Читать книгу: «И мы сгорим», страница 5

– Хватит, – шикнула Пэйдж, через стол дотягиваясь до Ларса и ударяя того по рукам. – Спугнешь!

– Он, – выделила Наоми, – меня не напугает. Можешь не беспокоиться.

Пэйдж как-то виновато улыбнулась и зарылась ложкой в тарелку с кашей, которую брала каждое воскресенье, но никогда не доедала до конца. Ларс изобразил обиду, но тут же переключился на рассказ о том, как утром запутался в собственных штанах и ударился о стол, и даже продемонстрировал шишку на затылке в доказательство. Его способность разряжать обстановку вкупе с вовлеченностью Пэйдж в любую историю даже сумели отвлечь Рена от присутствия Наоми – точнее, помогли ему более правдоподобно показывать, что ему нет до нее никакого дела.

Весь оставшийся день они провели на улице. Потеплело, и истосковавшиеся по солнцу студенты при первой же возможности выбрались, чтобы ощутить его касания на коже. Ларс позвал сыграть в теннис, и они с Пэйдж заняли последний свободный корт, пока Рен играл роль судьи и вел подсчет очков.

Разумеется, ни Ларс, ни Пэйдж не следили за тем, насколько правдив озвучиваемый Реном счет, поэтому он спокойно рассматривал учеников и изредка проходящих мимо преподавателей. Его не оставляла мысль, что они все позабыли о смерти Альберта – никто не оглядывался, не обсуждал произошедшее. Они не переживали о том, что убийца где-то среди них – иначе и быть не могло, бежать ведь некуда. Интересно, о смерти директора они забудут так же быстро?

Стоило ли им бояться? Были ли в опасности Рен, Пэйдж или Ларс? Может, Наоми? Все ведь началось именно после ее прибытия в “Игнис”. Как вообще их убивали? Душили? Разрывали на части?

Кто-то толкнул Рена в плечо, приводя в чувства.

Наоми невозмутимо протягивала ему пластиковый стакан с кучей льда и каким-то напитком, а когда Рен не отреагировал, пожала плечами и поставила стакан у его ног. Рену стало неудобно, но в то же время захотелось съязвить. Чего это она ухаживала за ним, раз делала вид, будто они незнакомы?

Но пить и вправду очень хотелось.

– Есть сигареты? – спросила Наоми, едва Рен коснулся ее подношения.

Так вот в чем дело.

– Не курю, – отрезал он. – И тебе, итачи, не советую.

– Вредно для здоровья, бла-бла-бла…

– Вредно для рейтинга, – исправил Рен, сделав большой глоток. – За них и алкоголь наказывают даже сильнее, чем за драки. Месяца два будешь отрабатывать. И, может, выйдешь в ноль.

– Сколько там осталось? – крикнул запыхавшийся Ларс.

Рен взглянул на часы и, увидев на них 15:43, решил соврать.

– Меняйтесь! Этот сет за тобой.

Пэйдж, обходя сетку, приложила два пальца к глазам и затем указала ими на Рена, дав ему понять, что ложь ничем хорошим не обернется. Ее гнева он, впрочем, не боялся.

– И что, ты ни разу не пил и не курил? – Наоми с трудом дождалась, пока все члены компании обменяются взглядами; казалось, она уцепилась за тот факт, что он указывал ей на недостойное поведение, чтобы продолжить разговор, и Рену это польстило.

– Скорее, ни разу не попадался. Но ты еще не знаешь местных порядков. А я провел здесь десять лет.

– Да… Десять лет… – эхом повторила Наоми, и лицо ее будто потеряло все краски.

На этом все. Ни намека на продолжение, о котором Рен уже успел помечтать. Когда Наоми уходила, опустив даже вежливое прощание, он задержал дыхание, чтобы ничего не бросить ей вслед. Что это было? Внутри все в тот же миг перевернулось вверх дном, холодок пробежал по спине и вернулся к животу, где свернулся клубком и принялся дрожать. Она помнит. А ведь он почти поверил! Наоми и в детстве любила его испытывать, а он никогда не мог принять правила игры – то был слишком труслив, то боялся обыграть ее, ведь тогда она перестала бы с такой радостью придумывать им занятия. Она любила быть впереди. А он не против был иногда поддаться.

Может, Наоми и не знала, что бередит раны того, чье сердце и так кровоточит. Но благодаря ей перед тем, как снова станет нестерпимо, он на мгновение забывал, что такое боль.

Понедельник начался обыденно: подъем, завтрак, скучная пара по экономике и всеобщее сумасшествие, почему-то настигавшее его однокурсников в кабинете доктора Хьюза. С тех пор как они со Скоттом привлекли лишнее внимание, никто из компании Альберта к Рену не подходил, но иногда он чувствовал их взгляды – в том числе потому, что сидел наискосок от Наоми, которую их горящие глаза испепеляли гораздо чаще.

Рен мог понять, почему они ищут того, на ком можно сорвать злость, выплеснуть чувства, которые нет сил держать в себе. Он и сам присматривался к тем, кто ему не нравился. Дожидался, когда они выкинут хоть что-то, за что можно будет уцепиться – и тогда никто его бы не сдержал. Но в тот день куда больше раздражал Ларс, которого внезапно стало слишком много, и рот его не закрывался, даже когда Рен пытался что-то в него запихать.

Впрочем, запал сошел на нет, когда в кабинете появился доктор Хьюз.

Рен в тот момент понял, что значит “на нем нет лица” – черты Хьюза будто смешались в нечто однородно серое, и отчаяние тянулось за ним шлейфом, заполняя комнату ароматом болезни и препаратов, словно его только что выпустили из больничной палаты. Если подумать, на выходных его и вправду не было видно.

– Я должен сообщить вам новость, – проговорил Хьюз тихо, безлико, так, что даже сидящие за передними партами его проигнорировали, продолжив общаться между собой. Заметив, что у учителя нет сил с этим бороться, Рен несколько раз ударил по столу и присвистнул, привлекая внимание. Хьюз поблагодарил его коротким кивком и вымученной полуулыбкой. – Я должен кое-что вам сообщить. Смерть Альберта потрясла нас, но не сумела посеять панику. Надеюсь, что так будет и впредь.

– Они что-то выяснили?

– Кто убийца?

– Его поймали?

Голоса летели отовсюду, подобно стрелам, и вонзались в две цели – Рена, который берег это знание, пусть оно кололось и вырывалось, и доктора Хьюза, который едва сумел донести до кабинета тяжкий груз, давящий на плечи. Они оба молчали, выслушивая предположения, пока не прозвучала версия Пэйдж – и не ударила всех наотмашь.

– Нашли еще одно тело.

Воцарившаяся тишина стучала в ушах в ритме учащенного пульса. Доктор Хьюз смотрел на Рена, словно искал в нем сочувствие, что было, в общем-то, непрофессионально с его стороны, да и отношения между ними не позволяли эту поддержку оказать – Хьюз, как казалось Рену, неспособен на сильные эмоции. Именно потому то, что он видел – а это очевидно было скорбью, – его настораживало. Возникло неприятное ощущение искусственности, словно ему лгали прямо в лицо, ничуть не стыдясь и не скрываясь. Почему смерть Альберта он перенес спокойно? Ведь тот был его подопечным, а миссис Ротфор – просто начальницей, к тому же всегда соблюдавшей субординацию. Даже родных она держала на расстоянии, если того требовало дело – никогда и никому не давала поблажек.

От раздумий лицо Рена приобрело озабоченное, почти сердитое выражение, и доктор Хьюз перестал цепляться за последнюю нить, что помогала оттягивать момент.

– Миссис Ротфор больше нет.

По кабинету прокатился вздох. Пэйдж тут же обернулась, чтобы взглянуть на Рена, и подавила порыв вскочить с места, чтобы его обнять.

– Никто не знает, в чем дело, поэтому вынужден попросить вас, – продолжил Хьюз, – не паникуйте, не стройте теорий заговоров и не пытайтесь устроить самосуд. Причина смерти может быть естественной и не иметь ничего общего со смертью Альберта.

“Значит, точно убили”, – подумал Рен. О деталях гибели Альберта следствие и руководство академии тоже молчало, но все понимали, что здоровый молодой парень не мог скончаться от сердечного приступа – шансов у этой версии было чуть больше нуля. Но когда речь зашла о женщине за пятьдесят… так легче всего сделать расследование закрытым, не вызвав подозрений. Но Рен знал чуть больше других, и подозрения в его душе не просто пустили корни – они цвели буйным цветом, благоухали яростью и недоверием, смешавшись с дурно пахнущей тягой к влезанию в чужие дела. Его всегда привлекали авантюры, но не те, в которые его пытался втянуть, например, Скотт; просто набить кому-то морду бывает, может, и весело, но эйфория быстро проходит, а адреналин выветривается – если не повышать дозу, обычные драки перестали бы его привлекать, и потому Рен не лез. Знал, во что выльется. Хотел оставаться человеком.

Но ввязаться в расследование дела – совсем другое. Он убеждал себя, что так лишь поможет другим – снимет дамоклов меч, что висит над их шеями, пока убийца разгуливает по кампусу, изображая ужас и сочувствие скорбящим.

Осталось лишь найти партнера, который мог бы его прикрыть.

И Рен уже знал, кому это могло быть по душе.

Глава 10. Наоми

После новости о смерти миссис Ротфор заснуть оказалось непосильной задачей. Повсюду за Наоми шли беды. Как бы ни пыталась бежать, они догоняли, хватали за волосы и бросали на землю, заставляя вспомнить, сколько жизней она разрушила – или пыталась разрушить – на своем пути. Родители. Люди, помогавшие ей скрываться. Ученые, от которых она раз за разом сбегала.

Наоми узнала о том, что она метаморф, рано – незадолго до своего седьмого дня рождения. И скрыла это. Способность контролировать животную форму ей, видно, досталась от отца – образцовый выпускник одной из шести в стране академий, он вообще отказался от животного начала. Эту часть себя он не любил, даже презирал, и маленькая девочка быстро усвоила: быть животным = быть плохим. А разочаровывать родителей – последнее, чего она хотела.

Какой был скандал… В семнадцать они с другом попали в аварию, и когда тот обнаружил на сидении рядом не Наоми, а кучку одежды, тут же позвонил ее родителям. Поначалу Наоми злилась, но потом поняла, что у него не было другого выхода. Он был напуган. Она из-за страха тоже потеряла контроль.

Отец даже не угрожал ей академией или менее приличным заведением для обучения метаморфов – увидев дочь на пороге дома, он поднял трубку, вызвал службу отлова и сказал, что у нее десять минут – полагал, этого времени хватит, чтобы сделать выбор, призванный навсегда изменить ее жизнь. Ей хватило. Мать горько плакала, смотря на то, как Наоми собирает самое необходимое, готовясь бежать, но не отговаривала ни ее, ни отца – просто смирилась. Решимости хватало до тех пор, пока Наоми не взялась за дверную ручку, чтобы навсегда покинуть дом, в котором выросла. Обернуться она не смогла.

В глубине души она знала, что это последняя их встреча.

Когда-то отец уже вызывал службу отлова, и Наоми ненавидела его за тот день – всей душой, всем своим маленьким сердцем, пронзенным лезвием его предательства. Он лишил ее единственного, в ком она ощущала уверенность и силу, даже если и подтрунивала над ним по поводу и без, постоянно воровала его очки и подбивала на глупости. Мальчишки, с которым забиралась на крышу. Мальчишки, которого забрали, не позволив им попрощаться.

Она скучала по нему так сильно, что по ночам задыхалась, рыдая под одеялом, но со временем любая боль притупляется. Иногда Наоми воображала, как сложилась его жизнь, кем он стал, как с ним обращались – и картины всегда были неприятными, воплощающими худшие ее страхи. По ее мнению, так жили все метаморфы, попавшие в клещи образовательно-воспитательных учреждений – как животные. Подопытные крысы.

Увидев Рена Иноэ в классе доктора Хьюза, Наоми ощутила, будто разрывается на тысячи маленьких кусочков, между которыми сквозит холодный ветер. Захотелось сжаться и исчезнуть, зажмуриться и открыть глаза где-нибудь в другом месте, потому что это не могло быть правдой. Он улыбался. Белая рубашка казалась ослепительной из-за чуть смуглой кожи и черных волос. Длинные пальцы покручивали пуговицу на бордовом пиджаке, а затем тянулись к носу с небольшой горбинкой и поправляли очки в той самой оправе, которую Наоми с азартом прятала в своем рюкзаке. Он выглядел… не замученным и сломленным – скорее, счастливым.

Она ловила его взгляды, но никогда не отвечала взаимностью. Ей казалось, что это был кто-то другой – пусть с тем же именем и в тех же очках, но ее Рен не мог… или мог? Поверить в то, что они встретятся в одной академии спустя столько лет, было настолько сложно, что Наоми безуспешно цеплялась за выдуманную собой же легенду о бедняжке, запертом в подпольной лаборатории. Не потому что не желала Рену счастья – скорее, не могла позволить себе быть счастливой. А от одного его вида все внутри Наоми трепетало.

Бессонной ночью эти мысли вновь обуяли ее разум. Тишина пробкой стояла в ушах, и ничего извне не добиралось до слуха, пока повторяющиеся звуки постепенно не обретали очертания. Наоми с ужасом осознала, что из тишины раз за разом звучит ее имя.

– Фло? – позвала она, надеясь, что это соседка. – Ты спишь?

– Обними меня. – Шепот Флоренс пробрался под кожу тысячей мурашек. – Мне так страшно, Наоми, пожалуйста, обними меня…

Мозг Наоми узнавал голос, но тело тряслось от нежелания подходить к кровати, скрывающейся в тени – на ту часть комнаты не попадал свет фонарей. Отругав себя за всплывающие в голове образы, которые годились бы разве что для безвкусного фильма ужасов, Наоми поднялась с постели и сделала несколько шагов к кровати Флоренс.

Они не то что бы подружились, но и чужими людьми быть перестали. Могли перекинуться парой слов, спросить совета, обсудить занятия – приятельские отношения без попыток залезть друг другу в душу. Наоми не хотела нажить себе врага еще и здесь, в собственной спальне. Это было бы крайне неудобно.

Впрочем, просьба обнять все же выходила за рамки их привычного общения.

– Что с тобой, Фло?

– Мне страшно, так страшно…

Наоми коснулась плеча Флоренс, и та содрогнулась всем телом.

– У тебя уже были панические атаки? – догадалась она.

– Да, прошлая соседка… она обнимала… это помогает. Помоги, пожалуйста…

Резко выдохнув, Наоми нырнула под одеяло и всем телом прижалась к спине Фло. Она отвыкла от такого тесного физического контакта и уже не помнила, когда ощущала тепло человеческого тела. Объятия в какой-то мере успокоили и ее, заставив тревожные мысли уйти и уступив место заботе о соседке. Наоми гладила ее по плечу и шептала что-то вроде “я рядом” и “не бойся”, хотя не имела ни малейшего представления, помогает ли это – будь она на месте Фло, эти слова раздражали бы ее до зуда в кулаках.

– Давай поговорим о чем-нибудь? Может, это тебя отвлечет.

– О чем? – Голос Фло дрожал.

– Какие по кампусу ходят легенды? Может, страшилки… – произнесла Наоми, но спустя секунду спохватилась: – Нет, давай без них. Расскажи, что-нибудь интересное тут происходило?

– Интересное… даже не знаю. Но я слышала историю про феникса. Рассказать?

Наоми промычала что-то нечленораздельное, но Флоренс поняла, что это был положительный ответ.

– В пятидесятых одни религиозные фанатики, которые выступали за своего рода инквизицию, чтобы истребить метаморфов как нечто…

Фло было сложно подбирать слова – она часто заикалась, останавливалась, чтобы хватило дыхания, пока ее сердце заходилось в бешеном танце.

– Противоестественное? – подсказала Наоми.

– Да… Они многое говорили о нас, но больше всего их пугало, что нельзя предположить, какой метаморф родится следующим. Они думали, среди нас может быть огнедышащий дракон или феникс, и они не могли позволить нам иметь такую власть.

Они обе тихонько хмыкнули, и Наоми заметила, что разговоры действительно помогают – следующие фразы звучали уже ровнее и увереннее.

– А эта академия… ей лет больше, чем прошло с эпидемии испанки. И она всегда называлась “Игнис”.

– Огонь… – тихо произнесла Наоми.

– Академию почти разрушили. Все здания однажды либо горели, либо их разбирали на кирпичи. Наш, кстати, перестраивали полностью – только фундамент старый.

– И как, нашли они феникса?

– Нет. Может, было еще рано. – Флоренс отодвинулась от Наоми, насколько это было возможно, и, сев, несколько раз глубоко вздохнула. – Кажется, отпустило.

Но Наоми слишком заинтересовалась историей, чтобы не задать последний вопрос.

– Почему рано? Есть надежды, что его все же найдут?

– Надежда есть всегда. – Фло провела рукой по волосам, и Наоми села, чтобы быть с ней на одном уровне. – Список животных постоянно растет. Ты, кстати, первая ласка, которую я тут видела.

– И давно ты тут?

– С семи лет.

Чаще всего метаморфы обращались в тех, кому комфортно в их среде обитания, и потому ласок и родственных ей животных в этих краях должно быть много. Неужели все эти мелкие зверьки были так опасны, что их отправляли в заведения похуже академий?

– Ты как? – поинтересовалась Наоми.

Выглядела Флоренс уже гораздо лучше: тело не сотрясала крупная дрожь, голос был ровным, дыхание – размеренным.

– Спасибо. – Наоми готова была поставить любые деньги на то, что Фло покраснела. – Надеюсь, это не будет происходить часто… не хочу тебя беспокоить.

– Ты же не винова…

– Пойду переоденусь, – перебила Фло, перелезая через соседку и направляясь к шкафу. – От страха я жутко потею.

Наоми поняла, что ей не хочется об этом говорить – она и сама предпочла бы замять тему, произойди с ней подобное, – и решила отшутиться.

– Да, попахивает.

Получилось глупо, и им обеим стало неловко, так что Флоренс поспешила закрыться в ванной, а Наоми вернулась на свою кровать, залезла под одеяло и взялась прокручивать в голове сотни более удачных вариантов для ответа.

Утром поспать не дал дождь, барабанящий по окнам. Наоми постоянно проигрывала в битве с порывом зевнуть, но все же собралась и вышла пораньше, чтобы перед занятиями зайти к доктору Хьюзу. Она почти привыкла к расписанию и самому факту, что ей приходится здесь учиться – все оказалось не так плохо, как она думала. Ну, или она убеждала себя в этом, чтобы не надеяться на заведомо проигрышные планы побега.

Дверь в кабинет оказалась открыта, но внутри было тихо. Наоми аккуратно вошла, осмотрелась и, посчитав, что двери тут не запираются точно так же, как в общежитии, уже собиралась уйти, как вдруг из учительской послышался скрежет. Она ни разу не видела, чтобы кто-то туда заходил – вход в нее будто сливался со стеной, став частью декора. Быть может, Хьюз бывал там, когда никого нет в кабинете. Как сейчас. В таком случае беспокоить его не стоило.

Но любопытство Наоми всегда двигало ее ногами быстрее, чем разум.

Что-то темное пролетело мимо окна, заставив Наоми обернуться за шаг до проникновения в учительскую и засомневаться, стоит ли ее вопрос того. Из-за двери тут же хлынула волна запахов. Странных, непонятных, словно куча людей и животных встали в плотный круг или соприкоснулись, чтобы их ароматы смешались, а охотник, запутавшись, не смог их выследить. Пока Наоми принюхивалась, пытаясь разобраться, в чем же дело, послышался скрип.

– Мисс Аронсон? – Хьюз казался взволнованным и чуть растрепанным. – Чем могу помочь?

– А вы там один? – ничуть не постеснялась Наоми, пытаясь заглянуть за его спину. – Мне показалось…

– Вам показалось, – кивнул Хьюз. – Так зачем вы пришли?

– Я… да. – Она достала из нагрудного кармана пиджака свою идентификационную карту. – Номер… недействителен. Я вчера пыталась кое-что купить, но оплата не проходит.

– Какой сегодня день?

Преподаватель казался совершенно потерянным, и Наоми невольно придумала тысячу причин, по которым он мог так себя вести. Некоторые из них не сулили ничего хорошего.

– Шестое апреля… кажется.

– Кредиты начисляют седьмого числа каждого месяца. Думаю, нужно просто подождать. Или это что-то срочное?

Наоми не сразу придумала, как ответить – прежде она не обсуждала месячные с мужчинами в целом и уж тем более преподавателями. Стесняться было не в ее привычках, но она не хотела смутить Хьюза, к тому же теперь, когда относительно него в голову закрались сомнения, и потому коротко произнесла:

– Да.

– Тогда запишите мой идентификационный номер, – тут же предложил он, протягивая Наоми карту. – Мне следовало предупредить вас или проследить, чтобы кредиты начислили сразу.

Наоми оглянулась в поисках того, на чем можно сделать записи, и с молчаливого разрешения учителя взяла с его стола желтый стикер и ручку. Склонившись над столом, она чувствовала на себе его взгляд – веяло нетерпением, даже спешкой, хотя он и не выглядел так, будто куда-то собирался. Разве что в постель – в такие мешки под глазами впору складывать овощи.

Поблагодарив Хьюза, Наоми вышла из кабинета и, лишь пройдя половину коридора, заметила, что все это время почти бежала. Где-то на уровне инстинктов ей хотелось скорее покинуть учителя, словно он представлял какую-то опасность. Все из-за запаха. Обычно ее редко смущал аромат людей или животных, ко всем из них она была привычна, но сегодня доктор пах как…

Наоми гулко сглотнула. Убийцу – или убийц – Альберта и миссис Ротфор еще не нашли, потому что никто понятия не имел, кого искать. Даже если у детективов были зацепки, то они зря не поделились ими со студентами – кто, как не живущий на закрытой территории много лет, лучшего всего знает ее обитателей?

Вот только тот, у кого нет единого облика, легко мог бы скрыться с места преступления. Притвориться животным, которого в “Игнис” нет и не было, чтобы слова следствия прозвучали как глупая выдумка, а поиски учеников не дали результатов.

А Хьюз – полиморф.

И он уж очень подозрительно нервничает.