Читать книгу: «Метаморфозы сознания», страница 3

Обменявшись приятельским рукопожатием, Тюбитейкин, приступил к изложению событий, выбивающихся из привычного жизненного уклада своей неординарностью. В конце повествования, акцентируя внимание на то, что очень бы хотелось услышать в ответ какую-то резолюцию пояснительного порядка.

– Солипсизм! – Важно молвил Игорь Селиванович, безжалостно свернув горлышко бутылке пива, покрытой ледяным паром. После чего, жадно принялся глотать её содержимое бархатистого оттенка, издавая булькающие звуки удовлетворения.

4.

Не без труда оторвавшись от своего занятия, Игорь Селиванович, предрекая вопрос Тюбитейкина, принялся вещать. – Это такая философская теория, согласно которой, всё окружающее тебя, является не более, чем воображение твоего сознания. Согласно другой версии, и твоя телесная оболочка является выдумкой рассудка.

Тюбитейкин, в свою очередь, отхлебнул пиво и почувствовал некоторое облегчение, то-ли, от благодатно подействовавшего напитка, то-ли от того, что его видения (про себя он решил пока так интерпретировать происходящие с ним странности) приобрели рациональное оправдание.

– Еще в семнадцатом веке старина Беркли, по всей видимости, изнывая в тоске от гениальности собственного ума, начал распространять в интеллектуальных сообществах, члены которых терзались поисками смысла жизни, сию экзотическую мысль. Надо сказать, обретшую временную популярность.

На стол, за которым открывались новые, для Тюбитейкина, знания, села жирная, чёрная, как смоль, сонная муха и принялась заботливо потирать свои липкие, шершавые лапки, контролируя панораму вокруг себя фасеточным очами.

– Труды Джорджа Беркли, для человека современного, отягощены языком того времени, потому как, таково было мышление людей позднего средневековья или, как принято говорить, – эпохи просвещения. Утрируя до возможного предела, скажу, что солипсизм – это наивысшее проявление эгоцентризма. Согласно которому, во вселенной существуешь только ты. Маясь от безделья, подобно ранее упомянутому Беркли, ты развлекаешь себя иллюзиями, населяя мир тебе подобными и атрибутикой, применимой в быту. Самое забавное, что таким образом вполне логично прийти к выводу, что и вселенную придумал ты.

Муха оседлала крошку от сухарика с чесноком, пропитанного кисло-сладким соусом и попробовала её на вкус. Оставшись довольной дегустацией, она принялась усердно поглощать трапезу, не переставая наблюдать за окружающей реальностью. Казалось, что реальность не отвечала взаимностью, ей было всё равно на муху.

– Твой вопрос «А был ли Кафка?» можно еще трактовать с буддисткой точки зрения. Это процесс, связанный с постижением пустоты. Опять же не будем вдаваться в подробности первоисточника, а просто обратимся к творчеству Пелевина. Знаком с автором?

Тюбитейкин перевел взор с мухи на Игоря Селивановича и, обнаружив его тщательно выбритое, тонкобровое, кареглазое, носовзёдрнутое и прячущее снисходительность в уголках губ, лицо, ответил.

– Наслышан, но не читал.

– Не поленись, попробуй на досуге. Хотя его некоторые обвиняют в попсовости и заезженности одной и той же темы, но сдаётся мне, это происходит из-за зависти. Плюсом идёт раздражающий ореол таинственности, который, мастерски мистифицируя, воздвиг вокруг своей личности сам писатель. В общем, Пелевин в художественных сублимациях педолировал тему иллюзорности сущего. Исходя из этой парадигмы, все беды и злоключения случаются потому, что ты веришь в объективность существующих факторов, которые способствуют возникновению твоих несчастий. Но если принять, так называемый, путь пустоты – полностью отречься сначала от телесности мироздания, потом от его духовной части и напоследок от самого мироздания, а значит и от собственного существования, – то ты обретешь истинное счастье.

Брюшко мухи постепенно набухало и изначально приятная тяжесть, норовила стать серьёзной проблемой при взлёте. В её сотканном из инстинктов сознании, незамутнённым человеческими моральными предрассудками, отсутствовало понимание, что такое чеснок; однако, насекомое имело способность к оценочному восприятию, и вчерашняя крошка сухарика с сыром проиграла в оценке сегодняшней крошке сухарика.

– Всё это забавно и, в некоторой степени, может послужить развлекательной игрой, отвлекающей от нудного быта, но если задуматься… Вот, например, возьмём меня. Я – Фенин Игорь Селиванович, в своё время с отличием закончил МГУ,– магистратура факультета филологии. Показатель IQ, хотя я и скептически отношусь к любым тестам, двести три балла. Умён и начитан до безобразия. По идеи, мой путь – бесконечное совершенствование саморазвития, используя, в качестве инструмента, науку. А кто в итоге я? Перебравшийся в провинцию, наследник столичной квартиры, стабильно получающий от неё пассивный доход, благодаря неиссякаемому потоку съёмщиков. Ловко используя блат, сделал себе инвалидность, чтобы регулярно иметь госфинансирование в виде пенсии. И вместо того, чтобы подписывать, для бесчисленной очереди поклонников, родившийся в муках творчества, очередной научный труд, оформленный в импозантный фолиант, или выступать на телевидении в рамках научно-культурологической передачи, я просиживаю свои дни в кабацкой берлоге. Интеллигентный образованный маргинал. Постоянно перебираю с алкоголем, что, ни в коем разе, не сказывается отрицательно на моих умственных способностях. Не кажется ли тебе, что моя жизнь противоречит всем известным законам логики? Что такого просто не может быть. И значит вполне допустимо обоснованно предположить, что меня самого не существует и перед тобой сидит проекция твоего собственного мозга.

Окончив тираду, Игорь Селиванович размахнулся и стремительно опустил ладонь на стол, оставив от мухи сырое место.

– А вот это доказательство, что я не являюсь вымышленным персонажем. Если только ты для детализации картины не сочинил и эту муху. – Раскатисто засмеялся Игорь Селиванович. – Тепловой удар – это не только вполне допустимое объяснение исчезающих текстов в твоих книгах, но и – наиболее подходящее.

– Думаешь? – Тая надежду, жалобно пискнул Тюбитейкин.

Порванные крылья, кашеобразное месиво, паскудный запашок – реальность, демонстрируя полное равнодушие, по-прежнему отказывала во внимании мухе, вернее её останкам.

– Уверен! –Одобрительно похлопал по плечу Тюбитейкина Игорь Селиванович. – Ну, какой может быть разговор с бывшей классной руководительницей, которая, как известно, умерла лет пять тому назад? Не иначе как последствия жары спровоцировали подобную галлюцинацию. Мало того, Тамара Аскольдовна при жизни не сделала не одного глотка спиртного, а ты почему-то представил её открывающую пиво,– заметь, прямо как я десятью минутами ранее,– жадно употребляющий хмельной напиток. Тему наготы я опускаю, не вижу смысла в раскрытии, уж больно она субъективная. А вот то, что ты еще и имя другое придумал Тамаре Аскольдовне – это что-то интересное и требует подробного разговора. Я на минуточку в туалет, и мы продолжим.