Семь человечеств Даниила Андреева

Даймоны

«В сакуале, состоящей из трех-четырехмерных пространственных слоев с огромным числом временных координат, обитает другое, высшее человечество Шаданакара. К сожалению, мои сведения о нем крайне скудны. Множество вопросов, возникающих при размышлении о нем, остаются в сложившейся у меня панораме Шаданакара широким пробелом. Это человечество называется даймонами. Оно проходит путь развития, схожий с нашим, но начало́ его гораздо раньше и совершало его более успешно. По-видимому, определяющим фактором при этом явилось то, что миссия Иисуса Христа, в Энрофе оборванная усилиями Гагтунгра почти в начале и ознаменовавшаяся лишь частичной победой, в мире даймонов была полностью завершена»…

«В соответствующем нашему Энрофу мире даймонов, Жераме, Планетарный Логос воплотился около 10 000 лет назад, когда у нас переживала свой расцвет Атлантида. Прервать или исказить Его миссию в мире даймонов Гагтунгру не удалось, физически умертвить Его воплощение раньше, чем оно исполнилось всей полнотой сил Логоса, – тоже; путь Логоса в мире даймонов превратился в Его апофеоз, и вся эта сакуала вступила на путь последовательных просветлений. Миссия Логоса по отношению к миру даймонов была подобна Его позднейшей миссии по отношению к нашему человечеству, но там она была доведена до победоносного конца, и это повлекло за собой ускоренное развитие этой сакуалы»…

«…к настоящему времени эти существа далеко нас опередили. Сроки и жертвы их становления были сокращены во много раз. Явлений социальной дисгармонии у них давно уже нет, и силы направлены на духовное и эстетическое совершенствование и на помощь другим слоям, в частности – человечеству Энрофа.

Даймоны – это крылатые люди, схожие своим обликом отчасти с ангелами, от которых, однако, их отличает, кроме многою другого, наличие двух полов. … Природа, схожая с нашей, доведена там до уровня высокого художественного и эстетического совершенства, а машинная цивилизация одухотворена внутренней мудростью о силах и слоях Шаданакара и развитием высших способностей в их собственном существе. О человечестве Энрофа даймонам известно все существенное».

Хотя Андреев и пишет, что сведения его о мире даймонов крайне скудны и что множество вопросов возникает у него при размышлении об этом человечестве, всё же, мне показалось, что именно о мире даймонов им сказано было наиболее ёмко и цельно. Конечно, он не дал никаких деталей, которыми пестрят его описания слоя античеловечества, но некое особое внимание человечеству даймонов было уделено. Впрочем, это легко можно понять, потому как подобной картины вы больше нигде, кроме как у Андреева, не найдёте. Необычность, неординарность и неожиданность этого духовного откровения потрясает до глубины. Если мы многое знаем об ангелах и титанах, – десятки тысяч историй, рассказываемых веками, где перепутаны все слои, цели и времена, но всё же выпукло обозначена суть, – то о даймонах, кроме как о неких вдохновителях человека на его творческие свершения, нам не было поведано ничего.

Читаем в «Розе Мира» дальше: «От посмертных спусков в демонические миры возмездия даймоны освобождены со времен завершения в Жераме задачи Христа. А многоярусная сакуала чистилищ, опытно известная, хотя и забываемая большинством из нас, для них заменена единственным слоем – его имя Урм, – где некоторые из них проходят в посмертии искупляющее очищение. Параллель затомисам нашего человечества составляет для них Картиала – мир просветленных даймонов, их небесная страна. Оттуда раскрывается подъем в сакуалу Высокого Долженствования и, наконец, в Синклит Мира.

Среди многих задач, встающих перед даймонами Картиалы по отношению к другим мирам Шаданакара, одна заключается в их деятельном участии в борьбе против уицраоров и античеловечества шрастров; другая – во вдохновляющем, творчески направляющем воздействии на творцов нашей художественной культуры. Отнюдь не поэтическим приемом, а свидетельством о подлинных трансфизических фактах являются обращения одних поэтов к их вдохновителям – даймонам, других – к их музам. Не знаю, существовали ли в затомисе Олимпе девять сестер Аполлона – весьма возможно и это, – но то, что даймоны женственной природы, музы, или мужественной природы – Сократовские даймоны в узком смысле этого слова – способствовали раскрытию творческих глубин в личности наших художников и мыслителей, не подлежит никакому сомнению»…

Предлагаю вам обратить внимание на тот факт, что одной из задач даймонов по отношению к другим мирам является борьба против человечества шрастров. Позже, когда мы будем говорить об античеловечестве, этот факт даст нам много пищи для размышлений.

А пока совсем поражающим рассудок кажутся сведения Андреева о второй подрасе этого человечества:

«Но в сакуале даймонов обитает еще и другая раса, меньшая по численности, отставшая в своем развитии и как бы опекаемая ими. История ее появления в этих мирах мне не вполне ясна; кажется, это – те же даймоны, когда-то в древности сорвавшиеся с пути, утратившие крылья и восполняющие нанесенный себе ущерб на дороге своеобразного искупления. Эти бескрылые существа почти не отличаются от человека. Здесь я подхожу к факту, который неизбежно вызовет почти в каждом, читающем эту книгу, вспышку отрицания и даже возмущения. … те существа, о которых я заговорил как о низшей расе даймонов, можно отчасти определить, как метапрообразы некоторых героев мировой литературы и искусства Энрофа. Случается, что интуиция художников Энрофа, свойственная, впрочем, лишь гениям, прозревает в Жерам, созерцает какое-либо из этих существ и приводит к созданию его отражения в человеческом искусстве. Это отражение становится как бы магическим кристаллом, который концентрирует излучения людей, возникающие в часы творческого восприятия; эти излучения, восходя в Жерам, дают метапрообразу силы для развития. Если такого отражения не создается, развитие замедляется и в некоторых случаях метапрообразу, быть может, придется даже покинуть сакуалу даймонов и начать медленный путь в Энрофе.

Большинство живописных и скульптурных портретов, созданных в нашем мире, метапрообразов лишены: это – портреты людей, не более. Но такие произведения, как, например, Джоконда, кроме своего человеческого прототипа, связаны именно с прообразами из Жерама, постигнутыми интуицией гения. Отсюда необычайная значительность этих шедевров и сила их воздействия. Достойно сожаления то, что Джоконда была создана Леонардо таким образом, что прообраз оказался снижен и портрет включил в себя некоторые элементы из Дуггура – одного из миров демонических стихиалей, вследствие чего прообраз претерпел падение из Жерама в Урм, ибо этот слой играет роль чистилища не только для даймонов, но и для метапрообразов. Поднятая Леонардо, его посмертными трудами, снова в Жерам и выше, пра-Джоконда теперь находится в одном из слоев Высокого Долженствования. Венера Милосская находится уже в Синклите Мира, так как душа эллинской женщины, которая послужила художнику в Энрофе натурой для этой статуи, после исторического окончания греко-римской культуры в Энрофе поднялась через Олимп именно в Картиалу даймонов и, воссоединившись со своим метапрообразом, вступила на лестницу восхождения по высшим слоям. То же будет в свое время со всеми душами подобных метапортретов.

С живописными произведениями жанров мифологического, психологического, исторического и бытового дело обстоит еще сложнее, еще разнообразнее. Суриковская боярыня Морозова обладала метапрообразом в Жераме, как и некоторые из второстепенных персонажей этого полотна, и благодаря творению художника поднята в Картиалу. Вместе с тем ныне Суриков создает в Небесном Кремле ослепительный вариант этой картины.

Изображение Репиным убийства Грозным своего сына завязало такой узел, которого Репин не развязал до сих пор; развязывать его приходится в Друккарге – противостоящем Небесному Кремлю шрастре античеловечества России, где Грозный находится сейчас как пленник и раб.

Еще хуже с «Поверженным Демоном» Врубеля – поразительнейшим, уникальным случаем демонического инфрапортрета. Для развязывания этого узла Врубель вынужден был спускаться в Гашшарву, к ангелам мрака. Страшно выговорить, но, может быть, было бы лучше, несмотря на гениальность этого творения, если бы оно погибло в Энрофе.

Живопись пейзажная, несмотря на ее колоссальное значение культурное и психологическое, приобретает трансфизическое значение очень редко. Это происходит либо в тех случаях, когда художнику удается заразить зрителя своим ощущением миров стихиалей, сквозящих через природу Энрофа, либо же намекнуть своеобразными сочетаниями линий и красок на ландшафты какого-нибудь другого слоя. На мой личный взгляд, это удавалось, из русских художников, наиболее Рериху, а иногда – такому спорному, лучше сказать отрицаемому, даже беспомощному художнику, как Чюрленис.

Что касается художественной литературы, то никаких метапрообразов за персонажами подавляющего большинства ее произведений не стоит. Их лишена, например, за исключением ничтожных единиц, почти вся советская литература. Не может быть также метапрообразов у персонажей исторического жанра, например, пушкинского Бориса или шекспировского Цезаря. Но у Макбета – есть, так как это не история. Вообще наличие метапрообраза в произведении влечет за собой резкое уклонение от исторической буквальности в сторону придания персонажу особой глубины и такого масштаба, который не соответствует историческому прототипу. Этого нет ни в драме Пушкина, ни в «Цезаре» Шекспира; доказательство отсутствия в этих вещах метаисторической глубины.

После смерти в Энрофе художника-творца метапрообразы его творений в Жераме видят его, встречаются с ним и общаются, ибо карма художественного творчества влечет его к ним. Многим, очень многим гениям искусства приходится в своем посмертии помогать прообразам их героев в их восхождении. Достоевский потратил громадное количество времени и сил на поднимание своих метапрообразов, так как самоубийство Ставрогина и Свидригайлова, творчески и метамагически продиктованное им, сбросило пра-Ставрогина и пра-Свидригайлова в Урм. К настоящему моменту все герои Достоевского уже подняты им: Свидригайлов – в Картиалу. Иван Карамазов и Смердяков достигли Магирна – одного из миров Высокого Долженствования. Там же находятся Собакевич, Чичиков и другие герои Гоголя. Пьер Безухов, Андрей Болконский, княжна Марья и с большими усилиями поднятая Толстым из Урма Наташа Ростова. Гетевская Маргарита пребывает уже в одном из высших слоев Шаданакара, а Дон Кихот давно вступил в Синклит Мира, куда скоро вступит и Фауст».

Наше человечество

Казалось бы, что нового мы можем узнать о самих себе в аспекте метафизическом и метаисторическом… Но и тут Андреев удивляет своей концепцией, параллели с которой весьма трудно найти на страницах разрозненных, сумбурных либо выхолощенных рассудочностью оккультных произведений. Эта концепция одинаково расстроит как креационистов разных толков, считающих, что человек был сотворён сам по себе, независимо от животного царства, так и сторонников научного дарвинизма, которым деволюционные процессы, оставившие след в истории развития видов, покажутся оскорбительными и ненаучными. Но именно так Андрееву и открылись эти планетарные действа, многие тысячелетия выпестовывавшие человека разумного из толщи звериных множеств. Католики в лице Ватикана уже признали факт происхождения человека от гоминидов, но поняли ли они объективную картину эволюции либо поспешили «осовременить» христианскую космологию, – вопрос сложный. Немного отвлекаясь от темы этой главы, скажу, что вообще вся «Роза Мира» соткана из таких утверждений, что, в конечном итоге, она не устроит никого. Ни науку, поскольку трансцедентный опыт, хотя и сопутствующий человеку на протяжении всей его историии, не является опытом сугубо научным; ни христианство, поскольку центральная его фигура – Иисус Христос – в концепции Андреева предстаёт в совершенно ином свете, сосредотачиваясь на том, что в христианстве не принимается во внимание вовсе; ни иудейство, которое, мало того, не признало Христа мессией, но ещё и внесло в Библию столько ложных идей, ей чуждых, что в этом потоке дезинформации померкло главное и единственное – ЛЮБОВЬ и ВСЕМИРНОСТЬ Нового Завета; ни ислам, представленный в «Розе Мира» как религия, не сказавшая ничего нового после христианства, не имеющая даже своей собственной космологии и несущая в первые трагические для христианства века задачи своего рода поддержки тонущего в хаосе Слова Христова, но в итоге подменившая собой христианство и обеднившая глубину и масштабность изначальных задач Иисуса. И даже на простом, бытовом уровне, эта книга настолько сложна для понимания, что люди бросают её, не прочитав и трети… Все идеи Андреева словно бы опередили время, застали врасплох тех, кто считал себя знатоком в областях эзотерики и истории философской религиозной мысли. Лучшие умы современности оказались словно подвешенными в пустоте, без привычной опоры, с новой трактовкой исторических и планетарных событий, с новой терминологией, не вписывающейся ни в какие этимологические трактовки. По существу, Андреев сделал вызов всем, кто до него считал себя постигшим главные истины мироздания, и, на фоне последовавших вскоре жалких попыток «разоблачения», многие даже и не рискнули этот вызов принять, смущённо уступив место ветрам истории, которые вот уже 60 лет носят по пустыням духа страницы непонятого никем откровения…

Но вернёмся к нашей текущей теме… Вот что пишет Андреев: «По начальному замыслу Провиденциальных сил, Энроф был предназначен именно для животного царства, то есть для множества монад, сходивших своими шельтами сюда для того, чтобы приступить к великому творческому деянию: просветлению материальности трёхмерного слоя. Вмешательство Гагтунгра исказило этот замысел, усложнило пути, изуродовало судьбы, ужасающим образом растянуло сроки. Достигнуто это было главным образом тем, что с самого начала органической жизни в Энрофе она была подчинена закону взаимопожирания.

Почему так очаровательны, так милы детёныши почти всех животных? Почему, не говоря уже о волчатах и львятах, даже поросята и маленькие гиены не вызывают в нас ничего, кроме доброго и трогательного чувства? Потому что проявление демонического начала в животном начинается лишь с той минуты, когда ему приходится вступить в борьбу за жизнь, то есть подпасть закону взаимопожирания. Маленькие зверёныши Энрофа напоминают те образы зверей, которыми они обладали в смежном мире, откуда впервые попадали в Энроф. Даже змеи в том слое были прелестными существами, весёлыми, очень резвыми. Они танцевали, славя Бога. И ещё прекраснее, разумнее и мудрее они должны были бы стать в Энрофе, если бы не Гагтунгр.

Его деятельность провела между двумя половинами животного царства резкую черту. Одну половину ему удалось демонизировать очень сильно, поставив духовному развитию этих животных крайне низкий потолок тем, что они могли существовать не иначе, как за счёт своих собратьев. Вообще, хищное начало демонично по своей природе, и в каком бы существе мы его ни встретили, это значит, что демонические силы уже основательно поработали над ним. Другая половина животного царства была предназначена в жертву первой. Хищное начало не было в неё заброшено, эти виды ограничились растительною пищей, но прозябание в условиях почти непрерывного бегства или прятания от опасностей страшно затормозило их умственное развитие».

Мне кажется, мало кто из людей может себе представить мир без хищничества. На протяжении тысячелетий человечество наблюдало в природе эту беспрерывную драму охотника и жертвы. Да и сам человек в итоге предпочёл стать охотником, чтобы выжить. Потом придумал множество различных теорий, оправдывающих такое положение вещей. Естественный отбор – самое частое, что мы можем по этому поводу услышать. Но так ли уж он естественен? И было ли так всегда? Оказывается, что нет! Удивительное, что называется, рядом. В неопротерозойскую эру, в вендский её период (сейчас этот период чаще именуют эдиакарий), в течение почти ста миллионов лет жили многоклеточные организмы, достигавшие в отдельных случаях немалых размеров и приспособленные к передвижению и питанию. Палеонтологи находят их тысячами (разных форм и видов), и при этом не было обнаружено ни одного экземпляра, на теле которого были бы раны от борьбы или укусов. Учитывая то, что все виды этих существ не имели никакой защиты в виде панцирей или толстых хитиновых образований, вывод напрашивается только один – все эти сто миллионов лет не было на земле ни одного хищника и ни одного некрофага. Сто миллионов лет!!! Да, этот мир погиб, не оставив после себя никакого эволюционного потомка. Новый мир в палеозое начинался с нуля, чтобы снова исчезать раз за разом от какого-нибудь катаклизма, только субъектами этого бесконечно гибнущего нового мира были уже чудовища и их жертвы.

«Цель просветления трёхмерной материальности продолжала стоять перед Провиденциальными силами. Так как животное царство оказалось к этому неспособным, по крайней мере на обозримый вперёд отрезок времени, были созданы предпосылки к тому, чтобы из него выделился один вид, могущий скорее и успешнее справиться с этой задачей. Выделение этого вида имело характер стремительного рывка вперёд. При этом тот родительский вид, от которого отделился новый, прогрессирующий, послужил ему как бы трамплином для прыжка. И чем стремительнее был рывок вперёд человеческого рода, тем дальше откатился назад родительский вид, служивший трамплином. Позднее этот вид сформировался в отряд обезьян – трагический образец регресса. Таким образом, наш скачок от зверя к человеку был оплачен остановкой развития бесчисленного множества других существ».

К сожалению, о всех тонкостях метафизики этого процесса приходится размышлять самому, поскольку Даниил Андреев не оставил по этому поводу никаких разъяснений. Этот «стремительный рывок вперёд», как мне видится, не был рывком чисто эволюционным, но нёс в глубине своей механизм намного более сложный. Во-первых, цепь рода животных формируется Зарандой, а не Лилит (об этом я упоминал в предыдущих главах), а значит, шельт животного не несёт в себе эйцехоре. Из этого следует, что в физическое существо животного с некоторых пор стали вплетаться шельты людей, этим эйцехоре отравленные, а к формированию цепочки рода приступила уже Лилит. Включились совсем иные слои и схемы, потому что монады людей приходят в низшие миры из Ирольна, а монады животных – из Каэрмиса. Внутри привычного эволюционного плана произошёл духовный сдвиг, который никогда не будет понятен рационалистическому мышлению. Тут задача состояла не в том, чтобы создать ещё одно человечество (чуть раньше было же создано человечество даймонов), а в том, чтобы ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ монады смогли проявить свои творческие потенции в плотноматериальном Энрофе. Но почему же тогда не АНГЕЛЬСКИЕ? Видимо, потому что физические структуры животного на тот момент ещё не могли принять в себя столь высокую и тонкую субстанцию. Я уже упоминал выше о Моцарте. Получается, что позже такая возможность осуществлялась. То есть, физика, физиология нашего существа уже вполне способна вмещать более тонкие шельты без вмешательства Святого Духа (как это было в случае с рождением Иисуса Христа)! Но вот одно НО… Случайное ли это событие или оно – результат разрушительного противостояния чистого от эйцехоре шельта и демонизированных эфирных и астральных покровов, но на тридцать шестом году жизни Моцарт умер от продолжительной и так до сих пор и непонятной никому болезни. Весь тот период, что он болел (а это был не один день и даже не один месяц), сам маэстро утверждал, что его медленно отравляют. Позже все подхватили эту идею и даже молчаливо согласились с тем, что отравителем были либо масоны, с которыми Моцарт к концу своей жизни порвал все отношения, либо Сальери. Но вот мне думается, что дело обстояло таким образом, что конфликт чистого шельта и замутнённых более плотных тел высосал из Моцарта все жизненные силы, соматически проявляясь в формах, которые тому уровню медицины были не вполне понятны. И его «Реквием» стал внешним отражением тех внутренних трансфизиологических процессов, которые происходили в существе этого посланника ангельского мира.

А помешательство князя Мышкина?! Что как ни всё тот же конфликт вызвал в ангельском существе помрачение рассудка, только теперь уже конфликт не на уровне души и тела, а на уровне ментальном, где столкнулись две психики – человеческая и ангельская. Возможно, животная психосоматика, просветляемая тысячелетиями человеческими монадами, не совсем оказалась пока готова…

И тут самое время поговорить о структуре (духовной) человеческого тела, как понимал его сам Андреев. Это для современного ума проблем не составит, поскольку схема большинству из нас покажется хорошо знакомой.

«Среди многочисленных слоев Шаданакара есть многомерный мир, где пребывают человеческие монады – неделимые и бессмертные духовные единицы, высшие Я людей. Творимые Богом и только Богом, а некоторые (немногие) таинственно рождаемые Им, они входят в Шаданакар, облекаясь наитончайшей материей, – ее правильнее было бы назвать энергией: это – субстанция, пронизывающая весь Шаданакар; каждый индивидуальный дух, вступая в нашу брамфатуру, неизбежно ею облекается. Мир, в котором пребывают наши монады, носит имя Ирольн.