Читать книгу: «И мы сгорим», страница 3

Покидал допросную Рен в смятении и с ощущением, что позволил себя обыграть, хотя игрой происходящее – хотя бы из уважения к Альберту – называть не стоило.

Сотрудники полиции вывели Рена на первый этаж и отпустили, полагая, что тот самостоятельно найдет выход. Он, воспользовавшись безразличием и невнимательностью уборщицы, на корточках прошел к лестнице и поднялся на третий этаж. Рен знал, что, пока все на занятиях, здание пустует, и потому пошел спокойно, не боясь быть обнаруженным. По крайней мере, до того момента, пока не застыл с дверной ручкой в руке около комнаты под номером триста девятнадцать.

Из соседней двери вышла девчонка лет четырнадцати. Она выглядела не испуганно – скорее, пораженно-восхищенно. Рену приходилось слышать шутки о том, что студентки с младших курсов, совсем недавно зачисленные в академию, видели в нем айдола, но не знал, было ли дело в схожести с конкретным певцом или лишь в азиатской внешности. Так или иначе он ловил их взгляды и старательно избегал их, например, в очереди в столовой, где девушки как бы невзначай касались его плеча – с каждым днем это внимание выносить становилось лишь тяжелее. Приходилось делать вид, что он никого вокруг себя не замечал. Даже вежливо улыбаться им Пэйдж запретила – сказала, что эта бесчеловечная игра с их сердцами ничем хорошим не кончится.

Но сейчас Рену не нужны были проблемы, и он решил, что небольшой раунд никому не навредит.

Медленно расплывшись в таинственной улыбке, Рен приложил палец к губам, прося девочку сохранить их маленький секрет. Их общий секрет. Спустя несколько секунд раздумий девчонка закивала так активно, что едва не потеряла равновесие, и ввалилась обратно в комнату, будто забыв, что собиралась из нее выйти.

Рен впервые поблагодарил руководство академии за то, что двери в общежитиях не запирались, и спрятался в комнате под номером триста девятнадцать.

На половине, принадлежавшей Пэйдж, царил легкий беспорядок, а на второй балом правила пыль – после выпуска соседки прошлым летом к ней так никого и не подселили. Несколько раз хлопнув по пустующей кровати и чихнув, Рен взглянул на часы и, поняв, что занятия вот-вот закончатся, удобно устроился на забывшем прикосновения хозяина матрасе.

Так удобно, что провалился в сон.

Когда до ушей донесся вскрик, а затем и скрежет чего-то о пол, Рен с неохотой поднял веки.

– Идиот… – причитала Пэйдж, подтаскивая стул к двери, чтобы никто не застукал их в ее спальне. – Ну что за идиот…

– Мы столько дружим, – зевая, произнес Рен. – Могла бы придумать и что-нибудь пообиднее.

Пэйдж схватила с ближайшей полки что-то из косметики и метнула в Рена. Тот поймал импровизированное копье, оказавшееся тушью для ресниц, в сантиметре от головы.

– Метко, но слабо.

– Тебя кто-нибудь видел?

В голосе слышалась угроза, и Рен не придумал ничего лучше, кроме как помотать головой из стороны в сторону.

– И как ты выбираться собрался? – Пэйдж, казалось, была в отчаянии. – Тебе же до ночи тут сидеть придется! А если решишь улететь, мне что с твоей одеждой делать?

– Как будто я здесь в первый раз, – усмехнулся Рен, а затем, заметив странное выражение на лице подруги, уточнил: – У тебя же остались мои вещи?

– Я все выкинула.

Чуть переборщив с наигранным возмущением, Рен бросился к шкафу и открыл ящик, в который Пэйдж в случае необходимости закидывала его вещи. Взгляд тут же упал на совершенно точно мужские футболки, и он принялся вытаскивать их, демонстрируя одну за другой.

– Ага, ври больше! Вот же… – Рассмотрев принт на ткани, что держал перед собой, Рен запнулся. – Чье это?

– Не твоего ума дела, – рявкнула Пэйдж, поднимая вещи с пола и запихивая все обратно.

– Кто он, Пи?

Веснушчатые щеки налились краской, и Рен победоносно завопил. Эта язва и недотрога кого-то нашла! Их неловкие разговоры о возможных отношениях всегда заходили в тупик, ведь Рена редко кто-то интересовал, а Пэйдж по какой-то причине находила недостатки даже в тех, кто нравился ей до дрожащего голоса и блеска в глазах. Он не хотел влюбляться, она – боялась. Но это произошло.

Возможно, с ними обоими.

Пэйдж тут же набросилась на Рена, закрывая его рот рукой.

– Будешь орать – я тебя прикончу! – выдавила она почти сквозь зубы.

– И как же? – бормотал Рен невнятно. – Загрызешь, как морковку?

Двумя пальцами зажав ему нос, Пэйдж издевательски улыбнулась, и охота препираться быстро покинула голову Рена, уступив место дичайшему желанию вздохнуть полной грудью. Дождавшись, пока он трижды ударит ее ладонью по плечу, признав поражение, Пэйдж отпустила его и отошла на пару шагов, жестом снова напомнив, что ему следовало быть потише.

– Ну…

– Я не хочу рассказывать, – отрезала она.

Рен давно не видел Пэйдж такой серьезной и… расстроенной? Конечно, бередить ее раны – далеко не то, чего ему хотелось, но Рен не мог отделаться от мысли, что по академии ходил кто-то, кто сделал ей больно, и этот кто-то, похоже, совсем о содеянном не сожалеет.

– Говори.

– Ты глухой?

– Мне самому его найти?

Рен и сам не думал, что бросится к спрятанной в ящике одежде и примется изучать запах, но от волнения не мог ничего разобрать – словно смотрел на лист бумаги, исписанный сумасшедшим. Отчего-то одни лишь мысли о том, что могло произойти между Пэйдж и ее несостоявшимся парнем, взбесили его так сильно, что он едва не потерял контроль – рука, сжавшая ткань, начала покрываться перьями, а нос зажгло. Рен схватился за очки, чтобы не сломать очередные, и трижды глубоко вдохнул, пытаясь прийти в себя.

Пэйдж, воспользовавшись моментом, вырвала футболку из его рук и снова спрятала ее в шкафу.

– Ты в последнее время сам не свой, – прошептала она, с трудом дотягиваясь до макушки Рена, чтобы успокаивающе погладить его по волосам. – Что с тобой?

Сделав несколько шагов, Рен уселся на кровать и поднял взгляд.

– Просто скажи, – попросил он тихо. – Зачем ты скрываешь это от меня?

– Да ты же прибьешь его!

– А он не заслужил?

– А ты у нас судья и бог, чтобы решать, кому за что воздастся? – усмехнулась Пэйдж, сложив руки на груди, и Рен с облегчением подумал, что она прозвучала уже гораздо спокойнее. – Да не знаю я, кто он. Теперь легче?

Несколько раз быстро моргнув, Рен ждал, пока она продолжит речь, и даже пальцем указал на тот самый ящик, но Пэйдж лишь пожала плечами.

– Как… не знаешь?

– Вот так. – Пэйдж едва сдерживала смех, наблюдая за быстро сменяющимися эмоциями на лице Рена. – Ты же видел, что у нас недавно появился сайт, где можно переписываться анонимно?

Рен кивнул и промолчал, хотя считал это нелепым – на закрытой территории даже при большом желании вряд ли можно затеряться в толпе и сохранить тайну личности.

– Ну, как-то вечером мне было скучно, и я… В общем, я не знаю, как его зовут. – Щеки Пэйдж снова покрылись румянцем. – Но почти уверена, что ему больше восемнадцати.

– Почти?…

– По крайней мере, он так сказал. Это было моим условием.

Рен долго всматривался в ее лицо, пытаясь понять, что именно она имела в виду, а затем открыл рот, но так ничего и не произнес. Пэйдж и секстинг в его голове были вещами несовместимыми и почти противоестественными, хотя бы потому что он вообще слабо представлял и Пэйдж, мило воркующей с кем-то, и ситуацию, в которой откровенная переписка не вызывала бы чувство стыда. А все это вместе… Содрогнувшись всем телом, Рен издал непонятный звук.

– А как… откуда у тебя его футболки?

– Он хотел, чтобы я… боже, как это неловко, можно я не буду этого произносить? – взмолилась Пэйдж, но Рен смотрел на нее слишком строго, чтобы она могла прекратить рассказ, и потому она просто решила опустить подробности. – Чтобы мы обменялись вещами, в общем. Он оставил ее в условленном месте, а я забрала и оставила свою взамен.

Рен нахмурился. Пахло подставой.

– И он перестал писать?

Задержав дыхание, Пэйдж пыталась сделать так, чтобы нижняя губа перестала предательски дрожать, но получалось скверно.

– Это так очевидно?

– Ты бы видела свое лицо. – Рен взял ее за руку и притянул к себе, чтобы усадить на кровать. Кудрявая голова тут же прислонилась к его плечу, и Рен прильнул к ней щекой. – Как будто у тебя опять в раздевалке вещи стащили.

– Да, по сути, одно и то же. – Пэйдж подавила смешок и шмыгнула. – Просто… не знаю, это было весело. Думала, после мы обо всем забудем. Но он продолжил писать, а я начала по вечерам гипнотизировать экран, дожидаясь его сообщений, и… я дура, да?

Рен тихонько чмокнул ее в макушку, невольно подумав о том, как могла бы отреагировать Наоми, увидев их вместе.

– Я его знаю? – Рен постарался в деталях вспомнить запах, оставшийся на ткани. – Что-то показалось знакомым, но я не успел…

– Не ищи его. Я сама разберусь.

– Боишься, что я его убью? – прищурился Рен, но Пэйдж звонко засмеялась, будто совершенно не рассматривала такой вариант и считала его полнейшей нелепостью. – А что? Детектив Сондерман считает, я на это способен.

Улыбка тут же сошла с лица Пэйдж. Он совершенно забыл, что пришел поделиться с ней подробностями допроса и мыслями о злополучной ночи. Прежде Рен считал, что никакого шума не было и ему нечем помочь расследованию, ведь в его воспоминаниях не было ничего ценного. Но слух не мог его подвести – он просто был занят другим, более близким источником звука. И если приложить усилия, постараться восстановить тот вечер, он смог бы составить хоть какую-то картину произошедшего.

Они долго обсуждали допрос, личность детектива, которого Пэйдж встречать не приходилось, и пассий Альберта, слухов о которых по кампусу ходило не меньше, чем всевозможных легенд и страшных историй. В то, что они все не поубивали друг друга, хорошо зная местные нравы, верилось с трудом. А вот в то, что одна из них оказалась непомерно ревнива, связываясь с тем, кого разборчивым язык назвать не повернется, и отомстила – очень даже.

Постепенно тема разговора уходила все дальше от внезапной смерти сокурсника, и закончилось все тем, что поздним вечером Пэйдж устроила Рену модное шоу: о покорно оценивал наряды, которыми Пэйдж, вероятно, собиралась поразить того парня, и с деловитым видом раздавал рекомендации, хотя мысли его были где-то далеко – бегали от планов мести мерзавцу до мерзких шуток об анонимном чате.

– Может, наденешь его футболку? – вдруг предложил Рен.

– Отличная идея, – скривилась Пэйдж. – Если у него есть девушка, то я умру, едва появлюсь в людном месте. Ты этого добиваешься?

– А ты проницательна.

Пэйдж бросила в него ремень с тяжелой пряжкой и тут же забормотала извинения, хотя снаряд и не долетел до цели.

– Ладно, можешь больше не намекать. – Рен напоследок взглянул в зеркало, поправил волосы и очки в тонкой золотистой оправе и направился к двери. – Пойду.

– Ты не…

Пэйдж, не став договаривать, указала на окно, за которым уже давно наступил вечер.

– Нет, попробую выйти так. Все должны уже разойтись по комнатам, так что я вряд ли кого-то встречу. Если не получится – вернусь и воспользуюсь запасным выходом.

Рен знал, что Пэйдж это не понравится, поэтому не стал ждать, когда она начнет его отговаривать, и вышел в коридор. Если ему не встретится кто-то чересчур впечатлительный, проблем не возникнет. Какими бы ни были правила, все всё понимали.

Рен огляделся. Освещение, приглушенное ровно настолько, чтобы никого не будить, но и не давать бродящим по ночам споткнуться о собственные ноги, создавало приятную домашнюю атмосферу. Словно включил ночник и, наполовину спрятавшись под одеялом, читаешь уютную книжку о чьих-то волшебных приключениях, а с кухни тянется запах маминого пирога. В такие моменты жизнь будто останавливается, чтобы ты мог ей как следует насладиться.

Жизнь в груди Рена Иноэ в тот момент тоже остановилась. Как только дверь за спиной закрылась, из комнаты напротив вышла Она. Наоми Аронсон. Чертова подруга детства, которая не вспомнила ни единого дня, что они провели вместе, и ответила на его поцелуй, лишь чтобы затем влепить ему пощечину. Самая проблемная новенькая академии “Игнис” за последние несколько лет – хотя бы потому, что ничье прибытие прежде не означало чью-то скорую смерть.

Она смотрела на него, сжав пальцы в кулаки, и тоже почти не дышала. Кто-то из них должен был сделать первый шаг.

И Рен сделал.

Он ушел.

Глава 6. Грэм

Детектив, что было ему несвойственно, промолчал около часа – Грэм сам рассказал об Альберте все, что знал, начиная со дня их встречи и заканчивая последним днем его жизни. Сондерман, заскучавший еще где-то в середине рассказа, поблагодарил доктора Хьюза за исчерпывающую характеристику и отпустил, не став задавать дополнительных вопросов. Невиновность Хьюза – выдающегося специалиста с чистейшей репутацией – не вызывала у него вопросов.

Добравшись до своего кабинета и закрывшись на ключ, Грэм еще долго боролся с приступом тошноты. Обычно молчаливый, волнуясь, он болтал без умолку, не слишком подбирая слова, и половину из сказанного не запоминал. В такие моменты обличить себя – дело пары секунд и нулевых усилий. Поэтому он сознательно избегал любых приключений и перемен. Не хотел натворить глупостей, на которые, несомненно, был еще как способен.

Телефон в кармане завибрировал. Снова. Грэм вытащил его дрожащими руками, уронил, но все же успел ответить.

– Да хватит звонить! Я и с первого раза тебя понял!

Губы его сжались в тонкую полоску. На той стороне ответили строго, словно Грэм был не учителем, а учеником, причем весьма и весьма проблемным.

– Я помню, но бумаги еще не подписаны. Я не могу просто взять и выйти за пределы кампуса.

Брови сдвинулись к переносице, Грэм задышал чаще – не то злился, не то снова сердце от волнения взбесилось в груди.

– Я постараюсь. Да, да, схожу еще раз к директрисе, но не думаю, что ко мне прислушаются. У тебя же больше связей среди военных, так сделай это сам…

Голос в трубке стал выше, будто на Грэма вылили целое ведро отборных ругательств, но он не разозлился – только устало потер переносицу и вздохнул, дожидаясь, когда собеседник закончит.

– Да понял я, понял. Прекращай. Ведешь себя странно.

Выслушав в ответ еще одну тираду, только уже не гневную, а отчаянную, Грэм попрощался и сбросил звонок. Не хватало ему проблем – теперь еще и мертвый студент добавил масла в огонь. Хьюзу и так казалось, что его жизнь пылает синим пламенем, норовя вот-вот догореть и потухнуть, чтобы потом рассыпаться в пепел.

Впрочем, иногда именно этого он и хотел.

Кто-то снаружи дернул дверь на себя, и этот шум вытащил Хьюза в реальность. Открыв кабинет и впустив в него неукротимый поток студентов, Грэм с трудом протиснулся в коридор, чтобы успеть в уборную до начала занятия. Умыться холодной водой было жизненно необходимо.

По расписанию полагалось в очередной раз проверить способность студентов обращаться по собственной воле. Новенькой следовало объяснить, как проходят подобные занятия, и потому Хьюз, едва войдя в кабинет, принялся искать ее глазами.

– Мисс Аронсон, – начал он, и все замолчали, обращая взгляды к последней парте у окна. – Вам еще не приходилось демонстрировать свою животную форму, но, хотите вы этого или нет, сделать это придется. Сегодня.

Наоми молча встала с места и посмотрела на Грэма с вызовом и наглостью, совершенно неуместными в отношениях между ученицей и преподавателем.

– Ваше рвение похвально, но присядьте, – с трудом удержавшись от замечания, попросил Хьюз. – Те, кто уже знаком с процедурой, быстро покажут, как все проходит, а затем очередь дойдет и до вас.

Хмыкнув, словно эти слова ее оскорбили, Наоми упала на свой стул и закинула ногу на ногу. С ее ростом занимать последнюю парту было неосмотрительно, но ее, казалось, ничего не смущало – она даже не выглядывала из-за спин сокурсников, чтобы что-то разглядеть, словно ничего нового увидеть и не ожидала.

Грэм выставил две плотных ширмы в паре метров друг от друга и начал с тех учеников, чьи умения не вызывали сомнений. Каждый из них проходил за ширму, будучи человеком, а спустя время – у кого-то обращение занимало три секунды, у кого-то – тридцать, – выходил из-за нее в животном обличии. Ничего интимного или неприличного в самой смене формы не было, но вот вновь становиться человеком там, где нет подходящей одежды, могло вызвать немало проблем.

Доктор Хьюз знал своих учеников даже слишком хорошо, и потому наблюдать за процессом необходимости не было – куда более пристально он следил за стрелками наручных часов, чтобы отметить изменения в скорости. Когда Рен Иноэ, один из представителей птичьего подвида метаморфов, вцепился когтями в плечо Грэма, он даже не вздрогнул – Рен всегда так сообщал о своем присутствии. Клюв орлана легонько коснулся стекла, защищавшего циферблат.

– Лучше на две секунды, – кивнул с легкой улыбкой доктор Хьюз. – Есть прогресс.

Гордая птица упорхнула за ширму, и Грэму даже показалось, что она ему подмигнула. Животное воплощение говорило о людях куда больше, чем они могли вообразить, и гораздо больше, чем они полагали. Хьюзу же, в силу научной и преподавательской деятельности, тесно сопряженной с изучением метаморфов, это было очевидно. Студент со звучной фамилией Иноэ, например, всегда действовал немного напоказ, чтобы, как и черный орлан, кружащий в небе, обратить на себя всеобщее внимание – и совсем неважно, выразится ли оно в страхе или восхищении.

Вот и сейчас Рен вышел из-за ширмы, якобы из-за спешки не успев застегнуть рубашку. Кто-то зашептался, парни тяжело вздохнули, а Пэйдж, совершенно не пытаясь быть тихой, бросила ему презрительное: “Выскочка”.

– Мисс Аронсон, ваша очередь.

Наоми прошла мимо занимающего свое место Рена, толкнув того плечом. “Не хотелось бы, чтобы он с ней ссорился, – мелькнуло в голове у Хьюза. – Если и его найдут мертвым, у девчонки будут проблемы”. Он тут же отругал себя за подобные мысли. С чего он вообще взял, что убийства продолжатся? Почему подозревал новенькую? Из-за какой-то нелепой ссоры? Следует оставить это дело следствию и не играть в детектива – особенно раз это получалось у него так скверно.

Мисс Аронсон спряталась за ширмой, и Грэм принялся отсчитывать секунды. Одна, две, три, четыре, пять… На шестой к его ноге прильнула рыже-коричневая ласка с белыми грудкой и животом. Наоми обходила его кругом, дожидаясь, видно, какой-то отмашки, а Хьюз думал лишь о том, что впервые вживую увидел такого метаморфа, и глаза его пылали интересом. Не то чтобы эти животные были очень редкими, но в их широтах почему-то встречались нечасто.

– Она… норка? – бросил кто-то из студентов.

– Ласка, – укоризненно ответил Хьюз, наконец отводя взгляд. – Вы можете возвращаться в прежний облик, мисс Аронсон. Благодарю за демонстрацию. У вас отличный результат.

Наоми вышла из-за ширмы, на ходу застегивая жилет, надетый на один лишь бюстгальтер, и доктор Хьюз стыдливо отвел взгляд, чтобы его поведение не сочли непочтительным. Это одна из причин, почему он не слишком хотел работать со взрослыми студентами – они так любили эпатировать, что сдержанность доктора гибла под их натиском. К счастью, времена, когда голым телом студентки пытались вывести из равновесия его, а не сокурсников, давно прошли. Ругать их было бесполезно. Грэм промолчал.

Парни за партами начали присвистывать и что-то выкрикивать, и лишь безразличие на лице Рена Иноэ бросилось Грэму в глаза. Хотя задеть, очевидно, она пыталась именно его.

– Тишина. – Хьюз сказал это тихо, но к его просьбе мгновенно прислушались. Хоть чему-то он действительно их обучил. – Дэйв, Триша, Хейли – ваши результаты настораживают. Очевиден регресс. Выделите время на практику и согласуйте его с мистером Швайгером, чтобы к следующему разу меня не разочаровать. Рен сегодня единственный, кто улучшил время.

– Наоми тоже хорошо справилась, – добавила Флоренс Престон.

– Но ее результат мне не с чем сравнить. Быть может, раньше было лучше. Возьмем сегодняшние шесть секунд за отправную точку. Вы не против, мисс Аронсон?

Ее одну Хьюз называл по фамилии – между ними пока что стояла преграда, и разгоняться, чтобы ее преодолеть, Грэм не собирался.

Наоми лишь пожала плечами.

– Вы что-нибудь знаете о ласках? Интересные факты? Легенды? – Хьюз обратился ко всему классу, но никто не пожелал поделиться историей. Рен дернулся, возможно, чтобы поднять руку, но в последний момент передумал и сделал вид, что у него зачесалось плечо. – Разумеется. Вы вообще открываете сайты с материалами, которые вам доступны?

Студенты зашептались, но даже если кто-то и хотел возразить, сделать этого ему не удалось – прозвучал, как всегда оглушающий, удар в колокол, и поток желающих успеть в столовую выбросил всех в коридор. Хьюзу пришлось приложить усилия, чтобы вытащить из него Наоми.

– Мисс Аронсон, – начал он, дождавшись, когда в кабинете станет тихо. – Со всеми новенькими я обычно провожу курс бесед. Так как вы значительно старше тех, кто обычно поступает в академию, я решил, что вам это не нужно, но из-за этого пропустил один важный этап. Держите. – Доктор Хьюз вручил явно настороженной ученице карточку с ее фотографией, похожую на пропуск, что и сам носил на широкой синей ленте под пиджаком. – Это ваша идентификационная карта. При необходимости показывайте ее сотрудникам академии и военным, чтобы доказать свое право здесь находиться. Вот здесь мелким шрифтом, – он указал пальцем, – ваш личный номер. Он же написан на бейдже на вашей форме. Используйте его, чтобы зайти в личный кабинет в библиотеке и на всех доступных сайтах. На маркетплейсе также будет отображаться доступное вам количество кредитов.

– Кредитов? – Наоми нахмурилась.

– Скажем, местная валюта. При нормальных условиях каждый месяц вам начисляется пять тысяч кредитов, которые вы можете тратить на средства гигиены, косметику, одежду и прочее, что есть на маркетплейсе – так руководство академии готовит вас к жизни за пределами кампуса, обучая распоряжаться средствами и заботиться о себе. Ничем из этого академия вас обеспечивать не будет. Помимо формы, конечно – ее два вида, летняя и зимняя, и каждый год студентам выдают новую.

– А что значит “при нормальных условиях”? – Наоми чуть склонила голову набок, пока ее пальцы требовательно изучали карту. – Если буду хорошо себя вести?

– В общем – да. Если ваши оценки не ниже среднего, а к поведению нет замечаний. Если руководство будет вами недовольно, вас могут оштрафовать на определенную сумму, которую вычтут из следующей… – Хьюз замялся, подбирая слово. – … выплаты.

Будто зацепившись за какую-то фразу, Наоми едва сумела дождаться, когда сможет задать очередной вопрос.

– А увеличить сумму можно?

Забавно, что этим вопросом никогда не задаются те, кто в академии с детства – они просто не знают, что такое деньги и почему их всегда мало. Раньше тринадцати об этом беспокоятся только те, кто жил в бедных семьях, а некоторые не интересуются суммой вплоть до выпуска. Ну или до тех пор, пока не узнают от сокурсников, что те получают больше.

– Да. Легче всего выполнять поручения преподавателей и физическую работу – о доступных вариантах можно узнать на доске объявлений на первом этаже любого корпуса. За каждое выполненное задание можно получить от пятидесяти до двухсот кредитов. Сложнее всего – попасть в пятерку лучших по успеваемости. Это увеличивает сумму вдвое.

Глаза Наоми загорелись каким-то нездоровым азартом, и Хьюз поспешил предупредить:

– Рейтинга в академии два: один – для тех, кто младше восемнадцати и все еще изучает общеобразовательные предметы, и второй – для тех, кто старше. На вашем месте на этот вариант я бы не слишком надеялся. Почти всегда наверху списка те, кто на последнем году обучения.

– Нелогичная система. – Наоми не выглядела расстроенной, скорее, задумчивой. – Все специально устроено так, чтобы старшие забирали первые места, разве нет?

– Быть может. – Грэм пожал плечами. – Но не я диктую правила. Поверьте, я бы сделал систему куда более справедливой.

– Верю, – с усмешкой ответила она.

Доктор Хьюз вздрогнул. Он что, действительно сказал это вслух? Будь рядом кто-то, способный на него донести, его могли и оштрафовать – не только студенты находятся под постоянным наблюдением. Как бы внутри себя он ни противился системе, он был ее частью, той самой незаметной, но незаменимой шестеренкой, и потому его нравственность и преданность этой самой системе постоянно подвергалась проверкам. Не стоило ставить себя в затруднительное положение.

Тем более когда ему так отчаянно хотелось покинуть кампус.

– На этом все, – произнес Грэм, обтирая внезапно вспотевшие ладони о ткань брюк. – Вы свободны.

Наоми присела в реверансе, чем вызвала у Хьюза нервный смешок, и покинула кабинет. Одного лишь взгляда на эту девчонку в тот самый день, когда она появилась в дверях, опоздав на занятие, ему хватило, чтобы понять – она принесет немало проблем, и он не сможет этому воспрепятствовать. Оставалось только по возможности держаться от нее подальше.

Забрав подготовленную отчетность из верхнего ящика стола, Грэм направился в кабинет директора. По дороге в сотый раз проверил бумаги, как делал это всегда, трижды поправил рубашку и дважды зачесал волосы назад. Обычно встречи с руководством его так не волновали, но сегодня Грэм должен был заполучить заветную подпись. Во что бы то ни стало.

– Миссис Ротфор освободится через пять минут. Подождите, пожалуйста.

Секретарь ослепительно улыбалась и была предельно вежлива – впрочем, как и всегда. Глядя на ямочки на ее щеках, Хьюз нередко задумывался о том, чего ей стоило носить эту маску. Снимала ли она ее хотя бы наедине с собой? Пожалуй, он никогда не видел ее без улыбки на лице, и от этого осознания щеки его сочувственно заныли. Сам Грэм ни за что бы так не смог: он был скрытен, но лгать старался редко – из-за привычного отсутствия эмоций на лице любое движение мышц бросалось в глаза.

– Пусть заходит, – донеслось из-за приоткрытой двери, и секретарь, кивнув, указала Грэму на кабинет директора.

Сняв очки, та жестом поприветствовала Хьюза и приказала ему сесть, что он и сделал, положив папку с отчетами на стол перед собой. Еще несколько минут занимаясь своими делами, миссис Ротфор словно не помнила, что кто-то ждет ее внимания, а затем резко подняла взгляд и метнула его в Хьюза.

– Ты что-то хотел?

Грэм сглотнул. Да, обычно он не проводил в кабинете директора столько времени; принес, положил, ушел – таков был порядок. Но его заявление на двухдневный отпуск покоилось в ящике директора уже больше месяца, и неизвестность причин, по которым ему все еще не дали согласие, лежала на плечах тяжелым грузом.

И тысячью гневных смс.

– Я требую подписать разрешение на выход за пределы кампуса, миссис Ротфор, – решительно проговорил Хьюз. – Я не давал никаких поводов сомневаться в моей преданности академии и не вижу причин, по которым мог получить запрет.

– А зачем тебе выходить? – непринужденно уточнила директор, листая очередные бумаги.

– В заявлении все написано. Вы его читали?

– Конечно, да. Разумеется. – Миссис Ротфор поправила очки и сложила руки перед собой в замок, став похожей на психотерапевта из какой-нибудь глупой комедии, не имеющей ничего общего с реальной практикой. – Понимаешь, Грэм, ситуация в академии сейчас… непростая. Ты нужен нам.

Ему не понравилась попытка перейти на “ты” – слишком очевидная манипуляция.

– Я подал заявление задолго до трагедии, миссис Ротфор. И хотя я, несомненно, скорблю по Альберту, мне не кажется, что это истинная причина вашего отказа.

– Детям нужна защита, Грэм.

– Многие из этих детей больше и сильнее меня в разы. К тому же я не успею добежать до общежитий, услышав крик, если вы надеетесь, что я спасу их от покушения. И с чего вы вообще взяли, что это повторится?

Миссис Ротфор поправила очки и откинулась на спинку кресла.

– Это правда так важно? – Она казалась обеспокоенной. – Прежде ты не отличался охотой выбраться наружу.

– Правда. Прошу, прочтите заявление. Я вернусь за ним утром.

Поднявшись с места, Хьюз поклонился и собирался уйти, но миссис Ротфор окликнула его. Достав из ящика заявление, она не глядя оставила свою подпись и подозвала секретаря, чтобы та сделала копию.

– Спасибо, – снова поклонился Грэм. – Спасибо вам.

Директор отмахнулась, словно это не стоило ей и капли усилий. Выйдя в коридор, Грэм вдохнул полной грудью, мечтая о том, как сделает это снова – и воздух будет чистым, с ароматом соли и тоски, а над ухом будет жужжать одна надоедливая муха, которую он почему-то зовет младшим братом.

Он взял в руки телефон и быстро напечатал:

“Послезавтра, заправка к югу от пропускного пункта. Увидимся”.