вдруг что-то коснулось моего левого плеча, я резко обернулся, и в этот момент монстр напал на меня справа, вцепившись в плечо. Мне пришлось отбиваться светильником. Корпус фонаря разбился от удара, и пламя перекинулось на невидимого монстра, превращая его в камень. Тогда я смог его разглядеть: нам противостояли четырехликие демоны. Освободив правую руку, со всей силы я ударил окаменевшего монстра проклятым мечом, превратив врага в пыль. Так мы поняли, как противостоять монстрам и добыли победу. А на границе Горизонта Событий поставили маяки с «огнями дракона». Один из них назван «Кен Джун».

Перед глазами юноши проносились все те картины и разгорались в груди те чувства, о которых он рассказывал. А девушка молча слушала, и Кен Джун не знал, верит ли она ему.

Покидая светлый лес, Кен Джун и Ынхе выехали на опушку и снова оказались у реки. Здесь течение её было медленным, в заводях у берегов росли большие плотные листья лотосов, небо отражалось в зеленоватой воде и тихо квакали лягушки.

Именно здесь жила госпожа Мун Ква, речная ведьма. Как полагается настоящей ведьме тёмными ночами Мун Ква искушала мужчин. По крайней мере поговаривали, будто бы при полной луне она оборачивалась прекрасной девушкой и соблазняла селян, купаясь в реке без одежд. Видимо, так она соблазнила своего мужа Мин Тао, который однажды заблудился в лесу. Вместе они прожили целый год без магии. К несчастью, в один прекрасный день Мин Тао обнаружил в амбаре череп священного горного козла и догадался, кто его жена. Тогда Мун Ква отпустила его с миром, подарив посох, который всегда выводит хозяина к дому. Однако, были и другие, кто специально пробирался к госпоже Мун, чтобы поглазеть на её прелести. И если ведьма узнавала, что парень был с ней не по любви, то утаскивала его под воду. Подтверждалось это суеверие тем, что на реке ежегодно во время жары тонули парни. И чтобы народ зря не тонул, а заодно избавился от суеверий, Лорд лично взялся избавить владения от злодейки.

Когда впереди показалась хижина ведьмы, Ынхе спрыгнула с коня и обернулась лисицей:

– Пойду осмотрюсь, – шепнула она Кен Джуну и лёгкой трусцой побежала в сторону постройки.

Юноше не оставалось ничего другого как тоже спешиться и отправиться за ней.

Хижина и примыкавший к ней амбар располагались на берегу среди каменных валунов. Небольшое деревянное строение с двойной покатой крышей и потемневшим со временем фасадом вероятнее всего, когда-то было выстроено как чайный домик. И теперь на крыльце под навесом сушились связанные пучками цветы и травы. На крыльцо вела покосившаяся лестница, возле которой стоял большой холщовый мешок.

Кицуне успела обежать хижину вокруг и теперь сунула нос в мешок, после чего чихнула.

– Лотосовая мука, – сообщила она, утираясь лапкой.

Джун не успел поразмыслить над ценностью этой находки, потому что в следующий момент они увидели и хозяйку. Стоя посреди реки по щиколотку в воде, прикрывая голову соломенной шляпой, ведьма полоскала белье.

– Добрый день, госпожа Мун Ква, – окликнул ведьму Кен Джун, подходя ближе. – Мы не помешали?

– Знаете какой вопрос меня занимает? – проскрипел в ответ голос ведьмы. – Гибискус по берегам зацвёл в этом году раньше прежнего. В прошлый раз такое случалось перед прилётом кометы. Уж не знаю, к худу или к добру, – добавила она, разгибаясь.

Теперь, когда женщина выпрямилась и шляпа больше не затеняла её лицо, Кен Джун смог её рассмотреть. Госпожа Мун Ква была уже немолодой. Лицо её покрывали белила, а щёки были ярко нарумянены. Синее платье из тяжелой ткани было подвёрнуто до костлявых колен, чтобы не замочить края. А с пояса свисали различные обереги, талисманы и прочие орнаментальные атрибуты.

– Госпожа Мун, мы приехали предупредить, что вам угрожает опасность, – Кен Джун подхватил корзину с мокрым бельём из рук женщины. – Лорд ведёт охоту на ведьм.

– И что с того? – ведьма как ни в чем не бывало вышла из воды и принялась развешивать выстиранное белье на веревках, растянутых на берегу. – Моё дело – присматривать за рекой, мне некуда идти.

– Госпожа Инари предлагает вам стать одной из её кицунэ, чтобы не пострадать от рук Лорда, – последовал за ней, пробираясь между мокрыми лоскутами, Кен Джун.

– Такой же мохнатой вертихвосткой? – кивнула Мун Ква на лисицу.

Ынхе только презрительно фыркнула.

Кен Джун развёл руками и сел на ступени. Перед ним был укромный уголок, когда-то превращенный в ухоженный сад, а теперь вновь вернувшийся в лоно природы. Карликовые деревья, выросшие без присмотра, теперь поддерживали крышу хижины, дикие лианы украшали каменные чаши, в которых плескались воробьи, а стрекозы кружили над занятой лотосами заводью. Джун понял, что попал в одно из самых красивых мест в своих владениях.

– Не знаю, смог бы я покинуть это место, будь оно моим домом, – сказал он.

Ведьма пристально посмотрела на юношу:

– Я понимаю, чего хочет Инари, но не пойму, какой тебе прок, молодой Кен, спасать меня от своего дяди?

– Мне нужна ваша помощь, – признался Кен Джун. – Я кое-что забыл и хочу вспомнить.

– Так и знала, – покачала головой ведьма.

Поднявшись на крыльцо, она обвела взглядом глубоко врезавшийся в берег залив. Здесь каждый выступавший из воды камень и каждый кряжистый пень имели свою историю. Вдали показались ливневые облака.

– И с чего ты взял, что я стану тебе помогать? – спросила она наконец.

– Потому что я присмотрю за рекой, – пообещал Кен Джун, гладя ведьме прямо в глаза.

– Ишь какой! – вздохнула Мун Ква с мягкой улыбкой и принялась кормить птиц. Высыпав все крошки, она ещё раз оценивающе посмотрела на юношу и сказала: – Забыть то, что вспомнишь, будет невозможно.

– Я готов, – уверенно ответил Кен Джун, поднимаясь на ноги.

– Раз готов, тогда держи, – ведьма сняла с крюка высохший букет. – Это «трава невесты». Сожги её и окури себя дымом, сразу вспомнишь, что было…

Госпожа Мун хотела что-то добавить, но её перебила Ынхе:

– Кажется едут, – навострила уши лисица. – Вам нужно уходить.

– Спасибо вам, госпожа Мун, – заторопился Кен Джун, склонив голову и принимая траву из рук ведьмы.

Та лишь прокляла алчность Лорда и хитрые планы небожителей, и заковыляла прочь.

– Госпожа Мун! – окликнул её Кен Джун. – Возьмите моего коня!

Он помог ведьме забраться в седло и ударил скакуна, на котором прибыла Ынхэ, чтобы тот скорее шёл прочь.

Сон

Сам Кен Джун расположился на мостках, наблюдая за тем, как клонится к горизонту круглое огненное солнце, и стал дожидается дядю.

Уши Ынхе не подвели. Не успело солнце поравняться с горным хребтом, как на берег залива въехали всадники. Все кони свиты Лорда были редкой породы, выведенной в северных землях Дай-го. Когда-то северный народ промышлял в основном разбоем и ему требовались выносливые и быстрые скакуны, чтобы совершать набеги на соседние племена. Такой отбор привёл к тому, что от других пород лошадей северян отличал высокий рост, длинные ноги, худая талия, тонкая шея и сухая голова. Всё это придавало коням столь изящный и утонченный вид, что складывалось впечатление, будто созданы они для неба, а не для земли.

Лошади всех известных Кен Джуну героев принадлежали к этой породе. И его собственный конь Лунь тоже. Кен Джун выбрал Луня, зная, что такие лошади не терпят неуважения со стороны человека, но могут быть преданны хозяину, который проявит к ним должное внимание и заботу.

Лучи закатного солнца играли на золотых налобниках коней Лорда, что придавало им ещё больше неземного величия. Их уздечки были отделаны дорогими камнями, а пластины, прикрывающие круп и бока, расшиты ярким бисером.

Смотреть на столь грациозных животных было сплошным удовольствием, но вот из зарослей выскочили гончие и подняли неуёмный лай. Лорд разводил пегих псов специально для охоты, и в отличие от коней они выглядели жутковато.

Ещё издали учуяв собак, лисица спрыгнула с мостков и спряталась. Поэтому дядя застал Кен Джуна в одиночестве и сразу же направился к нему:

– Рад тебя видеть, племянник! – Лорд похлопал юношу по плечу.

Кен Джун обхватил своей левой рукой правый кулак дяди в знак более формального приветствия, а тот продолжил:

– Заезжал к вам в «Птичий терем», но тебя на застал. Слышал от твоей матери, что тут живёт ведьма, которая топит селян, не встречал?

Дядя был младшим братом отца Джуна и походил на него чертами: узким носом без выраженной переносицы, изгибом бровей, высокими скулами. Но по телосложению отец Джуна был более мощным, а его брат – более долговязым. Если отца Джуна ставили в пример за упорство и бесстрашие, то дяде приписывали способности к дипломатии, поскольку он добивался результата вежливым обхождением и долгими разговорами.

– Ведьма? – рассмеялся Кен Джун. – Говоришь ли ты о доброй женщине, которая здесь жила? Должно быть это какая-то ошибка. Давайте-ка лучше выпьём чаю и поговорим о хозяйстве. Я слышал, ты хочешь залить поля под рис?

Они прошли в хижину, которая всё ещё сохраняла черты чайного домика. Внутри на горячих углях стоял чайник. Джун взял приборы для церемонии, листья зеленого чая, добавил семян кардамона и налил кипятка.

Лорд и Кен Джун уселись на полу друг напротив друга. Сквозь открытую дверь в помещение проникал мягкий свет, отчего на стенах зашевелились нечёткие тени. Ароматный пар поднимался к самой крыше.

– Рис – простой злак, поэтому им просто торговать, – произнёс, наконец, Лорд, отставляя чашку. –Что же до нежелания селян проводить любые изменения – они от природы ленивы и трусливы, а также склонны скорее чинить сложности на пути к новому, чем способствовать ему. А сложности, Джун, никогда не приносят доход.

– Вы как всегда зрите в корень проблемы, дядя, – ответил Джун, глядя в золотой омут чая. – Однако, я узнал, что женщина, которая здесь жила, догадалась молоть лотосовую муку, – юноша кивнул на мешок, стоящий снаружи у крыльца. – Здесь крахмал из лотоса используют для приготовления супов и соусов. Если не делать отводов из реки, а молоть муку из растения, обильно произрастающего по берегам, то работать придется меньше, а удовольствие получится дорогое.

– Простая идея – самая верная? – прищурился дядя. – А ты изменился, племянник. Уже совсем не тот юнец, который рвётся в атаку. – Лорд заново наполнил чашку и сделал глоток. – Ты здесь один? Не желаешь остаться и продолжить осматривать угодья со мной?

– Спасибо за приглашение, дядя, но я, пожалуй, поеду обратно в село, – чуть склонил голову Кен Джун, – там меня дожидаются слуги.

– Как знаешь, – согласился Лорд.

Они допили чай и простились.

Сев на своего коня, Кен Джун направился в обратный путь. Теперь Ынхе бежала лисицей рядом. Лес словно раскаленными спицами был пронизан лучами закатного солнца. Путники торопились миновать его до сумерек и остановились, лишь когда каменный драконий мост остался за плечами.

Там, у излучины реки, Кен Джун привязал коня и сел на берегу, чтобы понаблюдать, как солнце скроется за пиком Коси, который величественно поднимался над хребтом словно перевернутый розовый веер.

Как говорили селяне, ночь приходит тогда, когда солнце садится за гору Коси.

Легенда гласила, что когда-то Коси был великаном, спустившимся на землю, чтобы помочь людям. А русло реки Уда, что лежала перед горой, Коси начертил пальцем. Господин Ван, наставник Джуна, утверждал, что русло извилистое, потому что Коси заложил в начертание какое-то слово. Чаще всего в хрониках утверждалось, что слово это «вода», что было созвучно имени реки. Однако, Джун придерживался по этому вопросу собственного мнения. Раз Коси спустился, чтобы помочь людям, то и русло он должен был проложить там, где им требовалась вода. И никаких тайных посланий при этом великан не писал: зачем бы ему это было нужно?

Когда последние отблески солнца исчезли за горизонтом, Кен Джун развёл костер. Убедившись, что пламя перестало скакать и горит ровно, юноша достал букет травы, полученный от ведьмы и запалил его. Когда конец пучка занялся пламенем, а затем стал тлеть, Джун осторожно помахал пучком в свою сторону. Сразу потянуло сладковатым дымом, от которого закружилась голова. Дым вокруг становился всё плотнее, чтобы разогнать его, юноша дунул и… услышал звучание цитры.

Возле большого панно, изображавшего охоту тигра, на коленях сидела девушка в розовом одеянии. Руками она перебирала струны, лежащего перед ней музыкального инструмента. Её звонкий голос разлетался под сводами храма:

Ты – моя счастливая звезда,

Что вечером зажглась на небосклоне.

Но чтоб сбылось моё заветное желанье,

Тебе упасть придется и разбиться.

Я буду по земле бродить и собирать осколки:

Все мы сотворены из звёздной пыли.

Девушка закончила петь и подняла голову. У неё было самое прекрасное лицо на свете: фарфоровая кожа, острый подбородок, пухлые губки, тонкая переносица и большие орехового цвета глаза.

Кен Джун вспомнил, что в тот раз он с матерью и братьями поехал навестить дядю в его летнем дворце. Но по дороге, уже в землях Лорда, у повозки, в которой путешествовала госпожа Кен с младшими сыновьями, сломалось колесо. Семья сделала вынужденную остановку у храма Справедливости, главного святилища земель клана Кен.

Тогда пение девушки из храма произвело на Кен Джуна неизгладимое впечатление, но ему не суждено было узнать ни название чудесной песни, ни имя исполнительницы.

Картина сменилась. И Джун оказался в хлопковом поле. Он лежал на спине, в тени одного из немногих растущих тут вязов, тех, из которых делают мебель для самого Оверлорда, и смотрел на проплывающие мимо облака. В этот раз Кен Джун оказался в землях дяди, поскольку тот вызвал его для обсуждения новой военной кампании по выходу к морю. Оставив подковать захромавшего коня в ближайшей кузнице, юноша отправился бродить по окрестностям, наслаждаясь моментом беззаботности.

Вдруг Кен Джун услышал дивный голос. Сомнений в том, что он уже слышал его раньше, у Джуна не было. Юноша резко поднялся с земли и сел. Ни горячим ли полуденным солнцем напекло ему голову? Не слышится ли ему то, чего нет?

А между тем девушка допела:

Я буду по земле бродить и собирать осколки:

Все мы сотворены из звёздной пыли.

Она находилась всего в десяти шагах, и Кен Джун прекрасно вдел, что в этот раз одеяние на ней было нежно-голубое, в руках она держала цветочный венок, в который вплетала стебли с раскрывшимися коробочками хлопка.

Не в силах больше наблюдать затаившись, юноша поднялся на ноги и окликнул девушку. Та от неожиданности вскрикнула и закрыла лицо веером, поняв, что находится в поле не одна.

– Не бойся, – поспешил успокоить её юноша. – Я Кен Джун, племянник Лорда, будущий глава клана. Я не сделаю тебе ничего дурного. Ты ведь служительница храма Справедливости? Я слышал твою песню. Скажи мне, как твоё имя?

– Сон У, господин Кен, – ответила девушка, опуская веер, но не поднимая глаз.

– У тебя очень красивый голос, Сон У, – улыбнулся Кен Джун. – Так бы и слушал целый день.

– Спасибо господин Кен, – девушка покраснела. – Могу я идти?

– Конечно, – отпустил её Кен Джун, но ещё долго смотрел вслед.

А девушка бежала, паря среди цветов и белого пуха хлопка словно среди облаков.

Вернувшись домой, Кен Джун не мог найти себе места и забыть дивное видение – песню Сон У. Поэтому в ближайшую субботу он отправился на сельский рынок и купил соловья, которого велел доставить в храм служительнице. А спустя месяц, перед днём Справедливости, он получил красную карточку из храма – приглашение на торжества.

На праздник в честь дня Справедливости служительницы храма подготовили представление «В руках судьбы» о воине по имени Нобунага. Младенцем он был найден в камышах, воспитан монахом, а затем сделал карьеру военного при дворе Лорда Оникса, желавшего объединить Дай-го. Последним не покорившимся регионом оставались южные степи. Тогда Лорд Оникс отправил Нобунагу в южные земли, чтобы тот подавил восстание. Воины армии не верили в возможность победить обитателей степи, которых считали «степными духами». Тогда Нобунага пошёл в храм Справедливости, где получил монету. Вернувшись к воинам, он сказал, что подбросит её, и если выпадет «тигр», то божества благосклонно относятся к походу и помогут, если же выпадет «лотос», это будет означать неодобрение божественных сил. Нобунага подбросил монету и выпал «тигр». Это вдохновило армию, и Нобунага подавил восстание жителей степи. Параллельно Нобунага узнал, что его отцом был предводитель «степных духов», свергнутый кланом соперников. А сам мальчик спасся лишь потому, что его в корзине спустили по реке. Так Нобунага вернул себе степи и присоединил последние земли к Дай-го. Лорд Оникс отдал своему доблестному военачальнику в жены дочь, и тогда Нобунага стал первым Оверлордом. Секрет же заключался в том, что на обеих сторонах монеты из храма был одинаковый оттиск – тигр.

Кен Джун знал и любил эту историю, но не мог дождаться, когда же спектакль завершится. Лишь на миг он забылся, когда Сон У, облачённая в черное ханьфу, исполняла свою партию невесты главного героя, которая знала, что лишь один Нобунага может объединить Дай-го, но при этом велика вероятность того, что он погибнет. Вновь звучала так полюбившаяся Кен Джуну песня о звезде, а за спиной девушки поднимались зловещие тени. И Джуну неимоверно захотелось защитить её от любых злодеяний, пусть даже выдуманных автором пьесы.

Когда представление окончилось, служительницы храма стали ходить среди гостей, раздавая ритуальное угощение и собирая подношения божеству. Когда Сон У проходила мимо, Кен Джун положил на поднос перстень с драгоценным камнем. Сначала он снял кольцо, которое украшал тигровый глаз, но вовремя передумал: такое подношение может быть неверно расценено покровителем святилища. Поэтому Джун поспешно надел перстень обратно на палец, а на поднос положил другой – с бирюзой. Сон У всё поняла и подмигнула, но сказала только:

– Мы признательны каждому, сделавшему подношение во имя справедливости.

– Отличное выступление, выше всяких похвал! – подхватил Кен Джун, чтобы разговорить её.

– Рада, что вы пришли, господин Кен, – поклонилась Сон У.

– Как я мог не прийти, если получил приглашение? – юноша посмотрел в глаза служительницы.

– Господин Кен, извините меня за то, что я позволила себе такой жест, – вжала голову в плечи девушка, и подвески на её заколках зазвенели. – Мне не стоило отправлять карточку, ведь соловья я отпустила…

– Незачем извиняться, Сон У, – улыбнулся юноша. – Я благодарен за это приглашение. И буду и впредь с удовольствием посещать храм.

Так незаметно для всех Кен Джун и Сон У начали тайно встречаться.

Однако, этот период продлился недолго. Кен Джун знал, что их ждёт расставание, из-за его участия в военной кампании за выход к морю. Джун не сказал Сон У, что идёт на войну, чтобы она лишний раз за него не переживала. Кампания обещала быть короткой, и Джун рассчитывал на то, что, возможно, девушка даже не заметит его отсутствия.

Но в походе всё пошло не так, как предполагали Лорд и Кен Джун. Климат в землях у моря оказался слишком влажным и холодным, поэтому многие их воины страдали от проблем с дыханием и ломоты в костях. Приморские жители были приспособлены к подобным атмосферным особенностям и нередко использовали туманы для внезапных набегов и атак. Но чем медленнее продвигалось войско Лорда, тем отчаяннее бился Кен Джун. И когда на горизонте показалось море, он издал победный клич.

На обратной дороге Кен Джун свернул к храму Справедливости и нашел Сон У в саду. Тонкий слой снега покрывал землю и каменные фонари, на которых образовывались сосульки. Вода в речке, через которую был перекинут горбатый мост, покрылась хрупкой корочкой льда. Лишь вечнозелёные кряжистые кедры не сильно поддавались метаморфозам. Среди их ветвей пел соловей.

Отведя воина в сторону, чтобы их никто не видел, Сон У холодно сказала:

– Как долго ты не появлялся. Говорят, ты был на море, – брови её невольно нахмурились, а губы скривились.

– Правду говорят, – ответил Кен Джун, доставая из-за пазухи сверток. – Здесь коралловое ожерелье, которое морской владыка Рю-Дзюн собрал для своей дочери Вонг. Но Вонг попала в сети и уговорила рыбака отпустить её в обмен на ожерелье для его невесты.

– Как же оно досталось тебе? – с усмешкой спросила Сон У.

– Рыбак был глупым и предпочёл его продать, – пожал плечами юноша.

– Возможно, глупым оказался вовсе не рыбак. А тот, кто дорого заплатил за дешёвые сказки, – покачала головой Сон У.

– Возможно, – согласился Джун. – Но теперь оно твоё. Считается, что его владелица будет счастлива в любви.

Глаза девушки расширились. Она задержала дыхание и, выдохнув, сказала.

– Ты знаешь, что это невозможно.

– Не важно, – Джун застегнул ожерелье на её шее.

Сон У выглядела так прекрасно, что юноша решился её поцеловать.

Так прошли зима и весна. Через год после первой встречи, в преддверии дня Справедливости, Джун снова получил приглашение из храма. В ответ он попросил Сон У увидеться на озере у подножия Снежной горы, на левом берегу реки, протекавшей возле храма. Там Джун сказал Сон У, что любит её и хочет на ней жениться.

Девушка побледнела.

Они стояли на берегу удивительно красивого озера, вода в котором была ярко-голубой. Люди очень редко сюда приходили, потому что считали место колдовским, а Джун знал, что вода попадала сюда из минеральных источников и была насыщена солями алюминия, поэтому при солнечном свете приобретала удивительный окрас. Прямо из воды поднимались деревья. Их зелень отражалась на поверхности, придавая ей местами изумрудный оттенок. Лёгкое дуновение теплого ветра подняло рябь на воде, тогда Сон У сказала:

– Высшая воля в том, что служительницы храма не должны выходить замуж, – она опустила голову. – Мне уже оказали большую честь, приняв меня. Ещё и не просто в какой-то храм. Это святилище тигра, а ты знаешь, чей это символ…

– Я знаю. Знаю, – заверил Кен Джун, взяв девушку за руку. Та оказалась ледяной. – Но храм расположен в землях моего дяди. И я попрошу Лорда отпустить тебя, он разрешит. Он всегда был ко мне добр.

– А если нет? – Сон У со страхом посмотрела в глаза юноше.

– То мы сбежим. Я воин и смогу защитить тебя, – Кен Джун обнял девушку, прижав к себе. Из кармана он достал атласную красную ленту, которой во время заключения брака связывают молодоженов. – Держи, – сказал он, отдавая ленту Сон У, – и ничего не бойся, – а затем добавил ещё тише: – Будь готова ко дню Справедливости.

В следующий раз они встретились вечером накануне дня Справедливости. Кен Джун нетерпеливо ждал возле храма в саду, который сейчас распустился пышными цветами гортензии и лилий. Воздух заполнял тусклый фиолетовый свет, свойственный тому редкому виду заката, который возникает при стихийном бедствии.

«Наверняка на юге был цунами и пробудился вулкан», – подумал Кен Джун.

И эта мысль вдруг показалась ему знакомой.

Но он не успел вспомнить когда нечто подобное уже приходило ему в голову, потому что из-за кустов гортензии появилась хрупкая фигура в белом одеянии. В руках у неё был вещевой мешок, из которого торчала наружу флейта. Девушка стремительно прошла к Кен Джуну, бросила мешок на землю и опустилась сверху. Закатный свет падал на белое платье, собираясь черничными пятнами в складках дорожного наряда.

У Джуна защемило сердце. Ком подкатил к горлу, но девушка заговорила.

– Что сказал твой дядя? – спросила Сон У, глядя на свои матерчатые туфли.

– Он не одобрил, – покачал головой юноша. – Но это уже не важно. Важно, что ты пришла, – Кен Джун взял девушку за руку, помог подняться и подхватил мешок, перекинув через плечо. – Нам пора.

Он повёл её из сада к выходу, где ждали кони.

Однако, возле коней стоял Лорд со своей свитой.

– Дядя? – удивился Кен Джун, выступая вперед и загораживая собой Сон У.

– Остановись, Джун. Побег отменяется, – Лорд обвёл глазами своих людей, давая понять, что все выходы перекрыты.

– Мы уедем, даже если мне придется сразиться с целым войском. И даже с тобой, – Джун выхватил меч. – Уйдите с дороги!

– Я не дам тебе нарушить Высшую волю, – Лорд не сдвинулся с места. – И ты ещё скажешь мне за это спасибо.

То, что дядя даже и не собирался защищаться озадачило Джуна. Что-то было не так. Юноша обернулся и увидел, что Сон У уже схватили подоспевшие из глубины сада служители храма.

– Не делай глупостей, племянник, и я постараюсь, чтобы последствия для всех здесь присутствующих были минимальными, – велел Лорд.

Кен Джун посмотрел на перепуганную девушку, опустил меч и сдался.

Сон У запретили возвращаться в храм и увезли в неизвестном направлении. Кен Джуна сопроводили в покои дворца дяди. В то время как Лорд лично отправился к верховному правителю Дай-го, чтобы сообщить о случившемся.

В этот раз в День Справедливости у храма развернулось не театральное, а самое настоящее представление – суд под председательством Оверлорда.

Небольшая лестница к храму делилась надвое широкой площадкой. На этой площадке, приподнятой над землей, где обычно играли актёры, расположились обвинители и Верховный судья. Сюда же должны были вывести на всеобщее обозрение подсудимых.

Народу перед храмом собралось невероятно много. Ещё бы: какой стыд – совершить нарушение при храме в канун праздника! К тому же на скамье подсудимых оказались ни какой-нибудь убогий воришка или распутная девица, а уважаемые люди. Новость о том, что служительница святилища собиралась сбежать с военачальником Лорда разлетелась по окрестным землям с молниеносной скоростью.

Среди пришедших понаблюдать за процессом было много воинов. Со многими из них в последнем походе Джун сражался плечом к плечу, кому-то протягивал руку помощи, кого-то спасал от верной смерти. Молодые люди, которых раньше Джун вёл за собой, теперь искоса смотрели на него и тихо переговаривались между собой. Старшие товарищи по ратному делу – осудительно качали головами и при этом несомненно думали, что слишком рано этому юноше доверили такое высокое место.

Поникшая мать Кен Джуна сидела в первом ряду. Её поддерживали за руки братья. Когда она прибыла, ей разрешили увидеться с Джуном наедине. Во время свидания госпожа Кен сказала всего одну фразу:

– Хорошо, что отец этого не видит: он бы не пережил такого позора!

Когда ударили в гонг начался суд.

Джун был готов принять любое наказание, он знал, как бы с ним не поступили – он справится. Страх его был только за Сон У: она была непривычна к тяготам жизни, она не сможет бороться и пережить лишений и презрения.

Лорд, как господин, в землях которого произошло преступление, объявил, что сегодня здесь судят за попытку нарушения Высшей воли Кен Джуна, воина и землевладельца, и Сон У, служительницу храма Правосудия и Справедливости.

Всё, что говорилось и происходило дальше Кен Джун воспринимал как сквозь пелену. Внизу шумела толпа, но он смотрел только на Сон У, которую держали на противоположной стороне площадки. Она была одета не как служительница храма, а в крестьянские укороченные чёрные брюки и простой лиловый жакет. Девушка дрожала, хотя день был теплым и ясным, всё время плакала и заявляла, что признаёт свою вину и просит прощения, потому что, идя наперекор Высшей воле не имела никакого злого умысла.

Когда же настала очередь Кен Джуна, он также признал свою вину и просил наказать только его, поскольку он прекрасно знал о возможных последствиях своих поступков.

Снова ударили в гонг.

Оверлорд поднялся со своего места, демонстрируя недюжинный рост. Его красные глаза то ли горели пламенем, то ли наливались кровью. С ушей свисали длинные серьги. Сам Они по случаю праздника был облачён в торжественный красно-серый длиннополый мундир. В полной тишине он и объявил приговор:

– Как защитник Высшего порядка в Дай-го и с учётом того, что обвиняемые намеренно шли против Высшей воли, указываю, что единственным решением в сложившейся ситуации должно быть её исполнение: Кен Джун и Сон У никогда не должны быть вместе. А потому Кен Джун с позором лишается возможности возглавить клан. Так же он будет разжалован в звании, но как искусный воин продолжит служить Лорду под флагами Оверлорда и на благо Дай-го. Что касается служительницы храма Сон У, раз её не утраивают правила Дай-го, она будет отправлена в другой мир. Но перед этим собственноручно напоит Кен Джуна чаем забвения, отчего он о ней полностью забудет. Никто из присутствующих здесь никогда не должен напоминать о случившемся или попрекать Кен Джуна и Сон У, ибо после того, как свершится Справедливость и Правосудие, они полностью искупят свою вину.

Объявили чайную церемонию. Приготовление чая тянулось бесконечно долго. Теперь толпа внизу уже не гудела. Женщины украдкой плакали. Старики сочувственно вздыхали. Но никто не уходил. Кен Джун рассмотрел даже крутившуюся возле лисицу, подумав, что и оборотни пришли посмотреть на то, как свершится Высшая воля.

Наконец, Сон У разрешили приблизиться с подносом.

Руки её тряслись настолько, что когда она подавала чай, то разлила всю чашку. Пришлось наполнять её второй раз. Теперь Джун взял её ладони в свои и приблизил чашку к губам. Из её рук Джун был готов пить что угодно, даже яд.

– Мне жаль, мне очень жаль, – повторяла девушка.

– Ничего, это ничего, – отвечал ей юноша, а когда чашка была пуста добавил: – Ничего не бойся, я найду тебя.

– Лучше побереги себя, Кен Джун, – сказала Сон У.

И её повели к Вратам.

Врата были частью храмового комплекса, но старше его самого. При строительстве храма Врата перенесли из какого-то другого места. И, если не считать того, что выглядели они древними, ничего особенного в них не было. Резные красные деревянные тории, установленные на самом краю скалы, на которой был воздвигнут храм. Пройти через них даже при желании было невозможно: любой попытавшийся это проделать, без сомнения упал бы в пропасть и разбился. И тем не менее, легенда говорила, что это портал в другие миры.