Читать книгу: «К вершинам власти», страница 2

Глава 8. На званом ужине

Английский король Георг отправил камер-юнкера Алексея Бестужева с депешей в Саксонию, где прибыв в российское посольство, он был приглашён на званый ужин. Там он совершенно неожиданно встретил отца. Они удалились в гостиную и, наконец, смогли поговорить.

– Алёша, ты здесь какими судьбами? – спросил отец.

– Меня сюда направил король Георг.

– Ха, ха! – расхохотался отец. – Видно хочет узнать о договоре!

– Отгадал

– Так я этим как раз и занимаюсь, – заулыбался отец. – Тебе ведь известно, что в 1717 году царь Пётр подписал договор с польским королём и саксонским курфюрстом Августом II о браке Анны Иоанновны с герцогом Иоанном, и мне царь велел «похлопотать» об избрании этого Иоанна в курляндские герцоги.

– Значит, едешь в Курляндию?

– Догадлив, еду в Митаву, – улыбнулся отец. – И думаю, с этим браком ничего не получиться, ведь Август сюзерен Курляндии и этого не допустит.

– Может подкупить?

– Пробовал, всё без толку, – ухмыльнулся отец. – Да ещё наш царь на него в обиде.

– С чего это?

– Не знаешь? – удивился отец. – Он поддержал беглого царевича Алексея.

Сын, теряясь в догадках, неуверенно спросил:

– Слышал, что царевич вернулся в Россию?

– Как же, его хитростью увёз граф Толстой по приказу царя, и сейчас ведётся следствие о предательстве царевича Алексея.

– Что с тобой? – вскричал отец, увидев, как изменился в лице Алексей. – Да, говори же!

– Отец, я опрометчиво написал письмо царевичу о своей готовности служить ему.

Тут вскипел отец:

– Сколько раз предупреждал тебя, не рискуй так неосмотрительно, сын мой!

– Отец, что теперь будет со мной? – засуетился Алексей. – Может бежать, но куда?

– Думаю, что пронесло, раз мы с тобой тут разговариваем. Царевич перед отъездом наверняка сжёг все бумаги, иначе бы ты был на допросе у графа Толстого.

– Что нос повесил, – улыбнулся отец. – Пошли к столу, а то нас уж потеряли.

– Мне уже туда не хочется, – ответил Алексей, – да и завтра мне в дорогу.

– Куда?

– В Гамбург, – ответил сын. – Давай простимся.

Алексей, прощаясь с отцом, продолжал корить себя:

«Как необдуманно, как опрометчиво я поступил! Впредь, мне дураку – наука. Теперь я буду осторожен в своих интригах, и уж никому не открою потаённых мыслей. И надо стараться как можно лучше маскировать свою приверженность к интересам государства, не показывая истинных намерений».

Глава 9. Удивительная Анна

Дом российского дипломатического представителя в Гамбурге Ивана Петровича Бёттихера всегда был открыт для всех. Но сегодняшним утром его дочери Анне было не до чаепития. Она была в ожидании чего-то особенного и необыкновенного. Ведь ещё вчера отец объявил, что сегодня будет гость и не простой, а с дипломатической депешей. Анна росла очень живой и смышлёной девушкой, и отец ей разрешал присутствовать при беседах визитёров, постоянно посещавших дом посла. Анна постигала знания на лету и, заражая присутствующих вельмож звонким смехом, поражала всех своей осведомлённостью не только в политике, но и в искусстве.

Когда семейство посла переместилось в гостиную, Анна спросила:

– Папа, где же русский дипломат?

Не успела она произнести эти слова, как появился слуга и объявил:

– Прибыл с визитом Алексей Бестужев-Рюмин.

Блистательный молодой человек с достоинством вошёл в гостиную, поклонился и, представившись, объявил:

– Иван Петрович, я прибыл к вам с важной депешей.

Он своим взглядом оглядел обворожительное семейство и вопросительно посмотрел на посла.

«Какой симпатичный дипломат», – отметила Анна и услышала голос отца:

– Нет, нет, Алексей Петрович, никаких секретов. У нас всё по-домашнему. Присаживайтесь и читайте свою депешу.

Он посмотрел на Бестужева и торопливо проговорил:

– Ах, да! Прошу прощения, познакомьтесь, моя супруга Мария Васильева и дочь Анна.

Бестужев стал читать, а Анна, слушая, комментировала:

– Не удивительно, раз король Георг противостоит царю Петру, то вам Алексей Петрович придётся расстаться с ним.

– Вы удивительно прозорливы, – удивляясь, заметил Бестужев и подумал: «Бог ты мой, как мне нравится это создание».

Анна зарделась и, не удержавшись, спросила:

– Как там в России?

– В России снега и берёзы, – улыбнулся Бестужев, – а мы служим в Европе.

– Не о том, я о бегстве царевича Алексея, – смутилась Анна, – он ведь прямой наследник и может оспорить трон отца Петра Первейшего. Что тогда? Что вы об этом скажите?

– Анна, а вы очень осведомлены, – опять удивился Бестужев и не смог уклониться от прямого ответа. – Знаю, царь Пётр был в ярости, и царевич вернулся в Россию.

Тут в разговор вмешался отец Анны:

– Давайте закончим эти разговоры.

И обратился к супруге:

– Мария Васильевна, распорядись на счёт кофея.

Семейство ещё долго сидели за чашечкой кофея, а затем Анна увлекла Алексея в парк. Они, весело обсуждая разные дела, прогуливались по парку и никак не могли расстаться. Анна восхищалась его проницательным умом и стремлением защищать всеми способами интересы России. Попрощавшись с этим замечательным семейством, Бестужев уже не переставал думать об Анне: «Какая девушка! Умница! Как же она мне нравится, но пора уезжать. Впрочем, по приезду я непременно отошлю ей открытку!».

Прошло немного времени, и счастливая Анна, получив долгожданную открытку от Бестужева, долго целовала её, и прижимала к груди. Она говорила себе:

– Он мой, мой любимый Алёша!

А на расспросы подруг, что да как, она уклончиво отвечала:

– Отстаньте от меня, Алексей Петрович по-настоящему русский дипломат!

Глава 10. У герцогини курляндской

Поскольку отношения между Россией и Англией стали ухудшаться, в конце 1717 года Алексей Бестужев по велению царя Петра попросил короля Георга об отставке. Тогда царь велел ехать Алексею ко двору вдовствующей герцогини курляндской Анны Иоанновны, и назначил его обер-камер-юнкером. Тот стал собираться в дорогу и с удовольствием думал: «Надо же, я еду в Митаву к герцогине Анне Иоанновне и там , наконец, я увижу своего отца! Вот кто меня направит на правильный путь!»

В то время его отец Пётр Михайлович Бестужев-Рюмин был при герцогине Анне Иоанновне в качестве управляющего её имением. И попал он туда очень удачно, как говориться туда, куда надо. Хотя он был старше герцогини на 29 лет, но это ему не помешало стать её любовником и ублажать в постели неутешную вдову. Но неожиданно, по протекции барона Германа Карла фон Кайзерлинга, во дворе герцогини появился камер-юнкер Эрнст Бирон. Пётр Бестужев даже посодействовал его возвышению, но неблагодарный Бирон был уличён в интригах против семейства Бестужевых и уволен герцогиней. Но потом с помощью того же барона Кайзерлинга был возвращён ко двору герцогини и, теперь возненавидев Петра Бестужева, стал искусно строить интриги против её любовника. Наступило время, когда постоянная неверность Петра Бестужева стоила ему очень многого и, вскоре в постели герцогини его заменил обходительный Эрнст Бирон, женатый и имевший детей.

Теперь Пётр Бестужев «кусал себе локти», но было поздно, и он с остервенением взялся за свои непосредственные обязанности. А его сын, Алексей Бестужев, от скуки занимаясь химическими опытами, слонялся без определённых дел. Он в продолжительных беседах с отцом жаловался:

– Отец, скучно мне здесь в этом глухом месте. Как ты терпишь такое?

– Ничего не поделаешь, сын мой, служба!

– Хороша же эта служба – без удовольствий и жалования.

Отец заулыбался и предложил сыну:

– Я занимаюсь подготовительными хлопотами по избранию жениха для герцогини Анны Иоанновны. Помог бы, а то слоняешься тут без дела.

– Отец, непомерные требования польского короля сведут все твои труды на нет, – ухмыльнулся Алексей. – Вот увидишь!

– Умный ты слишком, – сверкнул глазами отец. – А что мне делать, ежели царь велит похлопотать? Вот и развлекаюсь тут в замке герцогини.

– Так развлекаешься, папа, что весь двор только и говорит о твоих похождениях по дамам, – тихо проговорил Алексей. – А ты ведь фаворит герцогини Анны и спишь с ней. А ну, она узнает об этом?

– Типун тебе на язык, – покраснел отец. – Ишь разговорился, не уймёшь!

А сам подумал со злостью: «Теперь не я, а Бирон в постели Анны Иоанновны, и он теперь в фаворитах!»

Слоняясь по коридорам замка, Алексей Бестужев так и прослужил при дворе герцогини Анны Иоанновны два года без всякого жалования, но зато с пользой для себя. Ведь теперь он, выполнив несколько поручений нового фаворита Эрнста Бирона, добился расположения его и герцогини Анны Иоанновны.

Глава 11. Остерман в фаворе

Застряв в Польше с хлопотами по избранию жениха для Анны Иоанновны, отец писал Алексею Бестужеву: «Пока ты занимаешься сомнительными интригами, опытами, твой приятель Андрей Остерман стал получать от царя дипломатические задания, и тот часто хвалит его. И если в 1710 году он был послан к польскому королю Августу II, потом в Пруссию и Данию, то в 1711 году вместе с Шарифовым участвовал в переговорах с Турцией, затем был направлен с дипломатическими миссиями в Берлин и Амстердам. Вот это взлёт!»

Бестужев, прочитав об этом, конечно, расстроился. И всё же он был рад успехам своего друга, хотя в душе уже завидовал ему.

Остерман старался и особенно удивил царя, когда в 1717 году, сыграл главную роль на Аландском конгрессе, на котором велись затянувшиеся мирные переговоры между Россией и Швецией во время Северной войны. Он докладывал царю:

«В результате переговоров на конгрессе были определены территориальные требования России и предложен мирный союз после войны со Швецией, который был мягче, чем условия Ништадского договора. Хотя переговоры и не привели к заключению мира, зато определили требования России».

Царь Пётр похвалил его:

«Я доволен результатами конгресса, и надеюсь, что этот конгресс станет важным этапом внешней политики России, и позволит в дальнейшем заключить русско-шведский договор».

В том же году Андрей Остерман с Яковом Брюсом были направлены на Аландский конгресс, а Алексей Бестужев узнал, что в 1720 году Остерман был назначен тайным советником Коллегии иностранных дел, Он писал Бестужеву: « … царь подыскивает кандидатуру посланника в Копенгаген и может вызвать тебя!»

– Хоть бы вызвал, а то мне в Митаве всё осточертело! – обрадовался Бестужев.

Глава 12.

Успехи Бестужева

1720 год. Борьба с Англией и поддержка голштинского герцога ставили Россию во враждебные отношения с Данией, удерживающей за собой герцогство Шлезвиг. Несмотря на эти тревожные обстоятельства, царь Пётр вызвал из Митавы Алексея Бестужева и сходу поручил:

– Поедешь резидентом в Копенгаген и добьёшься императорского титула для меня, и титул короля для герцога голштинского. Ясно?

– Царь, да это невыполнимо! – вскричал Меньшиков, писавший указ. – Хотя это и справедливо и заслуженно!

– Я не сомневаюсь, Бестужев сможет, – ответил царь и расхохотался, – Как только мы заключим мир со шведами.

Алексей Бестужев горел желанием отличиться и с поклоном ответил:

– Смогу, государь!

Так началась самостоятельная дипломатическая карьера Бестужева. В 1721 году он заменил князя Долгорукова и стал российским министром-резидентом при дворе датского короля Фредерика IV. Молодой дипломат сразу оказался в центре дипломатической борьбы царя Петра с английским королём, который стремился настроить против России северные государства. Поддержка, которую царь Пётр оказывал голштинскому герцогу, ставила его во враждебные отношения с Данией, которая после Северной войны сохранила за собой герцогство Шлезвиг, согласно сепаратному договору со Швецией от 1720 года.

Итак, Бестужеву было поручена секретная миссия – добиться от Дании признания за царём Петром императорского титула, и за герцогом голштинским – титула королевского высочества, а также освобождения русских судов от зундских пошлин. В то же время он должен был следить за враждебными действиями Англии и, по возможности, противодействовать им.

В своём письме Бестужев сообщал царю:

«Датские министры полностью находятся под влиянием ганноверского посланника из Саксонии и получают от него деньги. Прошу 25 тысяч золотых, чтобы переманить их на свою сторону …»

На сей раз царь пожалел денег, и тогда Бестужев стал действовать сам, в духе того времени. Он решил занять денег у саксонского посла, чтобы на них купить расположение обер-секретаря военной коллегии Габеля. И всё получилось!

– Надеюсь, вы представите мне возможность вести тайные переговоры с датским королём? – спросил Бестужев у обер-секретаря Габеля, придвигая пакет с деньгами.

– Это зависит от вас, дорогой Бестужев – посмотрев содержимое пакета, улыбнулся Габель.

– Разве этого мало?

– Ещё нужно ваше обаяние, господин Бестужев, – лукаво улыбнулся Габель, – а король почти готов нажать на министров.

– Услуга за услугу, а я постараюсь! – с поклоном ответил Бестужев.

– Вам же известно, что подписан Ништадский мирный договор со Швецией, – заговорил Габель. – А вы знаете, кто его подписал от имени царя? Ваш друг Остерман, за что ему царь Пётр пожаловал титул барона.

– Что ж, – улыбнулся Бестужев, – может, и я получу от вашего короля какой-нибудь титул! А?

– Я устрою вам встречу с королём сегодня ночью, – и, заметив тревогу в глазах Бестужева, Габель успокоил его. – Вас проведут к нему.

Они рассмеялись и, пожав друг другу руки, расстались друзьями.

Тайные переговоры с королём прошли успешно, и Бестужев рапортовал царю:

«Датское правительство согласилось признать за Вами императорский титул, но только в обмен на гарантию Шлезвига или, по крайней мере, при условии удаления из России герцога голштинского. Но я предлагаю оставить герцога в России, как рычаг воздействия на датскую корону».

Когда же пришло известие о заключении Ништадтского мира, то переговоры замедлились и никак не продвигались к желаемому результату. И Бестужев решил действовать. Он устроил роскошный праздник для иностранных министров и знатных особ королевства 1 декабря 1721 года и вручил гостям медаль с изображением Петра в память об этом великом событии. Король был счастлив, первым получив особенную медаль, и шёпотом сообщил Бестужеву:

– Пётр заслуживает быть императором.

Царь Пётр в своём личном письме поблагодарил Бестужева за отличную службу и пожелал ему дальнейших успехов. Вскоре, в 1723 году, Пётр вызвал его в Ревель, где вручил свой портрет, украшенный бриллиантами. Бестужев очень гордился этой наградой и потом всю жизнь носил её на груди. При этом награждении присутствовал Андрей Остерман, который не преминул похвастаться, когда они уединились:

– Знаешь, Алексей, царь доверяет мне и недавно дал чин вице-президента Коллегии иностранных дел.

Бестужев с завистью подумал: «Везёт же ему!», а сам похвалил:

– Это не просто так, это заслуженно!

– Стараюсь!

– Ещё немного и ты уже будешь вице-канцлером, – с жаром пожал ему руку Бестужев. – А я прозябаю на задворках Европы!

– Ну, ну, Алексей, тебя царь хвалит и жаловал своим портретом, – заулыбался Остерман и спохватился. – Мне пора, ещё свидимся!

Время шло неумолимо, дипломатическая задача Бестужева стала выполняться, и в 1724 году датское правительство, наконец-то, признало императорский титул Петра, но, как пояснил Бестужев, оно сделало это не только из-за его прилежания, но из-за страха перед Россией. Заключение союза между Россией и Швецией заставило Данию опасаться не только за Шлезвиг, но и за Норвегию, на которую претендовали шведы. Король даже заболел, получив известие о русско-шведском мире. А Дания всё ещё колебалась между англо-французским союзом или российским, и Бестужеву было велено поспособствовать в этом вопросе.

– Как это поспособствовать? – нервничал Бестужев. – Поспособствовать, это значит, нечего не делать. За это «сидение» орден вряд ли получишь.

А царь Пётр будто услышал его и, высоко оценивая дипломатические способности Бестужева, в том же году в день коронации Екатерины пожаловал ему звание действительного камергера.

Глава 13. «Бестужевы капли»

Наступил 1725 год. Алексей Бестужев, теперь уже действительный камергер, русский министр-резидент при дворе датского короля Фредерика IV, продолжал страдать от безделий, и вдруг получил письмо от Остермана:

«… Поздравь меня, я вице-канцлер!

– Каков, мой друг! – воскликнул Бестужев. – А я чем занимаюсь?

Он разнервничался:

– Нет, надо что-то предпринять и показать себя! Даже царь занимался алхимией, хотя и болен, а я что хуже. Может, и я сумею получить золото из свинца, и то дело!

И Бестужев активно занялся алхимией. В своём особняке он быстро организовал лабораторию, нанял химиков, в числе которых оказался магистр Иоганн Христиан Лембке. Это было самое лучшее время в жизни Бестужева. Он ночами со своими химиками мучился в поисках чего-то неизвестного, проводил бесконечные химические опыты, и пока ничего хорошего не выходило. Он страдал от бессилия, ругал своих химиков и ничего не мог поделать.

– Не везёт. Какое там золото? Из этого свинца ничего путного не получается, – переживал Бестужев, разбив очередную пробирку. – Что будем делать?

А химик Лембке, утешая его, стал наставлять:

– В средневековье алхимики занимались очисткой разных материалов и искали некий философский камень. Так они говорили, но на самом деле их основной целью было превращение низших металлов, таких как свинец, в благородные металлы – в серебро, золото. Мы ведь тоже искали метод, как свинец превратить в золото, но так ничего и не вышло. Так ведь? Но это не всё!

– Продолжай.

– Кроме этих превращений, – запнулся Лембке, – алхимики искали эликсир жизни, который мог бы излечить любые болезни. Вот что нужно нам поискать!

– Об этом я и мечтал, – вскричал Бестужев. – Продолжай, Лембке!

– Я читал древние трактаты Эмпедокла об учении о четырёх стихиях: воде, земле, огне и воздухе. А Аристотель добавил пятую стихию – эфир, означавший верхний, горный, лучезарный слой воздуха, которым дышат боги.

– Вот с этим эфиром и будем работать, – вскочил со стула довольный Бестужев. – Я ночи не буду спать, но создам эликсир жизни.

– Над этим бились и продолжают биться великие умы человечества, но пока безрезультатно. А тем временем лекари только и умеют пускать кровь, обрекая больного на анемию.

– Что это за анемия?

– Это патологическое явление, при котором уровень гемоглобина ниже нормы и организм не получает достаточного количества кислорода, и зарабатывает малокровие.

– А можно попроще?

– Вместе с кровью из организма выходит много железа, и случается анемия. Вот!

– Чтобы его восполнить нужно в организм больного вводить железо? – сразу сообразил Бестужев. – Да?

А сам подумал: «Ну, допустим, я смешаю эфир со спиртом, и что в этот раствор вливать? Конечно, железо. Но как? Надо поэкспериментировать и держать всё в строжайшей тайне!»

И Бестужев ночами работал один, потом вместе с Лембке и другими химиками. Наконец, устав смешивать растворы в самых разных вариантах и пропорциях, он совершенно случайно обнаружил, что железо растворяется в хлоре. Он поместил немного ржавчины в склянку и добавил соляной кислоты из расчёта один к трём, и через два дня пропустил через марлю.

– Что же получилось? – спросил он Лембке, показывая эту склянку.

После химического анализа Лембке объявил:

– Получился обыкновенный хлорид железа.

– Так это то, что надо! – вскричал Бестужев.

– Не понимаю?

– Я смешал то, что в склянке – со смесью эфира со спиртом и получил … – эликсир жизни, я опробовал … – проговорился Бестужев и зажал рот рукой.

Опомнившись, он велел Лембке:

– Поклянись, что не выдашь эту тайну!

– Хорошо, клянусь, – промямлил Лембке. – Только я не уверен, что лекарство будет эффективным средством от анемии.

– Я же на себе испытал сей эликсир, – заявил Бестужев, – и сразу голова прошла!

Так на стыке химии и фармакопеи Бестужев умудрился создать в своей лаборатории знаменитый на всю Европу «Золотой эликсир», как его сразу прозвали Tinctura nervina Bestuscheff – «Бестужевы капли».

Эти капли быстро распространились по Европе, и многие вельможи жаждали их заполучить. Бестужев ленился и поручил продажу эликсира Лембке, а тот только жаловался:

– Эти капли продаются свободно без предписания врачей и употребляют их, кто во что горазд. Мне говорили, что их используют от приступа падучей болезни, от недержания мочи и даже от болезни «Венеры».

– Хорошо! – потешался Бестужев.– Очень хорошо, а ещё помогают от нервов!

– Это ваше снадобье стало какой-то панацеей от всех болезней, – пробурчал Лембке, – и могут вызвать осложнения у людей.

И тут Бестужев вспомнил о России, подумал о своём благодетеле императоре Петре и, посмотрев на Лембке, тихо предложил:

– А что если посоветовать мои капли императору Петру? Он ведь хворает.

– Можно попробовать! – хмыкнул тот, – но только …

– Что только? – насторожился Бестужев.

– Для Петра лучше не превышать дозу капель и тогда можно избежать неприятностей, – обеспокоился Лембке. – Впрочем, это дело царских лекарей!

– Тогда пусть лекари идут ко мне за советом, – рассмеялся Бестужев, – а нас должно радовать только одно, что мой эликсир хорош, и он покупается!

А сам Бестужев не любил откладывать дела на потом, и велел Лембке подать перья и бумагу. Выпив рюмку вина, он сел писать письмо императору о своих замечательных каплях. Он писал и думал: «Теперь все цари и короли будут у меня, вот где! И «капли Бестужева», нужные всем для лечёбы, будут моим орудием в продвижении к заветной цели – к чину канцлера России!»