Читать книгу: «Неординарные преступники и преступления. Книга 2», страница 4

Последняя фотография Рут Снайдер. Женщина в тюрьме резко постарела, известно высказывание о том, что она «состарилась на 50 лет». Тюрьма никому не идёт на пользу – это ясно, но в случае с Рут перемена оказалась действительно разительной. Ещё в апреле 1927 г. она блистала в суде как примадонна театральной труппы, а в январе следующего года журналисты увидели перед собой растрёпанную, неряшливую, согбенную старушку.

Казнь Рут прошла без сучка без задоринки, она умерла после штатного пропускания тока, и дополнительных разрядов не потребовалось.

Генри Джадд Грей умер через 7 минут после бывшей любовницы – в 23:16. Он вышел из коридора смертников безупречно одетый, побритый и казался очень спокойным. Смерть его оказалась достойнее жизни, если можно так выразиться.

Казнили преступников хотя и в одном помещении, но в разных креслах. Их перемещения были организованы таким образом, что им не довелось увидеться ни в день казни, ни в предшествующие дни. Никто из них не просил о встрече с другим. Накануне Рут и Генри передали письма детям. Рут отдала письмо своей матери, а Генри – адвокату [с условием, что тот отдаст письмо по достижении дочерью совершеннолетия]. Впоследствии содержание письма Рут стало известным, но приводить его здесь вряд ли уместно, поскольку это всего лишь набор шаблонных фраз о материнской любви. Рут не покаялась и не признала ошибки, она ни словом не обмолвилась об убийстве отца собственной дочери, просто посетовала на то, что жизнь разлучила её с любимой дочкой.

С казнью Рут Снайдер и Генри Грея связан любопытный факт, наверняка знакомый знатокам истории техники. Казнь была тайно сфотографирована Томом Говардом (Tom Howard), репортёром газеты «Chicago Tribune», присутствовавшим на экзекуции в качестве свидетеля. Поскольку тогда существовал официальный запрет на фотографирование сцен жестокости, насилия, мест убийств и казней, Говард воспользовался малоразмерной фотокамерой, изготовленной изобретателем Миллером Ризом Хатчисоном (Miller Reese Hutchison). Камера крепилась на лодыжке и позволяла сделать один фотоснимок.

Говард уверял, что затвор фотоаппарата сработал в ту секунду, когда по телу Рут Снайдер пошли первые судороги. То есть ему удалось непосредственно запечатлеть момент убивания преступницы.

Эти иллюстрации позволяют составить представление о том, как выглядел и использовался фотоаппарат Миллера Риза Хатчисона.

Изображение оказалось невысокого качества, что объяснялось невозможностью оптимальной подстройки объектива под расстояние до объекта съёмки и условиям освещённости. Тем не менее, фотография была куплена газетой «Daily news» и опубликована на первой странице как сенсационный документ.

Эта история имела продолжение – против репортёра было возбуждено уголовное дело, сам фотоаппарат как уникальное техническое изделие был передан в музей, где находится до сих пор, и пр. Кому интересно, может углубиться в эти нюансы, в частности, узнать, что стало с Томом Говардом впоследствии, но пересказывать все эти детали здесь и сейчас, наверное, незачем, ибо это история совсем уже не про Рут Снайдер и Генри Грея.

Заканчивая рассказ о казни Рут Снайдер и Генри Грея, остаётся добавить, что похороны первой были проведены в полной тайне и журналистам их отследить не удалось. А вот Генри был предан земле при стечении большого числа свидетелей – произошло это 2 февраля 1928 г. на кладбище в городке Роуздейле (Rosedale), штат Нью-Йорк.

Слева: оригинальный фотоснимок, сделанный журналистом Говардом. Справа: тот же снимок на первой странице газеты «Daily news».

В тот день погода была отвратительной, сутки лил дождь, на кладбище был поставлен шатёр, в котором мать и сестра казнённого дожидались прибытия гроба с его телом. Присутствовало большое количество зевак – кладбищенских рабочих, журналистов, а также жителей города, знавших о подготовке похорон.

«Дело Рут Снайдер» стало заметным явлением в американской истории первой трети XX столетия. Тогда в США произошло несколько довольно любопытных криминальных инцидентов, интересных активным участием в них женщин. Один из них описан в очерке «Необычная история Этель Тодд или Что такое криминальная инсценировка», приведенном в настоящем сборнике. Другой связан с невероятными похождениями безжалостной убийцы Ирен Шрёдер (ей посвящен мой очерк «История Ирен Шрёдер – не той, что шредер, а той, что „Спусковой Крючок“»).

Это газетные фотоснимки из репортажа о похоронах Генри Грея 2 февраля 1928 г. в Роуздейле.

Продолжая перечисление, можно вспомнить историю организации Адой ЛаБёф хитроумного заказного убийства собственного мужа в том же самом 1927 году – расследование этого преступления также стало сенсационным и привлекло всеобщее внимание [очерк «Адюльтер как повод задуматься («дело Ады ЛаБёф»)» также можно найти в настоящем сборнике]. В этом списке есть ещё несколько по-настоящему примечательных преступлений с активным участием молодых женщин, о которых ещё предстоит написать – мне представляется это направление очень интересным. С одной стороны, такое чтиво познавательно, а с другой – поучительно.

Интересно то, что в последней трети XIX века мы подобной криминальной активности женщин не наблюдаем. Конечно, кое-какие преступления с участием представительниц прекрасного [и не вполне] пола происходили и тогда, и они даже получали определённый резонанс [сразу вспоминаем чикагскую грабительницу Китти Адамс], но такой затейливой игры ума у женщин XIX не найти. Это довольно интересный психологический феномен, причём существующий объективно, то есть дело тут вовсе не в некорректной выборке, а в том, что американские и европейские женщины действительно изменились на пороге XIX – XX столетий.

Тогда пришла пора эмансипации, женщины ощутили себя равными мужчинам и… почему, собственно, равными? Превосходящими их во многих отношениях! Метафорически выражаясь, женщины стали примеривать на себя мужские одежды, пробовать себя в тех видах деятельности, где прежде доминировали мужчины. И криминальное поприще оказалось в числе таких вот видов деятельности.

Рут Снайдер была, безусловно, высокодоминантной женщиной, которая полностью подчинила себе мужа и управляла им как хотела. Альберт Снайдер пребывал на положении безвольного полуовоща, который годами не видел измен жены и посадил себе на голову не только её, но и её матушку. То, что у Альберта Снайдера в собственном доме имелись комнаты, в которые он не мог заходить, прекрасно иллюстрирует отношения между супругами. Россказни Рут о том, что муж её якобы третировал, изводил и мучил – это пустая болтовня, призванная переложить ответственность с больной головы на здоровую. Рут была не тем человеком, который стал бы мириться с третированием, унижениями и уж тем более побоями.

Эта женщина искала таких мужчин, которыми можно манипулировать, управлять, помыкать. И Генри Джадд Грей, разумеется, не был единственным её любовником, как это пыталась представить Рут. Она, безусловно, пробовала в качестве любовников разных мужчин, подбирая себе такого, с которым можно было бы и хорошим сексом заняться, и чтобы характер не демонстрировал. Если мужчина оказывался настоящим мужчиной, то есть, пресекал попытки манипулирования, не позволял на себя давить, сохранял хладнокровие и критически воспринимал «закидоны» любовницы, то Рут отношения с ним сразу же заканчивала. Такие мужчины были ей неинтересны, пусть даже у них и деньги имелись, и секс с ними был хорошим.

Потребность Рут управлять мужчиной привела к определённому перекосу в её мировосприятии. Она ловко командовала близкими ей мужчинами [мужем и любовниками] и наверняка в какой-то момент уверилась в том, что все мужчины глупы, недальновидны и несамостоятельны. Сама идея страхового мошенничества и связанного с ним убийства мужа оформилась как раз благодаря тому, что Рут искренне поверила в то, что сумеет задурить головы всем окружающим. И детективам полиции, расследующим убийство, и агентам страховой компании, и журналистам, и друзьям, и подругам, и даже собственной матери, и дочери. Она всех обведёт вокруг пальца – она же умная! Это все вокруг дураки, а она-то – находчивая, ловкая и неуловимая. Мужу вон сколько лет голову дурит, любовников на ночь в дом пускает, а муж ни о чём даже не догадывается!

И даже когда детективы моментально «раскололи» её хитрый план, Рут не усомнилась в собственном уме. Это самомнение проявлялось во время следствия [вспоминаем шубу!] и суда… А вот когда всё закончилось плохо, и смертный приговор превратился в неиллюзорный жизненный финиш – вот тут накатил ужасный стресс! И начались страшные истерические припадки.

И в самом деле, как такое могло случиться с Рут? Она ведь умная, она – ловкая, она всегда отлично дурила окружающим головы, всегда добивалась своего… Что пошло не так? Почем такое с ней произошло?!

Для Рут Снайдер главной ценностью в жизни являлась возможность управлять другим человеком. Все прочие аспекты отношений являлись в её глазах вторичными, дополнительными, необязательными. Если бы Рут Снайдер профессионально занималась проституцией, она бы могла состояться в этой профессии как высокооплачиваемая «мистресса», доминирующая в садо-мазо-отношениях женщина («хозяйка»). Окружная прокуратура совершенно справедливо предполагала, что мужчины из блокнота Рут – это её любовники, хотя она это и отвергала. «Законники», разумеется, отыскали этих мужчин и проверили свои догадки – в этом можно не сомневаться. И этих мужчин, наверняка, можно было бы вывести на процесс и получить от них необходимые показания, но в реалиях тех лет это представлялось избыточным. Один любовник в распоряжении прокуратуры уже имелся – Генри Грей – остальные 23 ничего обвинению не добавляли. Детальный разбор интимной жизни обвиняемых в суде был тогда вряд ли возможен и уж точно не приветствовался – многие детали, важные сейчас, тогда являлись строго табуированными, существовал перечень слов, запрещённых к внесению в судебные протоколы и официальные документы.

Время было такое. Нравы такие…

Поэтому раскрыть природу отношений Рут Снайдер с представителями противоположного пола обвинению было очень сложно. Да и вряд ли прокурор Ньюкомб считал нужным углубляться в эту тематику. Его интересовало доказывание вины, а не экскурсы в криминальную психологию и сексологию.

Могильные камни на захоронениях Рут Снайдер и Генри Джадда Грея (современные снимки).

Но, разумеется, было бы несправедливо возлагать всю вину за жестокое преступление на одну только Рут. Да, она, безусловно, имела психологические дефекты, но этот вывод не отменяет того, что соответствующие дефекты имел и её подельник. Можно сказать, что в данном случае один не вполне нормальный человек нашёл другого [прекрасно его дополнившего]. Низкодоминантный, слабохарактерный, не очень умный Генри Джадд Грей стал тем пластилином, которому Рут придала желаемую форму. Причем если с его стороны имела место искренняя страсть и привязанность, то Рут относилась к нему, что называется, с холодным носом. Можно не сомневаться в том, что если бы у преступников всё получилось в точности так, как они задумывали, то Грей был бы послан Рут куда подальше очень быстро, буквально в течение нескольких месяцев. Она бы получила деньги по страховке и забыла бы думать об «этой тряпке».

Рут уехала бы в солнечную Калифорнию или в путешествие по Европе и отыскала бы там новую «тряпку», более соответствующую её статусу состоятельной вдовы. Мелкий коммивояжёр, торговавший корсетами, был нужен Рут на определённом этапе жизни для решения определённой задачи и после того, как надобность в нём отпала, она бы избавилась от него без всяких задержек и без малейшего трепета.

История Рут Снайдер и Генри Джадда Грея представляется очень поучительной в силу того, что демонстрирует, как далеко в своих фантазиях могут зайти люди, пренебрегающие отведёнными природой, законом и здравым смыслом социальными ролями. Рут приняла на себя функцию мужчины, не являясь таковым ни физически, ни психологически, ни эмоционально, а Грей от своего мужского естества добровольно отказался. Если бы их фантазии ограничивались только сексом – то об этом никто бы никогда не узнал, да и дела никому бы до этого не было. Но фантазии повели любовников очень далеко – аж до электрического стула.

Воистину, бойтесь своих фантазий, они могут исполниться!

1958 год. Американский англичанин

Великобритания вышла из Второй мировой войны сильно ослабленной. Её с полным основанием можно было сравнить с некогда бравым боевым петухом, лишившимся своих самых красивых перьев. Хотя сапог противника не ступил на территорию Метрополии, бомбардировки и обстрелы ракетами «Фау» -1 и «Фау» -2 нанесли заметный урон инфраструктуре. Ещё более болезненным оказался удар по торговому флоту и международной торговле, безусловным лидером которой Великобритания являлась до начала войны. Империя, над которой никогда не заходило солнце, хотя и считалась одной из стран-победительниц Третьего рейха, после 1945 года стремительно теряла свой имперский статус и могущество. Уже через 2 года после окончания войны Великобритания признала независимость Индии, Пакистана, Канады, Австралии [хотя последние получили статус «доминионов» и формально признавали руководящую роль Великобритании в Британском Содружестве наций].

Однако в силу инерции мышления правящего класса имперские амбиции всё ещё проявлялись на протяжении многих лет. Великобритания явилась страной, построившей последний линкор в истории – на это у дряхлеющей империи нашлись деньги! Нашлись деньги и на перевооружение военно-воздушных сил реактивной авиацией – британцы наряду со своим американским союзником оказались в числе пионеров в этой области. Великобритания запустила собственную программу создания атомного оружия – это произошло после того, как американцы, успешно создав атомную бомбу, выставили за порог своих вчерашних помощников по «Манхэттенскому проекту». Надо ли говорить о том, что Великобритания весьма активно бряцала оружием по всему миру – приняла деятельное участие в гражданской войне в Греции, в Корейской войне 1950—1953 гг., явилась организатором агрессии против Египта в 1956 году, а уж о мелких колониальных кампаниях даже и говорить не приходится!

Одновременно с этим британские власти провозглашали новые стандарты жизни, призванные догнать и перегнать американские – да-да, не только Сталин мечтал обогнать супостата по уровню жизни! Были приняты новые законы социального страхования и услуг здравоохранения, осуществлена национализация железнодорожного и водного транспорта, угольной, газовой и части сталелитейной промышленности.

Однако после 1945 года денег на всё не хватало – хотелки правящего класса были слишком велики! Чтобы решить проблему хронического недофинансирования бюджетных расходов, последовала национализация Английского банка, однако этот шаг создал неиллюзорный риск инфляции. Чтобы купировать эту угрозу, правительство решилось на «заморозку» зарплат, пенсий и всех социальных выплат. Запрет на их увеличение действовал более 10 лет, и на его фоне сущим издевательством над малоимущими выглядела отмена запрета на увеличение квартплаты, последовавшая в 1957 году. Транспорт и сталелитейная промышленность, национализированные после Второй мировой войны, в первой половине 1950-х годов вновь были проданы в частные руки. Чтобы как-то компенсировать тяготы жизни абсолютному большинству населения метрополии, власти были вынуждены поддерживать весьма изощрённую систему распределения товаров по талонам (карточкам). Сейчас мало кто знает, что в Великобритании после Второй мировой войны карточная система продержалась дольше, чем в любой другой стране – первый этап отмены карточек имел место лишь в 1949 году, а полностью талонная система отменена лишь в 1957 году [а в разгромленной Германии это произошло уже в 1947 году!]. Причиной тому явились именно непомерные имперские амбиции британского политического класса и стремление жить не по средствам.

Некогда первая экономика мира уступила место лидера сначала США, а затем подвинулась ещё ниже, пропустив к середине 1950-х годов вперёд ФРГ, Францию, Советский Союз.

Шотландия, хотя и не пострадала от немецких бомбёжек в период боевых действий, всё послевоенное время заметно отставала от Англии и Уэльса по уровню жизни. Отсутствие крупной промышленности негативно сказывалось на размере регионального бюджета, социальные программы – прежде всего здравоохранение и образование – хронически недофинансировались. Преступность – этот вечный спутник бедности – была очень высока и разнообразна. Наряду с многочисленными и разнопрофильными профессиональными уголовниками, особенностью шотландской преступности той поры являлось широкое распространение молодёжных банд.

Молодёжная преступность подпитывалась многочисленностью соответствующего по возрасту контингента. Послевоенное поколение стало последним в истории Шотландии, в котором семьи имели по 4—5 детей, и такое их количество являлось нормой. То обстоятельство, что значительная часть жителей региона занималась сельским, кустарным или полукустарным хозяйством, лишь поддерживало патриархальный [выражаясь иначе – традиционалистский] уклад жизни. В этом очерке мы увидим семью, в которой воспитывалось 17 (!) детей…

Глазго 1950-х годов. Центральные улицы и площади столицы Шотландии имели более или менее презентабельный вид, а вот окраины выглядели настоящими трущобами.

Бедность региона не могла не сказываться на состоянии инфраструктуры, пришедшей к середине 1950-х годов в весьма плачевное состояние. Узкие дороги с некачественным покрытием [либо вообще грунтовые], отсутствие уличного освещения в городах, низкий уровень телефонизации – это были те реалии, в которых развернулась в высшей степени драматическая история, начавшаяся в 15 часов 4 января 1956 года на окраине Глазго в районе Ист-Килбрайд (East Kilbride).

Это была пустынная и очень неуютная локация, расположенная на самом краю жилой застройки. Позади длинной череды индивидуальных домовладений находилась обширная пустынная территория, принадлежавшая гольф-клубу, но это было не привычное гладкое поле, а всхолмлённый участок, заросший деревьями и кустарником. За территорией гольф-клуба на удалении около 800—900 метров от последних жилых домов начинался район новостроек. Это был так называемый Новый город (New city), крупнейший социальный проект городских властей того времени, призванный решить проблему перенаселённости Глазго. Ни одного готового под заселение дома там ещё не было – строительные работы в Новом городе находились в самом разгаре.

Все эти детали, как станет ясно из дальнейшего повествования, имели определённое значение.

Около 15 часов местный житель по фамилии Гриббон (Gribbon) бродил по территории гольф-клуба, выгуливая 3-х своих собак. Мужчина приходил в этот район ежедневно, но маршрут каждый раз выбирал разный, и поступал он так не без причины. Во время прогулок собаки иногда находили потерянные мячи для гольфа – это было своеобразное развлечение как для самих собак, так и их владельца. Понятно, что если ходить по разным направлениям, то вероятность отыскать такую «потеряшку» будет увеличиваться.

Итак, хмурым днём 4 января Гриббон, бродивший по самому краю территории гольф-клуба, увидел человека, лежавшего на влажной, заснеженной земле. Температура была около 0°С, снег подтаивал, под ногами хлюпала полужидкая грязь, и ни один разумный человек по доброй воле на такой грунт не лёг бы. Стало быть, с человеком приключилось что-то нехорошее. Подойдя поближе, мужчина удостоверился в том, что самые мрачные его предположения верны – на земле лежал труп, страшно изуродованный и совершенно неузнаваемый. Лица у него просто не существовало, хотя по длинным каштановым волосам можно было догадаться, что тело женское. Кроме того, нижняя часть тела была оголена, и можно было видеть пояс для чулок… хотя сами чулки отсутствовали, точнее, один отсутствовал, а второй оказался спущен к лодыжке. Обувь также отсутствовала!

Гриббон подозвал собак и припустил в сторону Ист-Килбрайда. По пути он встретил рабочих в спецовках, направлявшихся в противоположную сторону – в Нью-сити – и рассказал им об обнаруженном женском трупе. После чего поручил им отправиться «охранять труп», пока он – Гриббон – будет звонить в полицию. Рабочие отнеслись к рассказу как к неординарному приключению и, разумеется, отправились на территорию гольф-клуба, дабы поглазеть на изуродованное женское тело. Ещё бы, не каждый день такое показывают…

Первые полицейские подъехали в указанное Гриббоном место примерно через 45 минут. Уже предварительный осмотр места обнаружения трупа показал крайне необычный характер посягательства и весьма запутанную картину случившегося.

Тело убитой женщины оказалось частично обнажено – отсутствовала обувь, правый чулок, трусики, головной убор, часы, сумочка. В карманах не было найдено ни кошелька, ни документов. Левый чулок сполз, но остался на ноге. Женщина долгое время бежала босиком – на это однозначно указывали отпечатки ног в мягком грунте, так что сомнений в этом быть не могло. Во время бегства она наступила правой ступнёй на шипы колючей проволоки и получила глубокие проколы.

Голова женщины была изуродована чудовищными ударами орудия, которое судмедэксперт, осматривавший труп прямо на грунте, описать затруднился. Не зная, чем может быть орудие убийства, он указал на толстый комель – вывороченный из земли пень – валявшийся на удалении около 10 метров от трупа. Криминалисты забрали комель с собою, полагая, что именно этим предметом воспользовался преступник. Однако при внимательном его осмотре в условиях хорошей освещённости в лаборатории выяснилось, что этот предмет не имеет к преступлению ни малейшего отношения. Удары явно наносились не этим пнём…

Другое важное следствие осмотра места обнаружения трупа заключалось в том, что криминалисты поняли – убивали женщину явно не там, где она была найдена. Это был довольно неожиданный вывод, поскольку на грунте не было следов какой-либо техники или вспомогательных средств транспортировки – коляски, тачки, волокуши… Получалось, что убийца перенёс труп на руках. А это представлялось довольно проблематичным, поскольку одного взгляда на тело было достаточно, чтобы понять – убитая была человеком, что называется, широкой кости. В морге её рост был измерен – он оказался равен 174 см – но даже и без точного измерения было ясно, что убитая являлась крупной женщиной, крупнее многих мужчин того времени [время поколения акселератов ещё не наступило]. Нести на руках такую женщину, конечно же, можно, но зачем это делать?

И откуда же убийца принёс свою жертву?

Полицейские приступили к методичному осмотру местности, благодаря чему сделали ряд в высшей степени неожиданных открытий. Прежде всего, они отыскали место убийства, удалённое от места обнаружения тела приблизительно на 80 метров. Это было довольно далеко, учитывая то обстоятельство, что преступнику пришлось нести тело крупной женщины на руках по влажному грунту, налипающему к обуви и мешающему шагать.

На месте убийства криминалисты собрали 15 (!) отколков черепа различного размера. Их количество и небольшие размеры красноречиво свидетельствовали о ярости нападавшего – известно, что чем сильнее дробится череп и чем меньше размер его фрагментов, тем больше величина прилагаемой силы [при падении с большой высоты на голову череп может разделиться более чем на 200 фрагментов].

Важным результатом осмотра места совершения убийства стало то, что орудие, которым воспользовался преступник, там найти не удалось. Это означало, что нападавший унёс его с собой.

Поисковая операция на территории гольф-клуба в Ист-Килбрайде продолжалась несколько суток, и результаты её позволили довольно полно реконструировать обстоятельства убийства. На заднем плане фотографии слева можно видеть недостроенные дома Нью-сити – именно в направлении этих домов бежала жертва.

Поисковая операция на местности, начавшаяся в последние часы светового дня 4 января, продолжилась 5 и 6 числа. В результате были найдены туфли убитой – расстояние между ними составило 310 метров – её наручные часы, трусики, чулок, а также палантин из тонкой шерсти со следами крови. Палантин принадлежал убитой – она не имела головного убора и пользовалась им вместо шляпки. Также была найдена и французская монета достоинством 5 сантимов. Детективы впоследствии установили, что такая точно монета находилась в кошельке убитой, по-видимому, она выпала из кошелька жертвы во время его осмотра преступником, однако… кошелёк на территории гольф-клуба найден не был! Как, впрочем, и сумочка. Интересной деталью, озадачившей поначалу детективов, стало то, что обувь убитой совершенно не соответствовала зимней шотландской погоде. Убитая оказалась обута в… тонкие туфли-балетки! Конечно, зима в Шотландии – это совсем не то, что в Сибири или даже в Санкт-Петербурге или Ленинградской области, но тонкие открытые туфельки в январе – это слишком смело даже по шотландским меркам.

Очень быстро – буквально через пару часов после обнаружения тела – удалось идентифицировать личность потерпевшей. Ею оказалась 17-летняя Энн Кнейландс (Anne Kneilands), работавшая на небольшой местной картонажной фабрике. Заявление об исчезновении девушки было подано её родителями утром 4 января менее чем за 6 часов до обнаружения тела. Хотя лицо убитой фактически было уничтожено нападавшим, детали её облика – высокий для того времени рост и открытые туфли на тонкой подошве – были хорошо узнаваемы. Поэтому практически с самого начала расследования полиция не сомневалась в том, кто же именно найден.

Рассказ родителей девушки, с одной стороны, многое прояснил, но с другой – крепко запутал полицию. По словам родителей, в пятницу 30 декабря Энн вместе со старшей сестрой Элис была на танцах, где познакомилась с молодым человеком, который ей очень понравился. Строго говоря, Элис и Энн познакомились с 2-я десантниками, служившими в одной воинской части и прибывшими в Глазго на побывку на Рождественские праздники и Новый год. Солдата, с которым общалась Энн, звали Эндрю Марнин (Andrew Murnin), с ним Энн условилась о свидании 2 января.

Предполагалось, что они встретятся на конечной остановке автобуса в 18 часов и вместе отправятся на танцы. Именно этим и объяснялась довольно необычная, совсем не по сезону, обувь Энн – она наотрез отказалась брать сменную обувь и сразу обула лёгкие туфли, очевидно, стесняясь старых разношенных зимних ботинок. Нужный парочке автобус отправлялся в рейс в 18:15, то есть парочка имела возможность немного пообщаться до отъезда. Это было первое свидание в жизни Энн, и девушка очень волновалась. Старшая сестра, имевшая возможность познакомиться с Эндрю Марнином 30 декабря, очень его хвалила и заверяла родителей, что тот производит впечатление вполне благовоспитанного и надёжного молодого человека, с которым сестрёнке ничего не грозит! И тут такое…

Энн Кнейландс. Девушка отправилась на первое в своей жизни свидание и стала жертвой чудовищного и бессмысленного убийства.

Допрос родителей убитой девушки проводился около 20 часов 4 января. Информация о том, что Энн Кнейландс собиралась отправиться на танцы, тут же была передана в отдел уголовного розыска полиции Глазго, и его детективы решились на смелый экспромт. Зная место, где Энн Кнейландс намеревалась танцевать вечером 2 января, детективы отправились туда, остановили танцы и сделали важное объявление. Они сообщили описание внешности убитой девушки и попросили всех, присутствовавших на танцполе позавчера, припомнить, с кем она проводила время. Через 5 минут по меньшей мере 8 человек независимо друг от друга сообщили детективам описание внешности высокого поджарого брюнета, предположительно танцевавшего с Энн.

Дело стронулось с мёртвой точки!

В это же самое время пара других детективов отправилась на розыск Эндрю Марнина. И отыскала его!

Эндрю действительно оказался военнослужащим парашютно-десантного полка, прибывшим в Глазго на побывку… И он действительно вместе с другом провожал 30 декабря Элис и Энн до дома… правда, он не знал фамилий девушек, но от этого вечер не стал хуже! Далее Эндрю признал, что назначил Энн свидание на конечной остановке автобуса в Ист-Килбрайде на 18 часов 2 января… Но на свидание бодрый парашютист не явился, ибо был в тот вечер сильно пьян. Ну, то есть в стельку… Слова молодого человека подтвердили его родственники – мать, отец, сестра – а чуть позже и собутыльники, с которыми солдат коротал тот вечер.

Полицейских услышанный рассказ удовлетворил не вполне. Пьяный парашютист мог отправить на свидание кого-либо из друзей вместо себя. Дескать, меня там подруга ждёт на остановке, не дадим ей скучать… Ничего невозможного в том, чтобы Эндрю Марнин направил вместо себя собутыльника, не было – такая диспозиция, кстати, являлась в то время довольно типичной для многих случаев изнасилований.

В общем, проблема шотландских детективов заключалась в том, что девушка могла договориться о свидании с одним молодым человеком, а явиться на это свидание мог совсем другой. Правда, парашютист заверял детективов, что ничего подобного не было и быть не могло, но кто поручится за точность воспоминаний пьяного? Никто!

Энрю Марнина забрали в полицию на допрос – и это было правильно, с бодрым парашютистом следовало поговорить обстоятельно.

Вечером 4 января к полицейским, стоявшим в оцеплении территории гольф-клуба, обратился некий Хью Маршалл (Hugh Marshall), заявивший, будто он располагает некоей важной информацией. Мужчина утверждал, будто вечером 2 января слышал громкий женский крик, доносившийся со стороны гольф-клуба. Услышанное встревожило его, он посмотрел на часы и точно запомнил время – 20:20. Сообщение Маршалла не привлекло особенного внимания детективов, поскольку они считали, что убитая девушка вечером 2 января находилась на танцах и потому никак не могла кричать в Ист-Килбрайде. Тем не менее сообщение Маршалла было записано, как и его установочные данные.

Этот фотоснимок сделан поздним вечером 4 января 1956 года. Детектив-старший инспектор Уилльям Манси прибыл к полицейскому оцеплению гольф-клуба.

Примерно в то же самое время – а речь идёт о позднем вечере 4 января – в здание управления полиции Глазго был доставлен высокий мужчина, танцевавший с Энн Кнейландс 2 января. Его идентифицировали очень быстро и притом безошибочно, и в те минуты казалось, что расследование неудержимо движется к закономерному и успешному финалу. Задержанный явно был обеспокоен интересом полиции к собственной персоне, но когда услышал, о чём идёт речь, моментально расслабился. Это выглядело довольно странно, но в течение нескольких минут ситуация полностью прояснилась. Оказалось, что мужчина действительно танцевал с высокой девушкой с густыми каштановыми волосами в светло-коричневых туфельках-лодочках и в коричневом платье до колен. Вот только она являлась его законной женой! С нею он пришёл на танцы, с нею и ушёл. А кто такая Энн Кнейландс, задержанный и не знал…