Читать книгу: «Любовь и головы. Пособие для начинающих», страница 10

Если говорить о профессиональных секретах самой Лены – все не так и сложно. Дело в любви: к людям и тому, что она создает. Это может быть история о жизни северной деревни в Тайге, серия снимков женщин из колонии или космическая одиссея, но все это – для других и от самого сердца. Потому что настоящий художник в своей работе отдает и показывает себя.

Я иногда задаюсь вопросом о том, как у нее хватает сердца и мужества на эту работу. И знаю, что все мировые премии и приемы – это не самоцель, а цель – в другом, чтобы, глядя на ее картины, мы что-то немного больше поняли о жизни и мире, который нас окружает.

Юля

Переводчица Лилиана Лунгина в своих видеомемуарах говорит про свою мать так: «Она любила создавать праздники, будни ее не интересовали». Юля – тот человек, который даже из простого завтрака может создать событие.

«Нам надо срочно править баланс красоты в организме», – кричит в трубку она… и мы оказываемся на ужине в самом роскошном ресторане города. «Нужно больше хороших переживаний», – говорит она… и мы смотрим костюмированную сказку. Она постоянно мчится на своем красном «мерседесе» в место, где, как Мэри Поппинс, создает праздник и настроение. С Юлей в мою жизнь пришло осознание красоты и ценности каждого момента, значимости декораций для некоторых эпизодов и какое-то подобие хозяйственности ради комфорта близких людей.

Иногда друзья падают как снег на голову, когда их совсем не ждешь. Много лет назад дама с дикими синими глазами заказала мне путеводитель по Иркутску. Веселый, хипстерский и живой. Лодка проекта разбилась о быт в тот момент, когда на текст решил положить казенную лапу городской Музей истории. Так бывает, когда люди видят уплывающие от них бюджетные деньги. Я получила расчет и отправилась в путешествие по Европе, а о путеводителе забыла.

Спустя несколько лет я работала в лучшем на тот момент диджитал-агентстве города, и меня пригласили в министерство по молодежной политике, с которым, после ухода из правительственной газеты, я решила не иметь никаких дел. С другой стороны, ей не рекомендовали иметь дел со мной: реакционер, анархист и своенравная девица – вот такое сомнительное реноме я имела в мире властей.

Все та же дама с синими глазами предложила нашей команде заняться продвижением регионального молодежного форума. Я брыкалась изо всех сил, потому что после нужного опыта решила: в ту степь ни ногой больше. Мы смогли договориться и сделать лучшую пиар-кампанию форума в России. Потом было что-то еще.

Но я не могу точно вспомнить тот день, когда Юля осела в моей жизни навсегда и без объявления войны: со своими синими глазами, творческой экзальтацией и хозяйственностью. В итоге мы создали ивент-агентство «СВОИ». Как начинающим бизнесменам, которые прекрасно разбираются в творчестве и ни капли – в устройстве дел, нам еще многое предстоит пройти.

Здоровый меркантилизм и непомерная хитрость – это все про нее. Но есть и еще какой-то детский романтизм. Каждое созданное нами событие – однодневка, явление нескольких часов или дней – мало похоже на вечный нерукотворный памятник. Мы погружаемся в закулисный ад всегда радостно. Недавно на концерте Кустурицы я посмотрела на шоу со стороны зрителей и поняла, что дело все в том же – в любви. Пусть на короткое время, совсем недолгое мы создаем для других праздник и ощущение счастья. То, чего в повседневной реальности вокруг нас не так много. Это волшебство настроения и красоты вокруг – то, ради чего можно пережить семнадцать поправок в сценарии и не всегда корректное поведение клиентов. Нам стали редко говорить спасибо за работу, но когда после всего, на фотоотчетах, мы видим удивленные и восторженные глаза людей – понимаем, что наше ремесло и есть часть нашей жизни

Иногда мы сетуем друг другу на жизнь и говорим о сложных воспоминаниях детства, но чаще мы лепим пельмени или занимаемся чревоугодием в другом формате. Я до сих пор не могу найти ответ, почему эта дива шоу-бизнеса и огненная женщина решила взяться за девчонку «синий чулок» и попробовать сделать из нее светского человека. Мы иногда даже предположить не можем, какую роль в нашей жизни сможет сыграть какой-то человек, а если загадать или оглянуться назад, то можно удивиться. Она же приняла за меня одно из важных решений: изменить мою жизнь основательно и всерьез – и подарила мне на Новый год бесценное знакомство с другим человеком.

Юра

«Ты никогда не напишешь это интервью», – предупреждает Юра. Я хмыкнула и предположила, что напишу его по памяти. Но в этот раз память – короткая штука. Возможно, потому, что мой друг – шаман.

И сколько я ни пытаюсь в своей голове систематизировать наши разговоры, столько убеждаюсь, что каждый факт обрывочен и неполон: откуда, почему и как. Может, это и не так важно. Но все равно остается ощущение, что, как агент из фильма «Люди в черном», он после каждого смыслообразующего разговора чистит мою память в нужных местах.

Важно, наверное, то, как он помогает людям и сколько для них делает – ежедневно. Я каждый раз думаю о том, как он живет в череде наших хаотичных мыслей и убеждений и почему не перестает радоваться каким-то простым и земным вещам, как свой День Рождения, вкусный ужин или новый айфон.

«Вся твоя работы – это все трюки и психотерапия», – сказала я при знакомстве. «Так оно и есть», – не стал отрицать он. Я осталась на несколько лет. Если посмотреть назад, то я начала принимать вещи, которые казались возмутительными, и осмыслила суждения, которые воспринимала за парадоксальные.

После нескольких лет знакомства я стала похохатывать при встречах с психотерапевтами. Иногда наведываюсь к ним – это своего рода градусник моей личной адекватности. «Ты вообще видела хоть раз в жизни психолога, у которого все в порядке?», – подначивает меня Юра. Силюсь вспомнить: от Карнеги и Фрейда до всех знакомых мне психотерапевтов, если копнуть – травма на драме и комплексом погоняет. «Тот-то же», – и говорит: «А как можно качественно помочь другому человеку, если у тебя самого не все в порядке?». Изловчилась: «А у тебя самого-то – как дела?» – «Что за вопросы? Дочери, семья, жена, работа, дела свои – все своим чередом, чего привязалась?». Да, пожалуй, я знаю одного психолога, у которого все в порядке.

Не стоит говорить, сколько я узнала и поняла о себе за это время, но насколько мало я успела уловить про другого человека. «Почему ты со всеми нами нянькаешься?», – не устаю спрашивать я. Хотя предполагаю ответ – просто так надо. Это про любовь и принятие: да, как у добрых родителей, бабушек и настоящих друзей – все то же самое. Часто бывает, что, устраняя какие-то проблемы в жизни, мы бодро и радостно обретаем их снова и снова. И работу приходится начинать сначала. Изменить человека – идея утопическая, но ведь можно попробовать помочь ему изменить свой взгляд на мир, не так ли?

Несмотря на то, что больше половины мыслей о любви, которые здесь есть, родились в разговорах с Юрой, шаман не тот человек, к которому бежишь с расспросами о сердечных делах. Его кабинет не поликлиника больных сердец, а, скорее, комната лечения души. «Твою жизнь за тебя я прожить не смогу, я даю возможность тебе ее устроить, дальше – сама», – говорит Юра. И ты немного расстраиваешься от того, что за свое счастье нужно взять ответственность на себя, нет волшебной таблетки от всех бед и глупостей, которые сопровождают нашу жизнь. Но когда в ней есть человек, к которому можно обратиться за мудростью, советом или просто поныть, – это уже большая удача.

Написать о твоем отце

«Напиши о моем отце как-нибудь», – говорит Ксюша. По гигантским бокалам разлита не первая бутылка вина. Я в этот день по смешному стечению обстоятельств придерживаюсь безалкогольного пива и больше всего мне хочется взять Ксю на ручки и погладить по огромной кудрявой гриве. Девочка моя. Сложно представить себе более беззащитного и искреннего великана.

«Напишу», – обещаю я. Хорошая моя, я все что угодно напишу, лишь бы ты улыбалась. Только вот мои любимые привычные методы интервью тут бессильны – человека уже нет, и напоминает о нем только фотография в кухне. Бью себя по зубам мысленно: как же я могу написать хотя бы строчку про человека, которого видела только на фотографии. Я писатель, я могу и мир сказочный сочинить, только вот такой я плохой писатель, что не умею. И врать не буду.

Потому давайте это будет просто обычное утро в Листвянке.

Сиреневые кусты уже пустили зелень, но она еще мерзнет по утрам. Когда ветер с Байкала, не замерзнет только дурной или китайский турист. Эти все равно: они так проникаются величием озера, что готовы хоть по льду от МРС до Ольхона чемоданы на себе тащить, хоть, прогибаясь под стальным, бессовестным ледяным ветром, видами рассвета наслаждаться.

Сиреневая зелень жмется в комок, призрак собаки Хары тоже подмерзает. Но собаки уже нет, нет и многого, что было важно в этом доме. А рассвет вот остается неизменным – он приходит каждое утро. Нравится нам это или же не очень.

Голова отлепляется от подушки – вот он рядом, долгожданный стакан воды. Три раза моргнуть, один – зевнуть. Рука, четыре жадных глотка. Вчера было сказано и выпито чуть больше, чем оно того стоило. Укутаться в одеяло – и на балкон. Привет, китайские туристы. Сегодня будут снова врать, что видели Аллу Пугачеву на балконе того самого замка, или любовницу Льва Лещенко – неважно. Могу быть хоть Борисом Ельциным – они все равно мало понимают.

Вряд ли, конечно, «примадонна» вышла бы на балкон с таким усталым и помятым лицом. Сказалась и нервная рабочая неделя, и вчерашние излияния у камина. Ветер еще этот. Привет, старина Байкал, гудел ты ночью, а тут вот уже успокаиваешься. Ты всегда знаешь, что делать в нужный момент – хотела бы и я.

Босыми, зябкими ногами по мраморной лестнице в гостиную: заварить травяной чай и включить какой-нибудь малоосмысляемый сериал. Она собирает бокалы и тарелки – следы вчерашнего веселья. Что же там такого важного было? А, говорили о семье. Ну тут как Лев Толстой прописал: все и по-своему. И еще привирают обычно.

Чайник бурлит, а тарелки сами себя не помоют, но это позже. Огромная кружка, с чабрецом. Смахнуть пыль с камина – горел вчера знатно, но уже впору вызывать трубочиста. А может, самой в него слазить? Так быстрее и проще будет.

Хару надо покормить, кефиром. Хара. Нет ее ведь больше. Добрый, мохнатый друг. Прощай.

Диван в гостиной ловит твое движение души и превращает его в дзен. Как на той картине с кораблем. Ему не страшен байкальский шторм, он привычный к любым бурям, и даже к семейным. Почему же она висит на другом уровне? Точно, папа так придумал.

Сериал невыносимо глуп, а чай уже остыл. Только потолок имеет осмысленные очертания. Можно бы и приготовить завтрак, но Саша наверняка с утра настроится на свою фирменную похмельную шаверму, и можно ее подождать.

Наш дом – форт для тех, кто устал душой и нуждается в отдыхе тела. Почти покинутый и такой тихий, такой одинокий. Не таким он был придуман. Когда же я в последний раз зажигала свет в столовой? Чтобы вся семья собралась за одним столом, чтобы была еда коромыслом, с душой, а вино рекой, и много музыки – все, как отец любил.