Читать книгу: «Одержимые землёй», страница 5

Глава 4: "Лагерь Грейвса" и колодец в лесу

Часть 1

Прошло несколько мучительно долгих дней после той ночи, когда Лили нашла карту на скомканной салфетке. Дней, плотно наполненных липким, удушающим страхом, который она старательно скрывала за привычной маской подростковой угрюмости и молчаливости. Она почти не разговаривала с отцом, тщательно избегала его взгляда, физически вздрагивала от его случайных прикосновений. Салфетку с планом она перепрятала под ворох старых журналов в ящике стола – хрупкий, но вещественный компромат, жгущий ей руки каждый раз, когда она просто смотрела в его сторону. Леденящее знание о пистолете, о подслушанных им словах про «милосердие» и «очищение», о плане подземных комнат с их инициалами – все это превратило её жизнь в напряженное, почти невыносимое ожидание чего-то ужасного, неотвратимого.

Но страх был густо смешан с другим, не менее сильным чувством – жгучим, почти невыносимым любопытством. Что именно строит её отец там, в глубине леса? Насколько велик этот таинственный бункер? И что означает та загадочная стрелка, указывающая «глубже» на плане? Сидеть сложа руки в своей комнате, ожидая неведомой развязки, как жертва в клетке, было абсолютно невыносимо. Она чувствовала, что должна увидеть это своими глазами. Оценить истинный масштаб угрозы. Найти веские, неопровержимые доказательства, с которыми можно было бы пойти к матери, к тете Саре, или даже – мысль казалась безумной – в полицию.

Решение созрело само собой, подгоняемое липким страхом и той отчаянной, безрассудной смелостью, что свойственна юности на грани нервного срыва. В один из будних дней, дождавшись, когда отец точно уехал на работу, а мать задремала в своем кресле в гостиной после обеда, утомленная бессонной ночью, Лили тихонько выскользнула из дома через заднюю дверь. Она надела старые, выцветшие джинсы, крепкие кроссовки, которые не жалко было испачкать или порвать, и сунула в карман маленький складной перочинный ножик – не для реальной защиты, конечно, а скорее для психологического самоуспокоения, как шаткий талисман против всепоглощающего страха.

Она направилась прямиком к лесу. Сердце колотилось так сильно и гулко, что отдавало в висках и мешало дышать. Лес встретил её привычной непроницаемой стеной густой летней зелени, но теперь она смотрела на него совершенно другими глазами. Он больше не казался ей просто мирным скоплением деревьев и кустов. Он был враждебным прикрытием, зеленой ширмой, скрывающей тайное, безумное строительство, кошмарный проект её отца.

Она шла медленно и осторожно, стараясь ступать как можно бесшумнее, постоянно оглядываясь по сторонам, прислушиваясь к каждому шороху. Она миновала старый могучий дуб со зловещим знаком на коре – вырезанный крест все так же пристально смотрел на неё из древесной плоти, как немигающий глаз лесного божества. Она дошла до знакомого места у ручья, где нашла присыпанный листьями квадрат вскопанной земли и ржавый болт. Теперь она знала, что это не просто случайные находки. Это был своего рода ориентир.

Следуя какому-то внутреннему компасу, или, возможно, неосознанно запомнив направление, в котором отец обычно уходил в лес, она решительно двинулась дальше, целенаправленно углубляясь туда, где деревья стояли плотнее, сплетаясь ветвями над головой, а солнечный свет едва пробивался сквозь густую листву. Здесь было ощутимо тише, воздух стал влажнее, гуще, тяжело пахло сыростью, прелью и медленным гниением. Под ногами предательски хрустели сухие ветки, шуршали прошлогодние листья, напоминая о близости осени.

Она шла минут десять, может, пятнадцать, стараясь не терять из виду едва заметные примятости травы, надломленные свежие веточки – скупые следы того, кто регулярно ходил здесь до неё. И вдруг она увидела их – уже явные, неоспоримые признаки недавних строительных работ. Небольшая полянка, грубо расчищенная от кустарника и мелких деревьев. Неаккуратная куча свежевыкопанной земли, поспешно прикрытая куском старого зеленого брезента. Несколько пустых бумажных мешков из-под цемента, небрежно брошенных под раскидистым деревом. И отчетливые следы тяжелой садовой тачки, ведущие куда-то дальше, в самую непроглядную чащу.

Лили пошла по этим свежим следам, её сердце замирало от страха и странного, почти болезненного предвкушения страшного открытия. Следы привели её к густым, почти непроходимым зарослям высокого папоротника и дикого колючего кустарника. На первый взгляд – абсолютная, непролазная чаща. Но Лили заметила, что толстые ветки в одном месте явно надломлены и аккуратно раздвинуты, образуя узкий, почти незаметный проход. Она осторожно, задержав дыхание, протиснулась сквозь них и оказалась на небольшой, плотно утоптанной площадке, надежно скрытой от посторонних глаз со всех сторон густой стеной зелени.

И здесь, прямо посреди этой площадки, она наконец увидела его. То, что она так боялась и одновременно так отчаянно хотела найти. Вход.

Это был уже не просто странный квадрат вскопанной земли, как тот, первый. Это был настоящий люк. Тяжелая рифленая металлическая крышка, грубо окрашенная в тускло-зеленый защитный цвет, почти полностью сливающийся с окружающей лесной растительностью. Люк был утоплен вровень с землей и тщательно замаскирован сверху толстым слоем живого мха, вырезанного дерна и опавших прошлогодних веток. Если бы она не знала точно, что искать, она бы непременно прошла мимо, даже не заподозрив, что под её ногами скрывается вход в иной мир. Но она знала.

Рядом с люком земля была неровно взрыта, виднелись свежие следы острой лопаты, комья липкой красноватой глины – той самой, что она так часто видела на одежде и рабочих ботинках отца. Воздух здесь был тяжелым, спертым, густо пахло свежевскопанной землей, ржавым металлом и чем-то еще – слабым, едва уловимым, но стойким запахом машинного масла или дизельного топлива.

Лили стояла неподвижно перед замаскированным люком, чувствуя, как по спине бегут холодные мурашки, несмотря на теплую погоду. Вот он. Настоящий. Вход в таинственный подземный мир её отца. Вход в его бункер Судного Дня. Вход в тот самый кошмарный лабиринт из её повторяющегося сна. Он был реален. Все её самые дикие страхи, все подозрения – все оказалось правдой.

Она медленно опустилась на колени рядом с холодным люком. Крышка выглядела очень тяжелой, массивной, герметичной. На ней не было видно ни ручек для открывания, ни замочных скважин снаружи. Как же он её открывал? Должен быть какой-то хитрый скрытый механизм, какой-то секрет. Она провела кончиками пальцев по холодному, слегка влажному металлу, покрытому тонким слоем грязи и прилипшего мха. Под пальцами она нащупала небольшую, едва заметную выемку, тонкую щель по периметру крышки.

Искушение было почти невыносимым. Попробовать поддеть крышку перочинным ножом? Попытаться сдвинуть её хоть на сантиметр? Заглянуть одним глазком внутрь, в непроглядную темноту? Увидеть своими глазами, что же там, внизу? Но первобытный страх все-таки оказался сильнее. Страх перед тем, что она может там увидеть. Страх, что отец может вернуться в любой момент и застать её здесь. Страх, что, открыв этот зловещий люк, она невольно выпустит наружу что-то неописуемо ужасное или, наоборот, сама окажется в ловушке, из которой уже не будет выхода.

Она резко отдернула руку от холодного металла, словно обжегшись огнем. Нет. Не сейчас. Пока нет. Ей нужно было срочно вернуться домой. Осмыслить увиденное. Переварить. Решить, что делать дальше. Но теперь она знала наверняка. Бункер существует. Он реален. И он здесь, прямо под её ногами, скрытый под обманчивой, невинной зеленью летнего леса, тихо ждущий своего часа. Как заведенная бомба с часовым механизмом, беззвучно тикающая под самым фундаментом их прежней жизни.

Часть 2

Пока Лили, охваченная смесью панического ужаса и нездорового, жгучего любопытства, стояла как зачарованная перед замаскированным люком в лесной глуши, Эмили в доме переживала свой собственный, не менее мучительный приступ отчаяния. После того как Майкл утром как ни в чем не бывало уехал на работу, она осталась наедине со своими мыслями, и они были чернее самой темной безлунной ночи. Его так называемое «объяснение» накануне не только не успокоило её, но и окончательно укрепило в самых страшных подозрениях. Каждое его холодно произнесенное слово о «спасении», о грядущей «чистке», о некоем извращенном «милосердии» отдавалось в её памяти непрекращающимся зловещим эхом. А кассовый чек на пистолет, который она теперь хранила, как главную улику против него, в потайном ящике своего туалетного столика, был постоянным, немым, леденящим напоминанием о той смертельной опасности, что реально нависла над ней и над Лили.

Мучительная беспомощность её положения – физическая зависимость, неспособность свободно передвигаться, эмоциональная изоляция в стенах собственного дома – давила на неё с почти невыносимой силой. Ей физически казалось, что стены их идеального дома сжимаются все теснее, что воздух становится густым, спертым и ядовитым. Она больше не могла держать этот всепоглощающий страх в себе, он разъедал её изнутри, как кислота. Ей необходимо было с кем-то поговорить. Немедленно. С кем-то, кто ей поверит без лишних вопросов. С кем-то, кто сможет реально помочь. И единственным таким человеком в её сузившемся мире оставалась Сара.

Её руки заметно дрожали, когда она с трудом набирала номер подруги на своем мобильном телефоне. Длинные, протяжные гудки в трубке казались бесконечными, каждый отдавался болезненным ударом в висках. Наконец, Сара ответила – её привычно бодрый, энергичный, жизнерадостный голос прозвучал для Эмили как настоящий глоток свежего воздуха в затхлой, удушливой атмосфере проклятого дома Грейвсов.

– Алло, Эм? Приветик! Как ты там, дорогая? Сто лет не звонила!

И тут Эмили окончательно сломалась. Плотина видимого самообладания, которую она с таким трудом и так старательно возводила все эти дни, с грохотом рухнула. Она разрыдалась – горько, беззвучно, судорожно, сотрясаясь всем телом в своем ненавистном кресле.

– Сара… – прошептала она сквозь душащие слезы, её голос был едва слышен. – Сара… мне так страшно… Помоги…

– Эм? Что случилось? Боже, что с твоим голосом? – в голосе Сары мгновенно послышалась острая тревога. – Ты что, плачешь? Что произошло?! Говори же!

– Майкл… – Эмили с трудом выговаривала слова, задыхаясь от рыданий и накатившего ужаса. – Он… он совсем не в себе… Он говорит такие ужасные вещи… Конец света… какое-то спасение под землей… Он купил пистолет, Сара! Настоящий боевой пистолет!

– Пистолет? Боже мой, Эмили! Какой кошмар! – голос Сары стал резким, испуганным, но одновременно и собранным. – Успокойся, дорогая, дыши глубже. Слышишь меня? Глубокий вдох… выдох… Так, а теперь расскажи мне все по порядку. С самого начала.

И Эмили рассказала. Запинаясь, всхлипывая, часто перескакивая с одного на другое, она выплеснула на подругу все, что так долго копилось и отравляло её изнутри за последние страшные недели: необъяснимые отлучки мужа в лес, комья глины на его одежде, огромные дыры в семейном бюджете, его пустые, отсутствующие глаза, безумные разговоры об апокалипсисе и необходимости очищения, тревожный шепот Лили о подслушанных словах отца про «милосердие», чек на покупку оружия, её собственный леденящий кошмарный сон о лесе, где все деревья имели лицо Майкла… Она говорила быстро, лихорадочно, сбивчиво, боясь, что если остановится хоть на секунду, то уже не сможет продолжить, что страх снова парализует её волю.

Сара слушала её, не перебивая, молча, лишь изредка вставляя короткие уточняющие вопросы. Её первоначальный испуг быстро сменился растущей тревогой и твердой решимостью действовать. Когда Эмили наконец замолчала, совершенно обессиленная от пролитых слез и колоссального эмоционального напряжения, Сара сказала твердо и уверенно:

– Эмили, это уже давно не шутки. И не стресс. Это очень, очень серьезно. Ты не можешь больше оставаться там одна с Лили ни одного лишнего дня. Ты меня слышишь? Я сейчас же приеду. Прямо сейчас. Собирай самые необходимые вещи, документы – ваши с Лили. Деньги, если есть наличные. Я заберу вас к себе. А там уже будем решать, что делать дальше. Звонить в полицию, или к врачам…

– Приедешь? – в голосе Эмили впервые за долгое время прозвучала слабая, дрожащая нотка надежды. – Правда? Ты правда приедешь?

– Конечно! Я уже одеваюсь! Я выезжаю прямо сейчас. У меня полный бак. Буду у тебя минут через сорок, ну, может, чуть больше, сама знаешь, трафик. Только держись, Эм. Пожалуйста, держись. И постарайся вести себя как обычно, если вдруг Майкл вернется раньше. Главное, не показывай ему, что ты боишься или что-то знаешь и куда-то собираешься. Поняла? Просто сиди и жди меня. Я скоро буду.

Эмили почувствовала огромное, почти физическое облегчение. Сара едет. Она не одна. Наконец-то есть выход. Скоро она сможет уехать из этого проклятого дома, подальше от этого человека, который когда-то был её любимым мужем, а теперь стал чужим, пугающим и смертельно опасным. Она прошептала слова благодарности, её голос все еще дрожал, но теперь в нем отчетливо слышалась надежда на спасение.

Она положила трубку и стала ждать. Прислушиваться к каждому звуку. Минуты тянулись мучительно долго, как часы. Она пыталась заставить себя собраться с мыслями, решить, что взять с собой в первую очередь. Но страх и нервное волнение мешали сосредоточиться. Она прислушивалась к каждому шуму за окном, до боли в ушах, боясь услышать знакомый рокот подъезжающей машины Майкла.

Прошло сорок минут. Час. Сары все не было. Эмили начала сильно беспокоиться. Куда она пропала? Она снова дрожащими пальцами набрала её номер. «Абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети». Сердце ухнуло вниз. Ледяная тревога снова сдавила ей горло. Что могло случиться? Почему она не едет? Авария?

И тут её мобильный телефон резко зазвонил. Незнакомый номер. Она судорожно нажала на кнопку ответа.

– Алло? Миссис Эмили Грейвс? – раздался в трубке спокойный, деловитый мужской голос. – Вас беспокоит дорожная служба округа. Ваша подруга, мисс Сара Дженкинс, просила вам передать… У неё машина сломалась на полпути к вам. Что-то серьезное с двигателем, похоже. Дым из-под капота. Она просила передать извинения, она не сможет сегодня приехать к вам, как договаривались.

– Сломалась? – безжизненным эхом повторила Эмили, чувствуя, как последняя надежда стремительно угасает, оставляя после себя лишь вязкую, холодную пустоту. – Но… как же так? Она только что выехала… Машина была в полном порядке…

– Ну, всякое бывает, мэм, – равнодушно отозвался голос. – Техника есть техника, сами понимаете. Ломается в самый неподходящий момент. Мы сейчас как раз отправим к ней эвакуатор, но сами понимаете, это займет какое-то время. Вечер пятницы… Пробки…

Эмили не слушая пробормотала слова благодарности и медленно положила трубку. Машина Сары сломалась. Посреди дороги. В такой момент. Какая нелепая, какая злая, какая дьявольская ирония судьбы. Или… или это была не случайность? Внезапная, очень серьезная поломка двигателя у совершенно исправной, почти новой машины. Статистически маловероятное совпадение? Или что-то иное? Что-то подстроенное? В воспаленном мозгу Эмили мелькнула и обожгла холодом безумная мысль: мог ли Майкл как-то это организовать? Знал ли он о её звонке Саре? Наблюдал ли он за ней все это время? Паранойя, которую она так явственно ощущала рядом с ним, теперь начинала стремительно прорастать и в ней самой, как ядовитый плющ.

Она осталась одна. Снова одна в этом проклятом доме, до краев наполненном страхом и невысказанными смертельными угрозами. План побега рухнул, не успев начаться. И солнце за окном неумолимо клонилось к закату, багровым светом окрашивая стены гостиной, неуклонно приближая то время, когда Майкл вернется домой. Вернется с работы. Или из леса. Со свежей глиной под ногтями и могильным холодом в глазах. И Эмили снова будет заперта с ним наедине в этой идеальной золотой клетке. Совершенно одна.

Часть 3

В тот самый день, когда измученная Эмили тщетно ждала спасительного приезда Сары, а перепуганная Лили стояла как вкопанная перед замаскированным входом в отцовский бункер, в тихом, прохладном, кондиционированном офисе респектабельной бухгалтерской фирмы «Стерлинг и Партнеры» произошел еще один маленький, но весьма значимый эпизод, который мог бы пролить свет на происходящее, если бы ему придали должное значение.

Том Харпер, добродушный коллега Майкла, задержался на работе допоздна. Ему необходимо было во что бы то ни стало закончить срочный квартальный отчет, и он практически единственный остался в большом, гулком, опустевшем офисе, если не считать самого Майкла Грейвса, который тоже почему-то сидел за своим столом, внешне погруженный в работу или, по крайней мере, старательно делающий вид. Том заметил, что в последнее время Майкл вообще часто засиживался допоздна, что было совершенно нетипично для него – раньше он всегда, как по сигналу, уходил ровно в шесть вечера, минута в минуту.

Том с кряхтением встал из-за своего стола, чтобы налить себе еще одну чашку противного офисного кофе из старой шумной кофемашины – не того таинственного экзотического пойла, что Майкл теперь постоянно пил из своего стального термоса, а обычного, растворимого. Проходя мимо аккуратного стола Майкла, он бросил на него рассеянный, случайный взгляд. Майкл сидел неподвижно, уставившись в светящийся монитор компьютера, его пальцы безвольно застыли над клавиатурой. Но на экране была открыта не привычная таблица Excel и не стандартная бухгалтерская программа .

Это был какой-то странный, мрачный интернет-форум. Дизайн сайта был нарочито убогим, выполненным в угнетающих темно-зеленых и грязно-серых тонах. Крупный заголовок вверху страницы гласил: «Последний Рубеж: Форум Истинных Выживальщиков». Страница под ним была плотно заполнена темами с кричащими, алармистскими названиями: «Грядет Неизбежный Коллапс: Новые Неопровержимые Доказательства», «Лучшие Модели Подземных Бункеров для Долгосрочного Автономного Выживания», «Оружие Судного Дня: Личный Опыт и Сравнение», «Очищение Грядущим Огнем: Философия Построения Нового Мира на Руинах Старого».

Тома невольно покоробило от этих истеричных заголовков. Он, конечно, слышал о существовании таких маргинальных сайтов – виртуальных сборищах параноиков, адептов безумных теорий заговора, городских сумасшедших и просто странных, асоциальных личностей, по той или иной причине одержимых идеей скорого конца света. Но он никак не ожидал увидеть на подобном сомнительном ресурсе своего тихого, педантичного, до мозга костей нормального коллегу Майкла Грейвса.

Том хотел было пройти мимо, сделав вид, что ничего не заметил, но его взгляд невольно зацепился за одну конкретную тему, открытую на экране у Майкла. Она была явно закреплена администратором вверху форума и выделена жирным шрифтом. Тема называлась: «Лагерь Грейвса: Дневник Строительства и Философия Хранителя». А ник автора этой темы был… Хранитель_Грейвс.

Том замер за спиной у Майкла, который, казалось, его совершенно не замечал, будучи полностью поглощенным чтением комментариев или написанием очередного поста в своем «дневнике». Том не мог оторвать завороженного взгляда от экрана.

Тема действительно была похожа на личный блог внутри форума. «Хранитель_Грейвс» регулярно, почти ежедневно, публиковал там новые посты, щедро сопровождая их мутными фотографиями и примитивными схемами. Том с растущим недоумением и тревогой увидел фотографии ржавых лопат и кирок, воткнутых в глинистую землю. Мутные снимки каких-то сложных металлических конструкций, похожих на части промышленной вентиляционной системы или толстые трубы. Грубые, нарисованные от руки чертежи, изображающие сеть подземных помещений, соединенных узкими коридорами. И тот самый знакомый символ – крест, перечеркнутый горизонтальной линией – он встречался буквально повсюду: на фотографиях в качестве водяного знака, на схемах, на грубых набросках, и даже использовался в качестве аватара таинственного Хранителя.

Тексты постов «Хранителя» были еще более странными и тревожными. Хранитель Грейвс подробно писал о «необходимости неотложной подготовки», о «грядущей великой чистке», которая должна будет смыть всю «накопившуюся грязь и ложь старого мира». Он много рассуждал о некоем особом «милосердии», которое иногда требует «тяжелых, но необходимых решений» ради высшего блага. Он без ложной скромности называл себя «избранным», «хранителем древних знаний», тем единственным, кто успеет построить «новый ковчег» для заслуживающих спасения перед лицом неотвратимого потопа. Его язык был странной, эклектичной смесью сухих технических терминов, наукообразных псевдофилософских рассуждений и почти религиозного, слепого фанатизма.

Но самое жуткое, пожалуй, было не это. Самым жутким были комментарии других пользователей форума под постами Хранителя Грейвса. Десятки, если не сотни комментариев под каждым его постом. И эти люди не спорили с ним, не пытались его высмеивать или критиковать. Наоборот, они наперебой восхищались им. Они благоговейно задавали вопросы о деталях конструкции его таинственного бункера, о выборе оружия для «защиты периметра», о его оригинальной философии «очищения». Они почтительно называли его «Учителем», «Наставником», «Пророком Новой Эры». И почти в каждом комментарии, как мантра, как ритуальный возглас, повторялась одна и та же короткая фраза:

«Слава Хранилю!»

«Слава Хранителю Грейвсу! Воистину Слава!»

Том почувствовал, как по его спине ручейком пробегает холодный липкий пот. Тихий, скромный, абсолютно безобидный Майкл Грейвс, его коллега-бухгалтер, с которым он почти десять лет обедал в одной столовой и иногда обсуждал итоги бейсбольных матчей, был… вот этим? Хранителем Грейвсом? Признанным лидером какого-то безумного интернет-культа спятивших выживальщиков? Тайным строителем глубокого подземного бункера? Проповедником скорой «чистки» и странного «милосердия», которое в его исполнении звучало как прямая и недвусмысленная угроза?

Майкл внезапно за его спиной чуть шевельнулся, и Том быстро, почти виновато, отпрянул от его стола, делая вид, что просто шел мимо за кофе. Майкл медленно повернул голову, его глаза были пустыми, расфокусированными, отсутствующими, словно он только что мысленно вернулся из какого-то совершенно другого, параллельного мира. Он посмотрел прямо на Тома, но, казалось, совершенно не узнал его в первую секунду.

– Задержался, Том? – спросил он наконец своим обычным ровным, бесцветным голосом.

– Да… отчет… надо закончить… – пробормотал Том, чувствуя себя так, словно его только что застали за подглядыванием в замочную скважину. Он торопливо налил себе обжигающий кофе и почти бегом вернулся на свое рабочее место.

Он сидел за своим столом, но больше не мог никак сосредоточиться на опостылевших цифрах. Перед его глазами неотступно стояли ржавые лопаты, воткнутые в глину, грубые схемы подземного бункера и фанатичные, почти безумные комментарии: «Слава Хранителю!». Тихий Майкл Грейвс оказался совсем, совсем не тем человеком, каким казался все эти годы. Под его скучной, неприметной офисной оболочкой скрывался кто-то совершенно другой. Кто-то темный. Кто-то потенциально очень опасный. И Том вдруг с пугающей ясностью вспомнил все те мелкие странности в его поведении за последние месяцы – его долгие отстраненные взгляды в окно, его почти наркотическую одержимость крепким черным кофе, въевшуюся грязь под ногтями… Все эти мелкие, незначительные детали теперь мгновенно сложились в единую, пугающую, не вызывающую сомнений картину. И Тому впервые в жизни стало по-настоящему страшно на своем рабочем месте. Страшно не за себя. Страшно за Майкла. И еще больше – за его жену и дочь.

Часть 4

Лили все еще стояла перед замаскированным люком в лесной тиши, сердце оглушительно стучало где-то в горле. Грубая реальность бункера, самого настоящего входа в темный подземный мир её отца, была ошеломляющей, почти парализующей. Она понимала умом, что должна немедленно уйти отсюда, бежать домой, спрятаться, но какая-то неведомая, иррациональная сила по-прежнему удерживала её на месте. Нездоровое любопытство, густо смешанное с первобытным страхом, заставляло её жадно осматриваться вокруг, искать еще какие-то подсказки, дополнительные детали этой жуткой, безумной мозаики.

Её испуганный взгляд медленно скользнул по утоптанной земляной площадке, по свежим следам тяжелой лопаты, по небрежно брошенным мешкам из-под цемента, и вдруг остановился на чем-то, что она не заметила сразу из-за волнения. Чуть в стороне от замаскированного люка, почти полностью скрытый густыми зарослями гигантского папоротника и старым, замшелым, поваленным бурей деревом, виднелся невысокий каменный обод. Низкий, грубый, сложенный из крупных, неправильной формы, почерневших от времени и влаги валунов.

Это был колодец. Очень старый, давно заброшенный колодец, какие иногда еще можно случайно встретить в глухих лесах на месте давно исчезнувших с лица земли хуторов или лесных сторожек. Он выглядел невероятно древним, гораздо старше, чем окружающий его уже довольно взрослый лес. Массивные камни его обода были покрыты толстым, бархатным слоем темно-зеленого мха и серебристых пятен лишайников, а тяжелый деревянный ворот с цепью и ведром, если он когда-то здесь и был, давно сгнил без следа и обрушился в темную глубину.

Лили медленно, с замиранием сердца, подошла к нему. От темного зева колодца явственно веяло ощутимым холодом и глубокой, застарелой сыростью, даже в этот теплый солнечный день. Воздух вокруг него казался плотнее, неподвижнее, тишина – глубже, почти абсолютной. Она осторожно, боясь поскользнуться на влажных камнях, заглянула через каменный обод вниз, в непроглядную темноту.

Она инстинктивно ожидала увидеть дно, заваленное прелыми листьями и гниющим мусором, или, может быть, темную, неподвижную гладь застоявшейся воды. Но она увидела нечто совершенно иное. Глубина колодца была непроглядно черной, бездонной, но эта чернота не была пустой. В ней словно что-то постоянно двигалось, переливалось, неуловимо мерцало. Слабое, едва заметное, пульсирующее изнутри свечение, похожее на далекие холодные отблески подземных звезд на поверхности ночной воды или на таинственную фосфоресценцию неведомых глубоководных существ. Оно то разгоралось чуть ярче, то почти угасало, создавая странный, гипнотический, почти завораживающий эффект.

И одновременно с этим таинственным мерцанием она снова услышала звук. Тот самый. Низкий, вибрирующий, почти инфразвуковой гул, который она часто слышала по ночам из стены своей комнаты, примыкающей к кабинету отца. Но здесь, у самого колодца, он был гораздо громче, отчетливее, почти осязаемым. Он явно шел из темной глубины, из самой бездонной черноты, и казался не просто механическим звуком, а чем-то живым, неторопливо и тяжело дышащим. К этому густому гулу примешивался и настойчивый шёпот – мириады тихих, неразборчивых голосов, сливающихся в один странный, монотонный, потусторонний хор. Он был похож одновременно и на шелест ветра в заброшенной печной трубе, и на гудение высоковольтных проводов, но в нем явственно слышалась какая-то пугающая, чуждая осмысленность.

Лили стояла как зачарованная, завороженная этим странным мерцанием и низким гулом, чувствуя, как по спине ручейками бегут ледяные мурашки. Этот колодец был… неправильным. Аномальным. Он был не просто старым гидротехническим сооружением для добычи воды. Он был… чем-то еще. Порталом в иной, неизвестный мир? Древним источником странного звука и шёпота? Или тем самым местом, куда указывала жирная стрелка на найденном плане её отца – «глубже»?

Она наклонилась еще ниже над черным зевом, почти касаясь щекой холодных камней, отчаянно пытаясь разглядеть хоть что-то в этой мерцающей, пульсирующей темноте. И в этот самый момент ей отчетливо показалось, что из самой глубины, из бездонной черноты на нее кто-то внимательно смотрит. Она не видела глаз, не видела лица или силуэта. Но она физически, всем своим существом почувствовала на себе чей-то взгляд – тяжелый, неподвижный, пристальный, абсолютно нечеловеческий. Взгляд чего-то невероятно древнего, бесконечно темного и… несомненно разумного.

Её охватил слепой, животный, панический ужас. Она резко, как от удара, отпрянула от края колодца, споткнулась о предательский корень старого дерева, чуть не упала навзничь. Сердце бешено колотилось в груди, казалось, вот-вот выпрыгнет, дыхание полностью перехватило. Она больше не думала ни о бункере, ни об отце, ни о своей пропавшей кошке. Все её мысли были только об этом жутком колодце, о мерцающей непроглядной тьме и о невыносимом взгляде из немыслимой глубины.

Этот колодец был несомненно связан с тайной её отца, она была в этом абсолютно уверена. Возможно, именно он и был настоящим центром всего – его безумия, его фанатичного строительства, его чудовищных планов «очищения». Возможно, тот навязчивый шёпот из стен её дома был лишь слабым эхом этого густого, потустороннего гула из бездонного колодца.

Она больше не могла здесь оставаться ни секунды. Дикий, первобытный страх гнал её прочь из этого проклятого места. Она резко развернулась и бросилась бежать – сломя голову, сквозь колючие кусты, через строительную поляну, мимо дуба со зловещим перечеркнутым крестом, не разбирая дороги, пока наконец не вырвалась из душного плена леса на залитый ярким солнцем, обманчиво мирный задний двор своего дома. Она остановилась, хватая ртом воздух, тяжело дыша, и обернулась на темную, молчаливую стену деревьев. Лес стоял неподвижно, храня свои страшные тайны. Но теперь Лили знала, что именно скрывается в его обманчивой зеленой глубине. Не только подземный бункер, построенный её безумным отцом. Но и что-то еще. Что-то неизмеримо древнее, бесконечно темное и пристально смотрящее из колодца без дна. И это было страшнее всего на свете.

Часть 5

Лили вихрем выбежала из леса, её сердце бешено колотилось в груди, словно пойманная птица, в ушах все еще стоял низкий, вибрирующий гул проклятого колодца. Она резко остановилась на самой границе заднего двора и леса, жадно хватая ртом воздух, пытаясь прийти в себя после пережитого ужаса. Яркий солнечный свет нещадно резал глаза после густого полумрака лесной чащи, изумрудно-зеленый, идеальный газон перед ней казался нереальным, декорацией, слишком яркой и плоской после объемных, живых темных тонов леса. Она инстинктивно обернулась, бросила испуганный взгляд на молчаливую стену деревьев, за которыми теперь скрывалась страшная, подтвержденная тайна – отцовский бункер, древний колодец, нечеловеческий взгляд из бездонной темноты. Ей отчаянно хотелось бежать со всех ног в дом, немедленно запереться в своей комнате, залезть с ногами под одеяло и больше никогда не выходить наружу.