Разочарование. Книга о поисках вечных идеалов

Мы бессердечные, бесчувственные, бездушные, безжизненные уроды. Мы калеки. Самые настоящие калеки. Хотя наши тела в норме и даже привлекательны. Но мы все равно калеки. Потому что решили забыть. Потому что мы послали все к чертям и безжалостно сожгли наши чувства. Они нахуй не нужны. Есть только одно истинное ощущение, чувство и маниакальное желание. Жить. Мы скомкали и выбросили все признания нам в любви, объявив их никчемным бредом и сплошным заблуждением. В глазах друг друга мы помним лишь свое отражение, а во всех объятиях запомнилось лишь как собственные руки скреплялись в замочек за спиной друг у друга. Мы просто испугались нести с собой по жизни столь важные воспоминания. Слишком реально было все происходящее, чтобы однажды заставить нас жалеть о том, что

я могу почувствовать свое единение с вселенной, забыв обо всем мирском. Достигнуть тотального отчуждения от проблем, успеха, мечтаний, мыслей, мнений, оценок и, конечно же, от самого себя.

Мы – поколение 89—97 годов рождения. Мы рождены на развалинах того, что когда-то считалось «великой державой». Мы – дети перестройки. Мы – дети свободы. Пока дядьки в малиновых пиджаках разбирали и ставили вверх ногами заваленные постулаты прошлого, делили, ставший ничейным, большой и вкусный торт, мы познавали этот мир. Забытые родными, которые

Мне кажется я абсолютно убедился в самом любимом из возможных чувств. И как бы сильно его не презирали одни и не восхваляли другие, как бы безудержно и бездумно одни к этому чувству не стремились, а другие наоборот, бежали от него, как бы любой из нас это чувство себе не представлял, оно всегда будет недостижимо. Вот в чем главное разочарование. Главная особенность такого мира. В нем все живо и прекрасно. В нем все непостоянно и тщетно. Вы знаете, что это за чувство?

они возвращаются в номер. Ложатся в кровать. Рядом. Вместе. Вдвоем. Поднимаю голову. Смотрю в зеркало. Выключаю воду. Мы слишком многое должны были простить друг другу. Мы слишком многое должны были забыть. Мы слишком много допустили этих самых «слишком». Слишком