Читать книгу: «Любовь. Адаптация», страница 3

3. Авантюра

Новый день принёс лёгкое похолодание и туман. Кисельная пелена укрыла сады и подошла к самым окнам. Казалось, земли нет, а дома построены на облаках. Только эта погодная аномалия не радовала стариков, а лишь усилила неопределённость и тоску.

Всё утро Антонина ходила по дому в ожидании. Завтрак не лез в горло, чашка с остывшим чаем стояла на подоконнике. Степан проснулся и, ворча на весь мир, сел отгадывать кроссворд. Время шло медленно. Желание услышать звук мотора вынуждало стариков общаться полушёпотом, а Тоня иногда даже шикала на деда, когда тот покашливал.

Степан постепенно тоже начал думать, будто произошло что-то нехорошее, прочие объяснения не шли в голову. Могло статься и так, что их отъезд переносился на неопределённый срок, а то и вовсе откладывался. Некоторую надежду оставляла договорённость о форс-мажоре, но Степан Ильич уже мысленно начал примиряться с тем, пора было самому сесть за руль. Впрочем, эта перспектива не особенно радовала. В последнее время у него начали болеть ноги, и потому от мысли, что предстоит проехать внушительное расстояние на механике, становилось страшновато.

Когда во дворе что-то звучно громыхнуло, старики радостно переглянулись.

– Неужели?

– Наконец-то приехали!

– Вот он сейчас у меня получит!

– Да погоди ты! Дай сперва человеку с дороги отдохнуть, а уж потом… – Антонина направилась к входной двери. Ожидание настолько утомило, что мысли о предосторожности ушли на третий план. Даже жуткое происшествие накануне не заставило их задуматься.

Степан бодро направился следом за женой, полный эмоций разного толка. Мысленно он уже и так неоднократно высказал Саше всё, а теперь собирался повторить это вслух, сделав речь покрепче. Увидев, что Тоня остановилась на пороге, он недовольно крякнул, приобняв её за плечи, проскользнул мимо вперёд. И замер.

Двор был пуст.

– Никого нет, но я же что-то слышала! – удивилась Антонина Матвеевна.

– Да и я тоже.

Степан осмотрелся. Он помнил, что Саша умел бесшумно скидывать их капризную щеколду ворот и открывать так, чтобы они не скрипели. Сейчас в саду было по-прежнему тихо и это неожиданно опечалило старика. Не могло же им показаться!

– Ветер где-то по крыше ударил, а мы и сорвались с места, – Тоня вернулась в дом. Она была раздосадована ещё больше и не могла скрыть этого. – Ох, это ожидание меня убивает! Сколько же можно?

Неожиданно грохот повторился и, как показалось, он шёл из сарая. Внутри что-то падало, полностью рассекречивая вторгшегося гостя. Звук был настолько громким, что утренняя тишина оказалась окончательно разрушена.

– Ах ты! Кто там роется? Вот сейчас как наподдам! А ты иди в дом! – сжав лопату, Степан бодро зашагал в сад. Антонина не успела возразить и послушно прикрыла дверь, оставив щёлочку, чтобы подсматривать.

– Вчера одного прибил и сегодня прибью! Повадились беспредел устраивать, откуда только такие черти берутся!

Полный решимости разобраться с вором, Степан быстро дошёл до сарая. Внутри слышалось движение: шуршала одежда, и иногда звякали висящие на стенах инструменты, лопаты и запчасти. Старик сначала решил, что к ним влез охотник за драгметаллами. Он припомнил, что в коробке можно было найти пару мотков медной проволоки, а уж железа в сарае было – завались.

Тихо обойдя сарай, старик осторожно заглянул в прореху. Внутри можно было рассмотреть покачивающийся силуэт. Поглубже вздохнув, Степан постучал по доскам, привлекая внимание, а потом быстро кинулся обратно к двери сарайчика.

Стремительно распахнув её, не глядя, Степан с силой маханул в темноту лопатой.

– На!

– Ай, твою мать, ты чего?! Прибьёшь же! – сипло заорали изнутри. Звучно пахнуло перегаром и луком. – Что за такое…

– Кто тут? Дима? Ты?! Твою дивизию! А ну, выходи!

Из угла в серый ноябрьский свет шагнул Сивашов. Это был рослый мужчина с небритым отёкшим лицом. Пивной живот, на котором с трудом смыкалась единственная пуговица затасканного пиджака и проплешина на голове придавали ему некоторой солидности. Поправив разодранные штаны, Сивашов робко кивнул:

– Дед Стёп, ты чего? Убил бы щас меня.

– А вот и убил бы! Ты чего забрался сюда, а? Чего забрался? – хищно прищурился Степан Ильич и начал наступать. – Вчера нажрался, а сегодня искал, что стащить, чтоб продать?

– Да нет! – почти шёпотом произнёс Димка. – Да и что тут брать-то? Старьё сплошное! Нафиг мне это надо, что я, отморозок, что ли какой?

– Ты чего шепчешь-то? Стыдно стало?

– Да что стыдно? За что стыдно? Лучше ты не ори, а то они услышат.

– Давай-давай рассказывай мне тут! – выдохнул Степан, удобнее перехватывая лопатку. – Виноват, а перекладываешь на кого-то другого!

– Нет, дед Стёп, ничего не перекладываю. Ты бы лучше дверь закрыл, пока они не заметили.

Степан переступил на месте. Было в голосе Димки что-то такое, что заставило послушаться. Он потянул за верёвку, и через мгновение они оказались в темноте. Через дощатую дверь слабо пробивался дневной свет, он позволял рассмотреть лишь силуэт Димки. Тот замер и к чему-то прислушивался. Степан Ильич тоже помолчал какое-то время. Снаружи шумел ветер, скрипели старые деревья, галдели вороны – всё было привычно, но вместе с тем что-то не то.

– Ты не подумай, что я пьяный. Я и дыхнуть могу. Со вчера не пил, не до того было.

Степан Ильич едва успел отвернуть лицо в сторону, как пары спирта и нечищеных зубов настигли его. Старик закашлялся, матернулся и немного отошёл назад.

– Проспиртован насквозь, куда ж больше? – досадливо проговорил он. – Так чего ты залез сюда? Чего дома не сидится?

– Да как же… Одному страшно как-то стало.

– С чего бы вдруг?

– Там это… На улице их несколько. Ходят странные какие-то, бледные, – сбивчиво начал объяснять Сивашов, снова обдавая Степана Ильича перегаром. – Хуже всего, что один вообще без башки. Не подумай, что я совсем того, нет. Он на самом деле ползает!

– Знаю, – неожиданно кивнул Степан и тяжело вздохнул.

– Как? – Димка оказался немного разочарован. – Откуда?

– Это ж я его…

– Чего?

– Ну это самое… Голову он из-за меня потерял, – старик развёл руками.

– Да ты что?

– Так вышло. Вот этой лопатой и снёс, – Степан снова вздохнул и сокрушённо добавил. – Сам не знаю, как… Он странный был, ну и я, значит, перестарался.

– Вот дела, – Димка подошёл к щели в стене, и некоторое время стоял, глядя наружу. Он не двигался, но так шумно дышал, что Степан начал волноваться, что их услышат. – Нет никого, – взволновано произнёс Сивашов, стирая со лба испарину.

– Раз такое дело, пойдём что ли чаю выпьем?

– А баб Тоня как же?

– Тоня-то? Да ничего, если вести себя прилично будешь, может и не заругает.

На пороге Сивашов долго оправлял потрёпанную одежду и всей пятернёй приглаживал волосы. Он знал крутой нрав Антонины Матвеевны и хотел сделать так, чтобы при встрече вызвать меньше раздражения. Степан Ильич молча стоял позади, глядя на его старания. Потом легонько толкнул в спину:

– Чего уж ты так закрасовался. Грязь с ног сбей и разуйся.

Димка стушевался, одёрнул пиджак вниз и чуть подобрал живот.

– Входи уже, сколько ж можно…

Антонина Матвеевна сидела на маленьком диванчике, застеленным стёганым пледом. Её седые кудри были немного взлохмачены – это означало, что женщина сильно нервничала. С молодости с ней осталась привычка разбирать волосы на пряди в непростые минуты. Она делала это, не осознавая, как выглядит со стороны, пребывая в глубокой задумчивости.

Увидев на пороге гостей, Антонина нахмурилась:

– Вы откуда такие?

– Тонечка, тут дела были такие, не поверишь… – Степан Ильич проскользнул в кухню, оставив Сивашова на «растерзание» жене.

– Здравствуй, Дима, – Антонина Матвеевна подошла ближе и сдержано спросила. – Как поживаешь?

– Да это… Хорошо всё вроде, спасибо, что спрашиваете, – Сивашов даже закашлялся.

– Хорошо? Ну, молодец, – взгляд Антонины замер на перештопанных носках соседа. Молча вышла и принесла пару свежих носков и тапочки. От этого Димка неожиданно покраснел, залившись багровым румянцем, как школьник, получивший подарок за успешно завершённую «четверть».

– Переоденься там, – Антонина Матвеевна указала на свою комнатку. – Потом жду к столу.

Чайник весело посвистывал на плите, а Степан выставлял чашки.

– Что такого произошло, что Дима вдруг пришёл с тобой? – сухо поинтересовалась Антонина, давая понять, что не приветствует поступок мужа. Она замерла в дверях, сцепив ладони «замком».

– Тоня, это странная история, – Степан замялся, не зная, какие слова подобрать, а потому вдруг ляпнул. – Человек без головы всё ещё ползает там.

– Тот же самый?

– Именно.

Антонина Матвеевна пристально посмотрела на мужа, ожидая, что тот улыбнётся:

– Чего ты снова придумал?

– Не придумал.

– Ты снова туда ходил?

– Нет.

– Сивашов сказал? – догадалась она.

– Да, он видел… тело. Оно всё ещё было живым.

– Стёпа, ты поверил словам Сивашова? Думаешь, это может быть правдой?

– Да, в этот раз не сомневаюсь совсем, – признался Степан Ильич.

На лице Тони отразилось сразу столько эмоций. Она махнула рукой, подошла к шкафчику с посудой, загремела блюдцами, ложками. Потом намеренно не глядя на мужа, достала варенье и печенье.

– Чашки я уже поставил, – осторожно подсказал Степан.

Женщина замерла, кивнула и с грохотом убрала всё обратно.

– Он тоже видел?

– Да, своими глазами! Вот не вру, баб Тонь! – от голоса Димки супруги вздрогнули. Оказалось, он уже вошёл на кухню и сидел на стуле у окна, подобрав под себя ноги.

– Ты же пьяный был, до дома полз! – нахмурилась Антонина.

– Так это – вчера! С утра-то во рту ни капли! Вот утром и видел!

– И что же там?

– Оно ползает, – почему-то раскинув руки, сообщил Сивашов. – Шея есть, головы нет и всё ему нипочём.

Антонина Матвеевна, чуть поджав губы, смотрела, как Димка жадно ест. Он густо обмазывал вареньем овсяное печенье и подносил ко рту, подставляя ладонь, чтобы случайно не капнуть на стол. Уши Сивашова покраснели, он боялся, что его могут выставить вон и старался успеть наесться.

Степан Ильич беззвучно и медленно помешивал чай. Мыслями он возвращался в прошедший вечер к жуткому происшествию. Бац! – и голова отлетает в сторону, но тело всё ещё шевелится. Долго шевелится. Он видел это, и потому не было сомнений в словах Димки.

Молча приняв от жены «розеточку» с вареньем, Степан рассматривал ягоды вишни, отчего-то тоже невольно сравнивая их с отрубленной головой. От этого становилось тошно и совсем расхотелось есть.

– Значит, ползает? – наконец прервала молчание Антонина, отставляя чашку с чаем, к которому не притронулась.

– Без головы! – громким шёпотом заверил Сивашов, а потом, куснув ещё печенья, сообщил. – Я решил, что уже допился, раз вижу такое. А оказалось, это дед Стёпа укокошил того чудика.

– Значит, не укокошил!

– Да, а ещё там ходят такие же странные… Много!

– Тоже без головы что ли? – ужаснулась Антонина.

– Те с головами, но они как будто… Ну мёртвые что ли, – замялся Димка, косясь на Степана. Вдруг застеснявшись, он отпил из чашки и кашлянул. – Некоторые там почти голые, в лохмотьях. Белые все какие-то, раненые, с синяками, как после драки… Рук у одного нет! Страсть такая! Что вообще за хрень с ними случилась?! – Димка хотел матернуться покрепче, но замолчал.

– А что за люди? Знаешь кого-то? – подумав, спросил старик.

– Наших не видал. Ходят группами, в дома не заходят. Здесь пока мало, на дальней улице, что к лесу прилегает – вот там человек двенадцать точно было, – Сивашов наморщил лоб, припоминая.

– Голые и не мёрзнут? – предположила Антонина. – «Моржи» что ли какие?

– Вот сам не знаю! Не жмутся и не прыгают, стоят себе и стоят.

– Узнать бы, чего хотят, может поговорить. Только осторожно надо, а то вдруг они такие же, как тот, безголовый… Невменяемые.

– Нужно попробовать, – Димка смущённо почесал шею. – Вдвоём идти надо. Если там что-то серьёзное происходит, меня слушать не будут. А если с Ильичом пойду, то уже, как ни крути, авторитетное мнение будет.

– О чём говорить с ними собираешься?

– Да чёрт разберёт… Надо сперва начать, а там разберёмся.

– Погоди, куда это ты собрался его тащить? На какое такое собрание с голыми людьми? – забеспокоилась Антонина, поняв, куда клонит Сивашов. – Не пущу! Нам вообще уезжать скоро!

– Тем более! Посмотреть надо бы. Мало ли что…

– Больные они или «моржи» – так и пусть себе ходят сколько влезет, а нам уезжать. Не впутывай его, он и сам себе приключений найдёт!

– Тоня, – старик поднялся и мирно кивнул жене, – надо сходить. Тут, видишь, дело необычное. Нельзя уезжать, не разобравшись.

– Добегаешься ты!

– Мы быстро.

– Да что с вами сделаешь! Сговорились уже, не иначе! Идите. Только осторожнее, – Антонина устало отмахнулась.

– Может, ты с нами хочешь? – вдруг предложил Степан.

– Нет, мне вчерашнего хватило.

– Всё будет хорошо. Мы издали посмотрим и вернёмся!

– Тока это! Вооружиться нужно! – с набитым ртом промычал Димка, запихивая в рот очередное печенье.

– Второй лопаты нет. Грабли хочешь? Но с ними не очень удобно.

– Нож может какой дашь?

– Лучше нож!

– Во, самый раз! Тащи! Мне бы ещё штаны какие-то, а то я свои порвал, пока к вам лез. Несолидно в рваных идти! Вдруг что! – посетовал Димка, показывая дыру на брюках, в которой виднелась худая волосатая нога.

– Обалдел? Ты только посмотреть собирался. А теперь и нож, и штаны подавай! Чего ещё надо? – резко заметила Антонина Матвеевна, поднимаясь.

– А чего? Нож для защиты, если что деда твоего оборонять стану, – забурчал Сивашов. – Если там собрание какое, так приличным буду. Постою рядом красивым. Ну баб Тонь, дайте мне брюки, холодно же, в дыры задувает. На время. Я ж отдам потом!

– Да ну, неужели?

– Рация нужна, чтоб связь держать. Если что случится, чтобы подмога была, – осмелев, но на полном серьёзе сказал Димка.

– Рация! – хохотнул Степан. – Шпион! Вместо рации у нас Тоня.

Сивашов тоже заржал и сунул в карман ещё пару печенья.

– Вы сбрендили оба! – в сердцах всплеснула руками Антонина.

– Да пусть и так. Мы, может, открытие мировое сделаем! – важно заметил Димка и допил чай. – Так что ты, баб Тонь, обидное не говори пока, придержи напотом.

Антонина выразительно покрутила пальцем у виска. На её лица была такая гамма переживаний, что не нужно было ничего добавлять.

– Штаны-то дашь, а, баб Тонь?

– У него нет лишних брюк, – сухо отказала старушка. – Только треники.

– Ну и ладно. Пусть треники … – немного расстроено кивнул Димка и доел варенье, подгребая его ложкой прямо в рот.

Степан гремел ящиками серванта. Достал огромный нож – самоделку, выточенный на станке из листа металла. Нож был старым, немного поеденным рыжей ржавчиной. Носик у него давно скололся, но более грозного оружия для предстоящего похода нельзя было найти.

Старик с довольным видом покрутил ножом, а потом вручил Димке:

– Постарайся не потерять.

Мужчины покидали дом в полной боевой готовности. Выпроводив закадычных друзей, Антонина села за стол, обхватила голову руками и закрыла глаза. Второй день в жизни происходило то, чего не могло быть в принципе. Никаких объяснений, кроме тех, что придумывали они сами, не было. И это казалось самым тревожным. Становилось не по себе от понимания, что может случиться дальше.

4. Небылицы

На улице Степан Ильич и Димка некоторое время препирались, решая, как и когда лучше идти: напрямую или в обход, сейчас или выждать до темноты. Тянуть не хотелось, да и Антонина сразу заподозрила бы неладное. К тому же зять должен был приехать и хотелось вернуться к его появлению.

Мероприятие предстояло непривычное. Старик видел, что Сивашов побаивается, да и себе Степан признавался, что после вчерашнего успел поймать порцию страха. Вместе с этим внутри рос удивительной силы интерес к происходящему. Будто он снова вернулся в детство и сейчас собирался отправиться в путь вместе с другом.

– Может быть, нож и не пригодится.

– Если их много, развернёмся и уйдём. Первым оттуда рвану! – нервно закивал Димка. Звучно сморкнувшись, вытер о штанину руку. – Ты не обижайся, дед Стёп, просто тут дело нечистое, а жить охота.

Степан хмуро глянул на него и промолчал. Так выходило, что из всех жителей Балешево провидение послало ему самого непутёвого. Глядя, как Димка пытается оттереть сопли с чистых треников, старик вздохнул и мысленно выругался.

В сером свете нового дня заборы уже не были надёжным укрытием и могли помочь спрятаться только от приезжих. Местные жители с лёгкостью замечали любые перемещения на улице и давно знали там каждый кустик и дощечку.

Степан Ильич с Сивашовым пошли в обход, протаптывая дорожку по грязи за участками, прилегающими к лесу. Там дома пустовали с конца лета и потому вероятность, что кто-то увидит двух мужчин, была крайне мала.

Когда свернули на тропинку, ведущую вглубь посёлка, Степан увидел следы на земле. Несколько разных рисунков от подошв, в стороне – отпечатки ладоней, примятая трава около забора и сломанная тонкая берёзка.

– Били здесь что ли кого? – Димка присел, рассматривая отпечатки. – Вон тряпка какая-то валяется… А, это рукав. Ну точно, драка была!

– Приезжие? У нас-то сейчас и драться некому, – Степан Ильич прошёл по следам, уводящим в сторону. Кое-где они терялись в пожухлой траве, приходилось присматриваться, а потом растворились в перелеске – там уже была низина и стояла вода.

– Пошли туда, – вот эти следы к посёлку идут. Только осторожнее надо, чтоб никого не встретить.

Переглянулись и дошли до основной дороги. Именно там накануне Степан с Антониной столкнулись с пьянчугой. Сейчас, на счастье, там уже никого не было. На земле осталась полоса крови и несколько зубов, а в тёмной воде канавы, чуть скованной льдом, лежала голова.

Степан невольно замедлил шаг. Руки крепче сжали лопату, он обернулся, опасаясь, что к ним подберётся безголовый. Димка тоже сразу как-то сжался, начал нервно зыркать по сторонам и старался держаться ближе к старику.

Прозрачная лужа позволила им хорошо рассмотреть голову. Степан Ильич поймал себя на том, что видеть это ему отчасти даже интересно. Событие, находящееся за гранью логики и понимания – такое следовало расценивать как везение.

Услышав шаги, голова пришла в движение. По воде пошла лёгкая рябь. Красный зрачок угрожающе дёрнулся, будто призывая утерянное тело, и в бессилии скользнул по старику. Стало видно, как разинулся и резко сомкнулся щербатый рот.

– Дед Стёп, ты чего застыл? – Сивашов поравнялся с ним и, увидев ожившую голову, передёрнул плечами. – Надо же, дрянь какая! Пошли, она нам ничего не сделает!

– Вчера она так же шевелилась! Не пойму, как это может быть?

– Не знаю… Я думаю забрать бошку эту с собой.

– Чего?!

– С собой взять. Продать! Это же открытие! Тела нет, а голова шевелится. Второй-то глаз на месте? Не помнишь? Или ты его выбил? – Димка присел перед лужей, желая рассмотреть лучше. Поднял палочку и начал деловито тыкать, пытаясь перевернуть голову. – Не вижу нифига. Вдруг второго глаза нет. Некондит будет, не примут потом.

– Вчера был на месте, – угрюмо вздохнул Степан. – Хоть с глазом, хоть без, она шевелится как живая. Так не должно быть. Ведь это труп. Покойник!

– Вот и я говорю – открытие.

– На обратном пути заберём, а то ходить с этой тухлятиной придётся. Страшная она.

– Ясен перец, не сейчас! Ты не волнуйся, мы её баб Тоне не покажем, а то выкинет.

– Да, это она может… Хотя я не стал бы связываться. Противно как-то.

– Зато денег дадут. Плохо что ли? Тебе прибавка хорошая, подарок внукам сделаешь.

– Пошли, балабол. Ещё ничего не получил, а уже размечтался.

За забором Сапожниковых никого не было. Незнакомцы, которых видел Сивашов, скорее всего, покинули это место или же уже были внутри дома. Зоркий глаз Степана заметил приглушённый свет за задёрнутыми шторами. Могли ли Сапожниковы пригласить гостей и бегать голыми по посёлку? – Едва ли это вязалось с их обычным поведением, только по словам Димки это было именно так. Степан Ильич понимал, что происходящее перестало укладываться в рамки нормальности, и лишь потому не ворчал на Сивашова.

Димка, показав знаками что-то понятное ему одному, вдруг пригнулся и убежал за угол дома. Степан Ильич только запоздало махнул рукой ему вслед. Что взбрело в голову Димке, он не понял.

Решив не стоять на улице, старик захотел заглянуть в дом. Вокруг было тихо, ничто не предвещало опасности. Да и кто станет нападать на старика?

При строительстве Сапожниковы сделали высокий фундамент, решив обезопасить жизнь от любопытных, так что подсмотреть в окна было не так просто. Поднявшись по лестнице, Степан заглянул в приоткрытую дверь.

Стены коридора были отделаны панелями «под камень», на пол брошен тигровый ковёр. Несколько «рожков» с висящими кожаными куртками, женская шубка с капюшоном, разная обувь – вещи подсказывали, что хозяева должны быть дома. Желтоватый свет плафона слабо освещал помещение, бросая ложные тени.

Потоптавшись на пороге, старик пару раз воровато обернулся и толкнул дверь. Она легко поддалась, без скрипа распахнувшись внутрь. Свет с улицы проявил обувь, забытый, немного сдутый мяч. Звучала тихая музыка – казалось, Сапожниковы дома, но просто забыли запереть входную дверь.

Кашлянув, старик прислушался в надежде услышать чьи-то шаги. Прошёл дальше, опасливо сдвинув в сторону ковёр, чтобы не натоптать. В гостиной горел свет и работал включённый телевизор, показывая серую рябь.

На столе стояла чашка с чаем, два бокала для вина и бутылка красного. Конфеты в подарочной коробке были открыты. Пульт лежал в кресле. Степан Ильич пощёлкал кнопками – приёма не было. Положил обратно и вдруг увидел, что на ладони остался красный след. Понюхал, скривился, поняв, что это кровь. Поплевал на руку и быстро вытер её о диванный плед.

Звать хозяев теперь совершенно расхотелось, нужно было разобраться в происходящем. В другой комнате звякнуло стекло. Степан вздрогнул и, отшатнувшись, нечаянно сбил со стены одну из фотографий. Внутри всё похолодело, но рамка лишь глухо ударилась о ковёр, не выдав его, и старик с облегчением вздохнул.

Тяжёлые шаги заставили взмокнуть. Степан Ильич начал отступать вдоль стены, прижав к груди сапёрную лопатку. В следующее мгновение на него из-за угла выскочил Сивашов с перекошенным лицом. Увидев старика, он едва успел отвести занесённую для удара руку с ножом.

Стерев со лба пот, он радостно хлопнул перепуганного Степана Ильича по плечу:

– Твою мать, дед! Ты! Ты же снаружи остался! Я бы тебя прирезал!

– Ты куда-то рванул, я не понял. Решил, что ты ушёл.

– Так я ж показал тебе, что кругом дома обойду!

– Да чего ты такое показал-то? – разозлился старик и покрутил перед лицом Димки рукой, попутно складывая пальцы то в фигу, то делая «козу», то отгибая средний палец. – Чего это такое? Понять сможет это нормальный человек?

– Ну чего ты гонишь? Не такое я показывал! – Сивашов даже обиделся.

– Да чёрт знает, чего ты вообще показывал! Ускакал и всё. Ты вот пока бегал… – Степан Ильич не договорил: вдруг послышался плеск воды. Этот звук был очень явным и совсем рядом: по коридору метрах в шести – семи.

Всё это время в доме кто-то был!

Мужчины встревожено переглянулись. Сивашов переступил на месте, обернулся в сторону двери, Степан Ильич решил, что тот сейчас снова рванёт прочь.

– Они же уехали! Я точно знаю.

– Ну, а кто это тогда? Воры что ли?

– Наворовались и моются?

– Будут чисты перед судом! – не удержавшись, хохотнул Димка.

Степан Ильич в ответ постучал кулаком себе лбу, красноречиво обозначая, что думает про шутку Сивашова. Тот в ответ тяжело вздохнул.

Музыка по-прежнему лилась откуда-то, приглушая остальные звуки. Иногда казалось, что сквозь неё доносится ещё что-то: то ли шелест от перелистывания страниц, то ли шипение работающего радио.

Степан Ильич кивнул, указывая на дальний конец коридора. Димка отчаянно покачал головой, выражая яростный протест. Старик снова указал в сторону санузла, жестикулируя более настойчиво. Деваться было некуда: как бы ни было страшно, нужно было выяснить, что происходит. Сивашов понуро кивнул.

В ванной комнате ощущалось движение, казалось, немного пахло шампунем и чем-то гораздо менее приятным. Запах напоминал застойные озёра, когда летом вода начинала цвести, а дно было укрыто илом.

– Может, там просто бачок сломался?

– Да нет, вроде кто-то моется!

– Ну, раз моется, значит, оружия точно нет. Можно и подсмотреть!

Будто желая восстановить свою репутацию, Димка крутанул в руке нож, но вышло неловко и тот едва не выпал. Неудача не смутила соседа. Он бесстрашно распахнул дверь ванной. Степан Ильич даже не успел возразить, как тот первым шагнул внутрь.

Санузел Сапожниковых был огромен и выдавал простое, но не для всех возможное желание жить в роскоши. Здесь свободно умещались душевая кабинка, унитаз, писсуар, резной шкаф для банных вещей, детский стульчик и огромное джакузи.

Сивашов сделал ещё шаг и неожиданно закашлялся, зажал рот рукой.

– Что за вонища?! – Димка выскочил обратно в коридор и привалился к стене, отдышаться. – Там что-то не то, слышишь, Ильич…

Старик и так уже понял, что дело неладно. Сдёрнув с крючка полотенце, прижал к лицу и осторожно вошёл в санузел. По шкале мерзости внутри пахло страшнее нечищеного деревенского туалета. Вонь с лёгкостью пробиралась под сложенное махровое полотенце, впитывалась в одежду и кожу.

Булькающие звуки исходили из джакузи. Наполовину наполненное мутной водой, оно и отравляло запах в доме. Степан присмотрелся, но не заметил привычной цепочки, которая обычно удерживала пробку.

– Воду не слили, вот вонища и пошла, – еле выдавил он. Натянутый на половину лица свитер и полотенце ничуть не облегчали дыхания. У старика начинали слезиться глаза.

– Зачем? Пойдём! – промычал из коридора Димка, вытирая рот после рвоты и отплёвываясь. – С меня хватит!

– А как тут воду сливать? Цепочки-то нету? Не вижу её.

Совать руку в грязь совершенно не хотелось, нужно было найти другой способ. Степан взял туалетный ёршик и начал водить им по дну, в надежде, что тот зацепится за сливную цепочку и выдернет пробку. Это оказалось непросто. Жидкость была плотной, будто кисель. Старику пришлось приложить усилия, просто чтобы переместить ёршик с одной стороны джакузи к другой. Казалось, на дне что-то шевелилось, но это не было связано с действиями Степана Ильича.

Когда ёршик в очередной раз встретил препятствие, поверхность вдруг дрогнула, пошла рябью. Снизу надулся большой пузырь, но не лопнул, а начал увеличиваться в размерах. Степан отшатнулся, выронив ёршик, и, защищаясь, поднял перед собой лопатку.

Из-под воды медленно, будто бы лениво показалась пара конечностей. Толстые, бесформенные, но при этом очень гибкие, они напомнили щупальца осьминога. Пузырь перевесился через край и звучно чавкнул о кафель. Синюшность и чёрные прожилки на нём сменилась на розовые пятна. И без того невыносимая вонь стала настолько жуткой, что впору было потерять сознание. Степан Ильич пятился из ванной, неотрывно глядя на происходящее. Позади него поперхнулся воздухом Сивашов.

Осьминог полностью вывалился из джакузи, смачно шлёпнувшись на пол. Внутри него что-то хрустнуло, захлюпало. Существо попыталось стянуть себя в каплю, выращивая пузырь всё больше, но сил подняться выше метра не было: конечности не могли выдержать вес туловища.

Где-то сбоку Степан увидел сгусток волос и не сразу понял, что это скальп, теперь он был отдельно от головы, которую вообще нельзя было отыскать. Где-то под желеобразным слоем виднелись кости, но теперь они не были анатомически выстроены, а располагались хаотично, плавая внутри существа.

Димка схватил Степана Ильича за рукав и вытащил в коридор, захлопнув дверь в ванную. Громкий удар привел старика в себя.

– Это пострашнее той головы в луже! – отчаянно матерился Сивашов, со скрежетом подтаскивая тумбочку к двери. – Чёрт, вдруг вырвется? Или вытечёт сюда?

– Давай ещё чего-то подставим!

Волоком подтащили комод, потом сели на отдалении и замерли, не сводя глаз с баррикад. В ванной ещё слышались чавкающие звуки.

– Так же не бывает… Что же это? – спросил Сивашов с такой надеждой в голосе, что Степан Ильич пожалел его. Показалось, Димка стал напуганным мальчишкой.

– Это Лариса…

– Кто? Это Ларка? Да ла-адно!

С той стороны двери, будто отзываясь на имя, глухо ударили. Мужчины вздрогнули.

– Волосы там… цвет такой же у неё… был.

– Да ну брось ты, не может быть, – Димку передёрнуло.

– Лучше бы не она… Ведь думал, что они уехали, – потрясённо кивнул Степан Ильич, сцепил руки «замком», чтобы скрыть невольную дрожь.

– Только что такое тут случилось?

– Не знаю. Убил что ли кто, в ванну бросил…

– А вылезла она чего?

– Так бывает, психокинетическая энергия тела… Вроде так называется, – старик наморщил лоб припоминая. – Вроде как помер, а встать всё равно тело может. Рукой дергануть, ногой шевельнуть…

– Так там вообще не пойми что… Жуть какая-то! Не может так быть!

– Может – не может, тут не нам решать… – как не верил Степан Ильич в потусторонние вещи, но в такой ситуации ничего другого на ум не пришло.

Из-под двери ванной полилась вода, смешанная с красноватой слизью. Она подтекла под тумбочку и комод и начала заливать пол. К скрежету с обратной стороны двери неожиданно добавился ещё один: на втором этаже что-то звучно упало, и раздался протяжный стон. Дом совсем не был пустым, хотя именно таким он и показался сначала.

«Два труса – уже не бойцы», – об этом Степан Ильич хорошо помнил. Самым правильным в такой ситуации было подняться и бежать.

– Там-то кто ещё у них? – сипло выдохнул Сивашов, переводя взгляд на лестницу.

– Вот уж не знаю.

– Не знает он! – вдруг разозлился Димка. – Сказал, что все свалили отсюда! А на деле, ты посмотри, что творится?! Чертовщина какая-то!

– В том году они приглашали друзей перед отъездом. Кутили и отмечали, у них так принято сезон закрывать. Может и в этом году так же сделал?

– То есть, наверху сидит куча их приятелей что ли? – мужчины настороженно переглянулись. – Они хоть там живые или… такие же, как те на улице?

В этот момент на втором этаже кто-то начал ходить, будто нарочно сшибая предметы и иногда со скрежетом двигая стулья. Судя по шагам и ударам, доносящимся из разных концов комнаты, там действительно находились несколько человек.

– Мне ведь позвонить нужно было! – спохватился Степан Ильич. – Забыл! Вчера ещё нужно было! Давай-ка я быстро, пока ничего не случилось…

– Сдурел?! Какой нафиг звонить?!

– Мне надо!

Наверху раздался грохот разбитого стекла, и упало что-то очень весомое: грохнулось, как огромный мешок, и снова по комнатам пронёсся протяжный стон. Тяжёлые шаги затихли, и дом замер в тишине.

Димка посмотрел на старика округлившимися глазами и прошептал: