Читать книгу: «Кости мертвого бога», страница 2

– Это какие-то мистические практики? – с сомнением уточнил Артур. Сверхъестественным откровениям он не доверял.

– Нет, профессор утверждает, что это смесь философии, антропологии и психического анализа. Детектив-сержант решил никак не отвечать на письмо. Но вы можете с ним поговорить, вдруг выльется во что-то интересное.

– Хорошо, давайте запишу.

– Профессор Аарон Дэвис с кафедры философии, – констебль выдержал паузу, после чего покачал головой. – Пожалуй, сверх этого больше рассказать нечего. Если появится что-то новое, то пришлю вам телеграмму, мистер Уилсон.

Артур убрал записную книжку во внутренний карман. Узнать удалось немного, но при должном желании это можно положить в основу заметки. Ну и требовалось показать информатору, что встреча прошла не зря.

– Благодарю, констебль Янг. Получилось крайне познавательно. Надеюсь, вам удастся найти преступника в ближайшее время.

Журналист первым поднялся из-за стола. Протянул ладонь для прощального рукопожатия и неспеша направился к выходу. По пути домой решил зайти на телеграфную станцию, чтобы отправить сообщение профессору.

До университета Ковершайн было полтора часа на поезде и не хотелось впустую тратить время и деньги. Вряд ли беседа сильно поможет в расследовании, но зато заинтересует и развлечет читателей «Зеркала».

***

Вечером того же дня Артур снова вышел из дома с коробом. Вернулся на площадь, на этот раз встал ближе к станции омнибусов. Откинул крышку, неторопливо расставил мелочевку по прилавку.

В какой-то момент рассмотрел в туманной дымке вчерашнюю пару социалистов. Похоже, они также обходили квартал, подобный патрулям полисменам. Только со своими целями.

Джеки заметил журналиста и махнул непропорционально большой рукой. Артур ответил на приветствие.

В этот раз удалось переговорить с некоторыми покупателями. Люди скучали в ожидании свободной повозки и подходили к прилавку. Иногда что-нибудь покупали, в другие разы просто поддерживали беседу.

Первые впечатления подтвердились. Люди стали бояться. Но вместе с тем в речах сквозил фатализм и принятие. Немолодой рабочий сказал, что с последнего убийства уже прошло достаточно времени. И если на этом все закончится, то через несколько недель жизнь вернется в привычное русло. Нельзя же бояться бесконечно.

Спустя пару часов торговли Артур увидел, как к нему возвращался мужчина, с которым они не так давно поговорили. Шел в компании пары полисменов. Указал пальцем на журналиста. Констебль и сержант направились к лотку, встревоженный рабочий держался на расстоянии.

Полисмены остановились в паре шагов от Артура. Сержант в знак приветствия прикоснулся указательным пальцем к поле цилиндра.

– Сэр, нас попросили вас проверить. Утверждают, что вы… – полисмен на миг запнулся, пытаясь подобрать слова. – Изъясняетесь неправильно. Не так, как принято говорить у местных жителей.

От удивления Артур не сразу понял, в чем дело. Он медленно проговорил:

– Я гражданин Альбии Матры. Родился и вырос в Ландариуме. Не знаю, что могло смутить в моей речи уважаемого сэра.

Сержант, до этого державший правую кисть на поясе, рядом с рукоятью дубинки, заметно расслабился. Опустил руку вдоль тела и небрежным жестом показал констеблю, что угрозы нет.

– Кажется, я понял в чем дело. В вашей манере речи говорит образование. Такого не ожидаешь от лоточника. Как давно вы здесь торгуете?

– Второй вечер.

Полисмен явно засомневался в том, что делать дальше. Но к нему подступил подчиненный, наклонился и вполголоса проговорил:

– Сержант, мы должны быть особенно бдительны.

– Согласен. Сэр, вам придется пройти с нами. Прошу понять, такая сейчас ситуация. Появление незнакомцев, которые выделяются среди местных жителей, выглядит подозрительно.

Артур понимал, что в обычное время полисмены оставили бы его в покое. Но сержант был прав, требовалось проверять каждого выделяющегося человека.

Журналист медленно и демонстративно потянулся к внутреннему карману, достал визитницу и передал полисмену.

– Сержант, я нахожусь здесь не ради заработка. А по заданию от редакции «Зеркала Ландариума». Возьмите визитку.

Полисмен взял карточку, прочитал и передал напарнику. Тот также пробежался взглядом и нахмурился. Артур ожидал, что повторится история с социалистами. Но все обернулось чуть иначе.

Констебль бросил визитку на мостовую под ноги журналисту.

– Я тебя вспомнил. Артур Уилсон. Шакал-трупоед из газеты «Ежедневная всемирная хроника». Значит, решил нажиться и на этой трагедии?

Артур поджал губы и не стал ничего отвечать. В недавнем прошлом он уже множество раз слышал подобные обвинения лично и читал в письмах, присланных в редакцию «Ежедневной всемирной хроники». И еще тогда понял, что оправдания не помогут.

Услышав прозвище, вспомнил Артура и сержант. Он мрачно окинул журналиста взглядом. Некоторое время думал, оценивая, как поступить лучше. Наконец, заговорил:

– Сэр, вам стоит уйти.

– Вынужден отказать, – твердо ответил Уилсон. – Я не нарушал закон и могут здесь находиться. И повторю, что выполняю задание редакции. С «Хроникой» я разошелся. И теперь работаю на респектабельное издание.

Но полисменов его ответ не убедил. Сержант с напором произнес:

– Сэр, есть два завершения ситуации. Либо вы прямо сейчас уходите и больше не возвращаетесь, ни завтра, ни через неделю, никогда. Либо мы идем в ближайший полицейский офис, и вы проведете ночь в клетке.

– За что? – сдержанно спросил Артур.

– У журналистов редко встречается лоток с товарами на продажу. Я предположу, что он украден. Придется вас задержать, пока не найдется владелец. И подтвердит или опровергнет добровольную передачу вам.

– Это какой-то бред. А если я скажу, что вещи принадлежат мне?

– То я не поверю. И все равно настою на заключении. Под мою ответственность. Выбор за вами, мистер Уилсон.

Артур тяжело вздохнул. Подобного развития событий он не ожидал. С надеждой посмотрел на полисменов.

– Мы можем найти какой-нибудь компромисс?

– Вы человек с репутацией, мистер Уилсон. Так что договориться не удастся. Здесь вы не останетесь. Уходите, либо следуйте за нами. Констебль Блэкстоун, приготовьте наручники.

Полисмен послушно снял с пояса стальные кандалы, соединенные короткой цепочкой. Артур решил не испытывать судьбу. Сержант явно был настроен идти до конца.

Журналист начал молча убирать товары обратно в короб. Сперва пытался аккуратно разложить все по гнездам, но потом просто сгреб рукой. Подумал, что теперь лучше поторопиться, а разобрать все можно будет дома.

Перед тем, как уйти, повернулся к полисменам. Нашел взглядом латунные цифры у них на воротниках, складывающиеся в личные номера. Сто семнадцать у сержанта и триста сорок пять у констебля.

– Полисмены, доброго вечера.

Ответа не последовало. Артур закинул короб на спину и спокойно пошел прочь с площади. Время было не слишком позднее, сквозь плотные облака и смог еще пробивалось солнце. Идти не так страшно, как глубоким вечером.

После короткого раздумья решил не записывать номера полисменов. Не было ни возможности, ни даже желания каким-нибудь способом им отомстить. Уилсон признал, что его нагнала собственная репутация.

До «Зеркала» Артур работал журналистом в газете «Ежедневная всемирная хроника», которая, как и следовала из названия, выпускалась из типографии каждый день.

Только в профессиональной среде репутация у «Хроники» была в лучшем случае спорная. Редакторы и журналист хватались за любую сомнительную информацию, способную повысить продажи.

Порой и сгущали краски, раздувая обычные происшествия и даже непроверенные слухи в настоящие сенсации. В прошлом году прогремела новость о том, что в парламенте всерьез обсуждали возможность продажи колонии на острове Гаядит соседнему государству, Клойлатцену. Все началось с неудачной шутки представителя республиканской партии, которую записал и широко интерпретировал журналист-стенографист «Хроники».

Артур занимался новостями о происшествиях и преступлениях. Часто оказывался в нужных местах одновременно с полисменами и имел возможность передать все в самых жутких подробностях. Порой заранее выбирал одну из сторон и транслировал позицию со страниц газеты, что нередко влияло на мнение публики.

Все закончилось в начале года, когда на издание и лично Артура Уилсона подало иск о клевете «Океаническое общество рыбной и прочей ловли».

Суд Артур и «Хроника» проиграли. В результате газета выплатила истцу солидную сумму в четыреста фунтов стерлингов. Журналист остался без работы. Все сбережения Артура и Мэри ушли на штраф. Но и этого не хватило. Пришлось залезть в долги, продать мебель и украшения, переехать в новую, более дешевую, квартиру.

Замаячила перспектива оказаться в работном доме. Но Артуру поступило предложение от владельца «Зеркала Ландариума», которому требовалось срочно восстановить штат журналистов.

Глава 3

В этот раз снова отправился домой пешком. В перспективе маячило путешествие на поезде в университетский городок и обратно. Артур не хотел заранее обращаться к изданию с просьбой компенсировать траты. Сначала стоило подготовить первый черновик статьи, чтобы показать, на что ушли деньги.

Подойдя к доходному дому Смитсона и Уайта, Артур задрал голову и посмотрел на окна верхнего этажа. Сквозь стекла пробивался свет керосиновой лампы. Значит, Мэри уже вернулась домой.

Когда Артур зашел в общий коридор, ему наперерез двинулся консьерж. Говорили, что мистер Доусон был родственником владельца. Благообразный старик с седыми бакенбардами и выправкой отставного солдата приблизился к журналисту.

– Мистер Уилсон, для вас есть две телеграммы. Пойдемте, нужно расписаться в журнале.

Поначалу Артура удивлял такой подход. В других домах письма и телеграфные сообщения по-простому передавали из рук в руки. Либо просовывали под дверь. А мистер Доусон устроил четкий армейский порядок.

Консьерж указал на раскрытый бумажный журнал и стоявшие рядом чернильница и стальное перо.

– Мистер Доусон, вам следовало передать послание Мэри.

– При всем уважении к миссис Уилсон, в таких вещах доверять женщинам нельзя. Могут забыть о телеграмме, еще не дойдя до квартиры. Не ваша супруга конкретно, а любая дама в целом.

Легко мог поспорить, в умственных способностях жены сомнений у него не было. Но не хотел тратить время на споры со стариком. Оставил подпись на разлинованной странице напротив своей фамилии и получил от консьержа два бланка «Первой телеграфной компании».

Решил прочитать прямо здесь. Подошел к электрической лампе над входной дверью. Верхнее сообщение было из «Зеркала Ландариума», от старшего редактора. «Завтра митинг шахтеров на площади Чарльза. Посети. Нужен очерк на тридцать строк. Срочно. Г. Тернер» Послание уложилось в положенные сто знаков, поэтому Гарольд Тернер обошелся без сокращений.

Второе сообщение пришло из университета Ковершайна от профессора Гарднера. Он предлагал журналист в эту субботу приехать в кампус и обсудить теорию о личности убийцы.

Артур перехватил короб и начал медленно, чтобы не сбить дыхание, подниматься по лестнице. Значит, появились занятия на завтра и послезавтра. После встречи с полисменами вечернее бдение стало сложнее. И появилась пауза, во время которой можно придумать новую тактику наблюдения за рабочим кварталом.

Когда вошел в квартиру, снова застал Мэри на кухне. Она готовила ужин, сейчас возилась с консервированным мясом. Поэтому внезапное появление мужа ее только обрадовало. Она протянула банку.

– Открой, иначе сегодняшняя каша останется без мяса.

Журналист увидел знакомую этикетку. Широко улыбающаяся рыба, словно с иллюстрации из книги сказок. Надпись гласила, что внутри тушеное мясо левиафана. А производителем было «Океаническое общество рыбной и прочей ловли».

Артур поставил банку на стол, упер консервный нож. Проткнул тонкую жесть, начал вскрывать крышку. Не оборачиваясь, сказал жене:

– Я думал, мы договорились больше не покупать у них.

– Я и не покупала. Их любит майор Кордстоун. Помнишь, я вчера говорила, что он дал продуктов? В том числе и четыре банки тушеного левиафана.

Артур вернул ей открытую консерву. Примирительно проговорил:

– Ладно, мы не в том положении, чтобы отказываться от еды. Передай майору мою благодарность при случае.

Помогая ложкой, Мэри вывалила темное мясо, по текстуре похожее на говядину, в кастрюлю с варившейся кашей. Пустую банку бросила в мусорное ведро.

– Артур, ты ведь действительно тогда был не прав. И мясо левиафанов не вредное.

Компания-производитель подала в суд на Уилсона и «Ежедневную всемирную хронику» за статью об опасности мяса морских гигантов. Пусть Артур и ссылался на мнение заслуженного доктора, но по привычке сгустил краски. И в статье несколько раз упомянул именно «Океаническое общество рыбной и прочей ловли». Что сначала фирма, а потом и суд посчитал клеветой.

С океаническими левиафанами человечество столкнулось относительно недавно, при жизни старшего поколения, когда мир окончательно перешел в индустриальную эпоху.

Из неисследованных глубин принялись один за другим подниматься гигантские создания, причудливо сочетавшие признаки млекопитающих, рыб и рептилий. Военные и торговые корабли стали часто встречать их во время плаваний. Сперва счет шел на десятки увиденных созданий, но вскоре перешел на многие сотни.

Ученые-зоологи говорили, что всему причиной стало задымление атмосферы. Либо же металлические корабли с паровыми двигателями и гребными винтами. Либо же протянутые по дну межконтинентальные телеграфные кабели. Никто не мог назвать точную причину, которая выдерживала въедливую критику.

Но достаточно быстро стало понятно, что мясо созданий пригодно в пищу. Поначалу его считали деликатесом для искушенных гурманов. Но когда в середине века три года подряд урожай губили заморозки, а домашнюю скотину тысячами убивала неизвестная прежде болезнь, мясо левиафанов стало спасением.

И началась массовая добыча. Первыми переключились китобои. Потом стали создаваться отдельные акционерные общества, целиком посвященные морской охоте. Такие могли позволить себя плавучие разделочные базы, на которых левиафанов консервировали прямо на воде.

– Мэри, но это же не я придумал связь между их мясом и появлением уродцев. А профессор медицины, практикующих анатом и терапевт. Сначала дал интервью об опасениях, а в суде свидетельствовал, что я все неверно пересказал.

Жена не стала спорить. У них несколько раз случался подобный диалог. И у Мэри был сильный аргумент в пользу того, что Артур действовал слишком необдуманно. Ведь это ее фамильные золотые кольцо, цепочка и нательный крест оказались в ломбарде. Больше ста лет передавались от матери к дочери. Пока все не закончилось на ней.

Доктор Уайтстоун выдвинул предположение о том, что фабричные люди появились как следствие массового употребления в пищу мяса океанических левиафанов. Глубоководные создания слишком давно разошлись с наземными жителями. И с точки зрения анатомии и биологии казались пришельцами из иных миров.

И вместе с их плотью люди получали вещества, с которыми ранее не сталкивались ни в каком виде. В результате чего у нормальных родителей начали рождаться измененные дети.

В своей статье Артур представил гипотезу доктора Уайтстоуна словно непреложный факт. В ответ по меньшей мере трое ученых-биологов отправили в прессу открытые письма с критикой как версии медика, так и лично журналиста, который превратил научное предположение в очередную пугалку.

Мэри помешивала кашу длиной деревянной ложкой. Уилсон отвел глаза от жены. Решил сменить тему. Пересказал встречу с полицейскими, потом предупредил о предстоящей поездке в университетский городок.

– Почему Тернер послал телеграмму, а не просто мальчишку с запиской?

– Он в отъезде последние дни. Объезжает шахтерские поселения в графстве Зоттершир. Вместе с парой журналистов из «Зеркала» готовят серию очерков о жизни простых горняков.

***

Следующим утром супруги Уилсон вышли из дома в одно время. Мэри отправилась в дом отставного майора. Артур следовал к площади короля Чарльза Первого, правившего три века назад.

Сперва предстояло пересечь реку Розаггу, разделяющую город на северную и южную части. Потом дойти до площади напротив здания биржи. И уже там ждать начала демонстрации съехавших в город шахтеров.

За полчаса Артур дошел до ближайшего из шести мостов, вступил на пешеходную полосу. Даже здесь, в узкой части реки, до противоположного берега было добрый две сотни ярдов. На середине пути не удержался и замер на месте.

Оперся на металлические перила и всмотрелся в грязно-серую воду. Принюхался, но почувствовал только легкий запах серы и гари, висевший над всем Ландариумом. Двадцать три года назад была закончена канализационная система, по которой все нечистоты и большая часть заводских стоков уводилась за пределы столицы.

Спустя пару минут отправился дальше, на южную, более престижную и старую область города. Постепенно начали появляться признаки готовящейся демонстрации. На улицах стало встречаться больше констеблей. Артура обогнал отряд из шести конных полисменов. Помимо привычных дубинок у них на поясах висели кавалерийские сабли армейского образца.

Плохой знак. За последнее время минимум трижды демонстрации разгонялись силами полиции. Поначалу рабочие терпели. Выражали недовольство криком и свистом, но до прямого сопротивления дело не доходило.

Но вот в конце зимы митингующие не стали расходиться. Как раз тогда проявил себя великолепным оратором Колин Милтон, новый лидер движения социал-демократов. Он забрался на постамент памятника адмиралу Стигглеру и с высоты призывал всех остаться.

Когда собравшиеся принялись сопротивляться, полисмены пустили в дело палисандровые дубинки. Началась давка и хаос. Лишь чудом никто не погиб. Но тяжелые ранения получили больше пятидесяти человек, еще более трех сотен пострадало, но не столь серьезно.

Тогда Артур написал про случившееся в «Хронику». Статью он озаглавил «Вавилонская жестокость».

На прилегавших к площади Чарльза Первого улицах стояли кордоны полисменов. На глазах Уилсона трое констеблей остановили мужчину, шахтера, судя по въевшейся в кожу черной угольной пыли. Быстро обыскали и пропустили дальше.

Выглядящего прилично Артур вопросов не вызвал. По внешнему виду журналиста сразу было понятно, что он не привык к тяжелой физической работе.

На площади вокруг конной статуи короля уже собралось достаточно много людей. Виднелись первые транспаранты. Артур издалека рассмотрел выведенные на черной ткани неровные красные буквы.

«Пояс Карлсона-Росса – удавка на шее шахтеров». Уилсон достал записную книжку и перенес слоган на бумагу. Хороший заголовок для будущей заметки.

Тем временем развернули следующий транспарант. Артур привстал на цыпочки и прочитал: «Белый уголь – белая смерть». Второй лозунг понравилось не так сильно, но на всякий случай записал.

В этот раз шахтеры собрались не для того, чтобы потребовать большей оплаты и ограничения трудового дня хотя бы двенадцатью часами у женщин и подростков. Сейчас вопрос стоял о конкуренции.

Не так давно была основана колония в противоположном конце света, на диком материке Инготия. И геологи обнаружили залежи особого вида угля, который для простоты назвали белым. Он заметно превосходил физическими свойствами привычный бурый и каменный, добываемый в шахтах Альбии Матры.

Белый уголь медленнее прогорал и вместе с тем давал более высокую температуру. А на континенте Инготии его было очень много. Это обнаружили две экспедиции геологов-разведчиков, одна под предводительством Карлсона, другая – Росса. Залежи белого угля тянулись через весь континент по сто сорок восьмом меридиану восточной долготы.

Эти запасы еще и находились близко к поверхности. Белый уголь добывался из-под земли относительно легко. Настолько, что оказалось экономически целесообразно грузить его на корабли и везти за тысячи морских миль в метрополию.

Уже была создана «Угольная компания Инготии», половина акций которой принадлежала королевской семье. Объем добычи пока оставался незначительным, но рос год от года.

Артур присматривался, заметил, как мимо прошла группа мужчин и влилась в толпу шахтеров. Журналист обратил внимание на нотку торжественности в одежде собравшихся. Они старались выбрать парадный костюм, пусть и скромный по столичным меркам. Понимали, что будут у всех на виду в центре столицы, в миле от парламента. И двух – от королевского дворца.

С другого конца площади тоже приходили люди. В окрестностях Ландариума не было крупных шахт. Значит, протестующие приехали издалека. Скорее всего, на поездах, в топки которых кидали добытый ими уголь.

Вслед за рабочими на границу площади стали выходить полисмены. Стражи закона вели себя прилично. Свободно пропускали шахтеров, но изредка останавливали выглядящих особо подозрительно. Однако Артур не видел, чтобы хоть кому-то запретили проход.

Перед зданием главной биржи Альбии Матры собралось не меньше трех-четырех сотен протестующих. Уилсон попытался пересчитать полисменов. Где-то пятьдесят констеблей и сержантов, дюжина всадников.

В других обстоятельствах Артур бы подчеркнул, что из-за собравшихся шахтеров множество полисменов отвлеклись от поисков жестокого убийцы. Но с учетом взглядов нынешнего владельца газеты решил воздержаться от критики.

Прождал еще четверть часа. Ничего не происходило. Шахтеры собирались вокруг памятника королю, стояли на месте и казалось, сами не понимали, что делать дальше. Артур решил собрать побольше фактуры для заметки.

Подошел к шеренге полисменов, увидел сержантский номер на воротнике мужчины лет тридцати с бакенбардами и аккуратно подстриженными усами. Артур приблизился к нему, на ходу приподнимая котелок.

– Сэр, газета «Зеркало Ландариума». Как вы оцениваете действия шахтеров? Чем все закончится?

Полисмен недовольно посмотрел на Уилсона, но тем не менее ответил сквозь зубы.

– Сэр, люди имеют данное королем и парламентом право на собрания. Пока не нарушается закон, мы не вмешиваемся.

Артур сделал несколько стенографических заметок в книжке. Уже приготовился задавать следующий вопрос, но сержант предупреждающе поднял руку в белой перчатке.

– Сэр, отойдите. Вы мешаете работе полиции.

Молча кивнув, Уилсон отошел. Разговорить полисменов он не рассчитывал, но все равно стоило попытаться. Так было верно с точки зрения повествования – дать высказаться обеим сторонам.

Приблизился к собравшимся шахтерам. На явного чужака смотрел с подозрением. Артур набрал воздуха в легкие, подавил приступ кашля, и громко проговорил, чтобы услышало побольше людей.

– Я журналист газеты «Зеркало Ландариума». Хочу взять интервью, на его основе представлю ваши требования в статье. С кем можно поговорить?

Конкретного ответа не последовало. Пара мужчин неопределенно указали вглубь толпы. Артур двинулся к постаменту статуи Чарльза Первого. Шахтеры признали в Уилсоне союзника, поэтому расступились насколько это было возможно и пропустили.

Уже там Артур повторил про газету и комментарий для статьи. К нему повернулся приземистый мужчина, до этого объяснявший, как правильно натянуть очередной транспарант.

Он первым протянул ладонь в приветствии и стиснул кисть Уилсон к крепкой рукопожатии.

– Вальтер Шульц, бригадир, шахты Айпдейла.

– Артур Уилсон, журналист «Зеркала». Мистер Шульц, вы организатор митинга?

– Не думаю. Людей собрало движение социалистов и сам Колин Милтон. Но он ведь не шахтер, потому и не пришел. Выходит, здесь я за главного. Ну и еще пара бригадиров из графства Зоттершир.

– Хорошо. Мистер Шульц, ответите на несколько вопросов для заметки?

– Ну, как смогу расскажу. Только говорю я не очень.

– Чего шахтеры хотят добиться этим протестом?

Бригадир задумался почти на минуту, пытаясь правильно сформулировать ответ. Артур терпеливо ждал. Привык, что рабочие могут теряться, когда их внезапно просят заговорить. И относился понимающе.

– С тех пор, как стали возить белый уголь, дела у нас идут неважно. Мы и без того работает по шестнадцать часов под землей за жалкие пенсы. А эти из Инготии цены сбивают. И нам выплату за тонну угля понизили.

– Как владельцы шахт это обосновали?

– Говорят, либо так, либо закрываться. Не выдерживают эту… Конкуренцию. Это ведь там решают, какая цена на уголь будет, – бригадир кивнул на биржу. – Вот пришли им в лицо высказать.

Артур повернул голову к зданию. Прошелся взглядом по фасадным окнам. Не заметил ни одного человека. Маклеров куда сильнее интересовала биржевая торговля. И собрание шахтеров проигнорировали.

– Какие требования выдвигает ваше движение, мистер Шульц?

– Мы требуем ввести акциз на белый уголь. Чтобы цена стала выше. И люди вернулись за нашим углем, настоящим, из земли Альбии Матры.

Артур записал последнюю фразу. Цитата показалась неплохой.

– Вы не боитесь полиции? Прошлые массовые протесты заканчивались кровью.

– Мы честные и мирные люди. Не хотим насилия. Просто требуем, чтобы король и парламент подумали о жителях, а не богатствах из колоний.

– Каких результатов вы ожидаете от протеста, мистер Шульц?

– Не знаю. Тут надо лидеров движения спрашивать. Хочу верить в наше правительство. По опыту скажу – будет хуже.

– Если сегодняшнее собрание не даст результата, то вы вернетесь на площадь?

Бригадир почти не задумываясь твердо ответил.

– Да. Сколько раз потребуется – столько и вернемся. Это не честно, понимаете? Мы работаем на износ, до смерти трудимся в забоях. А белый уголь – словно волшебный. Не бывает такого, чтобы горел ярко и много часов.

Журналист часто кивал, водя карандашом по странице. Материала на тридцать строк текста набралось. Бригадир явно распалился и был готов говорить еще. Но Артур понимал, что дальше пойдут преимущественно эмоции, плохо подходящими для заметки.

– Благодарю, мистер Шульц. Вы очень помогли. В следующем номере «Зеркала Ландариума» будет написано о вашей стремлении отстоять интересы шахтеров.

Бригадир серьезно кивнул на прощание и вернулся к рабочие, которые уже закрепили ткань на двух жердях, разошлись в две стороны, натянув лозунг. Артур задрал голову, но смог разобрать только одно слово – жизнь.

Вальтер Шульц криком скомандовал развернуться, чтобы с каждой стороны можно было прочитать хоть одну из надписей. К этому моменту все окончательно разочаровались в идее донести свои боль и опасения до биржевых служащих.

Все, что требовалось для заметки, Артур узнал. Но уходить прямо сейчас было неправильным. Следовало дождаться завершения забастовки. Возможно, в какой-то момент полисмены получат приказ разогнать всех силой. Не осветить такое казалось преступным.

Хотя сложилось впечатление, что сегодня обе стороны настроены миролюбиво. После зимних столкновений лидеры социалистического движения убеждали рабочих до последнего избегать насилия.

Перед тем, как уйти, Артур отошел и прочитал финальное послание. «Тысяча тонн угля стоит одну человеческую жизнь». Журналист слышал похожую фразу в редакции «Зеркала». И выпускающий редактор утверждал, что это не просто громкий лозунг. А печальная статистика горнорудного дела.

Но Артур не понимал, как слоган соотносится с требованиями акциза на белый уголь. Предположил, что просто осталось с предыдущих протестов.

Находиться рядом с шахтерами не хотелось, побоялся случайно не попасть под дубинку или копыта лошади. На примыкавшей к площади улице Капланда располагалось кафе с открытой верандой. Обычно там обедали и собирались после работы биржевые маклеры.

Но сейчас уличные столики пустовали. Ночью прошел дождь, стулья еще не успели высохнуть, да и погода не располагала к трапезе под открытым небом.

Артур зашел внутрь, заказал чайник классического черного чая и четверть пастушьего пирога. Вернулся на улицу, выбрал самый удобный для слежки за площадью столик. Протер рукавом лакированную сидушку стула, присел.

Наблюдательный пункт получился не лучший. Все закрывал фасад здания министерства здравоохранения. Оставались заметны транспаранты, высокие цилиндры констеблей из оцепления, но не более.

После обеда Артур написал черновой вариант материала. Часто поглядывал на площадь, но особых изменений не замечал. Только постепенно собиралось все больше шахтеров и полисменов.

Прошел час со старта демонстрации, потом второй. Закапал мелкий дождь, подкосивший решимость части протестовавших. По одному, по двое они начали покидать общую толпу. Организаторы почувствовали усталость шахтеров. И объявили конец собрания.

Артур подобрался. Если что-то и могло произойти, то именно сейчас. Когда толпа придет в движение и приблизится к полисменам. Но в этот раз ничего не случилось. Констебли расступились, и шахтеры мирно двинулись в сторону центрального вокзала Ландариума.

Уилсон недолго проследовал за ними, пока не понял, что столкновений с полицией не будет. Журналист остановился, спрятался под полотняным козырьком пекарни, вытянул за цепочку карманные часы. Только-только минул полдень.

Артур свернул на кратчайший путь к доходному дому Смитсона и Уайта. По пути еще раз проговаривал будущую заметку. Когда вернулся в квартиру, сел за письменный стол, достал лист серой немелованной бумаги, чернильницу и перьевую ручку. Прочитал записи, чуть поменял формулировки и начисто переписал заметку.

В прошлом году Уилсон купил себе модную печатную машинку марки «Элеонора», отдав четыре фунта стерлингов. Но после проигранного суда машинку пришлось продать и вернуться к привычному металлическом перу и пигментным, не боявшемся воды, чернилам.

Расписал текст на один лист бумаги. Старался выводить буквы максимально правильно, чтобы наборщики легко разбирали слова. Потом перечитал, нашел и исправил пару орфографических ошибок. Немного подумав, изменил фразу «белый уголь убивает шахтеров Альбии Матры». Сделал текст более нейтральным, зачеркнул «убивает» и вписал «грабит».

Дал чернилам высохнуть, сложил листок вчетверо и вставил в записную книжку. Теперь нужно было отнести заметку в офис «Зеркала Ландариума» и передать дежурному редактору.